20:64

Парень накидывает на плечи старое серое пальто, выбегая из огромного, залитого солнечными лучами здания. На улице довольно тепло, учитывая, что сейчас самый разгар осени. Бардовые листья опадают на землю, покрывая её мягким ковром. Город окрашивается в яркие цвета, как в любом детском мультфильме. Если бы не прохладный, пробирающий до костей ветер, то можно было бы насладиться этой красотой ещё немного. Молодой человек, на вид лет двадцати, запрыгивает в машину, ожидающую его уже пару часов. Медленно трогаясь с места, парнишка замечает, как быстро меняется, казалось бы, такой обычный пейзаж. Ещё год назад Джунмён сидел в небольшом кресле посередине зала и наблюдал за отцом. Всё бы ничего, но тот не так давно скончался, а любящий сын просто не мог ничего поделать. Жизнь потекла своим чередом, царапая и без того больную спину. Год за годом парень всё быстрее взрослел, умнел, становился завидным и прекрасным женихом. Но, кажется, сейчас его интересует только работа и ничто больше. «Я давно женился на своей работе», - сухо отвечал он матери при каждой их короткой неформальной встрече. Никто и никогда не смел отвлекать его во время выполнения каких-либо важных дел. Директор, который заменил мальчику отца, готовился отдать ему свой главенствующий пост. Джунмён усердно готовился и работал, чтобы не опозорить «семью». Но каждую встречу с директором срывал какой-то никчёмный парнишка, бегло называющий взрослого мужчину «папа». Он был не намного младше Мёна, года на три. «Но глупее, наверное, раз в двадцать». И никто не знал, что этот мальчик приходит сюда только ради того, чтобы лишний раз невзначай встретиться взглядом с Джунмёном, коснуться его руки, передавая бумаги. Джонин, а именно так его звали, ценил его, как наставника, уважал, как учителя, и просто любил, как обычного человека. Каждый день светловолосый Джунмён находил под дверью кабинета цветы и записки, но не придавал всему этого особого значения. А младший не лез, дожидаясь нужного момента. Но что-то предсказывало, что такого может не наступить. Старший любил розы и суши. У Джонина был богатый отец и безграничная любовь. А ещё у младшего была маленькая проблема, с которой он считался днями и ночами, призывая к небесам. Давно и неизлечимо он болен. Сжимая голову руками, он кричал ночами в пустоту от дикой раздирающей боли. Всё пожирало изнутри: от болезни до отчаяния. Об этом знали все, и не знал никто. Чтобы не пугать родных приближением собственной смерти и дать насладиться последними совместными счастливыми моментами, он молчал. Молчал так долго, что становилось только хуже. Если бы он только мог, если бы только мог…. Все сомнения полетели бы к чертям, взрываясь от каждого шороха. У него осталось совсем немного времени, чтобы исполнить самые заветные желания. Но почему-то в самые важные моменты совсем никого нет рядом. Джунмён перебирая вещи в тумбочках сына директора, не раз натыкался на большие рентгеновские снимки головного мозга младшего. Но он в этом совсем ничего не смыслил, поэтому просто прятал их как можно дальше, чтобы снова не наткнуться. И сколько бы светловолосый не скрывал свои чувства и беспокойства, рано или поздно они стали бы известны тому, о ком ночами он вздыхает. И парень не знает, правильно ли он поступает, и чьи цветы это там стоят в углу. Он просто молча наблюдает за изредка мелькающей вдали спиной и лишь иногда тихо шепчет чужое имя. Такое, с привкусом кофе. И оно же стало таким до ужаса родным, что каждое утро, пробуя его на вкус, оно уже не горчит. Они почти не знают друг о друге, почти никогда не разговаривали толком. Но так сильно влюблены, что от одного взгляда перехватывает дыхание. Развозя старыми теплоходами тоску по двум искалеченным душам, можно наткнутся на многие скрытые от посторонних глаз вещи. Тщательно запрятав чувства в самый дальний ящик, они совсем позабыли, что значит настоящая любовь без всяких правил и запретов. Ах, если бы кто-то просто был рядом. И это только 18:56. Джонин в последний раз оглядывает квартиру, в которую уже никогда не вернётся и выходит. Забыть чужое имя и взгляд просто невозможно, поэтому мальчишка направляется прямиком к старшему в офис. Сказать все те слова, что комом в горле стояли несколько лет, крепко обнять, а потом просто исчезнуть из его жизни, не оставив и следа. Как бы ни было больно отпускать, но сделать это, к сожалению, придётся. Без лишних слёз, слов и прикосновений. Всё