Дедушкина ферма

«Как все просто — заявился в федеральное земельное агентство, назвал номер дела и получил документы на какие-то земли, о которых ничего неизвестно, ни где они, ни какие они по величине», — рассуждал каждый, лежа в своей кровати… Проворочавшись в постели полночи, Георг не выдержал, поднялся, тихонько ступая, прокрался к комнате, где он постелил Керну. Постояв немного, стараясь унять сердцебиение, он дернул дверь и вошел внутрь. Комната слабо была освещена ночником, стоявшим на прикроватной тумбе. Керн не пошевелился, не обернулся на звук открываемой двери, видимо, спал крепко. «Боится находиться один в темноте», — улыбнулся Георг. Он в детстве сам всегда спал только с ночником или включенной верхней лампой. Стоило выключить свет, как казалось, что кто-то дышит прямо над ухом или ходит по комнате, тяжело ступая. Он прошел к кровати и присел на край, стараясь не разбудить парня, осторожно поправил сползшее одеяло. — Кто здесь? — спросонья хриплым голосом спросил Керн и инстинктивно натянул одеяло на голову, как в детстве — не видно, кажется, что и тебя не видят. — Прости, я не хотел испугать тебя, — Георг положил руку на то место, где должна была быть под одеялом голова Керна. Но… Это оказалось плечо. Парень от испуга свернулся калачиком, подтянув голову к коленям. — Я же просил дать мне время на раздумье, — раздался недовольный голос из-под одеяла. — Прости, — снова извинился Георг. — Я не смог заснуть, все рассуждал об острове… Керн высунул нос, испуганные глаза настороженно смотрели на мужчину. — А что остров? — спросил он, не веря, что ради этого Георг разбудил его. — Понимаешь, — мужчина опустил взгляд, делая вид, что рассматривает ногти на руках. — Никто не знает номер этого дела. Существует легенда, как с кольцом… Георг помолчал, Керн ничего не спрашивал. — Рассказывают, дед-пират любил создавать вокруг себя ореол таинственности, сказочности. Он сказал, что остров достанется тому… Георг опять замолчал, но теперь он просто пытался подобрать слова, чтобы объяснить доходчиво, кому должен, по его мнению, достаться остров. … кто ради любви будет готов на поступок… Керн высунул голову из-под одеяла — Георг не был к нему агрессивен, чего он всегда опасался с самой первой минуты встречи с ним. У него сложилось такое чувство, что тот что-то не дорассказал за ужином, вот и пришел к нему поделиться своими мыслями. — Никто не знает, что это такое. Его дети, мои прадеды прожили век в любви и согласии, мои деды тоже любили друг друга, мои родители… Мне казалось, что уж им должно сокровище в руки прийти. Они ради любви даже от нас с братом вынуждены были отказаться… Но, нет… Все не то. Какая это должна быть любовь? Георг нервно потеребил край одеяла и посмотрел прямо в глаза Керну, словно спрашивая у него ответа или ища поддержки. — Может к земле? К ферме? — осторожно ответил тот. Но сам засомневался в правильности своих рассуждений. Зачем, например, Георгу остров, если он счастлив на земле? Но с другой стороны, и Георг, и его дед столько любви вложили в ферму, что им несколько островов в качестве награды за эту любовь положено. — Вряд ли… — отозвался Георг и покачал головой. — Думал, может, ты мои мысли в нужное русло направишь. Керн пожал плечами под одеялом. Кто бы его мысли направил в нужное русло. Бонбоньерка, которую он нашел, вполне могла принадлежать прапрадеду Георга — старая, кондовая, в таких, как эта, давно леденцы не продают, но вот листок бумаги в клетку и ключ от дверцы за нарисованным очагом были явно новыми, совершенно недавно положенными в коробочку. Но больше всего его смущали прорывы в трубах отопления именно в том месте, где вместо кирпича была заложена коробочка. Надо еще раз тщательно осмотреть свою находку, решил Керн. Он завтра до приезда рабочих, которые будут ремонтировать его дом, обязательно это сделает. А, может, даже и сегодня, если уснуть ему не удастся, после ухода Георга. Зачем ждать завтра, если коробочка лежит в его саквояже, с которым он не имел привычки расставаться? — Ладно, я пойду к себе, — Георг хлопнул себя по коленям. Керн видел, что