Альфа для беты, или Пакт о ненападении

В свои девятнадцать лет Аллен почему-то считал, что удивить его чрезвычайно сложно. Наверно, этому способствовала его трансформация в омегу или то, что сей факт произошел из-за вмешательства самого невыносимого человека на планете, или то, что его собака Тимкампи однажды отказалась от фрикаделек (где это видано!), или то, что его безмерно любвеобильный рыжий друг обзавелся постоянной пассией (и даже намекает ей на предложение руки, сердца и прочих донорских органов). Как видите, причин существует предостаточно, однако сейчас он усердно протирал барную стойку и до сих пор не мог справиться с тусклым удивлением от того, что он сидит здесь и ждет его, пристально буравя взглядом. Но все следует рассказать по порядку. Начнем с того, что Уолкер никогда не думал о том, что мытье бокалов и смешивание различных коктейлей в джаз-клубе станет его отдушиной. Ведь не то чтобы он мечтал о работе барменом в неприметном "Часы". Нет, он устроился туда лишь из-за острой нехватки средств к существованию, которое в те времена было очень шатким. Юноша перепробовал различные мелкие профессии, но все они не доставляли и толики того удовольствия, которое он постиг здесь. Здесь он был свободен от мира и от себя самого. Управляла этим клубом Миранда Лотт - худенькая, бледная бета лет тридцати пяти. Она оказалась одной из тех немногих работодателей, что сразу понравились Уолкеру, хотя он и не понимал, как такая ходячая проблема способна удерживать данное заведение на плаву. Была в ней какая-то болезненная искренность, с которой женщина показывала свой клуб, нечаянно опрокидывала столики (слава богу, пустые) и постоянно извинялась. То, с какой любовью она отзывалась об известных и не очень исполнителях джаза, фолка и блюза, как восторженно светились в эти моменты ее глаза, и привлекло юношу. Настолько, что вот уже два года он работал в "Часах" и души не чаял в собственном боссе. Приятный баритон Тикки тягуче напевал Фрэнка Синатра, иногда уступая внимание музыке, что своей медленной мелодией погружала в состояние покоя. Слабая улыбка появилась на лице Аллена, но он тут же развернулся к бару, отточенными движениями готовя Текилу Санрайз, ибо малейшие намеки на симпатию в сторону этого смуглого альфы оборачивались катастрофическими последствиями. Микк затаскивал его в углы, шептал на ухо всякие непристойности, заваливал приторными конфетами, посылал чрезвычайно красочные карикатуры на их... кхм, соитие. Причем, насчет последнего у Уолкера были серьезные подозрения. В Тикки даже не рождался великий живописец, а пугающая одержимость Алленом была еще и у его жены, Роад. Да-да, та самая Роад Камелот, выигравшая анонимный конкурс три года назад. Именно она радостно прощебетала на весь клуб "миленький номер 3!", когда он пришел устраиваться на работу. Именно она восторженно трепала его за щеки, волосы, пальцы, пока юноша стремительно подходил к отметке "аз есмь Люцифер". Именно она капризно надула губки, когда обычно медлительная Миранда со скоростью перепуганного лося утащила испускающего ауру убийства Уолкера к себе в кабинет. Стоит отметить, это был первый плюс в копилку будущего работодателя. Проскочила весьма нехорошая мысль: а ведь художественные задатки есть только у миссис Микк... От мысленной картины Аллена передернуло. Он ничего не имел против четы Микк, неплохие (ну хитропопые, бывает) люди, однако их общий сдвиг на его собственной тушке вызывал неописуемую дрожь. Успокаивало в данный момент то, что Роад ушла в заслуженный декрет и нянчила двухмесячного Неа, чей крестный был... угадайте кто? Думаю, ответ очевиден. А насчет заскоков... Весь коллектив "Часов" состоял из немного повернутых личностей. Торнадо Миранда, большой ребенок Тимоти, громила-добряк Мари, неразлучные чокнутые ДжазДеби, девочка Роад в возрасте тридцати шести, ее муж/пошляк/вокалист/нарцисс Тикки и он, Уолкер, недоомега-недобета. И, черт возьми, он превосходно чувствовал себя в компании людей, таких разных, но объединенных