***
Я хочу сам найти их тела. Не важно, как тяжело для меня будет их видеть искалеченными до неузнаваемости, я просто хочу их увидеть в последний раз. Я уверен, что чье-то тело лежит прямо перед входом, и мы наткнемся на него, стоит нам войти в Лабиринт. Кто-то будет найден в коридорах, а кого-то мы вовсе не найдем. С утра я собрал небольшую экспедицию. За тем, как мы подходили к уже открытому входу и ступали в окружение холодных каменных коридоров наблюдали многие, если не все. Для себя я отметил, что неплохо держусь: не падаю на землю с воем, не бросаюсь бить камни и не воплю имя Томми, как это было вчера. Ужасное помутнение. Выспавшись, я понял, как глупо вчера повел себя, да еще и при всех. Надеюсь, что все быстро забудут об этом, а я быстро забуду о том, что потерял лучших друзей и Томми. От мыслей сердце сжимается, каждый раз, стоит подумать мне о том, что они теперь мертвы, но я стараюсь отогнать отчаяние и тоску. Пока я иду, то стараюсь сосредоточится на ноге, которая ужасно ноет после вчерашней пробежки. Я хромаю. С другого конца длинного коридора неожиданно доносится гул шагов, они не похожи на шаги гриверов. Мы замираем на мгновение, а потом медленно продолжаем идти. Я чувствую, как в любой момент, если появится опасность, весь отряд готов бросится прочь из Лабиринта. Я бы тоже бросился прочь, не смотря на больную ногу. Но потом мы все облегченно и, вместе с тем, удивленно вздыхаем: из-за поворота появляются Томас и Минхо. Оба едва держатся на ногах. И, черта с два, если б не больная нога и не удивление, то я бы бросился к ним и стал обнимать. Они, видно, не сразу различают меня и Приютелей за мной. Том дергается и почти спотыкается, словно пытается убежать, но потом уверенно, насколько это возможно в вымотанном состоянии, идет ко мне. Я иду им навстречу. - Что тут произошло? - кричу я, прежде чем дохожу до них. Выходит несколько грубо, я хмурюсь сам себе. - Как к чертовой... Договорить мне не дает Томас: - Потом расскажем. Сначала надо спасти Алби. "- Как же я рад тебя видеть, идиот"***
Медяки вкололи грив-сыворотку Алби, который находился, как мне казалось, на грани жизни и смерти. Он бледный настолько, насколько чернокожий вообще может быть бледным; он без сознания и иногда мечется, дергает руками и ногами, но не сильно. Его ожидают часы и часы ужасных мучений. Я хотел бы остаться с ним, я видел довольно Превращений, что мне увидеть еще одно? Но потом я думаю, что смотреть на раздираемого агонией друга совсем не то, что мне сейчас нужно. Покинув комнату, где расположили Алби, я иду к Минхо. Хочу расспросить его побольше о произошедшем, но он, к сожалению, уже спит. Остается Томми. Я узнаю у Клинта, в какой из комнат он сейчас находится и иду туда. Дохожу до обшарпанной деревянной двери, заношу руку, чтобы постучать, но не стучу. "- Томми, - вбегаю в комнату без стука и кидаюсь на ошарашенного Томаса, когда тот сидит на кровати. Обвиваю руками его шею и сильно прижимаю к себе, едва сдерживая накатывающие слезы, а он все это время сидит с удивленным лицом, не понимая, что происходит, или, может, пытается меня оттолкнуть, но у него это не получается, потому что он устал и вымотан. - Ты самый настоящий шенк. - Едва слышно шепчу я, чувствую, как Том неуверенно меня обнимает. Я неловко усаживаюсь рядом с ним, стараясь не разорвать объятий. Дышу отрывисто и шумно, а сердце колотится, как при беге. Смотрю на Томаса, чуть наклоняю голову вбок и целую его..." Так и не постучав, я медленно ухожу, погруженный в свои мысли, шаркая по полу ногами.***
