Не твоя

Гермиона глотнула из бокала и закашлялась. Виски обожгло горло, но теперь хотя бы не лезло обратно. В полутёмном маггловском пабе кисло пахло пивом, потом и солёными орешками. Она сидела в дальнем углу, под картиной с мрачным шотландским пейзажем, и время от времени поглядывала на наручные часы. Автобус до аэропорта будет через пятнадцать минут. Здесь её никто не вздумает искать. Билеты до Перу в кармане, и завтра она уже будет нежиться под ласковым южноамериканским солнцем. Она глянула на маггловских девушек. Кто-то танцевал, кто-то методично накачивался элем. Но вот уж вряд ли кто из них спал с собственным свёкром. Нет, не так. Трахался. Снова не так. Отдавался. Нет... К этому ни слов подобрать нельзя, ни адекватного определения. Бармен поставил «Сердце океана» группы Gaelic Storm. Из колонок полилась медленная музыка. Пронзительная и неторопливая песня чуть подуспокоила разошедшихся пятничных посетителей. «Сердце океана...» Гермиона и сама ощущала себя лодкой, затерявшейся в волнах необузданной стихии. Вот только у стихии этой не было никакого сердца. Она почувствовала, как дрожат руки при одном воспоминании о Люциусе Малфое. Он делал с ней что хотел и как хотел. И хуже всего то, что где хотел. А она позволяла. После того случая в его кабинете она заперлась в их с Драко лондонской квартирке и целых две недели носа оттуда не казала. Тем более что было над чем поработать в лаборатории. Повезло ещё, мужа тогда не оказалось дома, когда она в разорванном платье и со спермой, стекающей между ног, показалась в камине. Угрызения совести начали мучить на третью неделю. Гермиона никогда не думала, чтобы изменить Драко. И теперь чувствовала себя грязной, запятнанной во лжи. Свёкр ведь взял её силой, но она отвечала ему. Отвечала, чёрт возьми! Так и подмывало рассказать всё Драко, но останавливало одно: не поверит. Подумает, что она хочет их рассорить с отцом. Ведь его папаша весь такой идеальный, заботливый... А ещё Гермиона винила себя, хоть и признавать это было досадно. Люциус, чтоб ему провалиться, несколько раз предупреждал, чтобы она не устраивала подобной самодеятельности. А она вопреки всему отправилась к тому адвокату и... всё-таки получила «урок». И теперь во избежание других таких наставлений больше не рисковала. Пока что. Гермиона не понимала одного: как она могла кончить с Люциусом. Что он такое сотворил, что при одном воспоминании об этом дрожали ноги? Чего такого не делал Драко? Он ведь подолгу ласкал её, был нежен и терпелив. Но теперь... после того случая в мэноре даже поцелуи с Драко стали казаться какими-то братскими, стерильными. И чтобы он не начал подозревать её в чём-нибудь, приходилось представлять на его месте Люциуса. Воображать, как он властно сжимает её затылок ладонью, проникая языком в рот, как его уверенные руки блуждают по телу, то оглаживая, то стискивая грудь... И это сильно беспокоило. Тогда-то и зародилось сомнение: а заводит ли её ещё собственный муж? Гермиона приготовила вкусный ужин, надела красный топ и короткую юбочку. Потом подумала и сняла трусики. Если бы она только знала, что всё кончится так, никогда бы не решилась на такие эксперименты. Воспоминания о том, с какой страстью отзывалось тело, когда Люциус с силой брал её у подоконника, а потом прямо на полу, жаркой волной прошли по телу. Нет, хватит! После того, как свёкр развлёкся с ней прямо в их с Драко квартире, фактически под носом собственного сына, да ещё и заявил на неё свои права, Гермиона поначалу растерялась. Она только представила себе на мгновение, что будет, если поддаться своим чувствам, признать, что она хочет собственного свёкра, и пришла в ужас. Это просто конец всему: самоуважению, семье, карьере. А главное: настоящее предательство по отношению к мужу. Выходит, никакой любви не было, раз на месте его в мыслях совсем другой — его отец?.. Но как же так вышло-то? Как? И тогда Гермиона решила действовать. Нужно бежать. Бежать как можно скорее и