саднесс

- Почему весь участок работает по старинке, ну там злой коп, добрый коп, а вы двое - по системе "тупой и еще тупее"? Сынюн прыскает от смеха, и ему действительно стыдно, но отчитывающий их боров с капитанскими погонами веселит его не по-детски одним своим видом, чего уж говорить про искрометные шутки, выданные в ответ на не менее искрометный рапорт. У Мино, тоже стоящего рядом перед начальством, настолько серьезное и виноватое лицо, что Сынюну приходится опустить взгляд в пол, чтобы не засмеяться. Капитан злится вконец, дает парочке еще кучу заданий, и дверь в кабинет громко хлопает за спиной Мино. Стыд остается там, в стенах кабаньего логова, и оба слегка расслабляются, чувствуя, как груз ответственности вновь сваливается с плеч под ноги: Мино устало хмыкает, Сынюн откровенно ржет. - Ладно, пойдем дело возьмем, - первый толкает второго вперед по направлению к коридору, - Лучше сам почитаю, что там случилось, чем у этого мудака спрашивать буду. Сынюну тоже лень наведываться к детективам - кучка самодовольных нытиков - за материалами нового дела, по которому им с Мино теперь придется работать, хотя это вообще не в их юрисдикции, но какая к черту уже разница. Им тоже когда-нибудь (хотя скорее поздно, чем рано) придется носить гордое звание сыщиков. Когда-нибудь потом. Сейчас все, что хочет Сынюн - это втрепать баночку ледяного пива. Он так и говорит об этом напарнику. - Нахер иди, десять утра, пить он собрался, - Мино ворчит по традиции и перелистывает страницы (их всего там две) нужного дела, - Поехали сейчас к мамке этой красотки, а вечером тогда на работе ее подружек навестим. - Ты серьезно? Опять? Мне кажется, ни работай бы я копом, то в обществе шлюх находился бы гораздо реже, - совсем не обрадованный перспективами Сынюн закуривает прямо на крыльце участка, - Хреновое дело хреновой мертвой проститутки, которое мы, хреновые копы, все равно не раскроем. Мино кивает, но заводит машину. В отличие от Сынюна он уже давно смирился. Матери девушки дома не находится, и весь день уходит коту под хвост в ожидании времени, когда начнет темнеть. Девчонки с улицы - не благодатный материал для работы, все злые и обиженные на судьбу, на мужчин, на самих себя. Молодых полицейских не спасает даже их приятный внешний вид и веселый настрой: ночные бабочки летят в рассыпную, едва завидев парней в форме. - Доброй ночи, красавицы, - Сынюн пытается разрядить обстановку, - Спокойно, никто никуда не бежит, мы не по вашу душу. По магистрали проносятся машины, и шум дороги заставляет говорить повышая голос. Светлая ночь и ряд нещадно палящих фонарей - вдоль трассы светло так, что товар как на ладони. Сынюн берет беседу с подошедшими охранниками девушек на себя, пока Мино безуспешно очаровывает слабый пол: - Дамы, цель моей работы - закрывать дела, и если я не могу закрыть одно, то открываю то, которое закрою стопудово. Например, очередное занятие проституцией. Поэтому, пожалуйста, в ваших же интересах немножко мне помочь. В арсенале копов много средств, способных разговорить нерадивых граждан, но иногда Мино кажется, что использовать вежливость - это его личное изобретение. Он показывает пальцем в сторону расположенного вдалеке тоннеля. - Там вчера труп девушки нашли, она ведь с вами работала? Из ряда шлюх отзывается та, что посмелее, бубня под нос что-то вроде "да, было дело". Мино даже не успевает достать из папки с делом фотографию: когда он называет имя жертвы, хором откликаются все, включая двух парней-охранников, задушевно болтающих с Сынюном. Все наперебой твердят, что видели ее сегодня здесь. Не только живой, но еще и "слишком красивой для шлюхи". - Роскошная, - на лице одного из ночного караула проскальзывает тень довольной улыбки, - Абы кому в руки не дается, она на постоянных держится. - Тупая злая стерва... - Но она была здесь. - Сегодня. Копы не спрашивают "как" и "что за херь", Мино терпеливо выслушивает всех, а потом, уже в машине, долго разглядывает фото мертвой девушки. - Итого, у нас две версии. - Сынюн бросает окурок из окна и тут же поднимает в нем стекло, чтобы спастись от резкого, совсем не весеннего ветра. На улице пахнет придорожной пылью и неминуемой осенью, будто бы с минуты на минуту небо разразится дождем. - Либо она мертва, мы что-то перепутали и происходит какая-то херня, либо она... не мертва и все эти девчонки реально правы. - И чей это тогда труп? - Мино откладывает папку на заднее сидение, и вскоре автомобиль трогается с места, - Чего ты там утром про пиво ныл? *** Одиноким девушкам ночами гулять опасно, так он говорил ей каждый раз. Смеялся своим противным смехом, своим высоким голоском, предупреждал о том, как темно и холодно на улице, но только болтать был горазд - хоть бы раз проводил до дома. Сейчас ей больше никто не нужен, несмотря на то, что дорога по-прежнему проблематична: кто-то свистит вслед, кто-то сигналит из проезжающих мимо машин. Ее учили в таких ситуациях показывать средний палец и слегка ускорять шаг, но она упрямо гордилась грязным вниманием, считала возгласы посторонних, улыбалась хамам лукаво и продолжала звенеть по асфальту каблуками. Ветер бесстыдно пробирается под распахнутое пальто, и все по-старому. Ее окликают звонким свистом ("Сколько?"), а она расплывается в самодовольной улыбке ("Не сегодня."), продолжая идти своей