Троя

Глава 2 - И, представляешь, он говорит мне: «От женщин слишком много хлопот». Это от меня, значит. После всего, что я для него сделала! Я ему и отвечаю: «Да что бы ты без меня делал, козел ленивый!» А он мне – знаешь что? Знаешь? - Нет, - честно ответила Сакура. К тому же, противоречить взбешенной Темари обычно было опасно для здоровья. - А он мне: «Жил бы припеваючи. А теперь, если можешь, говори потише – скандалы так утомляют…» Сакура изо всех сил старалась не захихикать. Подобный ответ был вполне в духе Шикамару – вот только говорить такое в лицо Темари не стоило… - Короче, ублюдок полный! Вообще не понимаю, как я с ним связалась! Жила бы себе в Песке, воспитывала бы братьев… Что, я себе получше не нашла бы? Но не-е-ет, мне надо было завести роман именно с ним! Блин! Ну почему он со мной так? – голос бывшей куноичи Песка стал печальным. Похоже, она выдохлась. Сакура сочувственно погладила ее по плечу. - Не грусти, Темари-чан… Ну вот уродился он такой, что ж тут поделаешь? А ты девушка умная, просто так ни за что ни в кого бы не влюбилась. Значит, есть же в нем что-то хорошее? - Есть-то оно есть… Но ему лениво это хорошее показывать, - буркнула Темари, мрачно помешивая коктейль трубочкой. – Вот скажу братику, что он меня обижает… Сакура представила себе реакцию Гаары на подобное заявление и заранее пожалела Шикамару. Лишь недавно узнавший истинное значение слова «семья» Казекаге эту самую семью оберегал с поистине маниакальным рвением. - А может, не стоит? – с надеждой спросила Сакура. - Стоит-стоит, - мстительно пробормотала Темари, попивая коктейль, - вмиг отучится расстраивать девушек. Если выживет… Тут она, наконец, рассмеялась и отставила пустой бокал в сторону. Темари никогда не умела долго злиться. К тому же, она знала, с кем связывает свою жизнь. «В отличие от меня», - подумала Сакура, допивая свой напиток. Они со светловолосой куноичи сидели в небольшом летнем кафе, куда Сакура отвела находящуюся в расстроенных чувствах подругу. Выслушивая горячий рассказ о чужих проблемах, она на время забыла о своих собственных, но сейчас, когда Темари, наконец, успокоилась и развеселилась, неприятные мысли вернулись. - А вы со своим как? Не ругаетесь? С тех пор, как Саске вернулся с той самой миссии, во время которой и произошел тот странный разговор с Итачи, Сакура окружила мужа любовью. Она радостно встречала его, когда он приходил домой, вновь начала целовать его во время их занятий любовью, стараясь быть одновременно страстной и нежной, она даже вытащила его в клуб и сумела уговорить его станцевать с ней несколько танцев. Вот только чем дальше, тем больше она отчаивалась. Он по-прежнему ровно-безразлично говорил с ней, по-прежнему не стремился к ее обществу, по-прежнему оставался холоден к любым ее ласкам. Судя по его поведению, он смирился с тем, что у него есть жена, с которой полагается проделывать определенные действия – целовать, разговаривать, водить куда-нибудь ужинать, дарить цветы по праздникам – и он выполнял эти действия с методичностью хорошего ученика, просто потому что «так надо». И он по-прежнему возвращался домой поздно вечером. - Нет. Не ругаемся. - Ну да, он же у нас Мистер Совершенство. Счастливая ты, Сакура… Ладно, подруга, спасибо тебе огромное, что выслушала и даже не побила ногами, - Темари подмигнула ей. - Сама знаю, какой стервозной занудой могу быть. Благодарю за ангельское терпение, но мне пора – завтра домой возвращаться, а у меня ничего не собрано. - Да все в порядке, - улыбнулась Сакура, поднимаясь на ноги, - Обращайтесь. Передавай привет братьям. - Обязательно. Увидимся! – Темари помахала ей рукой и с хлопком исчезла в облачке дыма. Сакура потянулась и вышла из тени навеса под жаркое летнее солнце. Обеденный перерыв заканчивался, пора было возвращаться в госпиталь. «Мистер Совершенство, ага…» - невесело улыбнулась Сакура, входя в прохладный больничный холл. Увидев ее, Минако - девушка, дежурившая сегодня на регистратуре, - помахала ей рукой. - Сакура, эй, Сакура! Тебе тут муж звонил, просил связаться с ним. «Саске? Звонил?» Сакура подошла к стойке, приняла от хихикающей Минако трубку и набрала номер. - Слушаю. - Саске, это я. Ты просил перезвонить. - Да. Сакура, сегодня мне придется задержаться на работе допоздна, так что не жди меня. Голос у него был напряженный. - Что-то случилось? – обеспокоено спросила Сакура. - Кто-то проник в тюрьму и, похоже, все еще находится на территории. Возможна подготовка побега, придется прочесывать там все, усиливать охрану… Так что, когда вернусь, не знаю. - А… Хорошо. Удачи тебе там. - Пока. В трубке раздались короткие гудки. * * * Рабочий день закончился, и сотрудники госпиталя расходились по домам, оставались только немногочисленные дежурные. Сакура уходила одной из последних. Попрощавшись с сослуживцами, она вышла из ворот на улицу и остановилась. Логика подсказывала, что нужно идти домой. В огромный пустой дом, где она снова будет сидеть на кухне в одиночестве и пить остывший чай, зная, что Саске сегодня не придет. Саске сегодня не уйдет с работы. Саске не придет домой. Саске не пойдет в… Сакура осторожно перевела взгляд на улицу, ведущую к Ичираку. Ее охватило странное, почти болезненное искушение. «Идти туда? А какой смысл? Мне там нечего делать; один раз поговорила с Итачи – и слава богам, достаточно". И все же… Соблазн, мысль о том, что она делает что-то запретное, но при этом удивительно притягательное, не оставляла ее. Сказал ли Итачи своему брату о том, что она приходила? Почему-то ей казалось, что нет. Там, в том доме, была какая-то тайна. Тайна, связывающая двух братьев и скрытая от всех прочих. Тайна, которую ей отчаянно требовалось узнать, потому что Сакура чувствовала – именно в ней скрыты все ответы на ее вопросы. Именно она является тем, что стоит между ней и Саске. В конце концов, что она тут стоит и мнется, как маленькая девочка, боящаяся попросить запасную ручку у любимого мальчика? В конце концов, она не делает ничего запретного или предосудительного. Куноичи она или нет?! Решительно закусив губу, Сакура приказала себе отбросить все сомнения и направилась по дороге, прямо противоположной той, что вела к поместью Учиха. * * * За то время, что она здесь не была, дом не изменился ни на йоту. Сакура, нервничая, стояла перед знакомой белой дверью и мучилась сомнениями. Позвонить, или лучше, пока не поздно, вернуться назад? Наконец она собралась с силами и нажала на звонок. Как и в прошлый раз, ее встретила тишина. Сакура уже было решила, что зря сюда пришла и ей никто не ответит, как послышались шаги, и все такой же тихий голос спросил: - Кто это? - Это Сакура, - с каким-то облегчением ответила она, - Помните, я приходила однажды? Щелкнул замок, дверь отворилась. Итачи тоже ничуть не изменился – разве что одежда на нем была другая. - Здравствуйте, Сакура-сан, - вежливо произнес он. - Э-э-э... Здравствуйте, - пробормотала она, растеряв большую часть смелости. Все-таки его пустые черные глаза пугали ее – больше, чем вся его репутация и прошлое вместе взятые. Воцарилось неуютное молчание. Он определенно ждал от нее причины визита, а она смущенно мялась на пороге, не знаю, что сказать. Сакура уже мысленно несколько раз выругала себя за дурацкую идею, когда он внезапно, как и в прошлый раз, отступил в сторону, пропуская ее. «Ну и дура же ты, Сакура», - отстраненно подумала она, входя в темный холл. * * * Кухня встретила ее знакомым мраком и зашторенными окнами. Итачи слегка махнул рукой в сторону одного из стульев – они стояли там же, где и в прошлый раз - и Сакура осторожно присела на краешек. Если две недели назад она испытывала страх, то сегодня ей было почему-то неловко – как будто она кого-то обманывает. А еще - они опять сидели в полном молчании. «Похоже, это входит в привычку», - язвительно заметила Внутренняя Сакура. Однако на этот раз тишину нарушил Итачи. - Чаю? – спокойно спросил он. Сказать, что Сакура была в шоке, значит не сказать ничего. - А… Э-э-э.