дальше. Драко никогда не поймёт её, попытайся она хоть как-то объяснить, что дело вовсе не в нём: характер у него не тот. Придётся ставить его в известность о разводе постфактум и врать глупую банальщину вроде «не сошлись характерами». Он никогда не должен узнать правду. Это просто убьёт его! А ведь он здесь совершенно ни при чём... Всё это так подло и бесчестно!.. Низко! И может, вдали от Люциуса мозги, наконец, прочистятся, и из них выветрится вся эта бессовестная похоть. Магический мир велик, а в Британии, прочно опутанной сетями Люциуса, ей больше житья не будет, вздумай она пойти против него и демонстрировать свой характер. Гермиона втайне нашла надёжную адвокатскую контору и одну нотариальную, и обсудила там все детали. Потом связалась с перуанскими колдунами и составила список нескольких лавок с зельями. В мэнор Гермиона по-прежнему не совала носа, сказываясь больной, а квартиру запирала всеми возможными заклинаниями. Но оставались ещё проклятые пятницы. По пятницам они с Драко, как примерные дети, посещали родителей по настоянию Нарциссы. Первые два месяца удалось прикинуться, что лихорадит, но потом Люциус пригрозил, что навестит и лично вытряхнет из неё все болезни, если она не найдёт в себе сил проявить уважение к традициям семьи собственного мужа. Гермиона в красках представила себе это и, поняв, что свёкра теперь ничто не сдерживает, всё-таки вернулась на эти пятничные вечера в мэнор. Однако она решила хоть как-то себя обезопасить. И теперь каждый раз приносила с собой пирожные, пропитанные зельем, ощутимо снижающим потенцию на некоторое время. Нарцисса, как и раньше ничего не замечала, и сама разливала чай, с гордостью поглядывая на сына, а Драко хвастался успехами в магистратуре Сорбонны. И каждый раз у Гермионы душа уходила в пятки, когда Люциус обращался к ней с каким-нибудь вопросом, шла речь о контрактах с норвежскими магами или их с Драко планами на Рождество. Свёкр по-прежнему носил строгие тёмные костюмы и чопорные мантии, которые должны были выдать в нём пуританина, но она-то знала, какое сильное тело скрывается под этой ширмой. Знала слишком хорошо. И вот однажды, когда они уже собирались домой из мэнора и Гермиона подкрашивала губы, Драко попросил: — Дорогая, отец хотел проконсультироваться у тебя насчёт какого-то зелья. Ты ведь отличный специалист. Зайди к нему. У Гермионы ёкнуло сердце. — Почему он не спросил за обедом? Мы ведь сейчас уходим. — Он просил тебя заглянуть к нему в кабинет. Сказал, там списки рецептов к тому зелью. — Я устала, Драко, — она убрала помаду в сумочку и потёрла лоб. — Может, ему лучше прислать рецепты совой? — Ты слишком много работаешь! — нахмурилась Нарцисса. — Оставайтесь на ночь, отдохнёте как следует. Я прикажу Дейзи приготовить спальню. — Нет! — Гермиона нервно поднялась. — Не стоит так беспокоиться. У меня в лаборатории доходит редкое зелье, и если мы задержимся, оно испортится. — Я долго не задержу. Идём. Она обернулась, увидев свёкра на пороге гостиной. Он чуть расстегнул воротничок белой сорочки, во всём остальном оставаясь такой же иконой педантичности и стиля, что и раньше. Ничего не оставалось, как следовать за ним: Люциус всегда задавал тон в этом доме. Гермиона не слышала собственных шагов, так сильно колотилось сердце и шумела кровь в ушах. Когда дверь кабинета захлопнулась, она ощутила себя в ловушке. Но мысли о пирожных успокаивали, и она немного расслабилась. Машинально сев в кресло, Гермиона смотрела на пятнышко на запястье, оставшееся от приготовления зелья. Люциус что-то говорил, но она ничего не слышала, все мысли заняло воспоминание, как он трахал её на этом самом столе, а она стонала от удовольствия. Вот там она тёрлась грудью о полированную поверхность, когда он... — Ты слушаешь меня или нет? — ворвался в сознание его раздражённый голос. Холодный. Как кубики льда в бокале с виски на его столе. — Что? — Гермиона подняла на него затуманенный взгляд. — Простите, сэр, я отвлеклась. Я