дорогой по темным дворам. Плевать, что ее принимают за шлюху, главное - быть желанной. Кто-то прямо на ходу ударяет по рулю, и тишину разрывает долгий автомобильный сигнал - еще один комплимент в копилку. Парень, стоящий возле из припаркованной вдалеке тачки, провожает ее изумленным взглядом, роняя на землю только что надкусанный бургер, и ему она тоже дарит улыбку. Смахивает челку с глаз, заводит прядь волос за ухо, намеренно решая добить несчастного окончательно. Парниша срывается с места, нагоняет ее в два счета, на лице паника, смущение, но интерес (не такой, какой она привыкла видеть обычно) подкупает. - Девушка, можно Вас проводить? Она не говорит ни слова, а он несет какую чушь, рассказывает про то, как опасно на улицах, и перечисляет адреса всех местных наркопритонов, шутит про криминогенную обстановку и делится секретом, что на соседней улице недавно вообще произошло убийство. Она старательно давит в себе желание рассмеяться, потому что он так непринужденно болтает (его низкий, немного хриплый голос ненароком успокаивает), что в ее голове не остается никаких сомнений. Она гуляла бы с ним под звездами целую вечность, но время - это единственное, что никогда не будет ей подвластно. Замирая посреди плохо освещенной редкими фонарями аллеи, она останавливает парня, кладя свою ладонь в тонкой перчатке ему на грудь, и продолжает идти одна, растворяясь в непроглядной темноте. Он только лишь думает на прощание, что за ту самую улыбку в свой адрес готов простить незнакомке ее странную неловкую походку. Каблуки стучат неровно, будто каждый шаг ей дается с трудом. *** Тэхён жрет столько таблеток, что может ими наесться, глотает горстями и даже не морщится от горечи, на завтрак запивает их крепким остывшим кофе, на ужин - сладким энергетиком. Он забывает о медикаментах только тогда, когда находит лекарство помощнее - выкупает недешевый кокс, чтобы вернуться к ней, с друзьями за компанию. Тэхён успевает все: напиваться до отключки и на следующее же утро защищать исследовательскую работу в институте, высший балл за которую вновь приходится отмечать реками водки. Знали бы, на что Тэхён тратит всю свою государственную стипендию за успехи в учебе, точно перестали бы ее ему выплачивать. - Дай бутылку, пожалуйста. В ладони Тэхёна кучка белоснежных драже, а единственная жидкость на горизонте - баклашка колы, торчащая из рюкзака Сынхуна. Ночевать у него было не самым лучшим решением Тэхёна, но, кажется, это самое решение было принято не им. Потому что самим Тэхёном было слишком много принято на грудь, а тащить его до дома никто явно не желал. Сынхун гостеприимный, милый и тоже пьющий, поэтому все, что получает в ответ Тэхён, это бессвязное бормотание из-под одеяла. - Епт, ну сам возьми. Тэхёну очень хочется в душ, курить и скорее вернуться домой, где его ждут, но кола пенится в бутылке и перебивает по вкусу горькие таблетки. Он всегда их предусмотрительно таскает с собою с запасом на пару дней, зная, что может не появляться дома целыми сутками. Тэхён глотает, морщится и, оборачиваясь, видит, как пристально лупит на него свои узенькие глазки все-таки проснувшийся Сынхун. - Чего ты так уставился? Тэхён таблеток не стесняется, да и Сынхун вроде в курсе проблем своего друга, поэтому природа такого внимания ему не ясна. - Надеялся, что какая-нибудь твоя таблетка даст эффект ментоса, ну и ты так захлебнешься. Прям пффф! Сынхун вытаскивает руки из-под одеяла и бодро изображает, как, по его мнению, выглядит человек с фонтанирующей из горла колой, на что Тэхён хмурит брови и отворачивается к зеркалу, продолжая приводить себя в порядок. Лицо его мгновенно светлеет, когда он встречается взглядом с собственным отражением; Сынхун, видя это, фыркает и отворачивается к стенке досыпать свое недоброе утро. Он думает, что нет на свете существа, которое Тэхён бы смог полюбить сильнее, чем себя, но потом вспоминает о его восторженной любви к своей бедной девочке из сказки про Золушку, где гребаный Нам Тэхён - волшебный принц с сердцем, полным искренней любви. Сынхун видел эту девицу лишь два раза: полгода назад - из окна тэхёновой квартиры, в позапрошлом месяце - издалека, когда он уводил ее куда-то подальше. С мыслями о чужих девушках Сынхун вспоминает о поводе ночной радости: - Кстати, насчет свадьбы-то. Один придешь или как? - Один, - Тэхён в сотый раз одергивает на себе мятую рубашку, которой уже ничем не помочь: он в ней, между прочим, спал. - Всю жизнь свою девчонку будешь прятать? - Сынхун смеется, потому что нарочно бесить Тэхёна тупыми вопросами - то еще удовольствие. - Мы расстались. Он сбегает из чужой квартиры быстрее, чем ее хозяин успевает опомниться и осознать истинный смысл свежей новости. Ну и еще того, что Тэхён свалил в его, Сынхуна, любимом пиджаке. *** Видя напарника в восемь утра на рабочем месте, Сынюн даже не спрашивает "как дела" или "что случилось". Он может только смотреть на него квадратными глазами и прикидывать, сколько кружек кофе Мино выжрал за эту ночь. Или, может быть, чего покрепче успел. У Мино синяки под глазами и взгляд по-настоящему обдолбанный, он вздыхает тяжело и еле слышно произносит: "Я даже не знаю, с чего начать". А потом Мино рассказывает про все и сразу: про то, как не спал всю ночь, как не может теперь ни о чем другом думать. Как поехал прошлым