***
— Регис, — глухой удар по каменной крышке заставил вампира поморщиться. — Выходи, мы знаем, что ты тут! Прятаться не имело смысла, и Эмиель, отложив свиток с философскими концепциями эльфийского учёного Яретенинна, отодвинул гробовое покрывало. — Чего вам? — он скептично оглядел друзей. Оба — сухопарые жилистые вампиры с кровавым огнём в глазах; оба светловолосые, как поле льна. — Сегодня грандиозная пирушка! Бродячий цирк остановился в деревне. Летим с нами! — Пталл Гейнир Тисирот Фейта-Ла’Форж азартно потёр руки и облизнулся, оголив глазные зубы. — Я не участвую, я вам уже говорил. И ваши многообразные увещевания меня не поколеблют, — Регис собрался вновь с удобством устроиться в гробу, но Беастр Рлас Детламарк Фисситиа-Гиан подставил руку — и крышка никак не задвигалась. — Не пойдёшь, значит? — совсем по-змеиному прошипел Рлас. — Не уважаешь компанию? Принимаешь нас за низший сорт? — Ну что за чушь, — Эмиель закатил глаза. Как же они его достали. — Тогда летим, — Пталл откинул гробовую крышку к стене. Регис неохотно, но всё же вылез из уютного местечка. — Только ненадолго, — предупреждающе возвёл к потолку склепа палец благовоспитанный Эмиель. — А то как же, — хитро ухмыльнулся Беастр.***
— А-ха-ха-ха, — заржал Пталл, словно не вампир, а конь. Смех друга доносился до Региса, словно сквозь тюк сена, примотанный к голове. Никакого дела до чьего-либо смеха. Нет и нет. Только она — свежая, мягкая, тихо стонущая под его тяжестью. Девушка-акробатка извивалась в сладком экстазе, полуопущенные веки прикрывали гипнотический туман в ярких голубых глазах. Она сладострастно приложила тоненький пальчик к нижней губе, и, когда удовольствие становилось особенно нетерпимым, со слабым стоном прикусывала его. Другой рукой она гладила себя между бёдер, не осознавая, что именно приносит ей столько наслаждения. А Регис пил. Пил жадно, неистово, как будто пил в последний раз — как будто завтра он умрёт и больше никогда не ощутит терпкой тёмной крови на губах. Тоненькое запястье девушки он проколол аккуратно и даже, с объективной точки зрения, изящно. У вампиров это — искусство. Молодая кровь наполняла его горячее тело, дурманила чувства, сминала дух. — Регис, сынок, — Эмиель рывком повернулся на голос, ощерившись заметно удлинившимися клыками, и сквозь кровавую пелену увидел отца. — Хватит, уже достаточно. Эмиель не ответил, только зашипел, как охраняющий добычу леопард. Угрожающий звук повесил в воздухе тревогу. — Идём, — Рогелл взял под контроль почти утерянное сознание сына и взвалил его себе на плечи. До руин древнего эльфийского склепа ходьбы не более четверти часа. Только нужно успеть до рассвета, до конца ночи полнолуния.***
— Реги-и-и-с, — протянул Беастр. — Смотри, что я тебе принёс. Вампир положил безвольное тело молодой женщины-эльфки на постамент в центре одной из камер склепа. — Свежая, только усыпил, — похвастался он. — Прошу тебя присоединиться к моей… хм-м… чарке с вином. Беастр нахально осклабился. — Благодарю, сударь, — Регис насмешливо поклонился и поднял руку эльфки за запястье. — Да ознаменуется сия чудесная ночь лучшим из напитков нашего забытого богами мира! — вампиры хлопнули изящными ладошками девушки и присосались к венам: Регис к лучевым, Беастр к глубокой ладонной дуге. — М-м-м, — с наслаждением протянул Беастр. — Обожаю глубокие вены. Кровь в них — будто горький мёд долины Понтара. И он вернулся к изящной ладошке. Девушка в забытьи выгнулась дугой, пылко застонала, закусив нижнюю губу. Регис, не отрываясь от терпкой влаги, провёл рукой вдоль её тела, по узкому облегающему платью. — Гр-р, — рыкнул вампир и отпустил бледную, выцветающую, как трава на жарком солнце, эльфку. — Остановись, Рлас, она умрёт. Друг угукнул, но впился еще глубже. Эльфка вскрикнула; рука будет болеть долго, а если порвано сухожилие, то может перестать сгибаться. — Слишком сладкая, — наконец прошептал Беастр. — Мы её не вернём, уже поздно. Вампир оголил пергаментную кожу плеча жертвы, отыскал подключичную вену и вгрызся вновь. Регис сдался и задрал длинный подол прекрасного эльфийского блио. Кровь из бедренной артерии нравилась ему ничуть не меньше лучевой, но от обилия кислорода она грубо била в голову. Эмиель напивался ей до беспамятства. Склеры