устала. — Жди здесь, — бросил он. Гермиона хотела возразить, что её ждёт Драко, но не успела: настолько стремительно Люциус покинул кабинет. Поэтому оставалось только ждать, иначе потом в следующий раз не избежать упрёков. Но с другой стороны, если продолжать сводить их общение к минимуму до самого отъезда и встречаться только в присутствии всей семьи, то возможностей как-то надавить на неё у Люциуса не будет. В задумчивости Гермиона встала и подошла к окну. Отсюда открывался вид на парк и небольшую ротонду, усыпанную осенними листьями. Ветер тряс голыми ветвями и шумел, ударяя в раму. Привычно выискивая причину, отчего же всё пошло наперекосяк, она даже не почувствовала, как Люциус неслышно подошёл сзади. Гермиона уловила какой-то диссонанс, когда поняла, что перед ней не мысленный образ свёкра, а его отражение в окне. И внезапно ощутила, что он не просто позади неё, а настолько близко, что любая её попытка пошевелиться приведёт к соприкосновению с ним, чего в данный момент хотелось меньше всего. Она оказалась в ловушке. И способов сбежать не было. — На что любуешься в пустом парке? Что там интересного? — его голос прозвучал неторопливо и так близко, что Гермиона ощутила горячее дыхание мужчины на своей шее. — О чем ты думаешь? — он провёл рукой по её руке от запястья к локтю, ощущая сковавшее девушку напряжение. — Вспоминаешь мой урок? Даже, несмотря на отрешённость в тоне мужчины, Гермиона вспыхнула, почувствовав его усмешку. — Мерещатся мои прикосновения? — и его рука прошлась вдоль спины, не прикасаясь, но жар от ладони ощущался даже через плотную ткань платья. — Представляешь, как горит твоя кожа, — большим пальцем Люциус слегка надавил и помассировал выступающий позвонок в основании такой тонкой, хрупкой девичьей шеи, — здесь, — а в следующий миг сильные пальцы поднялись вверх по шее, пересчитав позвонки, и вдруг обхватили голову. Гермиона была бы рада вывернуться из его рук, но Люциус надавил пальцами на ямочки за ушами, зафиксировав так, что только и оставалось слушать его голос. Он окутывал пеленой страха, пробудившегося от опасности, что их могут застать. А ещё тёмного возбуждения, воплотившего в реальность развратные воспоминания и мысли. Наконец свёкр отпустил её, но не успела она выдохнуть с облегчением, как перед её глазами появилась очень знакомая зелёная папка. — Что это? — его тон не предвещал ничего хорошего. — Что вам нужно? — обернувшись, попыталась отовраться Гермиона. — О чём вы? — Что это такое, я тебя спрашиваю? Она понятия не имела, где он достал документы на развод: они были спрятаны у хорошего адвоката в надёжном тайнике. — Уйти вздумала? — процедил Люциус. — Не выйдет! Малфои не разводятся! Гермиона с досадой смотрела, как он накладывает чары неслышимости, и поверить не могла, что так глупо попалась. Снова. Уверенная в качестве зелья, она не сразу вспомнила про палочку. А когда вспомнила, стало поздно. — Экспеллиармус! — и палочка исчезла в его кармане. — Считаешь, что можешь вот так запросто развестись без моего ведома? Уйти, не поставив в известность меня? Гермиона попыталась обойти его, но свёкр упёрся рукой в оконную нишу, перекрывая путь к отступлению. Она изо всех сил старалась держать себя в руках и не поддаваться панике. — Да вам-то какое дело? Это ведь вы пытались запретить мне спать с собственным мужем! Люциус, не оборачиваясь, отбросил папку на стол, продолжая сверлить её холодным взглядом. — Я знаю, что ты задумала... дорогая невестка. Мисс Грейнджер искать никто не будет, ведь так? Она — не миссис Малфой, знаменитый зельевар. — Это бред! Я вас не боюсь, чтобы сбегать! — выпалила Гермиона и едва удержалась от того, чтобы зажать себе рот. «Как же глупо себя выдала!» Но трепет перед свёкром никуда не делся. Этот манипулятор раскусил её так быстро... Люциус криво усмехнулся, сложив на груди руки. Он смотрел на неё сверху вниз, и Гермиона чувствовала, как он упивается своей властью над ней. Но теперь в его глазах