вечером на ту же самую стоянку шлюх, где вместе с Сынюном они были два дня назад, еще раз, как они, красавицы, снова сказали, что видели ее сегодня где-то неподалеку и как защемило у Мино сердце в груди от предвкушения возможности сорвать большой куш. Сынюн называет это "детективной чуйкой", говорит напарнику, что тот, наверное, хороший коп на самом деле. Мино продолжает описывать дворы, по которым колесил до полночи, в туннеле нечего ловить, а рядом спальные районы. Глаза у него горят от восторга, когда он обезумевше доказывает другу: "Я ж как знал". Было три часа ночи, но он узнал ее сразу. Даже не думал доставать удостоверение и приставать с расспросами, подкатил как простой смертный, а она была такой странной. Молчала всю дорогу, тряслась от холода и улыбалась лукаво в ответ на каждую шутку. Мино признается, что через двадцать метров прогулки с нею вообще забыл, чего от нее хотел. Она пудрила мозги просто тем, какой была. - Так та самая или нет? - не выдерживает Сынюн, перебивая несвязную речь. Мино отрицательно машет головою, нет, вообще не она, но похожа. - Тогда нам не за что ее арестовывать. - Но задержать-то все равно могли. Мино опять против, говорит, что с ней что-то не так, что ее боязно спугнуть, что лучше аккуратно все разузнать. Сынюн мгновенно загорается интересом: "Я впервые чувствую себя, мать вашу, настоящим детективом". Он напрашивается с Мино на следующую ночную вылазку, а потом достает из принтера, стоящего на столе, чистый лист бумаги. - Описывай. - Что? - Кого, а не что! - он вертит в пальцах простой карандаш, - Ее, блин. Все вообще-то знали о безобидном хобби не такого уж безобидного Кан Сынюна, но Мино впервые видит его за работой, смешного такого и крайне сосредоточенного, черкающего что-то и штрихующего, словно не портрет пишет, а фасад здания чертит. У Сынюна руки на самом-то деле откуда надо растут, это ж он и рапорты белыми стихами пишет, и гитару из хранилища вещдоков вечно тырит. Теперь вот фоторобот пытается составить, но у Мино лексикон бедноват, чтобы описать в деталях то, что видел. Получается только то, что он чувствовал. Сынюн не знает, как рисуется "знаешь, такое ощущение, что я ей в самом деле понравился" или "улыбка такая странная, но красивая, хотя она вся с головы до ног такая - странная, но красивая". *** Он будто ждал ее, будто здесь - под старой аркой темного двора - у них была назначена встреча, при чем она безбожно опаздывает, а он - бесконечно влюблен. Мино устал ее искать: сколько дней они ждали ее, катаясь по городу, ночуя в старой тачке, неделя без результатов, потом Сынюн сдается, а Мино каждый вечер разглядывает криво набросанный им эскиз и срывается с места, обратно в ночь и мрачные подворотни. Теперь что-то не так - он чувствует это за то расстояние, что между ними. Она тоже замечает его издалека, останавливается посреди дороги, вглядывается пристально и разворачивается обратно. Поправляет ремешок сумки на плече и прячет руки в карманах пальто. Мино догоняет ее в одночасье, хватает за рукав, одергивает по нечаянности слишком грубо. - Подождите. Слезам в ее глазах Мино совсем не хочет знать причину. Тонкие алые губы дрожат в немом стоне, но она останавливает себя, закрывает рот обратно, превращает обиду в злость и вырывается из отчаянной хватки. Ей не нужно объясняться, чтобы он ее понял: Мино опускает руки, но черта с два он сдается: - Докажи, что ты не плод моего больного воображения. Она останавливается, едва успев сделать шаг прочь, а он смотрит ей в спину и молится, чтобы их "с полувзгляда" было взаимным. - Может, я чертовски устал искать тебя. Может, я чего-то знатно втрепал перед тем, как выйти из дома. Но, мне кажется, что ты мне снишься сейчас или я вовсе схожу с ума. Мино смелеет, потому что загоняет ее в угол. Она в оцепенении и боится обернуться, а он налетает снова, дергает к себе за плечи, ловит испуганный взгляд и целует в губы - это фол последней надежды. Его глаза горят ярче всех вместе взятых здешних фонарей, но Мино не чувствует ничего, кроме пресного вкуса помады и холода ее губ. Ярко-красных, настоящих. Он ждет удара или хотя бы того, как она оттолкнет, закрывает глаза, готовясь к пощечине, но слышит лишь неровный цокот каблуков и навсегда застрявший в голове туманом запах ее резкого парфюма. Мино будто вмерзает в асфальт и только трет-трет-трет свои губы, размазывая по ним следы от помады, не следя за тем, куда она ушла, какой она была. Он выиграл. Он это сделал. Она странная, но Мино тоже сейчас странный - стоит как вкопанный в пустом переулке, улыбающийся по-идиотски, влюбленный слишком серьезно. Нужно звонить Сынюну, искать ее, искать, расследовать это гребанное дело, узнавать, кто она такая, заправлять машину, разбирать бумажки, приводить себя в порядок, становиться тем, кем был до нее. *** - Мать ее опознала! - Сынюн почти счастливый, но все такой же меткий, поэтому заключение судмедэксперта прилетает не на стол, а Мино прямо в лицо. Тот перелистывает ворох справок и не скрывает своего удивления. У нее, оказывается, есть имя. Даже дом, мама, учеба вот была, но, кажется, бросила. Миф становится реальностью, но Мино от этого не лучше. - И тело сразу забрали. Завтра похороны. Поедем? Глупый, по мнению Сынюна, вопрос, но он задает его для достоверности. Ей было трудно, копы, приходя на