Провокация.

Небо было почти черным, тяжелые капли непрерывным потоком падали на землю. Ливень шел беспощадный, где-то в отдалении ярко сверкали молнии и оглушительно гремел гром. Ветер был ледяным и шквальным. Осень началась «приветливо». Пробираясь через заросли кустов и веток, по лесу бежали трое экзорцистов, что становилось ясным по розе ветров, блестящей в отсветах от молний. Один из бегущих неожиданно споткнулся о торчащий из-под земли корень и плашмя упал. — Черт! Седой парнишка поднялся и, отряхивая себя от грязи, грозно ругаясь, побежал вдогонку за уходящими вперед товарищами. Лави, не останавливаясь, слегка повернул к нему голову: — В порядке? — Жить буду. Находящийся впереди всех мечник презрительно фыркнул: — Под ноги смотри, недомерок. — Тут все равно ни черта не видно, БаКанда. И хватит уже меня так называть! — Пфе. Бежать пришлось долго. Многочисленные ветки в такой темноте сильно мешали. Однако, в конечном счете, ребята выбежали на большое поле, где на невысоком холме возвышался одинокий особняк. Инициативу взял Лави: — Укроемся там, пока дождь не кончится, а дальше уже видно будет. — Хорошая идея, — Уолкер сплюнул попавшую в рот дождевую воду. Когда за вошедшими закрылись массивные двери, экзорцисты огляделись. Внутри особняк был довольно светлым, но сейчас, из-за темных тяжелых туч, в нем было сумрачно. Японец снял плащ и сразу направился куда-то вглубь здания, не сказав ни слова. Лави скинул с себя куртку, оставшись в тонком свитере. — Черт…все насквозь. — Еще бы. Аллен последовал его примеру и поспешно стянул тяжелые от воды вещи. Порывшись в своей походной сумке, он обнаружил там запасную рубашку, которую никогда не носил из-за того, что она была ему слишком велика. Рыжий удивленно посмотрел на мальчика: — Она точно твоя? — Точно. Я обычно в ней сплю. Сейчас парень выглядел хрупким и беззащитным: рубашка была велика как в плечах, так и в длине, почти доставая до колен. Рукава англичанину пришлось закатать до локтя, чтобы было удобнее. Лави о чем-то задумался и вплотную приблизился к Уолкеру. — А? — Хм… Почувствовав на талии чужие теплые руки, Аллен непроизвольно вздрогнул – к нему никогда и никто так не прикасался. Только вот вряд ли друзья могут себе такое позволять, разве нет? Решив, что это такая шутка, парень исподлобья посмотрел на напарника. — Ну, и что ты делаешь? — Ммм…пытаюсь тебя соблазнить, пфех. — Ч…что!? Серые глаза широко распахнулись, а потом до мальчика окончательно дошел смысл сказанного. Только больно поздно дошел, потому что его уже прижали к стене и нагло шарили горячими ладонями под рубашкой. — Отпусти меня, тупой кретин! Что ты, по-твоему, творишь!? Мы же друзья! Уолкер отчаянно вырывался и уже серьезно задумывался над активацией Коронованного Клоуна. Что нашло на этого рыжего дебила? Ощутимо вздрогнув, когда его укусили за шею, парень посмотрел в дверной проем. Там, ошалело наблюдая за происходящим, с подсвечником в руке стоял Канда. В темно-серых глазах отчетливо проступали непонимание, злоба и что-то еще…ревность? В любом случае, ситуация была неловкой. А Лави, тем временем, не встречающий сопротивления, позволил себе сжать сквозь ткань белья член англичанина. — Ааа!? Т…ты! Прекрати! НЕТ! Почему-то именно сейчас парень не мог даже пошевелиться. Младший экзорцист поджал губы и непроизвольно сжался. В уголках широко распахнутых глаз собрались слезы. В этот самый момент ученик Книжника отлетел в сторону. Пару раз моргнув, Аллен сполз по стене на пол, поджимая ноги и обхватывая себя руками: подобное для него было в новинку. Но то, что себе позволил его друг… разве это правильно хоть капельку? В шоковом состоянии Уолкер наблюдал за тем, как японец с упоением выбивает из Лави всю дурь. Подсвечник остался стоять на столе, несколькими небольшими огоньками освещая комнату, поэтому ничто не мешало ему работать двумя руками. Книжник пытался освободиться, но из захвата мечника едва ли кто-то мог выбраться. Парень был настроен серьезно, создавалось впечатление, что он, как бешеный пес, сорвался с цепи и, наконец, нашёл себе добычу. Впрочем, возможно, так и было. В конечном счете, «кролик» вырубился, что было неудивительно. Канда подошел и склонился над мальчиком. Тот даже не шелохнулся, в серых омутах отчетливо