"Well Samson was a mighty good man Strongest in his day (Then along came Delilah and clipped his wing) And it looks like you took me the same old way So I'm nervous Oh and I'm shakin' Alright, you got me nervous Yeah I'm shakin' and jumpin'" "Ну, Самсон был могучим добрым человеком, Сильнейшим своего времени, Но потом появилась Далила и подрезала ему крылья. И, кажется, ты используешь её старый добрый метод на мне. Так что я нервничаю, О, меня бросает в дрожь от тебя, Да, из-за тебя я нервничаю, Да, я трясусь и подскакиваю" Jack White, "I'm shakin'"
Иногда отношения двух людей похожи на партию в шахматы. Садясь за стол, оппоненты перекидываются испепеляющими самонадеянными взглядами, но, не проронив ни единого словечка, ведут игру, не давая ни единому мускулу лица дрогнуть. Нужно держать марку, нужно играть с холодной трезвостью ума, непозволительно дать куражу взять верх над собственным разумом. На долгие раздумья времени нет – таймер у ладони назойливо тикает, напоминая о скоротечности самой жизни. Кто-то всегда ходит первым, но в жизни это не обязательно дебютный ход белых. Противники без сантиментов сметают с доски фигуры друг друга, загоняют их в угол, ставят хитроумные ловушки и бескомпромиссные ультиматумы. Но любой партии рано или поздно настанет конец, ознаменованный победным возгласом «Шах и мат». Как жаль, что в отличие от шахмат, в жизни никогда не понятно, кто понес больший урон. Блейк широко улыбался, прикладывая кончик языка к передним зубам, чтобы у фотографов были удачные снимки – профессиональный приемчик, которому научил преподаватель несколькими месяцами ранее. Рядом стояла обворожительная смуглолицая марокканка в сияющем белом платье. Девушка то и дело целовала своего спутника в щеку и не упускала возможности прильнуть к плечу Гриплинга. Со стороны пара смотрелась великолепно: кофе и молоко, красавец-аристократ и очаровательная дикарка, величие и дерзость. Папарацци то и дело выкрикивали указания, стараясь разнообразить свои серии идентичных фотографий с отрепетированными до совершенства позами, улыбками и жестами. Никто не признавал, но поголовно каждому было тошно от этого фарса – и журналистам, которые обязаны были снимать бомонд и стараться отловить какого-нибудь сконфузившегося режиссера или сумасшедшую, побрившуюся налысо певичку, и знаменитостям, корчащимся в неестественных позах и затаивших дыхание, чтобы каждая мышца на теле больше походила на древнегреческий барельеф, и, конечно же, медийным персонам по ту сторону кадра, что были вынуждены ждать начала церемонии в баре. Никто не имел право на жалобы и скулеж, потому что вокруг было слишком много камер и диктофонов. Но, откровенно говоря, все уже мечтали об окончании этого глупого фарса и начале вечеринки по случаю вручения премии. Все, что оставалось Блейку – это сдержанно улыбаться и целомудренно расхаживать со своей спутницей без лишней спешки по залу. Паре приходилось то и дело останавливаться, чтобы перекинуться парой фраз в светской беседе с очередной звездой очередного сериала. И пока Зара весело щебетала, Гриплинг бросал обрывочные взгляды в толпу, точно выискивая чье-то лицо среди золота волос и драгоценностей. - Будущее киноиндустрии за сериалами, помяните мое слово! – с улыбкой сказал мужчина с седеющей бородой и бокалом шампанского в руке. Он был невысокого роста, неудачной комплекции и далеко не красавец – и, тем не менее, публика обожала Эдварда Пикетти, сыгравшего главную роль в «Происках Джованни», ставших хитом нынешнего сезона. Рейтинг сериала о стареющем мафиози, водящим за нос молодого федерала, влюбившегося в его дочь-наследницу криминального престола, понравилась телезрителям, а потому хиатус обещал быть недолгим. - Не нам жаловаться, Эдди – похлопала его по плечу чернокожая женщина с копной белоснежных кудрей, улыбаясь до морщинок на веснушчатом лице. То была Таниша Хейз, сценаристка уже ставшего культовым долгожителем теле-эфиров сериала «Грязное бельишко». Она же писала пилот для «Черных камелий», которые годом ранее собрали все самые желанные награды, - Но