Froze

«Похоже, это мой последний ход в игре» Тогами вымученно опустился коленями на замерзшую землю и выпустил воздух из легких, обращая его в легкие облачка пара. Кровь тут же начала просачиваться через одежду, окрашивая снег под ним в алые тона. Бьякуя уже и не помнил, сколько бежал до этого в поисках выхода. «…дисквалифицирован?» От внутренних ран он почувствовал во рту соленый привкус, выделяя его среди всей этой невыносимой боли, волнами накрывающей его с головой. Похоже, камни, которые Монокума бросал в него, были тяжелее, чем казалось. «Испачканный и ободранный, словно уличный бродяга…» Кровь уже стекала изо рта, из-за чего Тогами через силу утерся рукавом, что, впрочем, не особо помогло. Вместо этого алые капли начали сочиться и из носа. Но это было не особо важно, учитывая, что Бьякуя уже начинал задыхаться. Сквозь стекла разбитых очков он сосредоточил взгляд на своих изодранных в кровь руках. «Нельзя победить в игре, правила которой тебе неизвестны. Так что я не проиграл. Я никогда не проигрывал…» Беззвучно усмехнувшись тому, что он думает о себе в прошедшем времени, хотя еще жив, Тогами вяло поджал к себе колени. Холод со всех сторон опутывал его, словно паутина, лживо притупляя боль. Но сам Бьякуя прекрасно понимал, что уже не встанет. «Почему я должен умирать именно так? – наследник в раздумьях чуть сжал ткань брюк. – Так медленно… остальным досталась куда более быстрая казнь. И они хотя бы могли видеть испуганные глаза друзей, наполненные болью, а я здесь словно… изгой…» Подобно нищему принцу, он был смешан с мусором и забит камнями мстительных «простолюдин», в лице Монокумы. И не только камнями – этот презирающий взгляд механических глаз был словно самый страшный ночной кошмар Бьякуи, ранящий душу. Всю жизнь он боялся оказаться на обочине жизни, а теперь… теперь он истекает кровью в этой камере, похожей на ледяную пустыню. Один. «Разве я заслужил?» В путающихся мыслях как назло стали всплывать воспоминания о том, как часто Тогами называли «холодным» и бесчувственным. Это все она. Ледяная душа. Душа, замерзшая когда-то давно, настолько, что ему самому казалось, - она всегда была такой. Нелюбимый в детстве, как самый младший и бесполезный ребенок, оставленный на попечение зеленых бумажек и книг, Бьякуя научился думать, что доволен этим. Что так и должно быть. Но это была лишь иллюзия. Он сам – иллюзия. А он теперь умирает, так и не узнав себя настоящего и не узнав человеческого тепла. - Как это, наверное… печально… - выдохнул юноша. Содрогаясь всем телом, Тогами подполз к большому металлическому ящику и прислонился к нему спиной. Голубые глаза помутнели, выдавая приближение скоропостижного финала. Но собравшись с силами, Бьякуя поднял голову куда-то вверх: - Хах… я… понял, что ты хотел этим сказать. Кха… но ты не угадал, черт бы тебя побрал. Я умираю от холода, но сам я… не был ледяным… не был… - его губы чуть дрогнули в тоскливой улыбке. Наверное, самой искренней за всю его жизнь. Но легкие уже отказывали, а организм не находил сил даже на дрожь. Тогда Тогами из последних сил откинул голову к стене и, закрыв глаза, выдохнул. В последний раз. …вложив в этот выдох теплый ветер воспоминаний, которым он так и не успел никого согреть.