общими интересами. Аллен отдал двум милым девушкам Дайкири и насмешливо фыркнул, когда те хихикнули, стрельнув глазками в сторону стройного блондина, но, почуяв присущий для омеги аромат, разочарованно поморщились. Один мрачный, тяжелый взор был нагло проигнорирован. В "Часах" работали представители всех полов и принадлежностей, непритесняемые здесь со стороны общества повсеместными правилами и нормами. Альфа Мари с неземным спокойствием разносил заказы, Тимоти с омежьей непосредственностью травил пошлые анекдоты, Джаздеро с нюхом беты готовил блюда, а его брат-омега Дебитто порой легко выставлял вон зарвавшихся резидентов сильного пола. А причину подобной сплоченности и равному отношению ко всем юноша видел в том, что Миранда Лотт сумела создать атмосферу не коллектива альфа-омега-бета, но коллектива человек-человек-человек. Как бы глупо это не звучало. Небольшой спазм вновь кольнул в животе, но быстро прошел, оставляя после себя неприятный осадок. Уолкер с нажимом провел по торсу, припоминая слова своего врача. С придыханием тот тараторил, что еще несколько лет так организм будет напоминать о своей неожиданной перестройке. "Такие случаи, радость моя, редкость, и вы сами в какой-то степени уникальны. И омеги сейчас очень востребованы!". Причем он с таким слащавым видом добавил "наша будущая ма-а-амочка" и нежно-нежно погладил того по животу, заглядывая в глаза, что Аллен не выдержал и тоже заглянул ему в глаза... ногой. Затем театрально охнул и, невинно всплакнув, пожаловался на очередной спазм. Врач серьезно закивал болванчиком и протянул кучу таблеток различного назначения, освещая зубодробительные имена лекарств наливающимся фонарем. И все-таки перед уходом из кабинета юноша спросил, возможно ли как-нибудь вернуться к состоянию беты. На что врач, нахмурившись, ответил: - Природа решила, что вы - омега. И этого не изменить. Подавленное настроение после данного крестового похода стабильно держалось вот уже два года. После того знаменательного финала конкурса Уолкер старательно игнорировал собственный организм несколько месяцев. Недели проводил в стенах квартиры, что была на треть затоплена слезами, на половину разгромлена и абсолютно пропитана депрессией бессмысленности существования. Седовласому казалось, что гормоны безумно играли в салки на его нервах, нос то различал мельчайшие запахи, то совершенно ничего не чувствовал. А еще его безумно тянуло к Канде, к признанному омегой альфе, хотелось ощутить его густой, чуть горьковатый аромат, ощутить вес жилистого тела, властность сильных объятий и силу его... внутри себя. В таких ситуациях Аллен буквально держал себя за ноги, но все равно всякий раз ошеломленно останавливался у входной двери, впрочем, тут же проклиная долбанного азиата, ударяя кулаком по стене и погружаясь в бесцветную апатию. Даже Тим не мог поднять настроение хозяина, принося ему булочки со стола, и смирился с поражением. Так бы и продолжалось, если бы не прибыл из омута любви Линали его добрый друг Лави и со всей присущей ему тактичностью не заорал на весь квартал "Люблю тебя, моя оме...!". Допеть он не смог, ибо смачно треснувшие по лбу ключи и раздавшееся следом шипение анаконды "Кроли-и-ик" из окна заставили представителя рода заячьих нервно сглотнуть. Однако Лави являлся отважным членом семьи травоядных, поэтому вскоре обнимал ныне омегу, чьи переходы настроения кружили голову. Выслушав еще раз о "превращении" Уолкера, рыжий неосмотрительно высказался. О том, что "невыразительная гусеница обратилась прекрасной бабочкой", и крепко стиснул в руках "милого омежьего друга". Как следствие, Аллен раздраженно заметался по комнате, извергая потоки яда, а на теле Лави расползались обильные синяки. Но благодаря вмешательству зеленоглазого альфы седовласый успокоился и продолжил жить дальше. Как бета. Покупал таблетки, подавляющие сущность, маскирующие одеколоны, устраивался на работу, противопоказанную омегам. Стадия отрицания цвела пышным цветом, и Лави хватался за волосы, не зная, что нужно