кладбище, понимают это сразу. Из гостей мать, пара тетушек, один взрослый мужчина и пара зареванных подружек, все без излишеств, если не сказать, что бедно, и Мино тяжело вздыхает: "Все они идут на панель по одной единственной причине". Парни стоят в стороне, говорить из присутствующих больше не с кем. Сынюн говорит, что нечего тут ловить, но Мино просит его подождать, потому что ему хочется остаться с ней потом наедине. Он успевает вокруг себя бычками круг очертить, прежде чем все расходятся с прощальной церемонии. Им некуда торопиться, но Сынюн толкает его вперед, мол, ну что ты мнешься. А Мино с места двинуться уже не может. Они с Сынюном почти в засаде, с противоположной стороны совсем не видно. Он выплывает из таких же кустов, спотыкается об соседнюю оградку, матерится сквозь зубы. Копы замирают на месте, переглянувшись, и оба знают, что вот оно, вот она детективная чуйка! На похороны невинно убиенной шлюхи, не попадаясь родственникам на глаза, приходит таинственный незнакомец и, по мыслям Мино, уже стопроцентный подозреваемый. Хорошо одет, в руках дорогой телефон, длинноватые черные волосы ревниво трепет холодный ветер. Он замирает подле свежей могилы и опасливо оборачивается, будто чувствуя взгляды на своей спине - один любопытный и один охуевший. У Мино сердце бухает в пятки и воздух застревает в переполненных сигаретным дымом легких. Он шепчет одними губами, как заклинание: "Еп твою мать, просто еп твою мать". Парень молча не сводит глаз с могилы уже минут десять, пока Мино в кустах продолжает рефлексировать, но когда собирается уходить, то Сон выталкивает Сынюна со всей дури, приговаривая: "Быстро спроси, что он тут делает". Сынюн чуть не падает, появляется перед юношей, как черт из табакерки, и тычит своим удостоверением в лицо. Кто такой, зачем пришли, знали ли убитую. Мино из своей засады пытается читать по губам, но выходит хреново. Он замечает лишь, как юноша пугается копа, а потом почему-то смущается. Заправляет прядь волос за ухо и смеется даже один раз неловко, отвечая Сынюну со всей вежливостью. Тот возвращается каким-то разочарованным и явно не понимающим череды соновских инфарктов. - Нам Тэхён, 20 лет, сосед нашей красавицы, постеснялся приходить на похороны при всех, потому что, цитирую, "мне было бы неудобно". Судя по виду - какая-то рич бич, по разговору - вообще кантуженный. Вряд ли бы он с нашей девочкой стал мутить, какие-то они... Из разных социальных слоев. Ты меня вообще слушаешь, эй? Мино моргает пару раз, потому что нет, вообще не слушал, и в очередной раз не знает с чего начать. *** Мальчик, за которым будто гонится стая волков, голодных до отмщения. Они быстрее, сильнее и злее, их больше, и он пытается просто не падать, унося оттуда ноги, из тупика в тупик, из старого кошмара - в новый. Она умерла, ее чувства - бешеные волки, раздирающее его уставшее разрываться на части тело. Его любовь там же, где ее кости, под землей, в покое, в тишине, и только он по-прежнему бежит на зов из памяти и спотыкается. Каждый раз на одном и том же месте. Его окликает какой-то мутный парень ("Хей, стой!") и заставляет обернуться ("Что, не узнаешь?"). Тэхён отрицательно машет головой и говорит, что ему пора бежать. Совсем неважно, что этот парень час прождал его у подъезда, а теперь улыбается так заманчиво, держит за рукав так крепко. Тэхён вырывается и уходит прочь. У этого человека сердце не бьется, а рычит - Тэхёну от таких теперь нужно держаться подальше. *** Мино из тех, кто твердо стоит на земле, за исключением разве что тех случаев, когда спьяну протирает мордой асфальт. Он не любит черных кошек не потому, что они приносят несчастья, а потому, что попросту любит собак. И лучше белых, больших, пушистых и громких. Он очень верит в прогресс и совсем чуть-чуть верит в Бога, но смеется над всякой ерундой вроде ясновидения, предсказаний и странных городских легенд. Он говорит Сынюну, что то, что он видел, ни разу не призрак и не пьяное видение, каким казалось поначалу. Мино называет Тэхёна человеком, которому нужна помощь. Он без умолку толдычит Сынюну одно и то же: - Я верю своим глазам. И верю в проблемы с головой. И добавляет вполголоса, что им еще нужны и долбанные доказательства по делу. В подъезде холодно, но стоять на своих двух Мино устал. Он вытаскивает газету из чужого почтового ящика, расстилает ее себе под задницу и садится прямо на подоконник в пролете между седьмым и восьмым этажом. Через час вокруг него образуется такой кумар от бесконечного курения на одном и том же месте, что Тэхён, громко хлопнув входной дверью, выплывает из тумана, как главная дива запретных бурлеск-шоу: интрига повсюду и взгляд с поволокой. Соображать приходится быстро. Общая лестничная клетка, их квартиры, Тэхёна и убитой проститутки, прямо напротив друг друга. Его волосы чуть короче, чем ее при жизни. Его походка чуть хуже, чем та, что могла бы принадлежать ей. Мино хватает его за шкирку, распахивает дверь, переступает порог, швыряет в ванную комнату словно котенка, со всей силы, со всей дури, тут же включает душ и направляет лейку на опущенную тэхёнову голову, потому что тот не сдается. Опирается на вытянутых руках об раковину, крепко зажмуривает глаза и судорожно повторяет: "Отпусти". - Ну уж нет. Ладонь Мино сильнее сжимает острый локоть Тэхёна сквозь толстую