появилось какое-то нетерпение. — Что мне делать с тобой, маленькая лгунья? Какое наказание заслуживает предательница семьи? — Я никого не предавала! — сердито бросила Гермиона. — Выпустите меня отсюда! Свёкр упёрся руками в края подоконника по обеим сторонам от неё, нависая, как коршун над добычей. — Значит, Драко узнает о том, как ты за его спиной решила бросить его. — Отдайте папку! — в отчаянии потребовала Гермиона. — Я поговорю с ним! После этой фразы его глаза неожиданно вспыхнули лютой злобой. — Что ж... если ты так настаиваешь... — Люциус окинул её вырез быстрым взглядом и задержался на приоткрытых губах. — Папка твоя, если ты как следует поласкаешь меня ртом! И я не стану тебя... наказывать. — Что? — Гермиона решила, что ослышалась. — Но вы не... не можете! — Это даже забавно, — его губы скривились в издевательской усмешке. — Думала, твоё зелье не чувствуется на вкус? Или что я не найду противоядие? Она, не веря глазам, смотрела, как решительно свёкр дёргает пряжку ремня. Мурашки пробежали по спине. Но от чего именно: от страха или предвкушения? «Всё это время... он мог... и был рядом...» — Я не стану этого делать... — голос прозвучал жалко, но она решила бороться до конца. — Я всё расскажу Драко! — И он поверит, что его отец трахал грязнокровку? Не смеши меня! Гермиона в слепой панике рванулась к двери, но Люциус схватил её за волосы. — Ну же... Иди к папочке! — Я не... буду... — с трудом выговорила она сквозь дрожь. — Я не такая... Он пригнул её голову к паху, заставляя встать на колени, и расстегнул брюки. — Я пробовал твоё пирожное. Попробуй и ты моё. И она сдалась. Проиграла. Воспоминания об этом остались обрывочными и плавали в каком-то розовом мареве, охваченном жидким пламенем. Его член в её руке казался просто огромным, и Гермиона поначалу просто послушно облизывала его, закрыв глаза. Подныривала языком под головку, щекотала дырочку. Люциус больно дёрнул её за волосы. — Хочу видеть твоё лицо. Смотри на меня. Не смей думать о моём сыне! Она встретилась с его свирепым взглядом, в котором читалась сжигающая похоть, и не смогла подавить лёгкую дрожь по спине: его пламя будто огнём опаляло, отдаваясь внизу живота невыносимо горячей тяжестью. Да если бы он только знал, что на месте Драко она представляла именно его!.. Люциус неотрывно смотрел, как его плоть входит сквозь её сомкнутые губы, и тяжело дышал. Какое-то время он сдерживался, а потом застонал и принялся трахать её в рот. Гермиона задыхалась, она пыталась вывернуться, но Люциус только крепче нажал на затылок так, что круглая головка упёрлась в гортань. Она почувствовала, как слёзы брызнули из глаз: Драко с Нарциссой всё ещё сидят в гостиной, а она здесь делает минет свёкру... Вдруг он отпустил её и Гермиона закашлялась. А потом снова схватил — на этот раз за шею — и придавил к полу так, что от удара затылком зазвенело в ушах. — Вы обещали... что не тронете меня! — хрипло простонала она, задыхаясь от жара, который распаляли его пальцы в трусиках. — Что отдадите папку! — Я солгал. Гермиона вздрогнула, хватая ртом воздух, почувствовав, как он заполнил её всю, до отказа. Это было слишком неожиданно для обоих: понять, что она готова принять его. Волосы Люциуса щекотали шею. Острые зубы покусывали кожу горла. Дурманящий шёпот сыпался на край уха. — Ты так ярко кончаешь... — его рука на выдохе сжала ноющую грудь. — Я бы вечно смотрел... А потом было что-то невообразимое. Невозможное. Дикое. Непостижимое. Они с жадностью вцепились друг в друга, отдавшись чему-то неистовому, неопределяемому. Трахались. Соединялись. Спаривались. Двигались навстречу друг другу. Гермиона помнила, как кричала, не сдерживаясь, каждый раз, когда Люциус всаживался в неё что есть сил. И его низкие животные стоны отзывались в ней жаркими волнами непередаваемого удовольствия. А ещё бессознательной радости от того, какую власть она имеет над ним. Он шептал ей что-то бессвязное, крепко сжав плечи и двигаясь, стараясь