Вечером я все же решился проведать Томаса, да и причина на то была - завтра собирали Совет, на котором он будет являться эдаким гвоздем программы. Пока я иду, мысли мои заняты в основном Алби. И когда я прихожу к Томасу и Чаку, сидящим на скамейке у Жмуриков, то первым делом рассказываю про него, а уже потом про совет. Томми выглядит очень уставшим и измотанным, хотя проспал весь день. Но, после таких ночных прогулок по Лабиринту, вряд ли день сна может привести в полный порядок. Мы недолго переговариваемся. Я все это время сосредоточенно наблюдаю за Томми. "- Как же я рад, что ты выжил, идиот" Сообщив о предстоящем Совете, я поднимаюсь с земли, где сидел, разворачиваюсь и уже собираюсь покинуть Жмурики и направиться к Берлоге, но потом раздумываю. - Эй, Чаки, - я медленно поворачиваюсь обратно, - не сходишь-ка за водой для меня? Мальчик колеблется: видно, что он и не хочет уходить, но и мне перечить тоже. Тяжело вздохнув, он отрывает свой зад от скамейки и медленно волочится прочь, я провожаю его взглядом, пока тот не отходит на достаточное расстояние. Оставшись наедине с Томасом, я теряюсь. Мы немного помолчали, глядя друг на друга. - Ты хотел со мной обсудить что-то? - первым подает голос Том. - Да, типа того, - я, сделав пару нерешительных шагов, подхожу к скамейке и сажусь рядом с Томми. Мы снова молчим. Тишину на этот раз нарушаю я: - Как чувствуешь себя вообще? Надеюсь, ты себе ничего не сломал. - Нет, вроде. Медяки все проверили, перебинтовали где надо. Ньют, слушай, - он не заканчивает фразу, поворачивается и смотрит на меня. Мне кажется, что он знает, что Чаки рассказал ему обо мне, корячившемся и скулившем у закрытых дверей. Я краснею и радуюсь, что сейчас темно и мало, что видно. - Чего тебе? - Я хотел спросить так, словно меня не очень то и волновало, что он хотел сказать, но вышло, кажется, совсем наоборот. - Ты обо всех так заботишься или мы с Алби просто избранные? - он искренне и тепло смеется, я толкаю его в плечо, бурчу "иди ты", тоже смеюсь вместе с ним. - Ладно-ладно, извини. - Да ничего. Я думал, что вы вообще из Лабиринта не выберетесь. - Угу, я тоже. И снова молчание. Я успеваю раз десять пожалеть, что поддался спонтанному желанию остаться наедине с Томми, ведь, по сути, у меня не было к нему никакого серьезного разговора, который обязательно надо проводить без присутствия Чака. Томас озвучил мои мысли: - Я думаю, что о моём здоровье ты мог и при Чаке спросить, а? Давай колись, шенк, что меня ждет? - Он говорит весело и бодро, и его оптимизм чертовски заразителен, особенно для меня. - Да ничего тебя не ждет, и сказать я особо ничего не хотел. Просто приятно видеть тебя живым, - вздыхаю я. Томас придвигается ко мне и накрывает своей рукой мою, которая лежит на колене. Я, как мне кажется, непонимающе смотрю на него, он продолжает улыбаться и сжимает мою руку. - Что ты, мать твою, творишь?! Мои возмущения выглядят настолько неправдоподобно, что я сам им не верю. Я даже ради приличия не могу высвободить руку и залепить кулаком в глаз Томасу. Он, сочтя мои возгласы неубедительными, подается еще вперед, но, прежде чем он успевает поцеловать меня, я оборачиваюсь на звук шагов: к нам спешит Чак с металлической полной воды кружкой. Завидев мальчишку, я вскакиваю со скамейки и быстро хромаю ему навстречу, оставив Томми. Не останавливаясь, я перехватываю из рук Чаки кружку и иду дальше. В два глотка я выпиваю всю воду, останавливаюсь и разворачиваюсь. Чак и Томас во все глаза смотрят на меня. Первый ошарашенно, второй, кажется, обиженно. - Не облажайся завтра на совете, шенк! - кричу я, махая рукой. - Ты тоже! - отвечает мне Томми. Я поворачиваюсь в сторону Берлоги и шагаю, погруженный в раздумья. "- Хей, я люблю тебя, идиот"