Угрызения совести

Первые три дня никто ничего не замечал. В последующие четыре времени на обед, сон и «хё-о-он, давай играть в Гейнсберга и Бора!» стало больше, и дети начали прозревать. Ещё три дня за старшими кроликами велась слежка, и один день был дан каждому участнику на «подумать». Итого одиннадцать дней потребовалось детям, чтобы осознать, что в отношениях Банга и Химчана что-то не так. Но понять, что случилось, не смог даже Ёнджэ, а спросить у слишком серьёзного лидера или слишком активного Банни никто не решался. На двенадцатый главные вокалисты лениво выползали из комнаты, почти не открывая глаз и перебрасываясь дежурными фразами. У самого входа в холл на них напрыгнул уже умывшийся Чоноп: - Утра. Не видели Чунхона? - Он сегодня встал пораньше. Они с лидером собирались за ботинками, должны были уже вернуться, - вспомнил Дэхён, тщетно пытаясь открыть оба глаза одновременно. Пока безрезультатно. - Точно, они вчера гово… - Объясни мне, как можно было пойти за обувью и испортить две пары джинсов и одну футболку? – Химчан говорил спокойно, с самой милой из своих улыбочек, но по подёргивающемуся уголку рта можно было уверенно сказать, что сейчас все силы ольджановского таланта брошены на изобретение способа по эстетизации процесса погружения раскалённых паяльников во вполне определённые задницы. - Ещё мы разбили очки, хён, - неуверенно поправил сидящий на диване макнэ, боясь оторвать взгляд от пола. Химчан продолжал смотреть в глаза Бангу. Лидера же не покидало ощущение, что у него появилась жена, которая со скуки закатывает скандал на совершенно дурацкую тему. На мгновение прикрыв глаза, он вздохнул, еле удержавшись от фейспалма: - Химчан, успокойся. Ни у одного из нас эти джинсы не были последними. Повеселись мы немного с малым, никто не пострадал, в чём проблема? - Ты же лидер, - эта фраза была полна желчи, и Банг сразу смекнул, что разговор двухнедельной давности ещё не забыт. Поэтому он просто ушёл, бросив безрадостное «доброе утро» собравшимся у входа. Дети застыли с выпученными глазами (кроме Ёнджэ, конечно, он был полон скептицизма). Ольджан плюхнулся на диван рядом с макнэ, запустив холодные пальцы в жёсткие волосы. - И чего тебя вообще понесло в магазин. Только недавно же ездили. Потом Химчан отпросился на пару дней и даже не звонил, чтобы справится о состоянии своих тонсенов, как делал это обычно. Звонок раздался во время тренировки. Телефон вообще-то был дэхёнов, но жёлтый поспешил перехватить аппарат. - Хэээй. Где ты пропадал, хён? - Надо было проведать родителей. Вы по мне скучали? - Ещё спрашивает. Ты оставил нам ребёнка с непомерным чувством вины и лидера в прострации! - О, я так и не извинился за своё поведение. С ними всё в порядке? - Чунхона взял на себя Чоноп, а Гук, кажется, успокоился. Хотя он проводит пугающее количество времени, рассматривая твои фотографии и нюхая подушку, на которой ты спал, - услышав привычную хитринку в голосе ольджана, Ёнджэ стал чувствовать себя гораздо комфортнее и не смог удержаться от сарказма. - Я не думал, что всё так плохо. Будь котиком, брось наволочку в стирку. А, и можете сегодня не готовить, мама передала вам еды, - и, хохотнув, Химчан отключился. Затем всё было хорошо. Вплоть до того момента, когда Банничан пришёл в общежитие вечером, шурша пакетом из супермаркета, и столкнулся с удивлённым Джело в пижаме. - Хён, где ты был? – и Химчан как раз открыл рот для ответа, но макнэ оказался шустрее. – Пакет из супермаркета? И так у стоящего с открытым ртом старшего абсолютно внезапно не оказывается пакета в руках, а Чунхон уже потрошит его на столе, пока не находит То Самое. - Помидорки? Банни-омма, я так тебя люблю, - глаза малого загораются, а Чанни начинает смеяться. Он, всё так же посмеиваясь, вырывает из цепких рук упаковку и отправляет в холодильник. - Вообще-то я собирался побаловать себя спагетти, но если тебе очень хочется, то можешь присоединиться. И макнэ соглашается. Потому что он ещё не знает, что во время просмотра фильма Ёнгук без какого-либо злого умысла предложит перекусить, а ещё через энное количество часов старшие будут дежурить у двери туалета, потому что химчановские и гуковские продукты окажутся несовместимы. И когда Химчан будет в последний раз протирать лоб и шею хлюпающего носом ребёнка влажным полотенцем, и, потрепав по волосам, отправит спать, оставшись в дверном проёме, чуть позади встанет уставший Гук. Ольджан устало закроет глаза и положит голову на плечо старшему. - Наверное, нам следует сообщать друг другу, чем мы кормим детей. - Извини, я же лидер, я не проследил. - Я же мать и ответственный за еду, мне теперь им только в рот смотреть и надо? – цокнув языком, ехидно произнесёт младший. Через какое-то время тишины Чанни немного повернёт голову и уткнётся в гуковскую шею. - В тот раз я был не прав. Но и ты меня пойми, когда ты взваливаешь всё на себя, включая домашнюю работу, хотя устал не меньше мелких, а я не успеваю тебя перехватить и помочь, что мне ещё остаётся? Я волнуюсь. Но был не прав. Прости, - и после тихой исповеди лица группы снова повиснет тишина. И Химчану будет казаться, что его трясёт, потому что Гук молчит, а его это вообще-то волнует уже не первую неделю. - А тебе идут угрызения совести. Ты мне такой даже ещё больше нравишься. Химчан фыркнет как-то сконфуженно, перетерпев волну мурашек из-за хриплого, крышесносного и нереально волнующего шёпота, и извернётся, обнимая своего лидера, который прижмёт чересчур гордого тонсена к себе, а другой рукой сделает вот уже несколько недель как желанный жест – с нажимом проведёт от поясницы до лопаток. И почувствует умиротворение. А розоволосый макнэ сонно улыбнётся и потрётся щекой о прохладную подушку. Он так давно этого не видел, что всё покажется сном.