глаз у обоих покраснели, в некогда почти человеческих зрачках плескался дикий звериный огонь. Рука Региса бесстыдно провела по гладкой стройной ножке эльфки; он поднял её и положил сгиб колена себе на плечо. Так кровь стекала лучше, поток напитка забил с новой силой. Где-то на грани сознания Регис услышал и даже мельком увидел, как одурманенный друг с диким хриплым криком проник эльфке под рёбра и вырвал splen. Кровь из селезёнки залила ему одежду, шею, подбородок. Спустя пару мгновений девушка умерла — и Регис с отвращением сплюнул последнюю кровь. У мёртвых она не несёт жизни и на вкус, как старый башмак. Эмиель брезгливо бросил мёртвую руку; костяшки пальцев обречённо стукнули по камню. — Фу-ух, — Беастр осел на пол, привалившись спиной к алтарю. — Давно такой вкуснотищи не пил, деревенские бабы по сравнению с ней — как сухие ветки грызть. Регис привалился рядом, согласно кивнул. Насыщенная кровь ударила в голову — и он погрузился в мечтательное блаженство, выпав из реальности. — Не спи, Регис! — Рлас толкнул его локтем под рёбра. — Ночь ещё полна приключений. Злая шкодная улыбка растянулась на его лице. И друзья, немного пошатываясь от прилива благородной эльфийской крови, двинулись по узким коридорам древней усыпальницы. — О-о, мальчики, — высокая, худощавая и до одури сексуальная вампирка ловко спрыгнула со второй полки, где некогда навечно упокоился кто-то благородный, но давно забытый. Чёрное узкое платье в пол оставляло открытыми атласные плечи и изящную крепкую спину, смоляные волосы были собраны в высокую причёску, обнажающую шею. — Регис, я думала, ты и не навестишь меня, — промурлыкала она. Окровавленные склеры и до предела расширенные зрачки весьма громко кричали, что Анникейна пьяна. Он утонул в её глазах, забыв о друге и обо всём на свете. Время превратилось в прах, мир вокруг — в чёрную неизвестность. Только двое: он и она. Вампирка преодолела последние пару локтей неуловимым движением, призывно зашипела Регису в ухо и стянула с его излюбленного конского хвоста кожаный ремешок, рассыпав иссиня-чёрные волосы по шёлковой рубашке. — Анни, — прошептал Регис, привлекая женщину к себе, стягивая с соблазнительных плеч неуместное между ними платье. Она не ответила. Притянула его голову к себе, заставив ласкать себе шею, ключицы. Не отрываясь от вампирки, призывный аромат которой будоражил крепче любого гемоглобина, Регис усадил её на высокое надгробие. Оголил в платяном разрезе крепкое упругое бедро. Он целовал её гибкую шею, покусывал ключицы, гладил нежно, еле прикасаясь к невидимым волоскам на бледной холодной коже. Ловкие ручки вампирки сноровисто стянули с Эмиеля штаны; он не остался в долгу — и в сторону отлетело порванное бельё из тонкого кружева. Он прижался к ней критично близко, дразня, легко коснулся груди. Она не сдержалась — и, вцепившись в полы шёлковой рубашки, притянула к себе твёрдую мужскую плоть. Он ворвался в нее пьяным ураганом, снося все преграды между ними. В страстной истоме Анникейна прижалась к Эмиелю всем телом, грубые рваные толчки заставляли её тягуче стонать, громко вдыхать и выдыхать холодный воздух склепа. Регис попал в ловушку из крепких гладких ног, которые обвили его и навязчивыми движениями заставляли двигаться чаще, сильнее. Он схватил её за тонкую изящную шею, сдавил до порывистого хриплого стона, грубо смял прелестную грудь. — Гр-р, — Регис взревел от пронзившей его боли, когда острые, словно кошачьи, когти разорвали кожу на спине под рубашкой. Горячие медлительные капли стекали вниз, вызывая мурашки. Вампирка задрожала, вцепившись ему одной рукой в волосы, а другой продолжая раздирать спину — и судорожно напряглась, испуская сладкий, полный страстного огня крик, от которого Эмиель не сдержался и выплеснулся в её лоно. — Реги-и-и-с, — выговорила она, даже не пытаясь вырваться из его объятий. Ночь только начиналась, и они были вместе. Ночь, полная любви и извращённого вампирского счастья. Ведь даже вампиру нужны понимание и любовь.***