ткань черного пальто, которое снимать с парня приходится силой. Мокрые волосы отвратительно липнут к лицу, вода холодная, пробирает до костей, и Мино уже тоже мокрый с ног до головы, потому что, когда Тэхён поднимает на него свои глаза (черные разводы от потекшей туши полосуют испачканные румянами щеки и подводка расплывается грязью по лицу), что-то заставляет копа дрожать сильнее, чем от холода, страха или злости. - Господи, посмотри на себя. Тэхён жмурится, поджимает губы, хватается за чужой воротник, борется до последнего, потому что как Мино посмел поднять на нее руку, но тот роняет душ, рвет лямки на платье, обнажает тэхёновы белые плечи, свободной рукой выкручивает ему челюсть, разворачивает к зеркалу силой, орет во все горло, заставляет открыть глаза. - Посмотри, блять, на себя! Почему этот человек так близко. Тэхён не может думать ни о себе, ни о ней, он только спрашивает все свои сотни "я", кто именно из них подпустил этого человека с сильными руками и странной злобой во взгляде так близко. Ее пальто под ногами намокает от все еще струящейся из брошенной лейки воды. Тэхён смотрит на свое отражение и понимает, что она бы не позволила себе так выглядеть. Черное месиво под глазами, размазанная по губам помада - зареванная шлюха, не более того. Холодные пальцы проходятся по щекам в жалкой попытке стереть растекшийся макияж, но Мино лишь только больше растирает его по лицу Тэхёна. Он смотрит на него почти с нежностью, пока сам Тэхён безотрывно презирает собственное отражение. - Ты - не она. Мино убирает прилипшие ко лбу волосы, растирает по рту алую помаду, переводит глаза на зеркало, и эту женщину он начинает ненавидеть вместе с Тэхёном. За то, что она с ним сделала. - Ты понимаешь, что ты - это не она? Мино не совсем точно еще улавливает между ними разницу, но он уверен на все сто, что тот, кто прижимается к его груди, задыхаясь от боли и слез, всего лишь мальчишка, который сходит с ума. - Глупый, - он гладит Тэхёна по содрогающейся от плача, голой спине, шепчет на ухо, пытаясь успокоиться хотя бы самому, - Какой же ты глупый. Он оставляет парня одного на две минуты, чтобы принести из спальни сухие вещи, а потом раздевает его, словно куклу, расстегивает порванное платье, стягивает колготки, вручает штаны и оставляет умываться. Тэхён стирает ее со своего лица неохотно - ощущение от прикосновений чужих пальцев к собственному разукрашенному отчаянием лицу приходится тоже смывать. *** Мино перебирает ровный строй баночек и полчища коробок с лекарствами, путается в куче непонятных слов и психует, громко заорав на всю тэхёнову квартиру: "От чего, блять, все эти таблетки?" Тэхён больной насквозь. Он говорит, что это началось с сердца - во всех смыслах. Когда Мино делает уже свои выводы, то понимает, что сердечной мышце Тэхёна не хватало совсем малости - ровного ритма и обычной любви. Ему неловко спрашивать, а что насчет головы, но Тэхён рассказывает сам. Депрессия, бессонница, и Мино неуверенно спрашивает, собираясь с духом: "И это все?" У Тэхёна, наконец-то, эмоция в глазах - непонимание с примесью любопытства. - В смысле? Боясь спросить самого себя, что он вообще делает, Мино продолжает заполнять собою каждую свободную минуту Тэхёна с завидным энтузиазмом. Он не пасет его в подъезде вечерами, он стоит у него на пороге с бутылкой (любимой Тэхёном) водки и не принимает никаких "но". Не напоминает о том, что было, и запрещает разговаривать формально. - Да какого черта тебе от меня надо, - устало улыбаясь, гневается Тэхён после очередной попытки Мино выгрести весь мусор со дна его души. В конечном итоге он достает из кармана аккуратно сложенный вдвое листок и расстилает перед Тэхёном, когда тот прекращает уже даже закусывать. Просторная кухня погружена во мрак, но причина интиму куда тривиальнее: в люстре из четырех ламп у Тэхёна аж две давно перегорели. Мино знать не хочет, насколько давно. - Посмотри сюда, - он пододвигает рисунок Сынюна ближе, - Посмотри, пожалуйста. У Тэхёна очень красивое лицо - не на эскизе, в реальности. Его глаза блестят огнями пепелищ, и графиту никогда не передать их черноты. Он прикрывает веки на секунду, а с губ его срывается тяжелый вздох, когда Мино понимает, что зашел слишком далеко. Список принимаемых Тэхёном таблеток приходится выучить наизусть. К его лечащему врачу Мино тоже идет сам. Никому не рассказав, даже Сынюну. Все выходит за рамки заведенного копами дела, потому что Мино предупреждает Тэхёна сразу: - Чтобы потом не было неприятных сюрпризов, говорю заранее, да, я коп. Но это не делает меня не_человеком. Работа работой, а ты уж скорее моя личная жизнь. Которая явно пошла по пизде. Он не напоминает о темных арках и внезапных поцелуях - боится разбудить ее, мирно спящую большую часть времени в неуклюжем тэхёновом теле. Мино не особо уверен, насколько точно он отдает себе отчета в происходящем, но между тем, что он видел той проклятой ночью и тем, что каждый день наблюдает теперь, разница до небес. Адово черных, усыпанных мириадами звезд небес. Мино говорит: "Позволь мне быть рядом." Тэхён молчит равнодушно и никогда не смотрит в глаза. Он признается, что родителям плевать, что съехал от них пару лет назад, да и лицом к лицу уже не встречал месяц. Родители для Тэхёна - деньги на карточке, друзья - легкие наркотики и крепкий