быть в ней чаще, глубже, ближе. А она подавалась вперед, бесстыдно охватив ногами его поясницу, и стонала его подлое имя... Гермиона хлебнула виски и пришла в себя, отирая пот со лба. «Сердце океана» сменила бойкая «Виски Нэнси». За соседним столиком кто-то смеялся, за другим — обсуждали последний матч «Тоттенхэма» с «Барселоной». Ещё глоток. Вот так. Уже лучше. «Перу. Пляж. Бунгало. Двенадцать минут». * * * Люциус Малфой сидел в голубой гостиной, угрюмо принимая сов с письмами от сыщиков. Рядом суетливо пронеслась домовуха Дейзи с чаем и тостами. Нарцисса стояла у окна и нервно постукивала носком туфли по полу. Драко сделал передышку после многократной трансгрессии во все районы Британии, но всё безуспешно: его жена пропала. Он сидел на диване, откинувшись на спинку и ерошил растрёпанные волосы. — Но почему? — в который раз растерянно вопрошал он. — Почему? Мы не ссорились, прекрасно ладили... «Сказал бы я тебе, почему», — хмуро думал Люциус. Он прекрасно знал, почему сбежала Гермиона. Прекрасно осознавал, что натворил, но никак не мог понять, как же это случилось. Ведь он всегда был образцом спокойствия и хладнокровия. Эта девчонка просто околдовала его! Она оказалась слишком умной для его плана и больше ни разу не спровоцировала его сама с того случая с адвокатом. Ни единого раза, во имя Салазара! И Люциус ждал напрасно, нетерпеливо перебирая в памяти каждую деталь «урока» в кабинете. Время шло, а Гермиона всё никак не попадалась на его удочку, и выносить это напряжение, растущее с каждым днём, становилось всё сложнее. Её соблазнительное тело в его руках, стоны неподдельного наслаждения и тесное лоно, сдавливающее его плоть в оргазмических судорогах — всё это мучило и даже начало преследовать во снах. И просыпаясь с каменным от прилива крови членом, Люциус набрасывался на Нарциссу, представляя, что волосы её намного темнее, а тело меньше и изящнее. Вот только это скоро перестало помогать, и интерес к жене вовсе сошёл на нет. Люциус вдруг с мучительным удовольствием вспомнил, как заявился в квартиру Драко без предупреждения. Ему нужно было досье на одного зарвавшегося сосунка из Отдела связи, где работал Драко. Нужно было поставить этого полукровку Чейза на место, а нужную папку он как раз накануне отдал сыну. Люциус открыл дверь «Алохоморой» и прошёл в комнату, но Драко там не было. Только «обожаемая» невестка у распахнутого настежь окна, окутанная полупрозрачной вуалью занавески, трепещущей на ветру. Она перегнулась через подоконник, и короткая красная юбчонка, задранная сквозняком, ничего не скрывала. Очевидно, Гермиона приготовила интимный сюрприз мужу. — Драко! — позвала она. — Ты скоро? Я заждалась! Его сын что-то ответил с улицы, но Люциус не слышал. Его взгляд приковался к голой попке невестки, а потом скользнул чуть ниже, где открывались розовые губки. Сквозняк от окна принёс девичий аромат, нежный и вкусный. И всё смешалось в эту минуту: горячие мокрые сны и явь, подёрнутая перламутровой дымкой. Люциуса взбесила одна мысль о том, что сейчас Гермиона собиралась раздвинуть ноги перед Драко. Сейчас он не желал даже думать о том, что она — жена его сына. И Люциус не совладал с собой. Пригнул Гермиону к подоконнику, с силой нажимая на спину между лопатками. Она пыталась оттолкнуть его, упиралась руками в его бёдра. Всё бесполезно. Она была нужна сейчас. Вся. Без остатка. Иначе бы он просто тронулся от скопившегося вожделения. Люциус задрал её юбчонку и вошёл, как ему нравилось больше всего: резко, по-хозяйски. Гермиона только охнула, приняв его. Люциус склонился, зная, что под таким углом его с улицы не видно, и прошептал: — Скучала по мне, крошка? — Пустите... Пустите... — просила она. Но ему просто крышу сорвало от её тесноты и жара. Люциус протолкнулся дальше и безжалостно трахал её до умопомрачения. А потом просунул руку между её ног и принялся терзать клитор. И Гермиона даже пикнуть не могла: на улице стоял Драко и мог всё услышать. Она вцепилась