будь начеку, эти молодые люди когда-нибудь подсидят нас, проказники. И пока гости смеялись остротам друг друга, Блейк слушал в пол-уха, стараясь не прослыть грубияном, растягивал губы в ненастоящей улыбке и время от времени менял у шныряющих тут и там официантов пустые бокалы на наполненные до краев пенистым шампанским. Зара, его партнерша по проекту и новая пассия, временами с беспокойством поглядывала на кавалера, но сочла, что это всего лишь волнение перед первым выходом в свет в качестве восходящей звезды, и лишь крепче сжимала его ладонь в своей. - О, мой дорогой, только посмотри на себя! Неужели ты сюда бежал на своих двоих? – удивленно всплеснула руками Хейз, обращаясь к едва не снесшему все на своем пути молодому человеку. Он, тяжело дыша, смахнул испарину со лба и бесцеремонно отобрал у Грипплинга флют, чтобы осушить его в один присест. - Ты как всегда необыкновенно проницательна, Таниша, - одарив женщину широкой улыбкой, Карл Футли взъерошил свои непослушные рыжие волосы и нарочито размял плечи, - В Нью-Йорке жуткая давка, всему виной эта церемония. Пришлось немного прокатиться на метро и побегать по эскалаторам. Вряд ли вы можете похвастать таким приключением, ребята. И Футли был прав. Никто из актеров не пользовался общественным транспортом с тех самых пор, как их лица стали узнаваемыми. Актеры сериалов с непримечательной, а порой и вовсе неприятной внешностью, становились кумирами миллионов, и грозились в своей популярности потеснить высший эшелон, голливудских красоток и красавцев с красной ковровой дорожки, больше похожих на кукол Барби и Кенов в натуральную величину. Карлу же было позволено все: работая в индустрии развлечений, он оставался абсолютно неузнаваем, и ни один из пассажиров в подземке не знал, что едет вместе с человеком, сделавшим их любимые шоу такими, какими они их знали. Стоило Карлу лишь обратить свой взгляд в сторону Гриплинга, как тот едва заметно прижал к себе ничего не понимающую Зару. Она положила голову Блейку на плечо, наивно считая, что у него случился спонтанный прилив нежности. Футли же, наблюдая за этим фарсом, лишь с иронией покачал головой, не веря ни единой уловке. Уж он-то знал, что все эти нежности с мадемуазель Дюплесси, рожденной в солнечном Марокко и взращённой на узких улочках Монмартра, не более чем спектакль для любопытных глаз и ушей. А так же – прекрасный пиар-ход, нужный для раскрутки их совместного проекта - «Милорд на мели».Карл не привык опускать руки, но в то время он был близок к признанию собственного поражения как никогда. Девид все-таки получил заказ от телеканала на экранизацию исторической драмы, которая могла стать для него гарантией счастливого безбедного будущего. Съемки в Великобритании, Франции и Италии, миллионы долларов на производство, старинные имения и церкви в качестве декораций – все это сулил проект, который доверили молодому и амбициозному режиссеру. И тот, естественно, как человек достаточно суеверный, в очередной раз поставил Футли перед фактом – каст за ним. В самом начале поисков Карл еще тешил себя мыслью, что справится с легкостью. Он просидел целую неделю в своей съемной квартире, вчитываясь в каждую строчку сценария, составляя собственные профайлы, чтобы время от времени сверяться с ними и следовать намеченному курсу. Вычитка каждого героя была делом ужасно утомительным, но все же необходимым: зритель любит сериал в первую очередь глазами. И если актерский состав не выстрелит, то и сам сериал покажется аудитории пресным лже-документальным многочасовым бредом с претензией. Нужны были лица, фактуры, харизма – что угодно, лишь бы первое свидание зрителя и сериала закончилось удачно и не стало последним. Футли отметил для себя, что для надежности стоит взять на роли второго плана несколько уже известных актеров, которые понравились публике раньше, но в совсем иных ролях. К примеру, в роли отца главного героя Карл отчетливо видел Стефана Крауса, голубоглазого немца еврейских кровей, в молодости снявшегося в роли русского злодея саги о супер-шпионах. С тех пор прошло около двадцати