алкоголь. Кислота, например, и водка. - Нихуя себе, ты пафосный, - Мино фыркает и делает жуткое лицо, - Я свою молодость на соджу положил. - У меня есть деньги, - Тэхён говорит это так, будто признается в наличии у себя смертельной болезни или чего-то вроде того, - Как хочу, так трачу. - Да все у тебя есть. Окромя мозгов. *** Тэхёну его нянька не нравится поначалу - Мино скрывает за улыбкой звериный оскал, за ребячеством - подлинное сумасшествие. Он меняется сменами в участке так, что два выходных дня покидает квартиру Тэхёна только, когда тот засыпает под утро. В понедельник у студента начинается учеба, а Мино безвариантно припирает ночным дежурством, которое никто не хочет себе брать. Тэхён уверяет его, что все будет в порядке. - Я не понимаю. Неужели только я в курсе вообще происходящего? - у Мино столько вопросов, что череп разламывается. *** - Только не говори, что ты три дня бухал. Сынюн сидит в обнимку с гитарой и с зажатой в губах сигаретой - курить в кабинете нельзя, но табак на языке чувствуется. У Кана периодические какие-то самокрутки находятся - истинное наслаждение, а не вредная привычка. У Мино вид, мягко говоря, не презентабельный, ибо весь день прошел в тяжелых думах о том, что происходит с его собственной жизнью. Он пожелал Тэхёну доброго утра еще двенадцать часов назад (в восемь утра сам Мино еще не спал), и недружелюбное "ага" в трубке - это все, что ему довелось слышать за день. Ну, вот теперь еще Сынюн, что не откажет себе в удовольствии простебать товарища. - Давай это дело со шлюхой закрывать нахуй. В грубоватой, но веселой форме Сынюн напоминает другу, что открытие и закрытие дел вне их юрисдикции. - Ну, в смысле, прикроем, - вздыхает Мино так тяжело, что даже Сынюн напрягается, аж зубами прикусывая папироску, - Безнадежное оно. Время зря тратим. Рисунок он оставил дома у Тэхёна, то ли нарочно, то ли случайно, но на него не просто смотреть - даже чувствовать его наличие в нагрудном (у сердца) кармане трудновато. В той квартире Мино вообще много чего оставил: свою зажигалку, например, и прежнего себя, кажется. Тэхён - белый кролик, показавший ему черный вход в страну хреновых чудес, где можно без труда иметь две жизни, одну любовь и ноль совести, где совсем не обязательно быть знакомым, чтобы любить. Даже живым для этого быть не обязательно. Мино успокаивает себя ("Девчонка. Мне просто понравилась эта гребанная девчонка.") и сдерживает изо всех сил, потому что желания у него глупые и наивные, как у восьмиклассника, но сильные и растут с каждым днем. Ему хочется заставлять Тэхёна улыбаться и не думать, встречать его после учебы и провожать до подъезда, покупать ему что-нибудь, что он любит, (злоебучую водку, например, но лучше всего пакет мармелада) на последние деньги и дарить от всей души, отмахиваясь от всяких "спасибо". Еще у Тэхёна до автоматизма выработаны движения, которыми он поправляет волосы, и Мино готов рубить себе пальцы - так велик соблазн сделать это за него. Но все, что он может себе позволить - это "спокойной ночи" в короткой смс, что остается без ответа, и ночь на дежурстве абсолютно не смыкая глаз. Мино утешает себя ("Девчонка. Он не есть та девчонка, которая мне понравилась."), однако наутро, заведенный черт знает чем, заставляет дверной звонок в тэхёновой квартире разрываться минут десять, пока сам Тэхён не подтягивает свою задницу к двери. Растрепанный, сонный, злой как черт, потому что разбуженный в восемь утра. - Какого хера? *** Мино все еще пытается разобраться в обличьях Тэхёна и однажды тащит его на кладбище, где впервые увидел в истинном. Он судорожно расставляет точки над i, упрямо отрицая, что каша в собственной голове - это огромная чернильная клякса, не позволяющая читать буквы, и Мино пачкает пальцы, бьется об углы, теряется на развилках, но прямо шагает так уверенно, что Тэхён цепляется за него не только от отчаяния. Мино просит у него рассказать про эту несчастную девушку, что вот уже две недели гниет под землей, и Тэхёну уже не стыдно признаваться, что он любил. Ему только тоскливо и все еще непривычно, что его слышат. Что его пытаются прочесть, как какую-то мудреную книгу. У Тэхёна под распахнутой курткой блестит на ярком солнце нежно-розовый шелк рубашки, а Мино, пока вникает в рассказ, тушит сигарету об надгробие, чтобы посмотреть на его реакцию на этот скромный вандализм. Тэхёну же плевать, он стоит будто не здесь и сверлит глазами что-то одному богу известное (Мино приглядывается, пытается рассчитать траекторию взгляда, но у него ничего не выходит). Между сколькими реальностями путешествует этот парень, Мино немного боится считать. Он, по мнению Тэхёна, прекрасный стимул вернуться к лучшей из них, но как нагл не был бы барьер, притяжение между ними сильнее. Тэхёна от нее отделяет только стена панельного дома и эхом звучащие в голове слова Мино. На улице холодает, а Сон теперь с ним практически живет. Ему нравится говорить: "Зачем она, когда у тебя есть я?". После таких дуростей Мино самодовольно (в шутку) лыбится, и Тэхёну его улыбка видится хищным оскалом. Мино все ближе, диван в гостиной и срач на нем теперь его хижина в этой недружелюбной квартире. У Тэхёна появляется хобби - по сто раз на дню спрашивать у него, что тебе от меня надо. Роль Мино балансирует между нянькой и надзирателем, потому что он