зубами в свою руку и только всхлипывала, вздрагивая от сильных толчков. Люциус просто сдёрнул девушку на пол и перевернул на спину, желая видеть её лицо. Размазавшаяся тушь, залитые слезами глаза, искусанные губы, синяк на руке. Он ощутил укол совести, но остановиться уже не мог. — Ты больше не будешь спать с ним. Поняла? Гермиона отчаянно помотала головой, и он поймал пальцами её подбородок. — Не будешь. Ты — моя! Ясно? И снова вошёл, впиваясь в её распухшие губы. Она кончила, извиваясь под ним, как змея — Люциус брал её с оттяжкой, загоняя член до упора так, что в глазах темнело и вспыхивали разноцветные пятна. И громкий стон невестки заставил его содрогнуться, выплескиваясь в неё... Это успокоило его снова. Но ненадолго. Шпик, которого он приставил за Гермионой, принёс на хвосте плохие новости. Она была у адвокатов и нотариуса. Невестка испугалась. Следовало удержать строптивую девчонку во что бы то ни стало. Люциус решил дать ей понять, кто хозяин ситуации и что никуда сбежать она не может. Видит Мерлин, он не хотел доводить дело до того, что случилось в ту пятницу в его кабинете. Но как только она начала просить поговорить с Драко, злость накрыла с головой... как будто муж что-то значил для неё! И что хуже всего — она заплакала, когда он трахал её сладкий рот, а так хотелось кончить туда. Тогда он и сдался. Чем дальше, тем больше Люциус приходил к досадной мысли, что не стоило так пугать её. Он просто хотел поторопить её, подтолкнуть. Просто хотел её до одури, до дрожи. Гермиона, должно быть, теперь считает себя униженной. Но как было устоять, когда эта строптивица опять демонстрировала перед ним свой несносный характер? Каким искушением стало снова поставить её на место! Но самое главное: заставить замолчать так, чтобы имя сына никогда больше не срывалось с её губ... только его, только его. «О Мерлин...» С Нарциссой такого никогда не было, сколько он себя помнил, а вот с Гермионой хотелось вытворять такие вещи, о которых не говорят вслух, только шёпотом и наедине. «А теперь она Мерлин знает где. Чудесно, мать вашу». Люциус не желал вспоминать об этом. Но мысли сами вкрадывались в стройную логику разума. «Это дело Драко. Она его жена, в конце концов. Кому как не ему, знать, где она сейчас...» И от этих рассуждений стало так серо, так тоскливо. Будто кто-то опутал толстой липкой паутиной, лишая права выбирать. Но Люциус знал только одного паука, который плёл столь хитрые ловушки. * * * Гермиона пробиралась к выходу из паба, то и дело поглядывая на часы. Она чуть пошатнулась от выпитого. И вздрогнула, когда её плечо сжали чьи-то жёсткие пальцы. — Вижу, жизнь тебя ничему не учит. Гермиона похолодела. Этого просто не могло быть. Не может же это происходить на самом деле? Теперь голос Люциуса будет мерещиться повсюду? — Или предыдущего раза было недостаточно? Она ответила, не посмев обернуться и вложив в голос всю уверенность, подкреплённую виски: — Здесь столько магглов, сэр, только взгляните. Вы не посмеете. Люциус встал к ней вплотную, так, что она спиной чувствовала тепло его тела сквозь рубашку и брюки. — В машину. Быстро. — Нет! — она дёрнулась, но тут же охнула от боли: левая рука оказалась завёрнута за спину. — Не зли меня, — негромко посоветовал Люциус. — Не то получишь Империо. Гермиона с отчаянием провожала глазами паб. Но когда свёкр втолкнул её в машину, паника и тоска накрыли с головой. Двери заблокированы. Всё, как тогда, в первый раз, когда он увёз её от того адвоката. Люциус назвал водителю адрес и привычным движением опустил звуконепроницаемую перегородку. Он выдвинул полочку бара, бутылки и бокалы звякнули на резком повороте. — Вино? Бренди? — Как вы можете... — глухо пробормотала она, закрыв лицо руками. — Какое бренди?.. О чём вы... Люциус удобно откинулся на сиденье. — Всего лишь хорошие манеры, миссис Малфой. Отец обучил меня им. Гермиона истерично усмехнулась. — Надеюсь, ваш отец не трахал вашу жену! В мгновение ока она