My Chemistry

The XX – Unfold (BeazyTymes Remix)

***

      Ханбин уже давно не репетировал. Это можно было понять по тому, какая музыка играла на весь этаж. В танцевальной комнате разносилась песня, которая заставляла своим ритмом двигаться медленно, тягуче, плавно. То, что нужно было, после повторения основного танца, который был похож скорее на проверку физической подготовки всей команды. Ханбин просто двигался по всему залу, отдавая себя всего музыке. Он знал, что после того, как он остановится, его ожидает еще та ночка, плавно переходящая в утро. Именно поэтому он мечтал, чтобы трек никогда не заканчивался, а всё так же расплывался вокруг и позволял откинуть все ненужные мысли из головы и слушать незамысловатый ритм. Ханбин заметил сразу же, когда дверь слегка приоткрылась и худощавая фигурка юркнула вовнутрь комнаты. Он не останавливался, потому что ему было совершенно наплевать, ему не мешали зрители. Ханбин считал эти несчастные 3 минуты 11 секунд его личным временем, которое никто не вправе отнять у него. Когда фигура позади него уселась на скамейку и притихла, Ханбин улыбнулся и продолжил танец. Песня закончилась, а Ханбин стоял посередине зала и тяжело дышал. Его грудная клетка медленно вздымалась и возвращалась обратно. Ему сейчас было хорошо, после дня, как в колесе,наконец-то появилась передышка. Он на секунду закрыл глаза, как почувствовал позади себя движение, как кто-то медленно прижался к нему со спины, обвивая руками талию. Ханбин не двигался, чтобы не спугнуть человека позади себя. Он просто стоял и смотрел на своё отражение и чужие руки, которые отчаянно сжимали его майку. – Ты так и будешь сопеть мне в спину? Ханбин почувствовал, как в него вжались еще сильнее. – Эй, хён, ты меня так удушишь. Руки немного ослабили хватку, зато теперь маленькие ладошки начали аккуратно приподнимать майку Ханбина. Когда ладонь коснулась разгоряченной кожи, всё тело Ханбина слегка дернулось, а мышцы на животе сократились. – Хён…убери. Чжинхван, который всё еще прижимался к чужому телу, не хотел ничего и никуда убирать – он лишь слегка провел ногтями по коже Ханбина. Чжинхван видел, что его не собираются отталкивать, а слова…слова - это всего лишь слова, которые сейчас не имели для них обоих никакого значения. – Чжинхван-а, ты сейчас должен быть на уроке пения… - пытался собраться Ханбин. – Должен, но я тут с тобой. Чжинхван приподнялся на носочки и коснулся губами позвонка, который был виден из под растянутой майки. Его всегда забавляло, как тело Ханбина реагирует на него. Оно всегда отзывается мурашками или судорогами, чтобы он ни делал. Они могли просто сидеть рядом и стоило Чжинхвану провести рукой по коленке или взять Ханбина за руку, как того словно прошибало током. Ханбин ничего не мог с этим сделать, это его всегда преследовало, сначала удивляло, а потом он начал ощущать настоящий кайф от самых невинных касаний своего хёна. Чжинхван поцеловал опять, но немного выше. Ханбин неосознанно начал подставлять шею. Старший улыбнулся, потому что всегда, сначала его гонят, а потом просят ещё. – Я чувствую, как ты улыбаешься. – Тебя не проведешь, - расплылся в еще большей улыбке Чжинхван, - я тут просто думаю, может мне пойти на урок пения, а то попадет и мне...и тебе заодно. Сработало. Ханбин, который успел размякнуть в руках Чжинхвана, снова весь напрягся. Ему очень не понравилась идея о том, что ладони, которые слегка поглаживают его живот, могут исчезнуть. Он лихорадочно придумывал план, как уговорить Чжинхвана остаться. Ханбин уже открыл рот, чтобы сказать: «Я возьму всю вину на себя, скажу, отрабатывали танец, только останься». Но его прервало дыхание в непозволительной близости рядом с его ухом. Чжинхван, сощурив глаза, наблюдал за реакцией Ханбина. Тот не дышал и всем телом сосредоточился на том участке, рядом с которым находились чужие губы. – Мой лидер, - замурчал Чжинхван, аккуратно прикусывая мочку уха, - я чувствую, как ты не хочешь, чтобы я уходил. Ханбин не мог сказать ничего вразумительного, потому что Чжинхван продолжал покусывать его ухо и медленно зализывать укусы. Ситуация становилась критической. Глаза затмевала пелена возбуждения, которая стремилась вырваться из-под самообладания Ханбина. Чжинхван настолько увлекся своим занятием, что не заметил, как к нему резко повернулись и схватили под локти. Ханбину потребовалось сотая доля секунды на то, чтобы припечатать хрупкого парня к стене. Он крепко вцепился в чужие запястья, чтобы тот не мог двигать руками. Слегка наклонив голову, Ханбин выжидающе смотрел в глаза своего хена, а тот на него. Они вместе играли в игру «кто первый сдастся». Игра заключалась в том, что ты не можешь воспользоваться ничем, кроме губ и глаз. Ты не можешь дотронуться, не можешь кусать, царапать, дышать куда хочешь – только смотреть глаза в глаза. Ханбин первый не выдерживает, когда Чжинхван провел по губам своим юрким язычком. Он с рыком прижал парня под собой еще сильнее. Ханбин жадно впился в губы старшего и не давал тому ответить, сразу же просунул язык в чужой рот. Ханбин отпустил руки Чжинхвана и схватился за его талию, чтобы тот не сползал по стене вниз. Ноги обоих предательски подкашивались. Спустя некоторое время, Чжинхван взял всё в свои руки и с наслаждением посасывал нижнюю губу своего лидера, зарываясь пальцами в короткие волосы на его затылке. Оторвавшись друг от друга, Ханбин не спешил отпускать от себя Чжинхвана. А тот стоял, опустив голову и по-дурацки улыбался в прижимающее его плечо. Он всегда любил именно такого Ханбина, который брал то, чего хочет и при этом не спрашивает чужого мнения. Это у него было с рождения, такая черта характера, которая привлекла Чжинхвана с самого начала. – Ну вот, ты опять улыбаешься, второй раз за вечер, а я даже не вижу твоего лица. – Ты романтик, Ханбин, только отлично это скрываешь, - бурчит в ответ Чжинхван, а потом добавляет – мне это нравится.