Неправильные

      Я почувствовал его кровь километра за четыре. Вкусная, затмевающая мозг и глаза пеленой дикой жажды, яростного голода, желанием разорвать ее обладателя на куски. Нет, ну какая же вкусная. Сла-а-адкая. Главное теперь добраться первым, опередить других, которые наверняка тоже ее почувствовали.       «Успеть-успеть-успеть», – билось в моей голове, пока я разворачивал тело, преодолевая сопротивление воды, ускорялся, отслеживая кровавый сигнал всеми рецепторами. А они бились в предоргазменных конвульсиях, на все лады вопя взбешенному таким напором мозгу, что в конце пути меня ждет что-то совершенно невероятное. Да-а-а, это будет деликатес, равного которому я за всю свою восьмилетнюю жизнь еще не пробовал.       По мере приближения жажда плоти становилась все нестерпимее. Мне казалось, я схожу с ума, еду с катушек, настолько она была сильной. Все тело начинало потряхивать, но я приказал себе собраться – неизвестно, в каком состоянии находилась моя еда, вполне возможно, она еще сможет дать отпор. Хотя-я-я… Если судить по количеству крови вокруг, это очень и очень маловероятно.       Это был дельфин. Дель-фин. Гребаный дельфин лежал на поверхности воды и вяло шевелил плавниками, удерживая себя поблизости от такого необходимого ему кислорода. Дерьмо Нептуна! Как же не повезло! Я медленно проплыл вокруг этой серой твари, готовясь к нападению его мерзкой семейки. Даже жажда немного поутихла. Я был готов к визгливым крикам, свойственным их породе, и таким омерзительным, дружным попыткам оттеснить меня в сторону от раненого родича, даже к толчку в жаберную щель я приготовился, но только не к тому, что дельфин окажется один. Совершенно. Ну вот абсолютно. Я сделал еще один круг, увеличивая радиус. Никого. Только я и истекающий кровью упоительно сладкий засранец. Аха-ха-ха! Прекрасно!       Я начал уменьшать радиус. Потихоньку, не спеша. Давая жажде вновь расплыться по телу, захватить мою сущность в плен, подчинить разум стремлению убивать. Подобравшись совсем близко, я сделал большой глоток, пропуская пропитанную кровью воду сквозь рот и жабры. Ум-м-м. Как же хорошо, как упоительно. Мой, вку-у-усный. На очередном витке я коснулся его боком. До чего же нежная кожа! Я представил, как мои зубы входят в нее, разрывая, допуская до сокровенного – мягкой плоти. Сдерживаться не было никакой возможности. Я развернулся для рывка и раскрыл пасть.       Никогда не смотрите дельфину в глаза. Серьезно. Особенно раненому. Особенно, если хотите его сожрать. Да лучше вообще никому не смотрите в глаза, если хотите его сожрать. Не повторяйте моих ошибок.       Я даже не понял, как это произошло. Просто вот только что я собирался разорвать его на множество мелких кусочков, которые так славно уместились бы в моем желудке, а в следующее мгновение захлопнул пасть и начал медленно скользить туда-сюда около его морды, ловя недоумевающий взгляд. Не таращься на меня – я сам ничего не понимаю! Может, дело было в том, что я не так давно поймал упитанного котика и был не то, чтобы голоден. Может, все объяснялось тем, что в его взгляде под страхом, болью, усталостью и обреченностью, я увидел совершенно иррациональное восхищение. Мной. Акулой. Его потенциальным убийцей. Это было неправильным, сбивало с толку, разрушало все устоявшиеся взгляды на жертву и охоту на нее. Я попытался еще раз. А потом еще. Я даже охватил его пастью – только челюсти сожми – и ничего. Я не смог его убить. Хотя должен был. Серьезно, это мой долг – убивать слабых, больных и раненых. Так я очищаю Великий Океан, помогаю эволюции. А я не смог. Закрыл рот и отплыл, решая, что делать.       Пока думал, отогнал парочку претендентов на моего дельфина – это помогло сбросить распиравшее нутро напряжение. Он по-прежнему пялился на меня этими своими странными глазищами и будто спрашивал: «Ну что же ты медлишь?» А я не знал, что ему ответить.       Я упоминал, что являюсь самым тупым самцом белой акулы в радиусе тысячи километров? Нет? Странно. Упоминаю об этом сейчас, потому что то, что я сделал, не сделал бы никто из моего вида, обладающий хоть зачатками мозга. Я отбуксировал дельфина к людям.       О нелогичном поведении мелких теплокровных, которые то охотятся на обитателей океана, то начинают спасать, не знал разве что старый моллюск на западном рифе. Да и то потому, что давно выжил из ума и на попытки поговорить отвечал потоком матерных песенок собственного сочинения. Но я знал больше. Я выявил, какие именно люди относятся к категории спасателей и где они обитают. Природное любопытство, будь оно проклято. Хотя, когда я пихал дельфина острым концом морды, то выталкивая его хлебнуть воздуха, то позволяя погрузиться в воду, это знание мне пригодилось.       – Куда ты меня тащишь? – вдруг поинтересовался он.       До чего же приятный голос для дельфина-то. Хотя, может, это вызвано слабостью от потери крови. Кро-о-овь. Яйца Нептуна! Как же хочется и невозможно его сожра-а-ать!       – К людям, – буркнул я. По-моему, достаточно информативно.       Дельфин, видимо, посчитал так же, потому что замолк. И это при их-то любопытстве!       Подплыл к берегу, туда, где стоят твердые звери, плавающие по поверхности по воле людей. Вытолкнул раненого максимально далеко – при моих габаритах это не так-то просто – и сдал назад, на глубину.       – Ну, покричи, что ли. Или так и будешь кровью истекать?       – Почему ты сделал это?       Ага, вот и любопытство проснулось!       – Что именно?       Строю из себя дурака в надежде, что он отстанет, потому что ответа не знаю сам.       – Спас меня.       Вот же кашалотья задница! Уже почти подыхает, а все равно упорствует.       – Я не знаю. Захотелось.       Подавись, придурок!       Развернулся, спинным плавником чувствуя внимательный взгляд. Он пробирает до костей, сворачивает кишки в узел, заменяет кровь чем-то другим – горячим, даже пылающим, нестерпимым, неправильным. Дернул хвостом, разгоняя воду, и запустил тело вперед, отгораживаясь от этого странного дельфина толщей воды. Услышал, как он издает слабый визгливый треск. Надо поскорее забыть обо всем этом.       Забыть не получилось. Совсем. Когда почти уверовал в собственную ненормальность, решил сплавать к дельфинам. Сплавал. Огреб по жабрам, зато понял, что остальные дельфины ничего, кроме отвращения и желания выловить их поодиночке и сожрать, не вызывают. Это меня успокоило. Я даже потихоньку начал забывать о досадном эпизоде моей жизни. Ловил котиков, выслеживал косяки скумбрии, морского окуня и моего любимого тунца. Пару раз удалось изловить вкуснейших черепах. Я почти думать забыл о странном дельфине, разве только в полутрансе в подводном гроте перед глазами мелькали непонятные картинки. На них я, преодолевая сопротивление дельфина, прихватывал зубами его плавники, пытаясь развернуть серого животом к себе. Мне не удавалось, мой странный партнер выворачивался, вертелся, сопротивлялся. Бесило и это, и то, что я ни в трансе, ни потом, не мог понять, зачем мне все это было нужно. Успокоил себя мыслью о том, что все фантазии – результат неудовлетворенного желания съесть вкусняшку.       А потом я вновь уловил запах. Его запах – я сразу это понял. Только он был другим – не таким ярким и насыщенным, как в прошлый раз. Пахла не кровь, пах сам дельфин. Тело, словно само по себе, развернулось и, набирая скорость, рвануло к источнику запаха.       Дельфин ждал меня. Замер почти у самой поверхности и смотрел насмешливо. От раны остался лишь неровный белый шрам, пересекающий серый бок.       – Чего тебе? – я почему-то был уверен, что он ждал меня.       – Меня зовут Риччи, а тебя? – даже сейчас, когда этот засранец был полон сил, его голос звучал прекрасно. Вот же чернила каракатицы!       Я поплыл прочь, не сомневаясь, что дельфин, Риччи, последует за мной.       – Фэнг, – пробурчал я, мысленно удивляясь, какого птеригоподия делаю. – Чего тебе от меня надо?       – Эм… Можно я расскажу тебе, почему в прошлую нашу встречу я был в таком состоянии?       – Это будет ответом на мой вопрос?       – Да.       – Ладно. Валяй, рассказывай, – милостиво разрешил великодушный я.       – М-м-м… – вот же мямля! – Среди дельфинов встречаются такие, которые практикуют секс с самцами.       – Се… Чего?       – Секс. Совокупление.       – Зачем?! – мое изумление было так велико, что я даже замер на мгновение, но затем, вспомнив, что нужно дышать, поплыл дальше.       – Я не могу объяснить. Для большинства из нас это просто новый опыт, разнообразие, вроде секса с людьми.       – Людьми?! О Великий Нептун! Вы там совсем одурели, что ли?! С людьми! Фу! Гадость-то какая. Ох, да как же можно? С этими уродливыми убожествами. Я всегда знал, что дельфины психи. Отодвинься от меня, вдруг это заразно!       Но он не только не отодвинулся, но еще и подплыл поближе, смешливо потрескивая.       – Я продолжу, с твоего позволения, – мягко проговорил дельфин.       – Не позволяю. Не хочу слушать про ваши извращенства. Это омерзительно!       – Про извращенства, как ты это называешь, больше и не буду.       – Ну ладно, – недоверчиво разрешил я. Кто знает, что там творится в его больной башке…       – Я из тех дельфинов, которые предпочитают самцов, – как ни странно, это не вызвало во мне отвращения – чудик, что с него взять. – И у меня даже был постоянный партнер. Возлюбленный.       – Это еще зачем?       – Я не знаю, как объяснить, – в его голосе появились удивительно теплые нотки. – Это потребность. Быть рядом с тем, кто тебе близок, кто думает, чувствует, как ты, – это прекрасно, упоительно.       – Не понимаю.       – Я знаю, – странно грустно пробормотал дельфин. – Но у меня был такой партнер. Пока я не увидел тебя. Ты тогда поймал котика. Выпрыгнул из воды и в прыжке разорвал его пополам. Так я и влюбился.       – Охренеть романтично.       Риччи опять смешливо затрещал.       – Ну, как есть. Это было хоть и страшно, но непередаваемо красиво. С тех пор я, не переставая, следил за тобой, – он замолчал, лишая меня самого интересного фрагмента истории.       – Рана откуда, эстет?       – Мой партнер.       – Э-э-э? – недоверчиво протянул я – зубы у дельфинов хоть и острые, но не настолько.       – Мы плаваем за людьми. У белых твердых рыб, на которых они плавают, сзади крутятся ужасно твердые плавники. Мой партнер толкнул меня на него.       – Зачем?! – не устану повторять: дельфины все шизанутые!       – Ну, ему было неприятно, что я люблю тебя, а не его.       Больше на эту тему я решил с Риччи не разговаривать – все равно дельфинья логика… да это не логика вообще.       – Где была твоя семья?       – Мы с ним были вдвоем. Отплыли далеко.       Я помолчал, переваривая услышанное.       – Ты так и не ответил на мой вопрос.       – Я тебя люблю.       – Это я понял. От меня-то чего хочешь?       – Хочу, чтобы ты стал моим партнером.       – Пипец приплыли! Ты точно придурок. Не буду я твоим партнером. Мне это на птеригоподии не упало!       Дельфин, плывший передо мной, затормозил и скосил на меня изумленный убитый взгляд. Проплыл мимо него, тщетно стараясь не обращать внимания на мерзкое тянуще-сосущее чувство, поселившееся где-то между боковыми плавниками. Какое-то время пытался унять его, а потом плюнул на все и развернулся, понимая, что подписываю смертный приговор всей своей нормальной жизни. Гибкая серая фигурка виднелась вдали. Риччи даже не выпрыгивал из воды – слегка высовывал нос, вдыхая воздух. Я разогнался, уходя на глубину, подплыл под него, а затем резко поднялся вверх, поддевая носом дельфина, выталкивая себя и его выше поверхности воды в мощном прыжке. Риччи испуганно застрекотал и шлепнулся в воду чуть позже меня. Отойдя от шока, он поплыл рядом, неверяще глядя, надеясь. Скосил на него взгляд, сощурился в улыбке и чуть толкнул боком, потираясь о гладкую кожу.       Никогда не находитесь в опасной близости от сумасшедше-счастливого дельфина. Затолкает и не заметит. Риччи радостно щелкал, издавал восхитительные довольно-пищащие звуки, которые, к моему немалому изумлению, вовсе не казались противными, гонял вокруг меня, нарезая круги, выпрыгивал из воды, выделывая совершенно невероятные трюки.       Партнерство мне понравилось. Риччи оказался удивительно умным и знающим собеседником, которого мне, как выяснилось, недоставало всю мою жизнь. Кто бы мог подумать! Мы гоняли наперегонки, обследовали коралловые рифы, играли, охотились. Последнее у дельфина хорошо вышло не сразу – слишком привык загонять рыбу группой, так что на первых порах пришлось его подкармливать собственным уловом. Но это оказалось даже приятно и грело там, между плавниками.       Меня напрягал только один момент. Изредка Риччи приносил мне всякий хлам – кусочки кораллов, водоросли и тому подобную дребедень – и предлагал взять. Во-первых, я чисто физически не мог этого сделать, а во-вторых, не понимал, на кой птеригоподий оно мне надо. Дельфин, видя такую мою реакцию, тушевался, мусор выбрасывал, но попыток всучить мне какую-нибудь лабуду не прекращал. На вопросы о том, зачем он это делает, не отвечал.       А потом мы решили сплавать в жаркое море, и там мне сразу все стало понятно: и эти его «подарки», и те картинки, которые я раньше видел в трансе, а потом, когда стал партнерствовать с Риччи, и наяву. Я вдруг четко осознал, что должен, просто обязан сделать.       Подплыл к Ричи, ухватил его за плавник и резковато дернул головой вверх, разворачивая своего дельфина вертикально. Он сперва испугался, особенно когда почувствовал боль и увидел кровь, а потом что-то прочитал в моих глазах и дернулся в сторону, поворачиваясь ко мне боком. Понял, наверное, что по-другому я не умею. Акула все-таки. Кажется, я изранил ему все плавники, даже бокам досталось, но Риччи терпел, смотрел масляно, извивался всем гибким телом, а потом цапнул меня за плавник, оплыл вокруг – потерся телом о тело и развернулся животом ко мне, именно так, как надо было. Я прижался к нему плотнее, протолкнул птеригоподии в тугое, нежное и задрожал, с удивлением понимая, что колотит и Риччи. И, Великий Нептун, у него и сперма сладкая…