читался страх. — Тч… Мелкое недоразумение. Вечно неприятности себе наживаешь. Осторожно взяв на руки недомерка, Юу оглянулся на книжника. — Скотина рыжая… Крепче держись, я одной рукой держать буду. Аллен сконфуженно кивнул и намертво вцепился в рубашку мечника. Взяв со стола подсвечник, японец пошел в сторону лестницы, освещая себе дорогу. Мальчик был горячим, словно печка, и мелко дрожал, не в состоянии совладать с шоком. Канда свернул в первую же попавшуюся комнату, которая оказалась спальней. Возле стены стояла двухместная кровать, на прикроватной тумбочке обнаружился еще один подсвечник. Когда огоньки наполовину сожженных свечек начали весело плясать, мечник поставил свой канделябр рядом и, аккуратно уложив на кровать седого экзорциста, собирался уже выйти из комнаты, но его схватили за рукав с тихим «не уходи…». Юу удивленно моргнул, но уходить не стал. Удобно устроившись рядом с подвинувшимся мальчиком, японец равнодушным взглядом изучал потолок, размышляя о произошедшем ранее инциденте. И с каких пор Лави интересуется парнями? Он же на Линали помешан не меньше, чем на книгах. Уолкер-то в его поле зрения как попал? Задумал что-то, не иначе. Но ревность от этого осознания не отступала, скорее даже напротив – разгоралась еще сильнее, чем до этого. Обычно бы Юу не обратил на такое внимания, но это же, черт подери, недомерок. Какую-нибудь мимо проходящую девушку он уступил бы без возражений. Лави – не он, и свои физические потребности тренировками затыкать не будет. Японец же довольно редко позволял себе расслабиться в обществе девушек или, чего уж греха таить, парней. Да и когда позволял, думал далеко не о тех мальчиках и девочках со смазливыми мордашками, которых мог долго и со вкусом изводить, заставляя выгибаться навстречу ему и просить войти еще глубже, даже если это уже и невозможно. И ведь все, до единого, были чем-то похожи на Мояши. Цветом глаз, фальшивой вежливостью и хрупкой фигуркой. Нет, Стручок совсем не был хрупким, это доказывали их постоянные драки. Однако когда на него смотришь, кажется, что сожми чуть сильнее нужного и косточки начнут хрустеть. Может он из-за этого так привлекает мечника? Он думал о нем во время секса, мысленно видел его лицо, представлял, как юноша выгибается от наслаждения и шепчет его имя. Японец закрыл глаза, стараясь перевести мысли в другое русло, но они все равно упорно возвращались обратно. Канда хотел этого седого идиота. Хотел настолько сильно, что вымещал это, почти животное, желание в оскорблениях и потасовках. А сейчас что? Что? Он рядом, почти невыносимо близко, лежит под боком и забавно сопит, свернувшись клубочком. Просто протянуть руку и почти незаметно коснуться волос. Притянуть к себе и поцеловать, терзая теплые мягкие губы. Но… после того, что случилось, разве это возможно? Ни черта не возможно. Если он позволит себе подобное, то и без того отвратительные взаимоотношения станут еще хуже, официально добравшись до отметки «война». Как ни парадоксально, но такого поворота мечник не хотел. Успешно притворяясь спящим, он ждал, что будет делать Аллен. Так и будет прикидываться, как он? Или действительно спокойно заснет? Хотелось бы, конечно, второго варианта. Тогда Юу сможет беспрепятственно покинуть комнату и пойти добить тупого Кролика. Однако то, что случилось, выбило парня из колеи. Сначала послышался тихий шорох – недомерок ведь не может лежать спокойно. А потом неровное громкое дыхание раздалось уже не сбоку, а прямо над ним. Когда сухие потрескавшиеся губы мягко прикоснулись к его собственным, Канда распахнул глаза. Англичанин резко отстранился, порываясь сбежать, но японец схватил его за руку и повалил обратно на кровать, нависая сверху. Густо покраснев, Уолкер старательно отводил взгляд: — Извини… я это… в общем, не то это. — Тч. Тупой недомерок. — Я – Аллен! Парень вспыхнул, рассерженно глядя на него. — Хм… Юу склонился ниже и, на несколько томительно долгих секунд, коснулся чужих губ своими, мягко прихватывая нижнюю. Серые глаза удивленно распахнулись, парень ощутимо напрягся, когда японец отстранился. — Все равно недомерок. — Гррр… Японец изучал лицо смущенного юноши, который старательно отводил взгляд. «Чего это с ним? Целоваться полез… хм, проведем маленький эксперимент». Когда