Тихо

Хочется сдохнуть. Так хочется сдохнуть. Закрыть глаза и погрузиться в мягкую, дремотную массу. Ничего не чувствовать. Никому не улыбаться. Не кивать поддерживающим хлопкам по плечам. Не дышать. Не видеть этих сочувственных лиц. Мама, забери меня отсюда. Пожалуйста. Пожалуйста. Она вдруг начинает видеть окружающее пространство сверху. Будто из комы. Коридор, где еще семь минут назад разговаривали шепотом. Выход на лед, неверяще качающего головой Чернышева, рыдающую Елену Германовну. Истерящие трибуны. Холодно. В глазах светловолосой девочки-организатора читается такая мука, что ей становится даже немного смешно. Интересно, она научится снова смеяться? Этери разговаривает с каким-то журналистом, улыбается своей нежной отрепетированной улыбкой. Господи, как все кричат. Она смотрит вниз, на свои чехлы, будто видит их впервые. Неожиданная мысль. - Спросите дядю Сашу, можно мне не давать интервью? В ответ на нее пялятся так, будто у нее вырос рог. Не понимают. Ей кажется, что ноги и спину отдавило трамваем. Смертельная, давящая усталость. Усталость такой степени, что хочется не просто подвывать про себя, как пять минут назад в пустой душевой, а по-настоящему громко выть. ...Вздрагивает от легкого прикосновения Этери. У той абсолютно ледяные пальцы и нездорово блестящие глаза. Она что-то говорит ей, чуть прислонив к себе. Губы шевелятся, а звука нет. Боже, как хорошо. Тихо.