Убит в 23.

... мне страшно в последнее время, очень. Они отняли у меня моего мальчика. Моего дорого Мыша. - И я не знаю, где он теперь, с кем. Мне иногда чудится его голос. Он зовет меня! - сбивчиво шепча это себе под нос я открыл бутылку дорогого коньяка, что когда-то привез мне папа. - Как так вообще могло случиться?, - я сел напротив портрета матери и, тихо выдохнув, сделал глоток напитка прямо из бутылки. *** - Алекс, ёжку кормил? - подпрыгнув к клетке, спросил ты. - Прости, Мыш, я тоже только вернулся, - улыбнулся ему я я приобнял со спины. - Такой маленький и милый... а колючки, колючки мягенькие! - восторженно шептал парень, боясь нарушить чуткий сон животного. - На тебя похож, - тихо шепнул ему и прикрыл глаза. Я просто его любил. *** - Алекс, я тут подумала, и пришла к выводу, что пора бы тебе убраться в квартире! Такая шикарная квартира, пусть и предоставленная отцом, а у тебя тут черт ногу сло... мит. Мама ошарашенно осматривала мою квартиру, стоя в дверном проеме. Да, признаюсь, я постарался. - Алекс, что тут?.. Как это..? Тут ведь ещё вчера были горы мусора и стояла ужасная вонь, словно в помойной яме! - осторожно, будто боясь нарушить идеальный порядок помещения, спросила мама. - Просто я жду гостей, - тихо сказал я и тут же спрятал эту фразу за едва заметной улыбкой. - Потрясающе! Ты даже окна вымыл! - в который раз мама ахнула, поражаясь порядку. *** - Ал, ну что ты там возишься? - не унимался Мыш, топчась у порога. - Замок заедает! Я давно сменить хотел, - последнее я пробурчал себе под нос, безрезультатно пытаясь провернуть ключ в скважине замка. - Дай мне! - парень ловко отнял у меня ключи, и сам пристроился у двери, склонившись над замочной скважиной. Повозившись там с полминуты, Мыш поднялся и протянул мне связку ключей. Мысленно я уже прикидывал, куда можно пойти вместо долгожданных посиделок на квартире, но... Мыш запросто открыл дверь, пропуская меня вперед. Черт, это я должен был сделать. *** - Кто сказал, что два парня не могут быть счастливы вместе? - тихо шептал ты, засыпая в моих объятиях. Мы думали, что всю ночь не будем спать, но, вскоре поняли, что очень вымотались. Нет, мы действительно не собирались трахаться до потери пульса. Мы просто хотели уснуть вместе... и проснуться. И не потому, что кто-то из нас не уверен в чувствах или что-то подобное. Я просто его любил. *** - Страшно, мам, и ужасно больно. За что вы тогда с нами так? - бутылка стремительно опустошалась. *** Незаметно для себя я погрузился в воспоминания: "Мы с ним оказались более зависимы от чужого мнения, чем могли предположить. Безусловно, в нашей стране закон не запрещал гомосексуализм. Мы даже не пытались его как-либо проявить на людях и, уж тем более, пропагандировать. Естественно, что сразу после того, как узнали о наших отношениях, некоторые (да что там, большинство) отвернулись от нас. Это очень осадило меня и моего Мыша. От него отвернулся лучший друг детства. Мне было страшно уже тогда. Было ощущение, что мы сломаемся ещё до кульминации. Но мы держались. Держались друг за друга и за оставшихся с нами людей. И мы выдержали... почти. Были ужасные крики, много матерных ругательств, много шока и отвращения в их глазах. Мыша едва зацепили, он все-таки был старше. На него начали кричать, мол, почему и зачем он втянул меня в игры "грязных гомиков" и как вообще сам сумел там застрять. Эти фразы больно ударили по самолюбию и нашим душам. Хотя, было бы правильнее сказать, душе. Как бы сопливо не звучало, но у нас была одна душа на двоих. Мы долго бежали, а я смотрел, как он сжимает в своей руке мою ладонь. И на тот момент я больше всего боялся только того, что он может отпустить." *** Я уже допивал коньяк. Моё пьяное бурчание было еле слышно. Я