Кот, просто кот

Иннокентий внимательно посмотрел на своего кота. В данный момент тот лежал на его кровати головой на подушке, вытянувшись в свой немалый кошачий рост. Стоило хозяину только покинуть ее, как нагретое место тут же занималось рыжей бестией по прозвищу Шер Хан. Впрочем, это касалось не только его места на постели, но и кресла за компьютерным столом и стула с подушками для мягкости на кухне. Иногда Иннокентию казалось, что кот ходит за ним по пятам. Шер Хан специально усаживался туда, где любил сидеть сам хозяин. Но Иннокентий старался свою животину не обижать и сгонял его с занятого места в случае крайней необходимости. Особенно после одного случая, произошедшего некоторое время назад. В одно прекрасное утро зазвонил городской телефон, а потом звонок стал повторяться каждые десять минут. Иннокентий кидался к аппарату и из ванной с зубной щеткой во рту, и из туалета со спущенными штанами, и из кухни, где подгорала его яичница, и закипевшая кошачья рыба заливала плиту. Но когда он все же успевал схватить трубку и произнести вежливое «здравствуйте», тут же раздавались короткие гудки. И так все утро, пока он собирался на работу. Иннокентий бы не кидался, если бы не обещание его матери навестить его с ревизией в самое ближайшее время. Именно от нее он ждал звонок, который либо не пробивался по каким-то причинам, либо срывался. В какой-то момент Иннокентий не выдержал и обратился к своему коту, который тоже бегал за ним к телефонному аппарату, висевшему на стене в коридоре: "Мог бы и сам трубку снимать". Шер Хан тут же гордо отвернулся, вытянул губы трубочкой, словно собирался посвистеть и рассеянно принялся рассматривать свисающую с потолка в коридоре паутину. Вот еще. В следующий раз так вообще заставит и на звонки отвечать. А ему это надо? Кое-как Иннокентий все же умылся и оделся между непрекращающимися телефонными звонками, даже успел позавтракать и накормить кота. Уходя, он погладил его по голове, почесал за ухом и строго наказал: "Остаешься за главного". За главного, так за главного. Кот покрутил хвостом и потерся головой о руку хозяина, мол, не переживай, не впервой, справлюсь. И как только тот ушел, в один прыжок заскочил на тумбочку, а потом на шкаф в прихожей и улегся там среди коробок. Что в этих коробках было, он не знал, да и не интересовался, а хозяин, Иннокентий, скорее всего, уже и не помнил. Но коробки продолжали лежать на шкафу в коридоре, а на них, пока никого в доме не было, вальяжно валялся кот, изображая сторожа. Шер Хан проснулся оттого, что звук открываемой двери был совершенно иным, непохожим на тот, когда его хозяин проворачивал ключ в двери. «Что за дела?» — удивился кот и, свесив голову со шкафа, пытался рассмотреть получше пожаловавших нежданных гостей. Озираясь по сторонам, в квартиру осторожно вошли двое — раньше их Шер Хан не встречал. Совершенно точно — этих двоих он никогда не видел среди знакомых своего хозяина, он бы запомнил. И пусть говорят, что память у котов плохая, это людям так кажется, но коты ничего никогда не забывают, особенно обиды, нанесенные им людьми. А он точно мог сказать, что в ботинки этих двоих не гадил. Тогда что надо этим гостям в отсутствие его хозяина? Такое было впервые, чтобы гости приходили, самостоятельно открывая дверь, когда Иннокентия не было дома. Шер Хан зевнул, переворачиваясь на другой бок и закрывая глаза: люди — это неинтересно. Вот если бы они принесли кошечку в гости, тогда бы он спустился со шкафа и начал ухаживать за мамзелькой. Они бы увидели, какой он бывает манерный. Но в какой-то момент его опять привлекли необычные звуки — гости не сидели, как положено в креслах, поджидая возвращения хозяина квартиры, а рылись в его шкафах, комодах, секретере. Шер Хан снова свесился со шкафа и теперь уже с любопытством принялся наблюдать за гостями, на его взгляд, незваными. А те расстелили на полу любимое одеяло Иннокентия и складывали в него абсолютно бесполезные, по кошачьим меркам, вещи — хрустальную и серебряную посуду, компьютер, точнее ноутбук, новые костюмы хозяина. Гости вытряхивали все из коробок, лежавших в шкафу и стоявших на нем, что-то выбирали из них и снова складывали на одеяло. Они навели такой бардак, какой не позволял себе Иннокентий даже в моменты своей самой великой лени. А тут он навел почти порядок — не хотелось перед визитом мамы упасть в грязь лицом. «Хотят взять себе», — решил, в конце концов, Шер Хан. И это ему совершенно не понравилось. Но что делать, он не представлял — двух мужчин ему ни за что не одолеть. Нет, мужчины не были слишком здоровыми, но и он не был крупным котом, чтобы сойтись с ними в рукопашном бою. Но и просто лежать на коробках и наблюдать все это безобразие тоже не хотелось. Надо было что-то делать. И вдруг нос к носу с ним, прямо в середине его размышлений о человеческой несправедливости, возник один из гостей — он стоял на табурете и шарился по коробкам, на которых лежал Шер Хан. — Привет, — как можно вежливей сказал ему кот и зевнул, широко раскрыв пасть, продемонстрировав немаленькие клыки. От неожиданности тот упал с