Канда снова прикоснулся к мягким губам, шею обвили сильные руки, притягивая его еще ближе, заставляя сесть на узкие бедра седого мальчишки. Удивлению юноши не было предела. — Не уходи, не уходи, не уходи... Пожалуйста, останься, только не уходи, — тихий сбивчивый шепот в перерывах между поцелуями, скорее ощущаемый собственными губами, нежели действительно слышимый. Японец, неожиданно даже для себя самого, погладил мелкое недоразумение по щеке, целуя уже по-настоящему. Язык у парнишки был юрким, сам рот влажным и горячим. Вот так вот изучать его, медленно проводя своим языком по небу, зубам, деснам, было прекрасно. Происходящее казалось очередным бредовым эротическим сном. Но это было реально. Настолько реально, что даже почти причиняло боль. Юу неохотно оторвался от припухших губ, наблюдая при этом за протянувшейся между их языками ниточкой слюны. В свете свечей мальчик казался ненастоящим, словно фарфоровым. Красные щеки, лихорадочно блестящие глаза, приоткрытый рот, так и манящий снова к нему приникнуть. Но нельзя. Чуть позже. Иначе магия этого вечера застынет на этой самой минуте и не двинется дальше. Такого допустить было нельзя: ритуал уже начался, ни шагу назад. Канда спустился чуть ниже, обжигая своим дыханием алеющее ушко, а затем шею. Зарывшись пальцами одной руки в седые волосы, японец слегка запрокинул голову англичанина назад, приподнимая его над кроватью. Когда его зубы прикусили нежную кожу, экзорцист сдавленно что-то прохрипел, вцепившись в его плечи мертвой хваткой. Такая реакция брюнета устроила, и он спустился еще чуть ниже, целуя Мояши там, где шея переходит в плечо. Расстегнуть рубашку не составило особого труда. Тут же взору темно-серых глаз открылись бледные грудь и живот, испещренные почти заоблачным количеством белесых шрамов. Где-то в районе сердца что-то болезненно кольнуло: совсем ребенок, но уже носит на себе столько отметин. Осторожно зализать каждую из них, мягко прикасаясь губами. Это правильно. Ему нужна эта ласка. Канда прокладывал себе поцелуями дорогу вниз, попутно целуя каждый шрам, каждую еще не зажившую царапинку. Парень вздрагивал от каждого прикосновения, извивался, хотя все еще только начиналось. Тихие стоны больше походили на поскуливание. — Эй, мелкий, – Юу посмотрел на англичанина, замерев на секунду, поглаживая руками сведенные вместе ноги. — ? — Уверен, что не хочешь меня остановить? — …да. — А Лави пытался. — Ты – не Лави. Японец удивленно моргнул, озадаченный таким поведением. Из рук книжника вырывался так, словно ему хотели назначить смертную казнь, а сейчас…так охотно подставляется под ласки, что начинаешь думать, будто бы он только их и ждал. — Мелкий, ты здоров? — Я Аллен! Аллен, сколько раз повторять! И…да здоров я. Просто ты всегда так на меня смотришь, что мне не по себе становится. Под твоими взглядами свариться можно – они настолько пропитаны желанием, что это уже неприлично. И при этом ты упорно пытаешься строить из себя недотрогу, это же смешно! К тому же…ты совершенно слепой, БаКанда. — Хм? Уолкер густо покраснел и, взяв ладонь Канды, направил ее себе между ног. Мечник шумно выдохнул: узкие мальчишеские бедра ощутимо вздрагивали, жар от напряженной плоти чувствовался даже сквозь ткань. Парень на автомате сжал руку сильнее, из-за чего англичанин сдавленно всхлипнул. — Я об этом дне мечтал месяца три…. Продолжай уже, наконец. Сглотнув, Юу прикоснулся губами к животу, в то же время, снимая с Аллена белье. — И не стыдно тебе без брюк было стоять? — …нет. Откуда же я знал, что так все…случится. — Наивный дебил. — От дебила слышу! — Дебил значит, да? Парень резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда чужая ладонь плотно сжала член, медленно пройдясь по всей длине. Дыхание седого мальчишки моментально сбилось, став частым и поверхностным. Японец тяжело вздохнул, любуясь раскрасневшимся лицом. Одно легкое движение и Уолкер уже стоит на четвереньках. Руки его не держат, поэтому вскоре он валится, утыкаясь лицом в подушку и вцепляясь тонкими, изящными пальчиками в наволочку. Слегка повернув голову, мальчик смущенно посмотрел на Канду, который поддерживал его за бедро, не давая ногам окончательно разъехаться в стороны. Сердце пропустило удар, когда Юу облизал свои пальцы и провел ими