оказалась вдавленной в спинку сиденья, а Люциус пальцами больно сжимал её подбородок. Серые глаза его потемнели. — Не смей, дрянь! Закрой свой грязный рот! Но в её горчично-карих глазах больше не было страха. Она устала бояться. Чертовски устала. — Или вы найдёте, чем заткнуть его, верно? Люциус мгновение прожигал её стальным взглядом. Крылья носа затрепетали и побелели от гнева. — Если ты думаешь, что в этой истории тебе удастся выйти сухой из воды, ты сильно заблуждаешься, — процедил он. — Трусливо сбежала. В этот кабак... к пьяным магглам! Жена моего сына! — Жена! Вот именно! — защищаясь, вспыхнула Гермиона. — Поэтому шли бы вы куда подальше! Люциус пришел в ярость. — Дрянь... — зло прошипел он. — Я только что спас твою репутацию! Как смеешь ты разговаривать со мной в подобном тоне?! Она смотрела, как чуть шевелятся кончики его белых волос от её дыхания — так близко он был — и считала мгновения, когда он сорвётся. Гермиона вскрикнула от хлесткой пощёчины. Она вся сжалась, закрыв лицо ладонями. Не помог ни виски, ни выдержка: она глухо зарыдала, содрогаясь всем телом от безысходности. Гермиона почти не слышала, как свёкр отпустил водителя, и упорно сопротивлялась, когда он отнимал от лица её руки, когда крепко прижимал к себе. Люциус не произнёс ни единого слова, вытаскивая её из машины. Он просто взял плачущую невестку на руки и трансгрессировал в свою лондонскую квартиру, о которой не знали ни Нарцисса, ни Драко. Но и там не спешил отпускать, будто слёзы, пропитывающие рубашку, были чем-то крайне важным, и могли исцелить от ядовитой серости, облепившей сердце. Как слёзы Феникса. В гостиной сгустился бордовый полумрак: одна портьера была отодвинута, и заходящее солнце обливало мебель остывающими лучами. Продолжая прижимать Гермиону к груди, Люциус свободной рукой призвал бутылку с виски. Наполнив бокал, он поднёс его к губам девушки. — Пей. Гермиона опустошила бокал и попыталась отстраниться. Это просто невыносимо: быть снова к нему так близко, так тесно прижатой, что нет сил дышать. Но Люциус сжал руки на её талии, давая понять, что просто так не отпустит. Склонив голову, она уронила бокал на пол, жалобно всхлипнула и пробормотала: — Почему ты... почему ты нашёл меня, а не Драко? Почему? Люциус вздохнул. Он уже успел мысленно проклясть себя последними словами за то, что бросился на её поиски очертя голову и притащил сюда, но по-другому поступить просто не мог. Её слёзы... это слишком. Люциус тихо выдохнул: — Потому же, почему ты решила снова разозлить меня. Гермиона вздрогнула и встретилась с ним глазами. Жестокие, серые. Холодные как лёд. И голодные. Пожирающие её алчным взглядом. — Ты ведь знаешь, я не об этом. Как ты нашёл меня? — Просто я знаю тебя намного лучше, чем он... глупая... Люциус коснулся её горячих губ, будто пробуя впервые изысканное вино: осторожно и неторопливо, стараясь почувствовать вкус. Тело девушки мелко дрожало в руках, и он старался не испугать её. Только не в этот раз. Теперь он исследовал её рот медленно, чуть прикусывая губы и отмечая про себя, что она уже отвечает. Целуя теплую шею, Люциус вдруг понял, что у Гермионы утончённые духи с цитрусовыми нотками и родинка прямо над бьющейся жилкой. — Вкусно пахнешь... Она подняла на него глаза: большие, янтарно-карие. Неверящие. В них мешалась такая гамма чувств, что словами просто не выразить. Люциус убрал с её лица темную прядь. — От кого ты сбежала? От меня? От Драко? Или от себя? — Ото всех, — хрипло ответила она. — Я не могу так больше. Он поднёс к губам её маленькие пальцы и принялся по очереди целовать. И когда дошёл до безымянного, снял обручальное кольцо. Оно звякнуло, ударившись об паркет, и этот звук отрезвил Гермиону. — Зачем... зачем я тебе? Люциус молча покачал головой и прижал указательный палец к её губам. Взгляд его потяжелел. Он оттеснил Гермиону к стене. Она не сопротивлялась, заворожённо наблюдая за его действиями: таким трепетным она не видела его никогда. Люциус