Одиночество

Случалось такое не так редко: Мицунари просыпался посреди ночи, насквозь мокрый и с глазами, залитыми слезами, после очередного сна о падении Хидэёши-сама, но, пожалуй, еще более редким событием было то, как он почти что без всякого стыда проскальзывал в покои Йошитсугу и закапывался в тяжелую ткань футона, снисходя прямо в ожидающие объятия прокаженного. И меньше, чем обычно, времени ушло на то, чтобы высохли его слезы, вероятно, виной тому было то, как призрачно прикасались к его коже губы его советника, сейчас,как и всегда, - оставляя мимолетные поцелуи, пробиравшие до дрожи и заставлявшие густо краснеть. И хотя он не был вполне уверен, как это вообще произошло, почти-поцелуи превратились уже в настоящие, которые вскоре начали спускаться к его шее, пересекать грудь и неожиданно погружаться еще ниже...От осторожного извинения, выраженного его вассалом, он немедленно отмахнулся поспешным требованием продолжить. Покрытые повязками пальцы Гёбу дарили теплое, успокаивающее давление его щеке, и когда забинтованные пальцы переплетались с его собственными, хотя и так редко,а низкий, хриплый шепот не менее утешал, хотя Ишиду совсем не устраивало, что его «убаюкивают» таким способом, он не мог не заметить, что втайне чувствовал облегчение, что они оба уже знали, что им был необходим именно этот медленный, осторожный темп. Мицунари судорожно втянул губами воздух, когда в него вошли, но его вздохи стали только громче, когда был набран единый, обоих устроивший темп: когда он стал заглушать свои постыдные стоны, он встретил ненавязчивое замечание, и сразу же бросил свои пустые попытки. Стоило отдать Гёбу должное, - он не рассмеялся, когда его молодой господин достиг своего пика после всего пары минут, - только улыбнулся бездыханному приказу «еще», достигшему его слуха какое-то жалкое мгновение спустя.