— Регис! — Пталл выскочил как чёрт из табакерки. — Полная луна, женская сельская баня… Ты понимаешь, о чём я. — Нет, — Регис флегматично перевернул шуршащую страницу. — Я завязал. — Мы знаем, уже два полнолуния ведёшь себя, как мышь на верёвке. Я про ту, что повесилась. Ты стал скучным и неинтересным. — Я сказал, нет. — Анни не поймёт. Она приверженка аристократических изысков: кровь из бокала, полёты над лесами и одежда, в которой до обидного тесно. — Вот как. Меняешь друзей на бабу, — категорично заявил друг. — Она не баба. — Мужик? — Пталл иронично изогнул бровь. — Я, конечно, подозревал… — Затихни, Гейнир, и не смей о ней говорить в подобном тоне! — вспылил Регис, в порыве клацнув зубами. — Сути не меняет. Давай так: проводишь это полнолуние с нами, устроим что-то вроде мальчишника, — а потом уходишь к своей… женщине. Регис думал долго, так долго, что Пталл занервничал. — Последнее, — Регис соскочил с надгробной плиты.***
— Ребята, вы стали зарываться. Ваши… шалости перестают таковыми являться. — Старейшина царственно восседал на каменном троне, который оплетали вьющиеся розы. Угрюмые Пталл и Беастр, понурившись, смотрели на носки собственных сапог. В глубине души они понимали, что граф прав, но молодой бунтарский дух не хотел этого признавать. — Где Эмиель? — после выдержанной паузы произнёс старейшина. — Мы не знаем, он с нами не вернулся, — выпалил Пталл и приуныл, когда граф просверлил его острым, причиняющим почти физическую боль взглядом. — То есть он?..***
— Ах, чтоб тебя, — Регис зажмурился и схватился за тяжёлую, чугунную голову. Невыносимый гул стоял в ушах, мешая сосредоточиться. Рядом обнаружилась старшая дочь солтыса ближайшей деревни, укушенная в запястье, шею и, по-видимому, вообще во все места, куда смог достать пьяный вампир. Но вроде дышит, отметил Регис, скептично оглядывая обнаженное тело. Да, кажется, и правда дышит. Вампир стёк с кровати, нашарил собственные предметы одежды и огляделся. На его высоком лбу выступил холодный липкий пот. Помимо дочери солтыса вокруг безжизненной грудой лежали тела. Очень много тел с точками кровоточащих дыр. Сглотнув, Регис отвернулся к окну, выглянул. Рассвет. Вампир задумчиво поджал губы. Уже не улетишь… полнолуние закончилось. Скорбно вздохнув, он перепорхнул через подоконник и ловко приземлился на ноги. Пробираясь оживающими дворами, Регис скрылся в лесу, пошатывающийся и с тяжёлой от похмелья головой. *** Хлёсткая пощёчина влетела с размаху, заставив Региса пошатнуться. — Анни? — Да как ты… — зло прошипела вампирка, грозно ощерившись выпирающими клыками. — Не смей больше произносить моего имени, ублюдок! — Что случилось? — его дико завёл удар по лицу от горячей статной женщины. В штанах стало тесно. — Не притворяйся! Уже все знают! Не хочу иметь с тобой ничего общего, слабовольная пьянь! И она ушла, резко развернувшись на каблуках, растворилась во тьме склепа. Озадаченный и измученный Эмиель прикрыл глаза, чтобы хоть немного собраться с мыслями. — Регис! — оклик заставил вампира вздрогнуть. — Да, милорд, — Регис поклонился. Граф Дракула, первый и единственный Старейшина общины высших вампиров Верхнего Аэдирна, строго посматривал на Эмиеля из-под кустистых бровей. — Десять человек за одну ночь, — слова падали на каменный пол стальными каплями. «Она меня бросила…» — И это только ты один, — голос, холодный, как льды Ковира, бил по ушам. «За то, чего я даже не помню». — Милорд, я… — Ты потерял рассудок! — громыхнул Дракула. — Ты подвергаешь опасности всех нас! Тишина склепа давит на плечи вселенской тяжестью. — Знаешь ли ты, дорогой мой мальчик, что в Синих горах, в Каэдвене, образован некий «ведьмачий цех»? Регис отрицательно мотнул головой, опуская взгляд. — А стоило бы поинтересоваться, — Дракула по спирали обходил провинившегося. — Ведьмак — это убийца, профессиональный хладнокровный убийца. — Как мы? — осмелился подать голос Эмиель. Грозный хохот сотряс стены гробницы. — Нет, мой мальчик, хуже. Они убивают чудовищ, которые угрожают людям. И, предваряя все твои скептичные замечания, хочу сообщить, что половина клана из Голополья вырезана одним ведьмаком. Регис округлил чёрные глаза. Одним? — Да-да, ты не ослышался. Воин-одиночка перерезал полсотни наших братьев. И если бы ты больше времени уделял своему образованию, то наверняка бы знал, что от Синих гор до нас — ноготь по карте. Эмиель молчал. Он уже не думал о каких-то там непонятных ведьмаках, о Голополье и мёртвых братьях. Она ушла от него. Надежда на возвращение жила бы в его сердце, если бы он был человеком. Но так заведено: в мире ночи и крови надежда умирает первой — а чаще даже не рождается. — Иди, — скомандовал Дракула. — Подумай над своим поведением. Тяжёлая каменная крышка гроба спрятала Региса от мира. Устремив мёртвый взгляд в темноту своего обиталища, он не думал ни о чём; та единственная мысль, разорвавшая его сердце в кровавые ошмётки, так впиталась в мозг, что и мыслью уже не была.***