лет, теперь Краус был больше похож на Санту Клауса в лучшие годы, чем на лидера мировой преступности, помешанного на коммунизме. На предложение Футли тот спустя пару недель раздумий ответил согласием – все, что ему предлагали за последние годы были рекламные ролики и съемки в качестве камео в парочке комедий. Согласие Крауса было первым и единственным успехом в поисках. Конечно, Карл был рад, что любимый злодей его детства будет участвовать в проекте, но остальных героев по-прежнему не было. Затем были кастинги, бесконечная череда лиц, мельтешащих перед глазами и повторяющих снова и снова один и тот же кусок диалога на разные голоса. Если Карлу нравилась фактура актера, то чаще всего за ней крылся какой-нибудь изъян: он почти что нашел идеального претендента на роль главного антагониста, но он оказался обладателем высокого голоса и был достаточно зажат. И как-то, сидя в полном отчаянье где-то в Монтане, Карл, перечитывая собственные записи, сделанные от руки в записной книжке, собирался сделать глоток кофе в три часа ночи. И одно-единственное имя заставило его пролить содержимое кружки себе на штаны и на бумаги. Блейк Гриплинг. Этот сукин сын, не считая цвета волос, идеально вписывался в типаж героя. По сути, сюжет сериала был его историей жизни, изложенной в другом веке и разбавленной несколькими неожиданными сюжетными ходами и персонажами. Богатенький мальчик, оставшийся без штанов. Принц среди нищих, не имеющий ни единого шанса вернуться на трон, успевший прирасти к заднице за годы богатства и роскоши. Так очевидно, что даже стыдно за те недели простоя, промотанные деньги и мили… Встал другой вопрос, который нельзя было игнорировать. Совесть не позволяла Футли найти номер Блейка и покаяться ему в том, насколько кастинг-директор в нем нуждается. Это шло в разрез со всеми его принципами и убеждениями, но Карл все-таки понадеялся на удачу. Он обещал себе, что сделает только один звонок, один-единственный. Если у Блейка хватит прыти вовремя добежать до телефона и ответить, значит, была-не была. Если же нет – то где-нибудь в Небраске наверняка ждет какой-то актер погорелого театра, который прекрасно справится с ролью, нужно лишь прошерстить еще несколько штатов. И вот, узнав через сестру Худси номер Гриплинга (как только эта женщина умудряется собирать столько информации обо всех и хранить ее в своей бездонной памяти?), Карл набрал номер и приложился к мобильному ухом. Стиснутые зубы и раздраженный перестук пальцами по столу выдавали нервозность Футли и его волнение, которое нарастало с каждым гудком. На десятом нетерпение достигло предела. Карл уже собирался повесить трубку, но шорох и заспанное «Алло?» не дали ему довести начатое до конца. И с этого момента все пошло наперекосяк. Кто бы мог подумать, что Гриплинг даже не в состоянии оплатить перелет до Калифорнии из своего кармана? Карл обзавелся дурной привычкой скрипеть зубами – он сам внес нужную сумму, чтобы Блейк прилетел в Калифорнию на пробы, лично отдал бывшему богатею собственный костюм, отправил электронным письмом нужную сцену и координаты их студии, оформил пропуск на территорию кинопроизводства и помолил Бога, чтобы все это было не зря. Сам Карл так и не смог себе ответить, на кой черт ему самому вздумалось все так усложнять и брать на главную роль человека без минимального актерского образования, но что-то каждый раз щекотало ему нутро, стоило лишь подумать о продолжении поисков героя. Все бессмысленно. Блейк. Каково же было удивление Футли, когда на прослушивании его кандидат, который ни единым взглядом не выдал своего импровизированного горе-покровителя, начал играть так, что даже Девид, грызущий колпачок ручки, хрустнул пластиком и умолк. -Не все в этом мире продается, нет, сэр! – дрожащим и звенящим от волнения голосом декларировал Блейк, прижимая к сердцу листки со словами - Вы можете купить мое родовое гнездо, можете разбить каждую вазу, что всю жизнь собирала моя ныне покойная матушка, можете даже сравнять нашу рощу с землей и поджечь нашу псарню… Но вам никогда не купить моего уважения, сколь