сделать, пока на пороге не возникла разъяренная Линали и не заперлась с недобетой в комнате на несколько часов. Чертовски много мыслей проскочило в голове Лави, от откровенно глупых до безобразия пошлых, пока, наконец, не вышли две его любимые омеги. И в глазах одной из них больше не было усталой обреченности. Но и в больницу упрямый Уолкер пошел лишь, когда его с головой накрыла течка. Все шесть дней он пуще прежнего ненавидел Канду, которого со дня "Х" честно старался не вспоминать. Ненавидел за то, что заставил его проходить через это. И ненавидел себя, ведь прекратить подобную пытку было не в его силах. Бете, раньше не испытывавшей сильного сексуального влечения, и фактически в миг ставшей омегой, течка казалась всеми кругами Данте одновременно. Хорошо, что Лави оперативно сработал: как только в квартире разнесся умопомрачительный запах, тут же вызвал свою девушку и стал караулить Аллена под дверью. И правильно сделал, ведь вскоре скрученный адским желанием юноша выскочил из квартиры и голодным змеем уставился на Кролика. Альфа в рыжем друге протестующе взвыл, когда тот стремительно закрыл дверь, зажимая нос рукой, и старался подавить непрошеное возбуждение, представляя своего деда Панду, танцующего стриптиз в черном латексном костюме Женщины-Кошки. Воображаемый дед уже почти снял собственные стринги, когда, к радости покалеченной психики Лави, появилась Ли. И теперь она следующие несколько дней следила, чтобы все продолговатые предметы лежали в недоступных местах, а окна и наружная дверь были наглухо закрыты. Правда, даже принадлежность к одной сути омеги порой не спасала от сальных взглядов агонизирующего Аллена. И только силой своей нечеловеческой воли Уолкер отгонял от себя мысли о чертовом БаКанде, соблазнительно снимающем пиджак. К счастливому облегчению "не хочу быть ей" - омеги, эта кара небесная прошла, и вскоре вся больница могла наблюдать, как хрупкая девушка одобрительными пинками направляла вяло сопротивляющегося юношу на путь истинный. Взбалтывая очередной коктейль, Аллен мысленно морщился, вспоминая у кучи разных врачей кучу всевозможных тестов, подтверждающих лишь одно: он стал обычной омегой, с физической точки зрения, и совершенно здоров. Правда, к запахам седовласый оказался исключительно стоек, поэтому работа барменом оказалась ему по плечу. И Уолкер смирился. С тем, что по природе (будь она неладна!) теперь является омегой, но в душе по-прежнему считал себя бетой. И вел себя так, как раньше, с небольшой поправкой на сущность... Кажется, порой он сам себя не понимал. Было, конечно, дико, когда в начале постояльцы клуба видели, как худой, невысокий омега таскает ящики с выпивкой и при этом материт альф, что пытаются помочь. А также выставляет взашей бунтующих пьяниц вместе с довольно оскалившимся Дебитто, причем прилетало как бетам, так и альфам. Но постоянные клиенты быстро привыкли к очередному ненормальному элементу персонала и больше не пробовали заигрывать с острым на язык барменом. К слову, Уолкер пытался несколько раз завести партнера, но все заканчивалось в тот же момент признания, что у него есть метка. Врать он считал глупым занятием, если этот факт все равно раскроется. Поэтому блондин, придерживаясь принципа "не надо стесняться", стремительно поглощал пищу за пятерых, трогательно рассказывал о Тимкампи, который как-то раз чуть не отгрыз руку неприглянувшемуся ему альфе, охотно упоминал о Лави, умеющем стрелять из М-24, затем ответствовал на вопрос "чем занимаешься" долгой лекцией о том, как плохо быть омегой, да еще и меченной... Наверно, все-таки стоит упомянуть, что инициатива подобных встреч исходила исключительно со стороны деятельной Линали. Однако попался один альфа, спокойный и рассудительный Линк, не бросившийся прочь от вида нетускнеющего округлого шрама и вечно жующего лица Уолкера. Через несколько дней юноша решил перевести их отношения в горизонтальную плоскость, ибо омега внутри требовал тепла не только платонического. Тогда Линк даже интеллигентно поинтересовался, уверен