von

* Найн не знает, когда все начало рушиться. Точность вычислений всегда была стопроцентной и умение предвидеть на несколько шагов вперед любые действия человека, казалось, всегда безошибочным, как выиграть партию в шахматы, но только не в этом случае. Он снимает очки и потирает переносицу; несколько часов проведенные за макбуком в попытках взломать базу данных одного из охраняемых атомных объектов Японии завершились успехом, а остывшая кружка с чаем сиротливо стояла на краю стола. Если бы парень только знал, что все приведет к такой ситуации, он пошел бы на все, лишь бы Твелв не оставил эту девушку у них. Мишима. И сразу перед глазами ее лицо: бледное с тонкими чертами, словно выведенные прозрачной акварелью на листе бумаги, и эти глаза – затянутые дымчатой вуалью, лишающей их живого блеска, а внутри зрачков, казалось, навечно поселилась печаль, передающаяся в каждом взгляде. Найн помнит еще один такой же. На него также смотрели в отражении зеркала свои собственные, в том далеком месте, где утро встречало электрическим светом и стерильно чистой комнатой, а еще перекличкой по выданным им номерам. «Имя – это подарок, означающий любовь, а вас не любят». Когда это произошло в первый раз, он не сразу понял, потому что приступ был внезапный и очень сильный, лишающий возможности ясно мыслить, а боль разрывала каждое воспоминание в мозгу на тысячи осколков. Найн помнил, как рухнул на пол и рукой хотелось пробить себе череп, чтобы прекратить это мучение. Волосы взмокли от выступившей испарины, и пот градом катился по вискам. Было всего лишь одно желание, чтобы быстрее отпустило. У проведенных экспериментов были свои последствия, и, к сожалению, не самые приятные. Он не почувствовал, как его потянули тонкие руки, притягивая к острым коленкам, и капнувшая на стекло его очков слеза окончательно расплыла все перед глазами. « – У тебя есть три минуты, чтобы решить эту головоломку». Первое, что он ощутил после пробуждения – тепло – живое, приятное, а еще легкий цветочный аромат. Так пахла только она. Увидев, что он очнулся, лицо Мишимы сразу заострилось, разливаясь беспокойством в чуть-чуть подрагивающей нижней губе и слипшимися от слез ресницами на нижнем веке, казалось, не успевшими высохнуть. – … Найн? – ему даже не дали толком прийти в себя, как его сжали в сильных объятиях, и быстрый-быстрый шепот чужого голоса потерялся где-то между шеей и плечом. Он неловко положил свою ладонь ей на спину, и цепочка выступающих позвонков явно прощупывалась под тонкой тканью желтой футболки. Иногда ему казалось, что у Мишимы запас слез переваливает за норму. Но переломным моментом стал аэропорт, когда голос разума отказывался подчиняться доводам рассудка, и сердце готово было разорваться в ошметки от одного звучания ее голоса по телефону из заминированного самолета. И как же он был благодарен Твелву за возможность сделать выбор, хотя успех приравнивался к одному из ста, и как же он был зол на себя. Затем, сидя перед компьютером, анализируя допустившие промахи, до него дошло, что ничего больше не будет так, как прежде. Не будет больше его и Твелва, есть только они втроем, как единое целое, как убогое представление о семье, которой у него никогда не было и, наверное, не будет. Найн тихо подошел к приоткрытой двери и прислушивался к разговору двоих, кажется, готовящих ужин. Твелв даже после всего того, что выпало на его долю, сумел сохранить чувство юмора и не был лишен чувства радоваться по любому поводу, и по разносившемуся по всей кухне вкусному запаху кари – тоже. – Ты делаешь успехи, Лиза, – похвалил он девушку, вымывая овощи, и несколько капелек воды брызнуло на ее лицо, отчего хрустальный смех разбился о стены маленькой комнатки. Парень надевает очки обратно, впереди еще бессонная ночь, и бросает взгляд на хрупкую фигуру, почти утонувшую в клетчатом пледе и размерах дивана. Словно колеблясь, он подходит поближе, чтобы разглядеть прикрытые веки с тенью длинных ресниц, аккуратный нос и разметавшиеся по подушке волосы цвета ночи. Мишима всегда казалась далекой и нереальной, но в то же время самой близкой и нуждающейся в них обоих. Найн знал, что подверг ее большой опасности и что Файв не упустит случая отыграться на его промахе, и впервые в жизни боялся. Тогда, совершая побег из личного ада на пару со Твелвом, он не так боялся, как сейчас за жизнь и сохранность этой девчушки. – Волнуешься? – возникший в проеме двери Твелв тихо опускает ключи от мотоцикла на тумбочку и стаскивает кеды. Найн сразу же хмурится. – С чего ты взял? – Я давно не видел у тебя такого взгляда, – иногда ему хочется заткнуть младшего за излишнюю прямолинейность, и поэтому он решает сменить тему. – Ну, как? Ты нашел то, о чем я просил тебя? Тот кивает, растягивая губы в улыбке, отчего складочки глаз формируют полумесяцы. Найн отходит обратно к своему столу. Тусклый свет монитора заливает деревянную поверхность, а кружка остывшего чая также стоит на краю стола. Половицы под босыми ногами Твелва слегка скрипят, и сползший кусок пледа заботливо поправляется, накрывая высунутую ногу спящей девушки. – Твелв, – парень недоуменно оборачивается к другу, – если я дам осечку, если что-то пойдет... – Я не дам ее в обиду, не беспокойся. the end.