богаты вы ни были. Как оказалось, в семье Грипплингов уделяли особое внимание образованию: дети обязаны были идеально говорить по-французски, превосходно вальсировать, уметь вести светскую беседу, заниматься конной ездой и изучать актерское мастерство. Поэтому и Кортни, и Блейк с детства вели себя преувеличенно театрально. А раньше все в городе считали, что это лишь напускной шик местной аристократии. Мог ли кто подумать, что Уинстон помимо обязанностей дворецкого еще выполнял и обязанности гувернера, занимающегося воспитанием отпрысков? Кортни удавалось все, но она быстро остыла ко всем этим дисциплинам, посвятив себя ведению светской жизни по подобию собственной матери. А вот Блейку, которого на дух не переносили сверстники, ничего не оставалось, кроме как внемлить словам наставника и в очередной раз читать монолог Гамлета. Когда Девид вышел на улицу, чтобы перекурить, и прихватил своего верного друга с собой, первым же вопросом Крауна было: - Чувак, где ты откопал этого графа Монте-Кристо? Тогда Карл лишь улыбнулся и развел руками. Не мог же он признаться, что просто бредил этим доморощенным аристократом целую неделю, прежде чем ему позвонить, и потом ровно столько же себя ненавидел за столь опрометчивое решение. Странно бы звучало: «Пока меня не было, я встретил его и это меня уничтожило». Как-то слишком уж наигранно. Пусть и правда.
- Вы двое какие-то странные, ребята, - протянул Эдвард, почесывая свою пегую бороду с некоторой задумчивостью, - Как воды в рот набрали. Зара и Таниша поочередно взглянули на молодых людей, оставаясь в сомнениях, но все больше убеждаясь в правоте прозорливого Пикетти. Воцарившаяся неловкость была на первый взгляд беспричинной, а потому странной. - Мы недавно обсуждали график съемок второго сезона. Из-за его плотности Блейки-бой так и дуется, - очаровательно улыбнулся Футли, который, пусть и не был актером, но мог быть убедительным даже в такой откровенной лжи, - Хотя обижаться тут надо не на меня и даже не на Крауна, а на телеканал и собственный талант. Сам виноват, Гриплинг. Оу, это было очень тонко и больно, мистер Футли. Брависсимо. Взгляд Карла был убийственным. Так смотрят люди, которые затаили обиду. Холод и коварство зеленых глаз, едва заметные морщинки, зловещий прищур – жди беды, беги без оглядки. Но только вот существовал один-единственный нюанс: даже зная, что шансов на победу нет, мистер Гриплинг не привык бежать от драки. С достоинством, свойственным всем в его семье, Блейк выдержал эту завуалированную нападку и не преминул возможностью ответить: - Ну что ты, Карл, тут уж наша общая заслуга налицо. Все мы в этой лодке… успеха, так сказать. К тому же, я надеялся выкрасть Зару из павильонов и провести с ней недельку подальше от чужих глаз. Сами понимаете, дела сердечные,-точно по сценарию, Блейк обнял Дюплесси покрепче и одарил собеседников почти счастливой улыбкой. Почти – потому что глаза были по-прежнему устремлены на Футли, холодные синие льдинки в обрамлении девичьих длинных ресниц. Выкуси, кастинг-директор. Ты сам создал идеальную пару всем на зависть и себе на зло. Зара улыбнулась и потянулась за заслуженным поцелуем. И пока окружающие лишь умилились очередной сцене в свежей любовной линии, которая еще не приелась, а потому была усладой для глаз сплетников и клеветников, Карл едва заметно поморщился. И на то были причины. Точнее, одна. Единственный резон, который перечеркивал все очарование идиллии парочки молодых и красивых актеров. Блейк - гей. Голубее берлинской лазури. И поцелуй с женщиной никогда ничего для него не значил. С красавицей или с уродиной, с юной или в летах, с одетой чуть ли не в паранджу или же с абсолютно нагой – не играет никакой роли. Реакции нет. Даже к яблоку перед укусом он касается губами с большими чувствами. Можно было подумать, что гомосексуальные связи были лишь прошлым, характерным для молодости опытом, и сейчас все иначе. Конечно же, можно было. В это мог бы поверить любой. Но не Карл, который в течение первой недели съемок «Милорда на мели» резко стал любителем черных водолазок, закрывающих наглухо истерзанную укусами шею.