ли Аллен в своем решении, и ответом ему послужила захлопнувшаяся за ним дверь и жадный поцелуй. Они почти дошли до постели, когда альфа внезапно укусил метку, с лихорадочной жадностью следя за скривившимся лицом седовласого. А поглядеть было на что, так как того девятым валом накрыли эмоции с другой стороны пресловутой связи. Это было похоже на то, словно вмиг тишина помещения взорвалась звуками ужасающей мощности. Аллен с трудом удерживал себя в сознании, с удивляющей уверенностью осознавая, что Юу испытывает тоже оглушение чувствами. Точнее, только одним чувством - яростью. Собственническая ярость альфы ледяным огнем вихрилась в метке, и пока омега тонул в ее эпицентре, Линк укладывал задыхающегося Уолкера на постель лицом вверх, чтобы видеть подернутые пеленой серые глаза и наслаждаться мерцающими бликами эмоциональной боли. Это лишь потом выяснилось, что Линк специально находил повязанных омег, кусал их метки и, пока они находились в шоковом состоянии от растревоженной связи, насиловал совершенно не сопротивляющиеся тела. В тот момент Аллен, кое-как подвинув эмоции взбешенного Канды, отстранено осознал, что его сейчас изнасилуют. И тогда мир в его сознании взорвался. Что было дальше, юноша... помнил. Словно каленым железом воспоминание громко, ослепительно, испепеляюще отпечаталось в его памяти. Ему казалось, что Канда стал им, или он стал Юу, но они были единым целым. И эти секунды полнейшего слияния душ и ощущений оказались такими до безобразия волшебными, что в дальнейшем Уолкер часто порывался побиться головой о твердую поверхность, лишь бы выбить из головы эти мгновения. Ощутил себя собой он только, когда дверь с треском закрылась, а в глазке было видно, как на лестничной площадке скрючился Линк, зажимая сломанный окровавленный нос. Выбитый из колеи случившимся, Аллен дрожащим голосом крикнул альфе, если тот не хочет сесть в тюрьму, то пусть валит отсюда и из его жизни. И что-то темное внутри Уолкера мрачно усмехнулось, когда Линк встал с пола и, угрожающе качнувшись, дошел до лифта. Омега, оглянувшись же по сторонам в прихожей, отметил на стене след от крови и вновь воссоздал в голове причину сломанного носа альфы. Странно, но этот след взбесил уже его. Этот треклятый патлатый азиат вмешался в его личную жизнь (момент с почти-изнасилованием незаметно опустился), которую он же и испоганил! Ненависть к БаКанде, гнев на проснувшуюся связь, ярость на непонятное чувство собственничества перемешались в единый коктейль и волной ушли на другой конец связи. И неожиданно уже Уолкер ощутил себя в шкуре Юу и, мгновенно сориентировавшись, разломал бокен на щепы, а аккуратно лежащий Муген где-то в стороне с размаху всадил в деревянный пол тренировочного зала по самую рукоять. Очнувшись у себя в квартире, омега, уже предощущая нарастающую черноту со стороны альфы, сосредоточился и постарался утихомирить бушующие эмоции до состояния тихого бурления, хотя и не особо надеясь, что это сработает. Каково же было его удивление, когда у него получилось. Черная душонка узкоглазика была в состоянии неописуемой ярости, а до Аллена приглушенно доходили лишь отголоски его гнева. Лишь позже юноша взвыл от осознания того, как такой поступок мог совершить только типичный эмоциональный омега. Этот день стал переломным (не считая анонимного конкурса, конечно). С того дня они периодически могли чувствовать эмоции друг друга, когда те становились особенно сильными. Так, Уолкер "подглядел" победу Канды на областных соревнованиях по кендо и инстинктивно испытал гордость за своего альфу. И тут же обрубил связь на несколько месяцев, зная, что Юу тоже ощутил его эмоции. Но, когда оркестр исполнял "Generique" Майлса Дэвиса или композиции Чета Бэйкера, седовласый все равно не мог удерживать блок, полностью растворяясь в вводящей в гипнотическое спокойствие мелодии и ненамеренно делясь этим умиротворением с альфой. Пытаясь отстраниться от своих чувств и его, "поднимая стену между ними", тем не менее, Аллен против воли узнал очень