Как сломалась жизнь

Он приходит сюда каждое утро. Солнце еще только начинает подниматься, а Он уже здесь. На пепелище. Там, где Она умерла. Первые лучи солнца, рыжевато-желтые, освещают обгоревшие бревна и закоптившиеся камни. Среди груды горелого мусора видны железяки, черные от сажи, корпус старой кровати, оставленный здесь родственниками, застывшие лужи пластмассы от расплавившихся стульчиков. Огонь, как вор, прошелся по дому, вынеся все. Но он страшнее вора, страшнее самого безумного и самого ужасного, самого бесчестного... Вор оставил бы стены, а огонь - нет. Он смотрел на остов кровати и вспоминал, как эти пружины скрипели под Ними, слившимися в танце страсти. Вспоминал, как гладил Ее бархатную кожу, когда Она лежала рядом с Ним. Все это лишь жалкие клочки того, что было правдой. Он смотрел на те самые расплавившиеся стулья и вспоминал, как Она качала головой, когда Он привез их из магазина. Они жутко Ей не нравились, "не подходили по стилю", но Она не выбрасывала их и не покупала новых. Или не хотела, или не успела... Сидя на траве возле пепелища с утра до ночи, Он просто смотрел на место пожара и плакал. Слезы текли по Его лицу, а Он не делал ни движения, чтобы их остановить. Ему безразлично, увидят его в слезах или нет - плевать просто. А как все было... Они жили вдвоем в старом доме Ее бабушки, небольшой одноэтажной избушке, как Она говорила. Родители были против Их брака, и Они сбежали. Конечно, Их нашли и хотели вернуть по домам, но решили, что все обойдется само - если Их оставить один на один с жизнью, не помогая и не вспоминая о них, когда-нибудь оба поймут, что Они не пара, и тихо вернутся к семьям. Но прошел десяток лет, а Они все жили и любили. Поначалу было трудно. Он искал подработки, Она пыталась хоть как-то оживить запустевший дом. Они виделись лишь по ночам, но этого хватало. Предаваясь страсти, Они отдавали друг другу все накопившееся в тот длинный день, засыпая под утро. Время шло, медленно, но верно, и жизнь начала налаживаться. Он нашел постоянное место работы, получил повышение. Денег стало хватать не только на самое необходимое, но и на разные безделушки. Они хотели ребенка, но забеременеть не получалось. Они все пытались и пытались, Их года приближались к тридцати, но не получалось. И вдруг... Месяца три назад Она поняла, что беременна. Срок был маленький, но Он сразу запретил Ей что-либо делать и почти всегда носил ее на руках. Любовь вспыхнула с новой силой, соседи стали особенно дружелюбны, мир стал добрее, но... Все изменилось меньше месяца назад. Он ушел на работу, как и обычно, но с места Его сдернул телефонный звонок. Ему сказали, что Его дом сгорел и жена погибла в огне. Игнорируя все и вся, Он сбежал с работы, придя на еще дымящееся пепелище. Пожарные уже почти закончили, поливая небольшую часть деревянной веранды, всюду сновали полицейские и медики, соседи стояли неподалеку и плакали. В тот миг Его мир просто умер. Он понял, что над Ним не подшутили и не обманули Его. Что-то пробило дырку в груди, заставляя его просто выть от боли. Моральной, естественно. Брешь в груди сочилась пустотой, а края ее пульсировали и горели. Полиция сказала, что произошло самовозгорание. Медики сказали, что Она сгорела во сне, когда прилегла на кровать. Сгорела полностью, остался лишь прах и зубы. Ее даже не похоронили... Поставили плиту на кладбище, где он ни разу не был. Ее родители винили Его во всем, да и Он сам винил себя. Он ушел с работы, стал жить рядом со своим сгоревшим домом. Соседи посчитали Его сошедшим с ума, но медики подтвердили обратное. По ночам Он ходил в ночлежку, так как на улице было холодно, а с рассветом приходил на пепелище. Каждый день. Его подкармливала старушка-соседка, вынося по ломтю хлеба и своего кушанья. Он весь исхудал и постарел. Все просто сломалось. Сидя на траве возле пепелища, Он вспоминал и плакал. Вспоминал Ее, их неродившееся дитя, и плакал. Каждый день. Каждый. *** Рассвет снова осветил рыжеватым светом белые дома соседей. Он снова плелся по дороге в своих заношенных, истоптанных ботинках и затасканных лохмотьях. Отросшая борода скрывала подбородок бледного лица, а в волосах ползали вши. Но сегодня Он не сел куда всегда садился. Он прошел дальше. Перелезая через обгорелые бревна, Он измазался в саже, но не замечал этого. Плевать ведь. Дойдя то корпуса кровати, Он вздохнул и присел на нее. Не развалилась. Тогда Он лег и растянулся в полный рост. Пружины опасно заскрипели, но кровать была крепкой. Через минуту он закрыл глаза. Через пять минут его сердце остановилось.