Как же это было нелепо и абсурдно – зажиматься по углам, точно неловкие подростки. В старинном замке во французской провинции, где в шлеме начищенного до блеска доспеха отражаются два сплетающихся в страстных объятиях силуэта, все казалось больше похожим на чью-то глупую шутку. Двое взрослых людей, а прячутся как мальчишки от чужих глаз, пока у съемочной группы перерыв. Один из них удивленно и глубоко вздохнул, его футболка немного задралась, а шея красноречиво алела и лиловела. Второй, одетый в накрахмаленную манишку, сюртук и брюки с лампасами, будто он только что отпил чаю в приятнейшем обществе Ее Величества Королевы Виктории, лукаво улыбался, вытирая губы рукавом шелковой рубашки. - И что ты вытворяешь? – возмущенно спросил Карл, безуспешно пытаясь не повышать голос, - Как я в таком виде покажусь на людях? Гриплинг выглядел абсолютно невозмутимым, его веселил тот факт, что Футли придется как-то незаметно уйти со съемочной площадки, чтобы не быть оккупированным любопытными коллегами. Шея кастинг-директора выглядела ужасно – было непонятно, то ли его так отчаянно душили, то ли это такая сильная аллергическая реакция не пойми на что. Раздражение на коже от запретных ласк как язвы у сифилитика – они лучше слов говорят об их владельце. - Просто скажи, что случайно упал шеей на губы ассистентки Крауна. Она давно положила на тебя глаз, – Блейк с гордостью рассматривал красные и фиолетовые точки на коже, мешающиеся в одно большое облако. - Очень смешно, умник. Она же первая и полезет с расспросами. Джуди обожает сплетни, - Карл потер шею, отмечая, что она болит и горит, - Иногда мне кажется, что ты еще со средней школы хотел меня изнасиловать. Получив на такое высказывание удивленный веселый взгляд, Футли лишь кивнул, поправляя футболку. Сам же Гриплинг ничего поправлять не стал – ему нравилось ловить на себе удивленные взгляды, полные смутных догадок. Блейк обожал это несравненное чувство обладания сокровенным секретом в сочетании с абсолютно однозначным видом и припухшими потрескавшимися губами. - У жертв изнасилования не бывает эрекции, - тонко подметил Гриплинг, окинув взглядом кастинг-директора. Джинсы натянулись так, что была уместна старая-добрая шуточка: «ты припрятал в кармане банан или просто рад меня видеть?». Тяжело вздохнув, Карл взъерошил свои волосы и взглянул на Блейка. Тот выглядел так, будто он сошел со старой картины, загримированный, одетый с иголочки и чуть ли не стонущий от разочарования: до конца перерыва оставалось лишь пять минут, а он и так потратил слишком много времени, чтобы вывести Футли из себя, затащить его в безлюдный зал и с остервенением прильнуть к губам без уверенности в том, будет ли реакция положительной. Гриплинг выглядел органично в своем викторианском прикиде и с мольбой в глазах. Карла немного пугала мысль о том, что он не знал, как далеко мог бы зайти, не будь вокруг так много чужих глаз и ушей. Но это было не самым страшным. Намного больше беспокоила другая мысль, а именно: «В чем причина того, что происходит?». Ведь за сдержанностью Гриплинга может скрываться как и школьная влюбленность, так и дальновидная корысть. А у Футли было слишком много забот и мало опыта в понимании таких нюансов, как полутона голубой рабочей интрижки на фоне всеобщего стресса и полугодовалого воздержания. - Лора убьет тебя за то, что ты растрепал ее прическу, - севшим голосом сказал Карл, прежде чем неловко прокашляться. - Ты, - указывая на Карла, кивнул Блейк, - растрепал. Как всегда, ты обожаешь мне пакостить, Футли. Вспоминая о наших школьных годах, могу с уверенностью сказать, что вплоть до получения аттестата ты был моей единственной проблемой. Из уст Гриплинга слово «наши» звучало музыкой, и это был тревожный звоночек. Карл был вынужден признать, что идет ко дну: они целовались всего дважды, притом впервые – много лет назад, а его уже вело от одной мысли о том, как далеко ему можно будет зайти. И беспокоить себя рассуждениями о мотивах не хотелось. В конце концов, так ли важно, почему Блейк побуждает