многое о жизни БаКанды. Он - сирота, как и Уолкер, и также был усыновлен достойным человеком. Хотя по Тидоллу, пропагандирующему образ жизни "мир всему миру" и предлагающему собственному сыну "косячок за папу", этого и не скажешь, но тот был чертовски начитанной и умной личностью, поклоняющейся искусству, и поощрял любые интересы Юу, в том числе восточные единоборства. С детства нелюдимый, уравновешенный, а после гибели родителей полностью замкнувшийся в себе, мальчик многие проблемы решал силой и всячески отстранялся от любого общества, поэтому для него стало пыткой появление жизнерадостной Линали, свежим ветром и красками ворвавшейся в его опустошенный мир. Через его злобу и безразличие на вид тихая девочка сумела выбить место в его сердце, заняв нишу под именем "сестра". Она поддерживала его во всем, начиная от стиля одежды и заканчивая увлечениями. Кроме личной жизни. Бойкая Ли считала, что в этой сфере восемнадцатилетний альфа полный профан, что и привело данную парочку на анонимный конкурс. Но, несмотря на все вышеперечисленное, настоящий удар в сердце Аллен ощутил, лишь увидев, а точнее почувствовав, как Юу рисует. Под простым графитом и простым оформлением оживали люди, животные, улицы. А в душе Канды царило истинное вдохновение творца, когда темные линии постепенно обретали форму. Это состояние эйфории юноша мог определить с легкостью, так как ощущал то же самое, когда играл на саксофоне. Он еще только осваивал этот инструмент, однако само воплощение нот в гармонию звука (хотя пока корявого) привносило в сердце легкость мысли и внутреннюю улыбку. И поэтому Уолкер не знал, что и думать. Он всячески настраивал себя против Канды, усиленно повторяя словно мантру "он сделал тебя таким, он виноват", но вскоре осознал, что именно из-за этого постоянно касается их связи, упрочняя ее. Время заглушило остроту отрицательных эмоций, и им на смену пришли любопытство и влечение. Омега внутри периодически упрямо заявлял о собственном существовании, и бесило именно то, что ему это нравилось. Нравилось ощущать моральный подъем и физическую истому. Длилась эта тянущая неизвестность до тех пор, пока ему не приснился Юу. Или это он ему приснился? В любом случае, именно в этом сне четко ощущалась крепкая связь. Настолько крепкая, что сумела объединить два сознания в общем порыве стать единым целым не только душами, но и плотью. Из-за нее все было таким живым, что когда Канда прижимал его к двери того самого чертового туалета, а он в экстазе выгибался навстречу своему альфе, не возникло даже мысли, что это когда-то было и закончилось. Казалось, что иной реальности не существует. Там Аллен с наслаждением позволил поставить метку на плече и не оттолкнул альфу от себя. Он лишь запутал пальцы в длинных черных прядях, пригибая Канду к шее, и тот собственнически кусал его, оставляя алые отметины и сразу же зализывая, вызывая еще одну дрожь удовольствия в теле омеги. Юу страстно, даже грубо целовал его, цепко держа за затылок, словно тот может в любой момент отстраниться, и тем временем пальцами исследовал торс юноши под одеждой. И когда они легко коснулись сосков седовласого, тот глухо замычал, прикусывая язык альфы и возбуждаясь еще сильнее от глухого, довольного рыка. Желая почувствовать острее и сильнее, Аллен накрыл пах Канды рукой и сжал, прося и одновременно требуя большего. И альфа подчинился, стаскивая с омеги белье и врываясь в зовущее его тело. Уолкер потрясенно вскрикнул, распахивая до сих пор зажмуренные в неге глаза, повернул голову и слабым голосом произнес "Юу...". Канда победно рычал, кусал его за загривок, целовал в шею и, чутко вслушиваясь в судорожные вздохи или открытые стоны, с каждым движением возносил свою омегу в бесконечный и поглощающий космос. Связь пускала в обе стороны шквал разноцветных эмоций обоих, и вскоре Аллен блаженно простонал в иссушающий поцелуй, чувствуя вибрации от ответного рычания альфы. Когда же Канда мягко поцеловал в макушку юношу, а тот крепко переплел с ним пальцы, Аллен проснулся. И