целовал её сквозь ткань платья, с каждым поцелуем опускаясь всё ниже, и Гермиона млела от горячего дыхания, согревающего кожу. Сердце едва не выпрыгивало из груди, когда он большими пальцами медленно подвернул подол и резким движением сдёрнул трусики. — Расставь ноги. Шире. Вот так! — Люциус, не надо... — Раскройся мне, ну же! Сейчас моя очередь, помнишь? Воспоминание о том минете прошило стыдом и нахлынувшим возбуждением. Гермиона ахнула, когда Люциус коснулся губами внутренней стороны бёдер. Он определённо знал, что делал, и его опытные ласки погружали в омут неги всё глубже и глубже. И всё, что с переменным успехом удавалось скрывать до этого времени, вырвалось наружу. Одной рукой Гермиона царапала обои на холодной стене, пытаясь не сползти на пол, а другую запустила любовнику в волосы. Она чувствовала его язык то между ног, то внутри себя, а иногда его сменяли пальцы, по которым текла влага. Из горла вырывались низкие стоны и бессвязное бормотание: — Да... ох... хоро... о, чёрт! Она бы упала на ослабевших ногах, если бы Люциус не подхватил её под колено, вжимаясь в мягкую податливую плоть. Гермиона ещё не остыла от оргазма, и понятия не имела, когда он успел снять брюки, оставшись в одной рубашке. Её хватило на то, чтобы прошептать: — Нам нельзя, слышишь? Я не твоя жена... Не твоя... — Замолчи... — выдохнул он ей в губы. — Ты моя... Моя... маленькая лгунья... обними меня! Она послушно обвила руки вокруг его шеи, и в этот момент он чуть приподнял её, чтобы заполнить собой. С тонких губ Люциуса сорвалось шипение и отрывистый рык долгожданного удовольствия: слишком редким оно было, слишком оглушающим. Вжимая её в стену, он контролировал её всю, и вбивался, стараясь прочувствовать каждый дюйм горячего лона. Стоны Гермионы эхом отдавались в ушах, как самое важное и прекрасное. Люциус жадно приник губами к родинке на шее, посасывая нежную кожу любовницы. Он сам от себя не ожидал, что так изголодался по ней. Отдаваясь ему, Гермиона растворилась в искрящемся безумии. В объятьях Люциуса, в его плену, в его власти. Осколки мыслей о том, как сложно сопротивляться ему, когда ты — уже часть его, мелькали в сознании и тут же вдребезги разбивались с каждым толчком. А потом, когда он ускорился так, что лопаткам стало больно от трения о стену, Гермиона, изогнувшись, подалась ему навстречу. Частота проникновений вдруг взорвала её, и с тихим стоном она обмякла, уронив голову на плечо Люциусу. Уже сквозь окутавший туман чувствовала, как он вздрагивает внутри неё и выплёскивается, тяжело дыша. Они так и стояли у стены, тесно обнявшись в густой темноте. Люциус отпустил её ногу и крепко прижимал к себе, обхватив бёдра и молча уткнувшись носом в шею. Минуты текли, но ни один из них не делал попытки оторваться от другого, будто опасаясь нарушить это хрупкое мгновение нежности: ещё никогда они не обнимались до этого момента. В тишине слышалось дыхание и биение двух сердец. Гермиона знала, что не стоит говорить это, но в тот момент стало важным сказать правду. Другого случая, чтобы набраться храбрости и признать это, могло и не представиться. — Я не могу без тебя. Она не открывала глаз, ожидая любой колкости или издёвки. Если он и в такие моменты способен лгать, ничто и никогда больше не удержит её в Британии. — Ты нужна мне, — одним словом выдохнул Люциус. И на душе стало так свободно, что стало легче дышать. Вдруг в гостиной раздался шум, и яркий свет ослепил их обоих. — Отец! Леопольд сознался, что ты забрал Гермиону! И я нашёл... твою... Гермиона на мгновение приоткрыла глаза, выглянув из-за широкого плеча Люциуса, и тут же пожалела об этом. На пороге замер бледный как смерть Драко. Он смотрел на них остановившимся взглядом не в силах произнести ни слова. Тишина повисла такая тяжёлая и напряжённая, что её, казалось, можно резать ножом. Гермиона почувствовала, как по щеке покатилась слеза. Не так ей представлялся разговор с мужем. Она прошептала одними губами. — Прости...