его к действиям. Как-никак, он уже получил ту протекцию, на которую Футли был способен – главная роль у него, гонорар уже перечислен на счет, съемки идут полным ходом, а гостиница, пусть и не Ритц-Карлтон, оплачивается телеканалом. Это потолок. Большего не дано. Если причиной всему деньги и карьера, то Карл не должен был так сильно волноваться о происходящем и просто получать максимум пользы. Но тревога прочно поселилась в душе Футли в тот самый день, когда он, стащив чей-то шарф на площадке, убежал, ссылаясь на неотложные дела. Двуликий Янус в лице гребаного Блейка, созданного Богом для всеобщего обожания, стал главной причиной душевных, почти забытых по ненадобности, метаний окончательно запутавшегося Карла.
Когда все присутствующие наконец-то устроились в актовом зале, церемония вручения началась. Свет погас, включились софиты на сцене, освещая ладную фигурку ведущей в обтягивающем красном платье. Она улыбалась, подшучивала, передавая слово коллеге в смокинге и объявляла артистов, выходящих за наградой или выступающих, чтобы хоть как-то развлечь привередливую публику. Не удивительно, что Карл и Блейк заняли места рядом друг с другом – весь каст «Милорда на мели» сидел в одном секторе зала для удобства, на соседнем ряду притаился Девид Краун, одетый неподобающе просто в джинсы и синюю рубашку. Он не любил выходить на сцену, предпочитая оставаться за кадром и работать, но по сравнению с его видом на площадке, режиссер еще нарядился. По правую руку от Гриплинга элегантно устроилась Зара. Она кокетливо положила ногу на ногу и держала в своей ладони узкую белую кисть Блейка. По левую руку сидел Карл в своем неизменном черном пиджаке, черной футболке с провокационной надписью «If you wanna be rich, be my b*tch» белыми печатными буквами, и в черных же узких брюках. На его носу были очки, которые он нацепил, чтобы внимательно следить за именами номинантов на огромном экране. Конечно, он помнил наизусть те номинации, в которых был представлен его нынешний проект, но из профессионального интереса он примечал победителей в каждой, чтобы знать, что нужно публике и жюри. По совести, Футли вообще не должен был присутствовать на награждении, но Девид настоял на том, чтобы его «талисман» явился. А сам Блейк сидел меж двух огней, между ослепительной белизной и роскошью стекляруса на платье Зары и непроглядной чернотой простого наряда Карла. Правая рука приободряющее погладила смуглое оголившееся в вырезе колено, хотя левая так и тянулась к рукаву дорогого пиджака. И эта двойственность ощущений рождала смятение.Сидя в мягком кресле, молодая женщина заправила светлую прядь за ухо и склонила свою аккуратную головку влево. Ее лицо озаряла мягкая, но немного печальная улыбка. Она была одета дорого, но достаточно строго: платье с высоким горлом, дорогая сапфировая брошь на груди, тяжелые серьги с бриллиантами размером со скорлупку ореха, черные плотные колготки и элегантные остроносые туфли на средней высоты каблуке. Ни единого открытого участка, который бы мог приковать к себе мужской взгляд. Только кисти рук и лицо. - Как я погляжу, ты счастлив, милый брат, - нараспев сказала Кортни, ставшая так похожей с годами на мать, что становилось немного страшно. В ее голосе больше не было девичьего кокетства. Все ее излюбленные приемчики и интонации, дышащие флиртом, канули в лету. Если раньше она любила ловить на себе взгляды, полные вожделения, то теперь она старалась стать как можно более невзрачной. - Скорее, воодушевлен. Счастья в моей жизни как не было, так и нет, - ответил Блейк, ставя на кофейный столик чашку крепкого чая с молоком, - Теперь мне некогда маяться бездельем, график работы чудовищен. Ты уже могла заметить, какими синяками под глазами я обзавелся. - И не только под глазами, - лукаво улыбнулась Кортни, переводя взгляд на шею брата. Она уже не была девчонкой, но знала симптомы этой болезни, - Уж не обзавелся ли ты часом кандидаткой в супруги, мой дорогой? Maman будет вне себя от радости. Ты же знаешь, как она любит торжества, особенно свадьбы. От упоминании о матери младший