после стоя под ледяным душем, горько осознал, что там он был по-настоящему счастлив и абсолютно свободен. Все эти мысли вертелись в голове Уолкера сотни тысяч раз, потому как через несколько дней его сущность зашлась в радостном ожидании, и метка слабо пульсировала, подтверждая: Юу его ищет. Поэтому, когда за спиной раздался раздражающе низкий голос, Аллен без вопросов приготовил Революцию, в основе которой была текила, и поставил рюмку перед ним, вскользь пробегаясь взглядом по уже родному лицу. И вот синие глаза пристально наблюдают за немного скованными движениями юноши, что усиленно раздает шоты и лонги, делая вид, что не знает его. Канду это непонятно злит, отчего Уолкер поворачивается к нему и, встретив прямой взгляд альфы, отводит глаза. Так проходит вечер. Канда несколько раз заказывает Революцию, а седовласый не обращает на него внимания и старательно не замечает многозначительные перемигивания Дебитто с Тимоти. Раздражение от сверлящих темных глаз и знакомого притяжения растет в геометрической прогрессии, и, когда клуб наконец-то закрывается (для Аллена все прошло как в тумане), Уолкер целеустремленно несется в сторону дома. Но спустя минуту останавливается, всплескивает руками в бессильном гневе и, глубоко вздохнув, театрально скромно любопытствует: - Какого дьявола ты идешь со мной, БаКанда? Высокая фигура с впечатляюще длинными волосами замирает рядом с напряженно хмурящимся Алленом, окидывает его оценивающим взглядом и монотонно произносит: - Хочу посмотреть на твою собаку. Уолкер взрывается. - Ты хочешь... Что? ЧТО? Задохнувшись невероятным гневом, он отклоняет руку для удара в живот этого самодовольного болвана. И тот почти достигает своей цели, когда широкая ладонь быстро накрывает сжатые намертво пальцы и крепко, почти полностью, обхватывает кулак, мягко останавливая движение. Сердце от касания кожи к коже ухнуло вниз, а вместе с ним встрепенулась и связь. Не желая открывать доступ к своим чувствам, седовласый лишь вырывает руку и бросает злобное "ты невыносим". Разворачивается и шагает в сторону своей улицы. Но узы не позволяет разорвать Юу, осторожно открываясь перед Алленом и позволяя тому понять, что взбесил он его в отместку за обесчещенный Муген. На последних словах Уолкер наклоняет голову вперед, прикусывая нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Потому как уверен: Канда абсолютно серьезен насчет своего меча и искренен. И все-таки юноша с трудом закрывается от связи. Эмоции рвущейся наружу омеги притупились, затемняясь здравым рассуждением. - Не понимаю, зачем ты это делаешь, - старательно и ровно проговаривает Аллен, почесывая метку. - То, что произошло три года назад, было всего лишь... - ...Природой, я помню. Блондин переборол острую потребность оглянуться и увидеть глаза Юу. - Мои слова остаются прежними, БаКанда. Я не хочу быть повязанным... - ...Но ты повязан. Со мной. И ты этого не изменишь. Если, конечно, не поспособствуешь моей смерти, - мрачно фыркнул альфа, неторопливо шагая рядом. Пахло от него по-прежнему горькостью полыни. Именно его запах мог свести с ума. В ответ на реплику Уолкер устало закатил глаза. - Нет, ты все-таки капитальный дебил, Ю... Канда. Брюнет сделал вид, что не заметил заминки. Аллен тоже. - Каким бы ты ни был придурком, желать твоей смерти - это уж слишком. Но вернемся к нашей отаре. Оставь меня в покое. - Чтобы ты, после очередного со мной рандеву во сне, спускал напряжение в душе? - насмешливый тон и ехидно поднятая бровь. Уолкер вспыхнул нежным розовым цветом и яростно прошелестел: - Откуда такие познания? Проблемы те же, да? - Да. Этот спокойный тон и сам ответ поставили Аллена в тупик, о чем он честно и сообщил. Юу многозначительно промолчал. Омега вздохнул и потер переносицу. - Я не понимаю тебя. Ты сам не хотел этой связи, иначе бы она постоянно напоминала о себе. - Люди меняются. - О, какая высокая мысль. Спасибо за оригинальность, - ядовито процедил Уолкер. - Ты тоже изменился. Аллен не мог понять, что на него действовало так