уходить мужчина не торопится. Медлит, пытается выдумать причину, чтобы еще задержаться в его комнате. — Спокойной ночи, сладких снов, — проговорил он наконец и нехотя поднялся. Керн молчал, только настороженным взглядом следил за ним. Но Георг, больше не произнося ни слова, быстро вышел из комнаты, и плотно прикрыл за собой дверь. Вздох облегчения вырвался из груди Керна — он совершенно был не против, если бы Георг его поцеловал, но страшно боялся того, что могло последовать за поцелуем. С одной стороны давно пора избавиться от предрассудков, что первая близость должна происходить по большой любви, где она эта любовь?, а с другой стороны, сколько и для кого можно беречь себя. — Любовь, опять любовь, — пробормотал Керн, выбираясь из одеяла и доставая саквояж из-под кровати. Коробочка выглядела, как самая обычная коробочка из-под леденцов, даже выбитый на дне номер партии сохранился. Керн провел пальцами по выпуклым буквам и цифрам, стараясь их запомнить не только в голове, но и пальцами, словно слепой. Затем вынул из кармана куртки листок. Улыбнулся шутке деда — это он нарисовал карту, больше просто некому. Покрутил в руках ключик, чем-то похожий на ключ от банковской ячейки, только несколько меньше. — Какую дверцу ты открываешь? — проговорил негромко Керн. Затем сложил все «свои сокровища» назад — коробочку в саквояж, а листок и ключ в карман куртки. Зевнул, улегся поудобнее и заснул. Снился ему весенний цветущий сад в имении и улыбающийся красивый молодой мужчина, похожий на Георга, с младенцем на руках. Как бы со стороны Керн видел и себя во сне — он смущенно улыбался и протягивал руки к мужчине, говоря ему что-то ласковое при этом… Преследующий его автомобиль Керн заметил сразу, как выехал из поселка. Сначала он думал, что это чисто случайное совпадение, и преследователи вовсе не преследователи, а просто двигаются в одном с ним направлении. Но когда машина Керна свернула с асфальтированной дороги на полевую, ведущую к имению, и автомобиль, едущий следом, сделал то же самое, тут он сильно испугался и нажал на газ. Но было уже поздно — его быстро нагнали, обогнали, прижали к обочине и вынудили остановиться. Трое незнакомцев, ничего не отвечая на все его многочисленные вопросы, довольно вежливо вытащили из машины сопротивляющегося Керна, правда, несколько раз ударили все же его под дых, заставляя согнуться и хватать ртом воздух, запихнули в свою машину и, быстро вернувшись, на трассу, погнали в сторону города. По-настоящему Керн испугался только тогда, когда, не довезя его до города, незнакомцы заперли его, кинув в подвал какого-то полуразрушенного здания, выбраться из которого не было никакой возможности. Судя по всему, это все еще были его земли, и здесь вряд ли его обнаружат. Незнакомцы оставили его одного в темноте, так и не объяснив ему цель его похищения. Керн перебрал в уме все, что мог. Благо времени у него было много — его никто не беспокоил уже довольно долго, но ничего так и не придумал. Кроме одного — дедушкина ферма. Может, она всему виной? Он засыпал, лежа на холодном грязном полу, просыпался, продолжая лежать. Иногда вставал и ходил взад-вперед, как зверь по клетке. Что там за пределами подвала, даже представить не мог. Сколько он провел взаперти? Сутки, двое? Безумно хотелось есть, но больше хотелось пить. Он торопился в имение, куда должны были приехать рабочие, даже не позавтракал, боясь опоздать. Георг положил ему пирожков с собой и бутылку с компотом, но они остались в машине. В животе противно заурчало, а во рту, Керну показалось, стало еще суше. Если его в ближайшее время не выпустят, то он умрет от жажды и голода, чего ему совершенно не хотелось. Проснулся Керн от того, что дверь над его головой противно заскрипела, и в темное помещение проник неяркий свет. Он хотел вскочить, чтобы гордо встретить своих похитителей, но не смог устоять на ногах и снова опустился на грязный пол. К Керну в подвал спустился один из прежних незнакомцев, перекинув его через плечо, словно куль, легко взбежал по лестнице наверх. Керн зажмурился от яркого света, успев увидеть, что к его