Гриплинг лишь поморщился, позволяя себе такую вольность в компании сестры. Она никогда не выдаст его тайн ни единой душе, и ни к чему пытаться спрятать от нее свои чувства. - Боюсь, что я из вредности не доставлю ей такого удовольствия. - Ой ли, - Кортни ухмыльнулась, поправив волосы аккуратными пальцами. На безымянном сияло кольцо с помпезно-большим бриллиантом, то и дело путающимся в прядях и причиняющем боль, - Говорят, что наш старый общий друг посодействовал твоей актерской карьере. Карл, не так ли? Младший брат Джинджер. От упоминания Футли уши Блейка покраснели, хотя лицо в целом осталось невозмутимым. От глаз старшей сестры ничего не утаилось. - Это было взаимно выгодное предложение. Он искал человека на роль, в которой я, по сути, прожил последние годы. Я согласился, потому что заработок в закусочной определенно ниже. Всего лишь. Женщина за время этого коротенького монолога не сдвинулась с места. Она с насмешкой смотрела на жалкие попытки брата убедить себя в собственной лжи. После того, как она стала женой Джонатана, ее единственной отрадой и отдушиной были такие беседы с братом. Они были редкими и оттого особенно ценными. Каждая минута на вес золота, от которого Кортни хотела бы отказаться, лишь бы ее обручальное кольцо не походило больше на свадебные кандалы, инкрустированные бриллиантами. Но не могла, потому что убеждала себя, что это ничтожно малая цена за сытую старость ее родителей. - Мой хороший, ты всегда был таким наивным мальчиком, что мне было страшно за тебя – как бы кто тебя не изранил. И страшно до сих пор. Ты сам представляешь для себя опасность, потому что отказываешься видеть очевидное. - Я тебя не понимаю, - упрямо заявил Блейк, стиснув зубы. - Прекрасно понимаешь. Ты отказался от денег Джонатана, потому что не хотел жить за счет… моего мужа, - аккуратно подбирая слова, Кортни взглянула на линзу камеры слежения под потолком, - Но ты с такой легкостью подорвался на работу, в которой у тебя нет ни малейшего опыта по первому же звонку Футли, бросил все здесь на самотек. Ты не тот человек, который ставит во главе угла количество денег, что есть у него в кошельке. Вздохнув, Блейк перевел взгляд на плечи сестры. Сколько синяков скрывается за идеальной тканью ее домашнего платья? Сколько стоит каждый? Сколько это может продолжаться? - И Карл тоже хорош, - продолжила Кортни, сделав глоток чаю, - Так уж ли он отчаялся найти на эту роль кого-нибудь другого? Посуди сам: сотни актеров готовы расшибиться в лепешку, лишь бы им достался такой шанс. Его записная книжка сплошь в номерах мужчин и женщин, согласных хоть голодом себя изморить, лишь бы он сказал им «Да». Зачем ему ты? Блейк и сам хотел бы знать. Это был вопрос на миллион долларов, который не давал Гриплингу спокойно спать по ночам. Он мучил себя мыслью о том, что со стороны Карла это лишь жалкая подачка, унизительная помощь своему старому врагу, чтобы сама вражда с годами не казалась такой жалкой. А еще – это шанс ударить как можно больнее по самому уязвимому месту, чтобы вечный соперник был раз и навсегда повержен. Так хитро и коварно. - Блейк, прошу тебя, не позволяй чувствам брать над тобой верх. Те минуты радости, что ты проживаешь сейчас, не стоят тех лет страданий, что грядут после. За все на свете нужно платить, - горько сказала Кортни, потирая запястья там, где чернели синяки от крепких пальцев. Ее ванная комната была набита антидепрессантами и транквилизаторами: маленькие белые, розовые, голубые и желтые таблеточки в прозрачных желтых пластиковых флакончиках, записанные на чужие имена. У всего своя цена, лишь бы не проторговаться. Блейк кивнул, соглашаясь с доводами сестры. Она была абсолютно права – пока сорняк не пустил корни, его нужно вырвать. Последствия промедления будут непредсказуемы и фатальны. Поэтому нужно платить по счетам мистеру Футли за его широты души и стараться не показывать, что для самого Блейка подобная расплата это одновременно желанное удовольствие и болезненная нужда.