заботится искренне и любит очень преданно, но бьет по рукам и заставляет быть собою. Тэхёну быть собою неприятно. Себя он не любит. Ее вот зато - очень. Когда Мино уходит на работу, Тэхён срывается к друзьям, врет напропалую и пьет больше обычного, а перед старшим потом даже не извиняется. Мино успокаивается лишь тем, что Тэхён поутру с бодуна выглядит плохо, но нормально. В смысле так, как должен выглядеть. Мино однажды посетила идея спереть ключи и вынести из соседней квартиры все вещички мертвой девчонки, чтобы хоть какую-то преграду поставить под ноги Тэхёна, но врать ему он почему-то не может. Поэтому и говорит в один прекрасный день: - Я просто влюбился в нее тогда. *** Чтобы как-то облегчить алкоголизм Тэхёна, Мино приносит вечером в его дом бутылку купленной на заначку текилы и устраивает праздник без повода. Тэхён кривит лицом, но улыбается неловко, когда Мино устраивается за кухонным столом напротив него в одних шортах. Теперь это "пижамная вечеринка". И неважно, что сам юноша перед ним в уличном - светлых джинсах и черной рубашке. Тэхён называет Мино своей привычкой. Вредной, должно быть, но приятной в целом, хоть и неудобной по первости. Мино в его доме словно кот в дачном домике: приходит, когда захочет, сидит, сколько вздумается, уходит, когда считает нужным. Приносит еду временами, составляет компанию, ночует пару раз в неделю и мусорит тут и там, выводя Тэхёна из себя. Один раз он приносит с собой иксбокс, ящик пива и целый пакет всего того, что Тэхён не ест в принципе. Он поначалу злится не в шутку: - Сон Мино, тебе двадцать пять лет, какие, блять, игрушки! Тот с характерным звуком открывает банку пива. - Это фифа, детка. Клянусь, я буду играть в нее, когда мне будет семьдесят! Тэхён сдается. Ему нужно делать научный проект, зарываться в книжках и напрягать мозги, а он без малого три часа сидит на полу и просто наблюдает за тем, как сочно матерится Мино, проигрывая каким-то лохам со счетом 3:0. Ему весело смеяться над ним и вместе с ним, ему счастливо и так тепло под ребрами, что хоть ломай грудную клетку - там гребанное солнце, там воистину ТЭЦ. Тэхён тогда впервые сам просит Мино остаться на ночь. Тот расценивает это как насовсем. *** Она ревнивая. Она говорит, что третьих не будет. Тэхён смотрит в зеркало и сдерживается, чтобы не разбить, потому что в отражении гнутся в ухмылке ее тонкие алые губы и наливаются злостью глаза. Она говорит: "Ты не простил мне. Я не прощу тебе". К горлу подкатывает тошнота, Тэхён списывает ее на подсунутые Сынхуном таблетки. Он совсем уже отвык закидываться вечерами, а Мино нет уже так долго, что мысли вновь вперемешку. Тэхён твердит себе, что сейчас его отпустит, совсем скоро, вот прямо сейчас, но ее смех заставляет зеркала звенеть. Она любила его больше жизни, она любила его после смерти. Тэхёна рвет, и, вытираясь, он проводит ладонью по губам. На коже остается красный след. Тэхён молится, чтобы это была кровь. Счет идет на секунды, а опоздание Мино меряется часами. Сам парень в этот момент носится как сумасшедший по тэхёновой квартире, обзванивая его предков и друзей, потому что дома никого, а Тэхён обещал ждать, и Мино пришел вовремя, минута в минуту, но запертая дверь и тишина. Невозможно услышать, как в соседней квартире Тэхёна тошнит перед зеркалом в ее ванной комнате. Он открывает дверь сам, когда она уже побеждает. Щелчок входной двери Мино слышит отчетливо, тут же кидается в коридор и мысленно проклинает Господа бога за то, что всевышний не дал ему ни капельки мозгов. Она же всегда рядом, за соседней стенкой, как он мог не догадаться, как он мог забыть. Он хватает Тэхёна за локоть на лестничной клетке, выбегая из его же квартиры, и пытается держать себя в руках. - Стоп-стоп-стоп, куда собралс... Собралась. Она сильнее, когда подпитывает память ревностью. Словами Мино ничего добиться не может, вновь тащит в ванную, умывает насильно, заламывает Тэхёну руки до хруста. Его плач переходит на крик, отчаянный безумный вой, будто она внутри не чудовище, а раненный дикий зверь, который всего-навсего хочет жить, отказываясь признавать, что его время пришло. Она тащит Тэхёна с собой в погребальную яму, рыдает и молчит, по традиции безмолвная, сильная как никогда. Мино пытается вытрясти из нее хоть единое слово, чтобы просто услышать тэхёнов голос, доораться до его сознания. - Пусти, - шипит он наконец сквозь зубы, - Уходи, исчезни, умри. Шум напора воды, сорванный криками голос Тэхёна и его глаза, полные ярости и слез, и Мино почти рычит от злости. Спасая кости Тэхёна от перелома, он срывается на всем, что есть вокруг, громя безупречную в своей частоте ванную комнату. - Да что, блять, с тобой случилось! Тэхён безвольно садится на край ванны, едва сохраняя равновесие и искренне пытаясь успокоиться. Он смотрит на свои руки, которые бьет крупной дрожью, и боится поднять глаз. - Какого черта тебя не устраивает? - ком в горле Тэхёна не останавливает, - Она же нравится тебе! Ты же влюбился в нее! Он глупый, он сложный, он лишний, он здесь третий и никому не нужный. Мино хочется ржать в голос. В какое дерьмо он вляпался. Тэхёна не сдашь в дурку - откупится, врачам самолично он ни черта не рассказывает, потому что сам не до конца понимает, что да как, и если бы это хоть как-то умоляло его страданий. Что-то (здравый