должно идти по строгому плану, иначе – крах. Если хоть раз он оступится, то полетит с каменной лестницы вниз, разбивая голову, в которой итак уже толком ничего не осталось от прежнего Джонина. Болезнь разъедает каждую клеточку, приводя в действие страшный механизм. Ещё немного и наступит 19:24. Джонин совсем неуверенно ступает по каменной лестнице, но чувствует, что так надо. Сжимая в руках очередной букет роз, мысленно признаёт, какой он идиот. Ноги дрожат и не слушаются, на лбу проступают маленькие капельки пота. Парень держится изо всех сил, но в какой-то момент в голове поднимается ужасный гул. Нет, Нин не боится умирать, просто не хочется это делать до того, как все карты будут вскрыты. Дверь в кабинет, как всегда, не заперта. За большим деревянным столом, зарывшись в бумаги, почти спит Джунмён. Младший осторожно проходит внутрь и сразу же ловит на себе испуганный взгляд. Светловолосый смотрит, не открываясь, почти сверля дыру. А младший, осмелев, подходит ещё ближе вперёд и встаёт перед столом на одно колено. Он протягивает вперёд большой алый букет, красиво упакованный, но немного криво. Сам, наверное, упаковывал. - Господин Ким. Нет, не так. Джунмён, я давно хотел сказать тебе кое-что, - он шумно сглатывает, пряча глаза под чёлкой. – В общем, я тебя…люблю, - почти хрипя последнее слово, парень поднимает голову. 26, 27, 28. 19:29. Прикрывая глаза, он падает на бок, ударяясь рукой о ножку стула, стоящего рядом. Он щурится от резко-подступившей боли, но молчит. Старший срывается с места, по его бледным щекам струятся тоненькие солёные дорожки, он кричит, зовёт на помощь. Джонин всё прекрасно видит, но уже не слышит ни одного звука. Парень улыбается, перехватывая чужую ладонь, и смотрит на Джунмёна с таким диким родным теплом, что тот теряется. То ли в ситуации, то ли в этом блестящем добром взгляде. В машине скорой помощи холодно и пахнет лекарствами. Мён крепко держит чужую руку и, не переставая, плачет. В душе всё разбивается на мельчайшие осколки, рушится маленький мирок. Хочется кричать от боли, но он ведь сильный, выдержит же. Он должен. Нет времени жалеть о прошлом. А если сейчас единственный и любимый человек покинет этот мир, то не будет и смысла думать о будущем. - Рана в голове кровоточит. У нас мало времени, - констатирует врач, и светловолосый будто выпадает из этой реальности. 20:01. Джунмён уже с полчаса мечется из стороны в сторону возле операционной, стараясь прийти в себя и успокоиться. Но, конечно же, у него ничего не получается. Становится только хуже и тяжелее раз в сто. - Эй, что у тебя случилось? – окликнул его мальчишка, сидящий у палаты напротив. - Мой… друг… он болен. - Моя мама тоже больна. Я уверен, что они выкарабкаются! Верь в это, ладно? - Спасибо, - он утёр солёные дорожки и натянуто улыбнулся. В двух шагах остановился врач, тяжело и рвано вздыхая. Он выглядел подавленным. Бледные глаза, дрожащие руки и стянутые в тонкую полоску синие губы. Что-то внутри ёкнуло, сжимаясь в огромный колючий комок. - Ваш друг… простите, мы сделали всё, что могли. Парень срывается с места и бежит. Бежит, куда глаза глядят, даже не запоминая дороги. Крики то и дело вырываются наружу, оставляя за собой тяжёлый обжигающий след. Он сжимает в кармане пальто все старые записки, стирая их почти до дыр. Если бы он так не жалел об упущенном времени, то не оказался бы сейчас на самом краю крыши офисного здания, прижимая к груди небольшие бумажки с самыми приятными и нежными на свете словами. 20:56. - Надеюсь, что в следующей жизни я не упущу свой шанс и прижмусь к твоей тёплой груди. Прости, что делаю это, но… я тоже люблю тебя. Сделав шаг вперёд, Джунмён в последний раз глядит на прекрасный родной город. Всё, чем он дорожил, теперь никогда не увидит белого света. «Так зачем же тогда вообще жить?» - проносится в светлой голове, вместе с отдельными кусками жизни. Воздух окутывает, обнимает, почти как мама. И Мён улыбается, так искренне, будто это кто-то увидит. По щеке скатывается последняя слеза, из груди вырывается последний рваный вздох, он в последний раз шепчет в никуда «люблю». Так всё быстро закончилось, не успев даже начаться. Это был его последний самый счастливый-несчастный день. И парень теперь уже никогда не узнает, что врач просто перепутал ожидающих. И что его любовь всё ещё дышит. А время для него и вовсе остановилось. Электронные часы на тонкой белой руке по прежнему показывают 20:64.