В следующее полнолуние он вышел из склепа. Голодный, как стая новоиспечённых гулей, с болью и затаённой злобой в глазах и в голове, он отправился в деревню, наткнувшись по пути на уже слегка (не больше пары пинт) поддатых друзей. — О-о-о, кто к нам вернулся! — Пталл хлопнул Эмиеля по плечу. — На охоту? — На охоту, — глухо выговорил Регис. — Нам нельзя появляться в селе, граф серчает. А ты лети, повеселись. Отчаяние и обида — отличные оправдания, — подмигнул Рлас. Регис кивнул — и, обернувшись в огромного лоснящегося нетопыря, направился к людям. — И нам нацеди! — долетел до чуткого слуха крик Пталла. Ультразвук прошерстил воздух в поисках подходящего сосуда желаемой влаги. Чудовищная, естественно, нечеловеческая жажда крови связала нутро тугим узлом. Эмиель не выдержал и, заметив ободранного пьянчужку под околицей, спикировал к своей жертве. Кровь оказалась гадкой: горькая и противно вяжущая, — но она привычно затуманила мысли, заставив душевную боль раствориться в рубиновой патоке. Нетопырь вновь поднялся в воздух, тяжело взмахивая кожистыми крыльями. Он заметил её издалека. Маленькая, хрупкая, но ароматная и аппетитная… он захотел её так, что горло сдавил болезненный спазм. Вампир сглотнул, насколько это было возможно в облике летучей мыши. Юная кметка держала на худеньких плечах разукрашенное коромысло. И какой дурак отправляет такую сладкую малышку на ночь глядя за водой? Вампир нацелился на девушку с дурманящим запахом, который будил в нём древние инстинкты и заставлял забыть об опасностях и ответственности. Регис спикировал резко и точно. Так ему показалось. А на деле он с разгона врезался в венцы колодца. Истошно пища, превращаясь на ходу в самого себя, он бился об стены глубокой ямы — а снаружи уже раздавались испуганные голоса кметов. Вампир плюхнулся в ледяную воду, которая обволокла его, причиняя ещё одну, новую боль. — Вампёр! — истошно и словно бы недоверчиво крикнул вниз мужик. — Ребяты, глядите-ка! Тока крыльями бесовскими махал, а теперича вона где! Регис, сильно приложившись о венцы, слышал всё сквозь затёкшую в уши воду. Не соображая, где дно, где небо, он безуспешно барахтался на поверхности. Взбудораженные кметы без долгих препирательств достали оглушённого и обескураженного вампира. Он долго прокашливался, упёршись ладонями в утоптанную землю у колодца. — Не дайте гаду паршивому сбежать! – проголосила старшая дочь солтыса из окошка своей спальни. — Верно-то, мужики, — подхватил кмет — и с размаху саданул Региса коромыслом по спине. Вампир охнул и завалился на бок. — Михал, тащи черенки лопат, что на работы заготавливали. Там же ж осина, ей-ей. Пока несли колья, кто-то больно пнул Региса под ребра, переворачивая на спину. Кто-то плюнул вампиру в лицо. Умопомрачительная боль пронзила всё его существо, когда длинные колья из светлой древесины пронзили живот, бедра, шею Региса. Он терял сознание, но быстрая регенерация возвращала его обратно. И снова терял. — Кажись, всё, — подтерев нос рукавом, констатировал кмет-активист. — Закопать бы, негоже так бросать, а земля-матушка удержит мракобеса. Тьфу! Региса закопали за околицей, предварительно облив водой, над которой местный служка почитал невнятные молитвы. — Надобно бы башку ему, того… этого… — один из кметов провел большим пальцем по горлу. — Верно говоришь, — поддержали его. Но оказалось нечем. Решили наточить лопату камнем, та зловеще блеснула в лунном свете. Острая железка перерубила вампиру трахею, гортань, гулко цокнув об кости позвоночника, который перерубить люди не смогли, как ни ковыряли лопатой. Поплевав напоследок в яму, закопали и знатно утоптали. Гордые собой и знатно повеселевшие кметы отправились в село — праздновать победу над чудовищем. И на кой чёрт им сдался какой-то там ведьмак? Они и сами неплохо справляются.