смысл) подсказывает Мино, что нужно рвать отсюда когти, забить на все это и забыть как страшный сон. Мино опускается перед Тэхёном на корточки, кладет свои ладони на его колени, как маленькому ребенку, и осторожно заглядывает ему в лицо. - Ты меня слышишь? У Мино теплые руки и уверенный, хоть и тихий голос. Тэхён смотрит ему в глаза и жалеет о том, что не умер в тот день вместе с ней. - Я смогу полюбить тебя сильнее, чем когда-либо любила тебя она. Любовь - совсем не то чувство, которое можно вырастить, выстроить, воспитать в себе нарочно, Мино помнит об этом и знает. А еще он на сто сорок процентов уверен, что Тэхён не заслужил того, что с ним творится. Сон Мино просто очень хороший человек и славный парень, поэтому он отказывается сбегать и даже отступать на шаг назад. Пока Тэхён размазывает слезы по своим щекам, он встает на ноги и, наклоняясь, аккуратно (смело) целует его в соленые дрожащие губы, а через пять секунд уходит прочь. Даже не хлопая дверью. *** На столе в рабочем кабинете скромный презент от дежурившего вчера Сынюна - блок сигарет и наспех сделанный эскиз, в котором Мино все равно узнает лицо Тэхёна. Он пытается сохранять спокойствие, когда разговаривает с ним по телефону. - А, рисунок? Мы вчера ночью на задержание ездили с Накджун-хёном... Только под вечер разрешение получили и погнали. Почему не рассказал? Ну ты странно как-то к этому делу относишься, что тебя бесить лишний раз? Да-да, когда дело в убойный передали, они его мигом раскрыли. Пацан этот ее грохнул от ревности. Завтра обвинения предъявят. Что значит "не в курсе"? Ну, Мино, ну еп твою мать, это были не наши заботы, буду я тебе, блин, докладывать, что там наши бравые сыщики за спиной мутят... Ты и без того сам не свой. Ну, извини, окей. Хорошо? Эй. Сон Мино, ты где? Аллё, блин. В документах отметка: 2:15. Ночь того самого вчерашнего дня, вечером которого Мино оставил Тэхёна одного дома. В квартире, где повсюду были разбросаны его вещи, где в гостиной под диваном валялся сынюнов иксбокс, а на тумбочке в спальне покоился стройный ряд банок с таблетками от сердца, где в ванной настоящий бедлам и в пустом холодильнике только одна одинокая непочатая банка любимого Мино пива. Он врет себе, что Тэхён сильный, что Тэхён - большой и мудрый мальчик, и вместе они все разрулят, справятся со всем, чем угодно, полиция - ничто по сравнению с тем, какие проблемы ему доставляет собственная больная голова. Мысли о том, что Тэхён виноват в ее смерти, Мино старательно не допускает. Он забывает презенты от Сынюна на столе, едва успевая взглянуть на часы - 8:10. Нам Тэхён и ночь в тюрьме. Эти слова, которые даже в мыслях он не ставил рядом, заставляют его схватиться за голову. Мино до этого утра глаз сомкнуть не успел. От Тэхёна поехал домой нарочно по окружной трассе и всю дорогу за рулем думал о том, как вместе им будет хорошо. Какие у Тэхёна мягкие губы, мокрые и соленые от слез. Какое у Тэхёна огромное сердце, медленно умирающее от любви. Дома он тоже не заснул - принялся собирать вещи, которые было бы неплохо к юноше перевести. В ту бесконечную ночь Тэхён был для Мино практически любовью. В 8:10 он стал пойманным убийцей, а в 8:16 Мино узнает, что Тэхён мертв. Лейтенант в участке совершенно не к месту усмехается: "Не выдержал". А потом распинается про тех, кого с поимки сразу начинает мучить совесть и все дела, но Мино его не слушает и не слышит. - Он говорил, что ему нужны были какие-то таблетки. Выглядел так, что, клянусь, он собирался сожрать их все сразу, чтобы сдохнуть поскорее. Тело из камеры вывезли, как только обнаружили, поэтому Мино ничего не остается делать, кроме как спрашивать у местных дежурных, перенявших с утра ночную смену. Он выглядит спокойно, выдавать массового самоубийства всех его нервных клеток он не хочет. Поздно, наверное. - И что он с собой сделал? - спрашивает Мино практически с любопытством, листая от лживой скуки какие-то газетки, лежащие на столе на посту. - Ничего, - грустно отвечает ему совсем еще молоденький мальчик, - Сказали, что естественная смерть. "Не выдержало сердце". Они называли это так. "Оно разорвалось". Ну кто бы мог себе такое представить. "Остановилось". В кармане у Тэхёна нашли написанный Сынюном портрет, в крови - фармацевтический завод. Говорят, что по дороге до участка он признался. В убийстве, в любви и прочих смертных грехах. Мино просит у мальчишки закурить, вспоминая о блоке, и выходит на крыльцо старого здания. На улице царственная осень: палисадник рядом усыпан мертвой желтой листвой и голые ветки деревьев некрасиво гнутся на ветру. Мино думает, что курить - это плохо. Так же плохо, как быть в этом мире хорошим человеком, и в голове у него ни мысли о самом себе. Насчет себя Мино думает, что он проебался. Что он не знает, как жить дальше. Как ему пережить эту осень, когда вокруг так холодно и так много по улицам города ходит девушек в черных пальто. Небо будто вычерчено простым карандашом, мягко и неторопливо, уверенной рукой человека, который не вкладывает в серый цвет своей печали и тоски. Мино не задается вопросом, от чего перегорело сердце Тэхёна - от страха или от любви. Он задирает голову к графитовым небесам и затягивается, будучи почти смирившимся со своим поражением. - Один-ноль, - посмеивается он, бросая окурок точнехонько в урну, - Ты выиграла.