Публика разразилась аплодисментами, когда молодой комик из Бронкса закончил свой номер в костюме мартышки с участием передвижной декорации в виде нью-йоркских небоскребов и ведущего популярного реалити-шоу о получении должности в мульти-национальной корпорации. Номер назывался «Monkey business», он был на редкость ироничным и уморительным, вечером того же дня он набрал около полутора миллионов просмотров, а шуточки оттуда перекочевали в обиходный фольклор. - А сейчас, дамы и господа, позвольте нам приступить к объявлению номинантов на премию «Лучший актер первого плана»! – озарив присутствующих улыбкой, сказала в микрофон ведущая премии, - Ух, сейчас будет жарко, потому что горячие мужчины поборются за пальму первенства. Ведущий последовал ее примеру, широко улыбаясь на камеры. - Эдвард Пикетти, «Происки Джовани», - зал захлебнулся в аплодисментах, на экране крупным планом в одном из четырех квадратов показали стареющее лицо актера, - Кристоф Питерсон, «Страна советов», Эван Фитц, «Живым или мертвым» и Блейк Гриплинг, «Милорд на мели»! А теперь, чтобы объявить победителя, мы приглашаем на сцену всем известного актера с мировым именем, который уже был призером в этой номинации, не раз, не два, а трижды – мистер Илай Коллинз. Пожилой актер с тростью взошел на сцену под общее ликование зрителей, в его морщинистых руках был запечатанный золотой конверт, хранящий в себе заветную тайну. Улыбаясь, он подошел к стенду и наклонился, чтобы сказать: - Добрый вечер, Нью-Йорк, - он был актером старой школы, а потому не мог начать свою коротенькую речь без приветствия, - Сегодня все мы собрались здесь, чтобы выбрать жертву глянцевых журналов на весь грядущий год. На этих словах все присутствующие на сцене понимающе улыбнулись. В каждой шутке есть доля правды. - Я помню, как волновался каждый раз, будучи номинированным в этой категории. Сказать по правде, объявлять победителя так же страшно, как и ждать его имени, будучи одним из претендентов. Так что не буду тянуть, чтобы не вызвать у Пикетти сердечный приступ, - Эдвард рассмеялся и пригрозил Илаю пальцем. Они работали в одном фильме вместе и были добрыми друзьями, - Итак, в номинации «Лучший актер первого плана» побеждает… Все затаили дыхание, у Кристофа лицо побелело настолько, что каждая венка под кожей скандинава казалась некрасивым швом на изнаночной стороне ткани. - Блейк Гриплинг, «Милорд на мели»! – радостно провозгласил Коллинз, демонстрируя на камеру бумажку с именем победителя, - Не горюй, Эдди, я угощу тебя выпивкой. Под прицелом десятка телекамер, Блейк встал со своего места под всеобщие аплодисменты, чтобы пройти на сцену за своей статуэткой. Случайно он задел коленом Карла, который пытался пропустить его. Гриплинг смущенно улыбнулся, прежде чем повернуться к Футли спиной и пойти дальше. Зара восторженно хлопала во всю, то и дело счастливо улыбаясь. Краун занял место Гриплинга рядом с Карлом и сказал: - Ты чего повесил нос, мистер? Поздравляю, твой протеже всех обставил. Думаю, с таким послужным списком ты сможешь встретить безбедную старость, даже если решишь уйти от меня к другому засранцу, - заговорщически подмигнул Девид, продолжая хлопать, - Для человека, откопавшего настоящий бриллиант ты выглядишь как-то безрадостно. - Я не понимаю, почему ты поздравляешь меня, когда победил он, - кивнув подбородком на сцену сказал Карл, не хлопая. Он принципиально не стал аплодировать Блейку. - Он же твой человек. Его победа – твоя победа, - удивление Крауна было самым искренним и наивным. Про себя Футли подумал: «Если бы». И сделался еще мрачнее, мельком взглянув на сияющую счастьем Зару. Иногда отношения двух людей похожи на партию в шахматы. Черное и белое, выбор за нами. Каждый ход влечет за собой последствия, о которых нельзя забывать. Нужно планировать наперед и просчитывать вероятные ходы соперника так, чтобы самому не оказаться в дураках. Нужно уметь удивлять противника, который в последнюю очередь ждет от тебя щедрой добровольной жертвы. Нужно бороться за победу до последнего, тщательно следуя собственной стратегии.Как жаль, что в отличие от шахмат, в жизни чистая победа чаще всего никому не достается.