Чрево

Чёрный смерч пронёсся через Великое Море. Мелькор Восставший-в-Мощи, первый среди Стихий Арды, вернулся в свои владения на севере Смертных Земель. Вернулся не с пустыми руками, и добыча его воистину бесценна — три Светоносных Камня. Они обжигают правую ладонь похитителя свирепой болью, но не только боль омрачает его торжество и радость обладания. Ему ещё предстоит расплатиться с ужасной сообщницей. Унголианта, тварь в обличье гигантского паука, призванная Мелькором из Ничто, неотступно сопровождает его, ожидая заслуженной награды. Он нехотя отдаёт ей драгоценности, что прихватил из королевской сокровищницы вместе с Сильмариллами. И тварь пожирает их, но её голод становится только сильнее. Наконец, она изрекает: — Твоя левая рука не слишком-то щедра — отдай мне то, что держишь в правой. — Этому не бывать, — заявляет Мелькор. — Камни мои! — Хорошо, — неожиданно смиренно соглашается она. — Тогда отдай мне не то, что у тебя в руках, а то, что между ног. — Ты выжила из ума! — вскрикивает Мелькор, и ему впервые становится по-настоящему страшно, когда он вдруг постигает, что тварь никогда и не была в уме. Ею движет одно лишь вожделение. И всё-таки в отчаянной надежде он тщится убедить её доводами рассудка: — Это просто кусок плоти, немногим же он насытит тебя! Унголианта смеётся, и от этого смеха крошатся скалы, а мох на камнях превращается в труху. — Э, хитрец! Это символ твоей мощи, и я желаю его. Скрытая допрежде покровом пустоты, она вдруг сбрасывает серую завесу и проявляется совсем отчётливо. Посреди круглой головы, увенчанной гроздью глаз, рот являет собой вертикальную щель, остро сходящуюся кверху. Прозрачная слизь, переливаясь перламутром, сочится по жвалам, жёсткие чёрные волоски окаймляют края розового зева. Щель смыкается и с утробным хлюпаньем открывается вновь, обдавая Мелькора жаркой волной с густым, тяжёлым, животным запахом. От этого он сам становится безумен, не в силах понять, чем пленило его открывшееся зрелище. Оно подобно лону матери, которой у него не было никогда. Однако первородное имеет власть даже над нерождённым. Мелькор замирает перед чудовищем, захваченный и смятый необоримым влечением. В каждом из тысячи паучьих глаз — его крохотное растерянное отражение. Всем своим существом он жаждет погрузиться в вожделенные недра. И оттого наливается силой та его часть, которая нарочно предназначена к проникновению. Та, которую захотела получить тварь. Не помня себя, Мелькор свободной рукой распахивает полы чёрного одеяния. Его могучее орудие высвобождается, тяжко покачнувшись. Сдаваясь сладкой беспомощности, он влагает своё мужское отличие в разверстый зев. Нежная полость, напоминающая мякоть сочного плода, начинает сжиматься вокруг его алчущей плоти, ритмично пульсируя и посасывая, выталкивая и снова жадно вбирая в себя. И в страстном томлении он сам неистово бьётся чреслами в живой тягучий омут. Блаженство совокупления столь велико, что Мелькор даже перестаёт чувствовать боль ожогов. Когда-то, до начала мира, он искал Негасимый Пламень. Теперь же ему кажется, что он всегда искал именно это — горячее, влажное, обволакивающее. И когда наслаждение наполняет его до предела, Унголианта смыкает челюсти. С тех пор этот неприветливый край зовётся Ламмот; и всякий громкий звук, раздавшийся здесь, пробуждает эхо страшных криков, мечущееся между скал.