похитителям присоединилось еще двое. — А вот и наш богатенький мальчик, — раздался насмешливый голос. Керн его уже слышал где-то, но не мог вспомнить при каких обстоятельствах. Если бы глаза смотрели, может, он бы и узнал говорившего. Его достаточно бережно попытались поставить на неслушающиеся ноги, поддерживая подмышки. Керн предпринял попытку приоткрыть веки. Но свет резал глаза, вызвав поток слез. — Я думаю, он будет послушным мальчиком, — заговорил второй человек. Керна не спрашивали, за него все решили без него. Он это понял и решил особо не сопротивляться, но жизнь свою продать подороже, если зайдет речь о ней. — Чего вы хотите? — прохрипел Керн, с трудом шевеля потрескавшимися губами. — Немного, — проговорил первый голос. — Чтобы ты подписал документы на продажу фермы и имения. — Цена? — спросил Керн. Теперь он прекрасно понимал, что пока не подпишет документы, его не убьют, можно и поторговаться. — Но ферма не вся принадлежит мне. — Твой компаньон на свою долю нам документы уже отдал, — вступил в разговор второй голос. — Между прочим, за твою никчемную жизнь согласился отдать их. Он схватил Керна за руку и дернул за кольцо. — Смотри-ка, еще один в сказки верит, — проговорил он зло. — Идиот, у такого парня, как Георг были, и могли быть самые шикарные омеги, которых он только мог пожелать, если бы не запер себя на этой дурацкой ферме. Возомнил себя предпринимателем, фермером. Говорил я ему, давай продадим этот клочок земли, поделим честно деньги и заживем счастливо, как кому хочется. Не послушался, теперь останется без всего. — Куда Георг спешил, когда попал в аварию? — Керн понял, что разговаривает с братом и постарался перевести разговор в более безопасное русло. — За несостоявшимся женихом гнался. Тот швырнул ему кольцо в лицо, что у тебя теперь на пальце. Дурачок, — младший Силс рассмеялся, — слеп был, кроме своих машин ничего не видел, думал, что тот любит его, а он был моим любовником, а Георга водил за нос, потому что надеялся, что дедушка ему оставит богатое наследство, а не мне. А после аварии Георга признали недееспособным, а меня его опекуном, так как других ближайших родственников на тот момент не имелось. Впрочем, я до сих пор им и являюсь. Ты спрашивал о цене на ферму? Керн кивнул, говорить сил у него не осталось. — Пятьдесят гуледов и твоя жизнь, — рассмеялся брат Георга. — На эти деньги мы тебе купим билет в самый дальний конец страны, где ты сможешь оправиться от шока и начать новую жизнь. Это нормально, если наследство нашего деда снова перейдет к законным его наследникам. И все по честному: брату — четверть, мне, как его опекуну, — все остальное. Как и хотел Георг. Свадьбы не будет, попрошу вернуть семейную реликвию. «Надо соглашаться», — вздохнул Керн, снимая кольцо с пальца и протягивая его на раскрытой ладони. Никакая ферма не стоит его жизни, а судя по всему, его не станут лишать жизни, если он добровольно продаст ферму, пусть и за пятьдесят гуледов, и покинет эти места. — Согласен, — прохрипел Керн. — Тогда в банк, — хлопнул в ладоши обладатель первого голоса. И тут Керн вспомнил — этот голос принадлежал бывшему военному, с которым судьба свела их на том корабле. Новая попытка приоткрыть глаза, чтобы убедиться в этом, увенчалась успехом, и теперь Керн из-под опущенных век смог рассмотреть своих собеседников. Третий же, не принимавший участие в разговоре, стоял чуть в стороне с отрешенным видом. По его внешнему виду Керн решил, что он адвокат, готовый оформить сделку, как только появится такая возможность. Ему, похоже, все это не нравилось, но за неплохой гонорар, если дело выгорит, он согласился и теперь несколько нервничал, опасаясь попасть в неприятную историю. — И без глупостей, — предупредил младший Силс. — Я не пожалею и братца родного, который умолял не делать ничего тебе плохого и просил отпустить тебя. Так и быть, тебе, как он и просил, не стану ничего делать, а вот за глупость совершенную тобой могу его жизни и лишить. Керн снова крепко зажмурился — ферма не стоит ничьих жизней. Он подпишет документы и уедет отсюда, как ему посоветовали эти мужчины.