– Ты всегда приземлялся на лапы, но не в этот раз. Пора превращаться в человека, Митч. – Он смотрел мне прямо в глаза, выедая меня изнутри.
Я попытался развернуться и уйди прочь, чтобы не видеть этого спокойного, но в то же время разъяренного лица. У меня не получилось – что-то будто держало мое тело, не давая пошевелить ни одной мышцей.
– Отпусти меня. – Чувство страха пропало. Я смотрел на него напряженным взглядом, но вот тело было абсолютно расслабленным и готовым ко всему. Думаю, это был именно тот момент, когда я готов был успокоиться и взглянуть в глаза своим страхам.
– Ты ведь понимаешь, что не вернешься, Митчелл. – Я не знал, о чем думать. Кажется, я забыл, кто я. Я забыл, для чего был создан. Я забыл всех, кого любил и ненавидел. То есть, мне нет смысла возвращаться?
Только эти декорации из парящих над нами сгустков слепящего белого цвета напоминали мне об одном таком же светлом человеке.
– Все кончено. Пути назад нет, поэтому я должен забрать тебя. Ты не заставил меня поверить в то, что действительно хочешь жить. Я не имею права отпускать тебя назад. А если и отпущу, то что изменится? Ты будешь продолжать жить. Хотя, зачем мелочиться – ты будешь существовать. – Не спуская с меня глаз, он повернул голову направо. – Смотри.
Я видел отрывки своей жизни, чувствуя пристальный взгляд на себе. Будто много очень похожих друг на друга кадров мелькали перед глазами, иногда замедляясь и давая мне возможность повнимательней рассмотреть. Я был разочарован. В этот миг он останавил это «слайд-шоу».
– Сколько стоит твоя жизнь? – вновь спросил он, а я чувствовал себя свободным, но все же боялся шевелиться, чтобы не свалиться в неизвестное.
– В тысячу раз дороже, чем его. Он мне так сказал.
– Кто?
– Он. – Я показал пальцем на «экран» с остановленными картинками. Там было показано, как мы сидели со Скоттом на полу в спальне и выбирали имя для нашего будущего питомца. – А ты не знал?
– Мы не вправе читать ваши мысли. Но между вами есть нечто, что не дает вам разорваться на два разных человека. – Он колебался. – Хорошо, Грасси. Смотри не пожалей потом.
–Я хочу жить. Нет, я буду жить! Я должен жить! Понимаешь?! Я должен! – я знал, что Хоуинг никогда не простит мне в ином случае. Да и неужели ангел хочет забрать меня туда? Я думал, они спасают людей.
Я падаю. Помогите! Я лечу. Глядя вверх, я произношу фразу: «Ты, наверху, ты понял?! Я буду для него жить, черт возьми!». Мне показалось, что скатывающиеся по лицу слезы падали вниз быстрее меня.
Чувствую себя будто во сне. Что-то похожее на сон из детства, когда я падал с очень высокого дома и постоянно ощущал легкую боль в коленках. А утром, когда я в судорогах рассказывал маме о своем ночном полете, она говорила, что я вырос на сантиметр. Никогда этого не замечал, если честно.
Так вот что я хочу сказать: я попал в тот самый сон. Только коленки не дрожат, и я не боюсь. Не боюсь, хоть и не знаю, что там, внизу.
Резкий удар в спину.
– Открой глаза, Митч. Дыши, твою мать. Дыши... – шептал мне на ухо до боли знакомый голос. Я очень хотел посмотреть, но только с трудом смог почувствовать его руку, которая сжимала мою, прижимая ее к груди.
Мы пролежали на раскаленном асфальте очень долго. Приоткрыв глаза, я решился повернуть голову в сторону Хоуинга.
Кровь, везде кровь: волосы, лицо, руки, рубашка и большая лужа бордового цвета под его головой. Парень молча смотрит на меня, будто пытается детально изучить черты моего искаженного от боли лица. Я даже не мог заплакать. Я просто лежал и смотрел, как умирает мой парень. Хочу помолиться за него, но в голове одна мысль, одна просьба. Не к Богу, а к Скотту: «Живи. Живи. Живи».
Не могу разглядеть ни одной раны на его лице. По лицу стекал еще не полностью застывший слой красного вещества. Я изо всех сил сжал ладонь блондина, а тот в ответ улыбнулся, закрывая глаза.
– Нет...Ты же сильный... – Я начал задыхаться. В голове снова потемнело.
***
– Где я? – выдавил я из себя. Комната с приглушенным светом, прозрачными дверями и стульчиком, слева от меня.
– Вы в Центральной больнице Лос-Анджелеса, мистер Грасси. Доктор, он пришел в себя! – медсестра вышла из палаты; дверь за ней закрылась автоматически.
Я пытался вспомнить, что случилось в тот день. Много кусков железа на асфальте, запах палёной резины и крики людей. Кто-то... говорит со мной...
– Что произошло? Какой сегодня день? – я чувствовал себя фаршем, несколько раз прокрученным через мясорубку. Похоже, у меня сейчас начинался приступ паники.
Зашедший вместе с девушкой в бирюзовом халате, мужчина подошёл к моей койке.
– Не переживайте, Мистер Грасси. Это сейчас самое главное. – Доктор мягко улыбался, поглядывая на светловолосую девушку.
– Я спрашиваю вас: что случилось?! - я злился. Они должны были мне все рассказать, это в их компетенции.
– Успокойтесь, – начала девушка, – или я вколю вам снотворного. - Увидев, что я понемногу успокаиваюсь, она продолжила: – Восемнадцатого сентября, около семи часов вечера вас сбила машина. Водитель был в нетрезвом состоянии и уже отбывает срок, не волнуйтесь.
– Да вы в рубашке рождены, я вам скажу! – врач смеялся, схватившись за живот.
– Я?.. – я боялся спросить, ожидая худшего ответа. – А... Как Скотт? Скотт Ричард Хоуинг. Его должны были вместе со мной привезти. – Доктор Коулман, как было написано на его бейджике, слушал меня очень внимательно.
– Его не сюда привезли, но Вы его увидите. – Не успел я проанализировать ответ, как снова остался один в палате. Самое главное, что мы встретимся. Это главнее всего.
***
– Зачем вы врете ему?! – остановив врача, направляющегося в свой кабинет, орала медсестра, хватая того за рукава белого халата.
– Не кричи! Еще одна завелась тут! – девушка в тот же миг заговорила тише, осознав, что перегнула палку.
– Простите, доктор Коулман. Но всё же, зачем ему врать? Вы же делаете еще хуже.
– Я не врал ем...
– Но вы же сказали, что!.. – неугомонная медсестра не давала ни слова сказать.
– Эмми! Да, черт возьми, мне что, надо было сказать, что Хоуинга отвезли не в больницу, а в морг, и что увидятся они только на том свете?! Думай своей головой! – мужчина был в ярости.
– Он ведь будет спрашивать о нем. Что я буду говорить?
– Говори то же, что я говорил, ясно? И вообще, скажешь ему, что после восьмимесячной комы ему повезло, что не забыл, как разговаривать! – доктор зашел в свой кабинет, громко закрывая дверь перед носом сопереживающей медсестры.