отрезвляюще: его голос или само присутствие. Как бы то ни было, злобный запал опять испарился. Наверно, стоило поговорить начистоту. - Да. Я, как бы мне это не противно, омега, и меня естественно тянет к... своему альфе, - юноша косо зыркнул в сторону Юу, но тот и бровью не повел. - Я... Я не знаю, что делать. И не понимаю, чего ты хочешь, точнее… Я не хочу нести ответственность за твое решение. - Я сделал выбор, и ты его чувствуешь. Значит, я и буду нести ответственность за него. И за тебя тоже. Уолкер прямо встретил пристальный взгляд синих глаз. И ответил правдой на правду. - Я боюсь потерять свою свободу. Красивое лицо Канды омрачилось. - Ты потеряешь ее в любом случае. Ты сам подтвердил, что омега, а это уже предполагает подчинение. Такова природа. Аллен напряженно сжал челюсти. Лишнее напоминание об этом малоприятном факте не приносило наслаждения. - Но, если ты отдашь свою свободу мне, обещаю, что сделаю все, чтобы даже в клетке ты ощущал свободу своим сердцем. Молчание. Хмык. - Откуда столько пафоса, умник? Насмешка. - Линали. Аллен мягко рассмеялся. - Ох уж эта затейница… Вскоре смех стих. - Я всегда боялся потерять контроль, - тихо выпалил Юу, заставляя Уолкера навострить уши. Серые глаза задумчиво проследили за нервным пожатием кулаков и движением кадыка. - Даже когда Линали впутывала меня в свои затеи, я всегда ощущал превосходство над положением. В ситуации же с тобой я чувствую себя… беспомощным. Это… пугает. Уолкер посерьезнел, наблюдая за своим постепенно приближающимся домом. - Ну, ты просто не видел мою первую течку. Вот там была беспомощность… Зябко встрепенувшись, Аллен забежал вперед, открывая подъездную дверь. И решил, что, если уж рисковать, то с музыкой. - Что ж, я не могу сказать, что ты всегда будешь все контролировать, но… в свою очередь точно могу обещать одну вещь. Немного подумав, омега встал на две ступени выше, чтобы их глаза находились на одном уровне. - Я могу обещать место, где тебя будут ждать любым. Даже потерявшим контроль. И даже сломленным. А затем, лукаво подмигнув, протянул ладонь. Беспечная улыбка сверкала на хитрой моське Шпенделя. - Согласен на сделку с дьяволом? Я отдаю свободу, а ты – контроль. Юу, чуть склонив голову, медленно вытянул руку вперед, соблазнительно легко провел пальцами по костяшкам Аллена, довольно наблюдая за передернувшим плечами юношей. И лишь после уверенно обхватил тонкую ладонь. - Согласен. Пакт о ненападении можно считать заключенным? - Ага. Пакт о взаимном предоставлении слабостей скреплен. Почти… Загадочно смолк. Канда горестно вздохнул, крепче и сильнее сжимая кисть. Кровожадный оскал расцветал на лице азиата. - Почти?.. - Проверка на вшивость не пройдена. Я сейчас, БаКанда. Быстро поцеловал в щеку и был таков. Миг замешательства. Осознание. - Проверка на… ЧТО? Юу мгновенно вскипел, устремляясь за вихляющим наверху среди лестниц задом, буквально сгорая от желания… покрошить в салат мелкую заразу. Но, когда он почти добежал до добычи, на него прыгнуло нечто желтое и ужасно тяжелое, повалило на пол и, весело виляя хвостом, последовательно обнюхало, а затем начисто вылизало лицо. Морда «нечто» была абсолютна счастливой. И слюнявой… Чувство достоинства альфы умерло страшной смертью. Но возродилось, причем в адском пламени, когда краем глаза Канда увидел Аллена. Тот сполз по стенке на пол и, всхлипывая от смеха, стучал рукой по колену. Дико покраснев от натуги, он, наконец, вздохнул и деланно спокойным, но срывающимся голосом выдавил: - Проверка на в…шивость пройдена. Ты же так хотел увидеться с Тимкампи, и вот – он признал тебя хорошим человеком. Вкусным… Вкусным, сладким БаКандой… На большее Шпенделя не хватило, и тот, громко хохоча, согнулся в три погибели. Чувство достоинства альфы умерло второй страшной смертью. Чувство эстетического достоинства – первой. Однако, встретившись взглядом с икающим Уолкером, Юу улыбнулся. Намекающе. Многообещающе. Аллен нервно сглотнул. Его задница чуяла: ноги в ближайшем будущем у него не скоро сойдутся.