между ягодиц, поглаживая тугое колечко мышц. Аллен недовольно замычал, почувствовав непривычное давление, и дернулся, пытаясь отползти. — Лежи спокойно. Дышать стало еще тяжелее, чем до этого, медленное движение пальцев внутри заставляло прогибаться в пояснице, насаживаясь сильнее, когда они задевали простату, или же, наоборот, пытаясь отодвинуться, если становилось неприятно. Японец то ускорял, то снова замедлял темп, явно отлично зная, что и как надо делать. Время текло быстро, растворяясь в острых и необычных ощущениях. Канда отпустил англичанина, тот отрывисто выдохнул, приподнимая бедра навстречу, стремясь продлить контакт еще немного. Юу привстал и наспех разделся, в то время как мальчик рассеяно наблюдал за ним. Серые глаза были подернуты мутной дымкой, щеки и уши покрыты трогательным румянцем, припухшие от поцелуев губы влажно блестели. Мечник склонился над юношей и, поцеловав его в светлое плечо, осторожно толкнулся внутрь. Аллен болезненно застонал, усиленно пытаясь сбежать от малоприятного вторжения, за что получил легкий шлепок по боку. — Терпи. Парень схватил мальчика за бедра и резко вошел до конца, при этом успокаивающе целуя шею. По комнате разнесся громкий крик, переходящий в стон, а затем и в тихий всхлип. — Б… больно… отпусти.. Канда тяжело дышал, сильно прижавшись к «шпенделю», сжимая пальцами узкие бедра. Первое движение далось с большим трудом – хотелось сразу сорваться на бешеный темп. Внутри было тесно и горячо, брюнета пробирала крупная дрожь, по телу уже стекали капельки пота. Уолкер под ним дрожал куда как сильнее, всхлипывал после каждого глубокого толчка, постепенно раскрываясь навстречу, поддаваясь нарастающему темпу. Иногда создавалось впечатление, что мальчик жалобно мяукает, словно прося о помощи, но в это же время он ощутимо вздрагивал и дергал бедрами навстречу глубоким проникновениям. Это самое «мяуканье» срывало крышу сильнее, чем что-либо другое. Мечник двигался быстро, рвано, вжимая любовника в матрас. Аллен, в свою очередь, все громче вскрикивал, двигаясь с японцем в одном ритме, словно желая слиться с ним воедино. — Ю-юууу… Аллен задрожал и, не то застонав, не то захныкав, расслабленно обмяк. Брюнету хватило еще нескольких сильных толчков, чтобы с приглушенным стоном повалиться на обессиленного англичанина. — Аллен… — Запомнил-таки. Уолкер беззлобно усмехнулся, выбираясь из-под довольного парня. Тот не дал ему далеко уйти, обхватив одной рукой за талию и прижав к себе. Слегка подув на теплый лоб и легко чмокнув, Мечник устроился поудобнее и приготовился спать. — А дождь закончился. По стеклам уже не барабанит. И, правда. За окном было темно, но сквозь расходящиеся тучи проглядывали звезды. Канда смотрел на ночное небо и отвлекся только тогда, когда услышал тихое сопение – Аллен уснул. Утро было довольно теплым, но воздух все равно оставался влажным. Найти вокзал труда не составило, он был не так уж и далеко от особняка. Лави настороженно поглядывал на привычно спорящих ребят: ему что, послышалось вчера, что Аллен очень даже довольно вскрикивал? Проверить можно было только одним способом, но дело в том, что все тело нещадно болело – Канда избил его не хуже Акума. Однако рискнуть стоило. В вагоне парни сели рядом, что уже наводило на определенные подозрения. Уолкер старательно избегал общения с книжником, и это его немного обижало, хотя он и не был удивлен – залез под чужую рубашку, в чужое белье и, вдобавок, позволил себе еще и приласкать чужое достоинство. Не утешительно, верно? Особенно для лучших друзей. Подумав, Лави решил действовать исподтишка. Между ним и парнями был столик, поэтому ученик Книгочея облокотился на него одной рукой, а вторую положил на колено Уолкеру, слегка поглаживая и, при этом, невинно улыбаясь. Аллен покраснел. Юу бы не был собой, если бы не заметил эту махинацию. И уж тем более бы не был собой, если бы не заявил свои права на Мелкого. Почти грубый поцелуй застал седого паренька врасплох. Удивленно распахнув глаза, англичанин вцепился в плечи японца, отталкивая его. Тот послушно отстранился, прожигая Лави сердитым взглядом, и отвернулся к окну. Мояши, тихо ругаясь, устроился у него на плече. Младший Книжник торжествующе заулыбался: провокация удалась – Линали должна ему свидание.