опустил руки на столик и уложил на них голову. Слезы просто текли и я ничего не мог с этим поделать. В комнате становилось жарко. Стоит встать и выключить обогреватель, но сил нет. Внезапно я разошелся в бурной истерике. Вспомнив тебя, мама, Мыша, папу, бабушку, я стал громко рыдать. Я плакал так, как никогда не плакал. Мне так тяжело, мама! Так страшно! Я ревел навзрыд, пачкая кофту соплями, слюнями и слезами. Что-то мне подсказывало, что я сейчас выверну наружу то, чем угостил меня... кто меня угостил? Кто-то, я не помню. Я даже вкуса не помню. Думаю, если бы мне тогда подложили в тарелку чье-то дерьмо, я бы просто съел, потому что уже ни черта не понимал и не воспринимал. Я попытался успокоиться. Как ты там всегда делал, Мыш? Я попытался сам себя погладить по волосам. Положил ладонь на макушку и бережно спустил на затылок. Прикрыв глаза, я вновь вспомнил о тебе и тут же заново разразился воплями. Осознав, насколько жалко и убого я выгляжу, пытаясь заменить твои руки, я стал рыдать ещё сильнее, но уже не громко. Совсем. Я просто застыл в немом крике. Я кричал, но беззвучно. Вот только легче не стало. - Помнится, больше агрессии по отношению к нам проявила именно его семья. Ты, мама, отнеслась более лояльно. А отец... отец никак не отреагировал. Потому что сам таким был. И мы с мамой об этом знали. Именно поэтому ты не пришла в ярость тогда, мама. Ты просто огорчилась, что я полюбил не нужного человека.Прости меня, мама. - Пап... и ты тоже меня прости. Я тебя очень любил, слышишь? Правда. И пусть я до последнего упрямился, показывал характер при встрече, а иногда даже и от них отказывался. Мне жаль, что ты ушел. Но ты достойно ушел. Я навсегда запомню, что ты для меня сделал. Спасибо тебе, папа. Вот только... я отчаялся, пап. Напрочь. Ведь я потерял всё! Я потерял тебя, маму, работу, Мыша, и потерял место в обществе. Я убит. Убит в 23. Я уже не рыдал. Я лишь тихо всхлипывал, сидя рядом с пустой бутылкой и фотографией матери. Улыбнувшись непонятно чему, я достал несколько коробок таблеток, что купил на последние деньги. - Таблеток тут хватило бы на целое отделение в госпитале, - истерически посмеиваясь, я понял, что сломался окончательно. Сломался в тот момент, когда последний раз увидел тебя. Мой Мыш. Если общество отрицает любовь между мужчинами, то, что за чувство я испытываю к тебе? - Ты бы ответил мне. Ты отвечал на все мои вопросы, несмотря на свою вечную инфантильность и жизнерадостность. Но, прости, Мыш. Я сломался. С размаху стукнув кулаком по столу, я принялся выковыривать дрожащими пальцами таблетки из упаковок. Не хилая кучка получилась, запить надо бы. Взяв в руки бутылку, я понял, что вылакал всё до капли, поэтому кое-как поднялся и пошел набрать воды из крана. Вода была до ужаса противная, ржавая. Блевать тянуло. Я пришел обратно к журнальному столику. Ещё раз внимательно посмотрел на горсть таблеток и стакан грязной воды. На фотографию мамы. Опустившись, я снова сгреб в руку таблетки и, улыбнувшись, шепнул: - Счастливого Рождества, мама! Засыпал в рот таблетки. Залил водой. Дважды подавился, но всё-таки проглотил. А потом начал смеяться. Спустя какое-то время я почувствовал слабость. Тогда я лег на пол и начал беззвучно плакать. Через несколько минут я умру. Нет, не так. Подохну тут как жалкая крыса. В глазах начало темнеть. Я уже не чувствовал конечностей. Постепенно я терял сознание. Постепенно я терял жизнь. Постепенно я терял себя. - Мыш... я всегда буду тебя любить. Папа говорил, что те, кто любят, не умирают. Я постараюсь быть рядом, Мыш. Я люблю... Парень тихо выдохнул в тот момент, как рядом с ним завибрировал мобильный телефон. На дисплее высветилась фотография симпатичного юноши, а внизу номер был подписан: Мыш.