табурета, приземлившись прямо на пятую точку. — Что там, Чиж? — позвал его второй гость из комнаты, услышав звук падения. «Так ты всего лишь птичка, пичужка!» — обрадовался Шер Хан. Что делать с птичками, он прекрасно знал — те боялись залетать летом в распахнутые настежь окна квартиры его хозяина. Один прыжок — и птички нет, только перышки летали по квартире к неудовольствию Иннокентия. И сколько он не объяснял своему коту, что птичек есть нельзя, можно птичьим гриппом заболеть, это нисколько не помогало — кот продолжал охотиться на ласточек и других пичужек. — Мышак, т-там-м к-кот говорящий, — заикаясь, проговорил сидящий на полу Чиж. «Еще и мышак», — совсем обрадовался Шер Хан и приготовился сразиться и с этим зверем. Подумаешь мышак, да он на огороде мамы Иннокентия всех «собачек» извел, те покрупнее и позлее были, а тут всего лишь мышак. Что он, мышей не ловил? Второй гость покинул комнату, прекратив там искать что-то ценное для себя, тоже взобрался на табурет и внимательно посмотрел на коробки, стараясь среди них рассмотреть говорящего кота. Шер Хан для убедительности ему тоже показал клыки, но он все же не собака, чтобы испугать своими зубами, а потом, выпустив из передних лап когти на всю длину, со знанием дела провел ими по картонкам, на которых продолжал лежать, раздирая их в хлам. Затем он поднялся на лапы и выгнул спину, насколько позволял невысокий потолок, и, сверкнув зеленым кошачьим глазом, произнес, стараясь правильно выговаривать такие трудные человеческие слова: — А теперь, господа хорошие, даю вам всего несколько минут, чтобы навести порядок в квартире и разложить все на свои места. И не вздумайте что-то перепутать, не туда положить. И, страшно мяукнув, впился когтями уже всех четырех лап одновременно в картонные коробки, на которых только что лежал. Он заметил, как побледнел Мышак, а Чиж вообще лишился чувств и завалился набок. Это придало Шер Хану смелости и злости. — Быстро! — проорал кот. — Мяу! И спрыгнул со шкафа прямо на живот лежащего Чижа. Что он, дурак, чтобы с такой верхотуры прыгать на твердый пол? И сразу захотел впиться в того когтями для убедительности, что он не шутит. Но бесчувственный до этого мужчина вдруг ожил, истошно завопил, отодрал от себя кота и на четвереньках кинулся прочь, стараясь прямо по дороге разложить по коробкам разбросанные вещи. — А ты? — выгнув спину и распушив хвост, Шер Хан, прыгая, боком наступал теперь на Мышака. Одно неверное движение того, и все — прыжок, и он вцепится в него. С одним он всяко справится. Рожу расцарапает на раз, одним лишь взмахом лапы. — Я, да, сейчас, кю, — заприседал тот, широко разводя руки в стороны. — Я тебе покажу «кю», — мявкнул на него кот. — Уборкой иди заниматься. Не забудьте пол тщательно выскрести. И поесть мне и хозяину приготовь. Я котлетки люблю. Мвяу!… Вернувшийся вечером после работы Иннокентий и обнаруживший взломанную дверь, долго не решался войти, чтобы не увидеть голые стены. Но приятный запах еды, шедший из его, а не соседской квартиры, придал ему все же смелости. — Мама? — позвал он негромко, остановившись на пороге и оглядевшись по сторонам. Все на своих местах, даже кот лежал по своей кошачьей привычке на коробках на шкафу в коридоре. Только как-то подозрительно чисто, словно пол несколько раз промыли не просто водой, а именно выдраили с мылом. На плите на кухне, наверное, такой идеально чистой была только в момент покупки в магазине и то вряд ли, стояла кастрюлька со свежесваренным борщом. А на столе — булочка свежевыпеченного хлеба. И опять же все убрано, разложено по своим местам — глазу не за что зацепиться. И даже в тарелке у кота были котлетки, которые он обожал. И если тот не съел? То… — Кис, кис, — позвал Иннокентий Шер Хана. Он слышал, как кот тяжело спрыгнул со шкафа на тумбочку, потом на пол и лениво поплелся на кухню, скорее всего, только потому, что не хотел перечить хозяину. — Что здесь произошло? — спросил строго мужчина глядя на кота, которому тяжело было тащить к нему свое сытое брюхо. Тот сел на задние лапы, приняв позу кошки-«копилки», вытянул губы трубочкой и поднял глаза к потолку, словно ответ был там написан. Оставалось только посвистеть. — Я же догадываюсь, что это все сделал не ты. И поэтому спрашиваю, кто здесь был? Почему замок на двери сломан? — продолжал допытываться Иннокентий. «Ну, не мог я их заставить и замок поменять, — вздохнул кот, — ты тогда бы домой не попал». Он улыбнулся хозяину улыбкой чеширского кота: «В следующий раз грабителей заставлю ремонт делать. Пора. Потолок требует, чтобы его побелили, да и обои пора переклеить — не слишком бережно я с ними обращался»… — Легко отделались, — задыхаясь от быстрого бега, обратился к своему подельнику Чиж. — Повезло, — отозвался тот. — А ты говорил, что в доме никого днем не бывает. — Я же звонками проверял, когда тот приходит, когда уходит — кот же трубку не брал. Они бежали уже минут сорок, стараясь забыть пережитый ужас и засветло покинуть странный город — вдалеке от него мужчины почувствовали себя гораздо спокойнее. Больше, по крайней мере, им не попадались говорящие коты.