… Да, спасибо… Старший Учиха непринужденно поднялся, подошел к кухонному столу и начал рыться на полках. Его тонкие пальцы легко скользили по стоящим там коробочкам и банкам, без труда управлялись с хрупкой посудой. Сакура изумленно наблюдала, как он наливает в небольшой заварочный чайник кипяток – аккуратно, не проливая ни капли. «Похоже, настоящий шиноби остается шиноби, даже потеряв зрение», - мельком подумала Сакура, следя взглядом за его руками. Они напоминали руки Саске – изящные, красивой формы, с длинными чуткими пальцами. В воздухе разлился аромат жасмина. Итачи поставил чайник в центр стола, отодвинув в сторону лежащие там свитки. За зашторенным окном садилось солнце, тени сгущались. Сакура подняла глаза на Итачи. В полумраке его бледное лицо было похоже на призрак из какого-то странного, смутно знакомого сна. Призрак Саске. - Итачи-сан? – тихо позвала Сакура. Полповорота головы – знак того, что он слушает. - Можно мне включить свет? В комнате совсем темно. Страх куда-то ушел, осталось непонятное чувство отстраненности, покоя и – интереса. Он слегка наклонил голову. - Можно. Сакура поднялась на ноги и огляделась в поисках выключателя. Он обнаружился на стене возле двери. Короткий щелчок, и кухню залил яркий электрический свет. Сакура зажмурилась, давая глазам привыкнуть к смене освещения, Итачи же не шевельнулся. Она вернулась на свое место и облокотилась на край стола. Теперь, на свету, здесь было даже уютно. Внезапно она обратила внимание, насколько чисто было в этом доме – нигде ни пылинки, столешница отполирована до блеска, все вещи аккуратно расставлены по местам. У нее на кухне такого порядка никогда не бывало. - Похоже, чай заварился. Вам налить? – спросила она, и, получив в ответ утвердительный кивок, потянулась к чайнику. Жасминовый чай приятно согревал, щекоча ноздри мягким ароматом. Попивая горячую жидкость, Сакура одновременно с любопытством косилась на своего собеседника. При ярком свете его лицо выглядело совсем иначе – более живым и человеческим. Вдруг стало заметно, что, хоть он и похож на Саске, спутать их было невозможно: Итачи был несколько повыше ростом и более изящно сложен, и черты его были не такими резкими, как у его младшего брата. А еще – у Саске никогда не было таких длинных и густых, как у девушки, ресниц. Сакура внезапно подумала, что когда-то у Итачи, должно быть, были глаза удивительной красоты – вот только слепота не оставила от нее ни следа. И этот человек когда-то безжалостно уничтожил собственный клан. Страшно подумать. Забавно – Сакура сама видела его в сражении – беспощадного убийцу, гениального шиноби – но сейчас смотрела в его лицо почти без страха. О нет, ужас перед ним не исчез полностью – но он гнездился где-то в углу ее сознания, не мешая ей с интересом изучать его. - Итачи-сан? Полповорота головы. - Зачем вам эти свитки? – она указала на них рукой, забыв, что он не видит ее движения. - Я их читаю. - Читаете..? – недоуменно проговорила Сакура. – Но как? Вы же… В ответ на ее вопрос он молча поднял правую руку ладонью к ней. Рукав соскользнул, блеснул узкий металлический браслет, охватывающий запястье. Внезапно на кончиках пальцев вспыхнуло знакомое любому шиноби голубоватое сияние. - С помощью чакры, - пояснил он. - Но… - Сакура с трудом подбирала слова. – Но ведь вам нельзя пользоваться никакими техниками! - Этой – можно. Она требует совсем мало чакры и никаких печатей, так что Саске удалось выпросить у Хокаге-сама разрешение. Любое другое дзюцу карается смертью. Впрочем, вы знаете. Пораженная внезапной догадкой, она непроизвольно потянулась к его браслету, но, докоснувшись до металла и – случайно – до его прохладной кожи, отдернула руку. - Это..? – спросила она, смущенно поднимая на него взгляд. - Да. Детектор уровня чакры. Выпусти больше, чем надо – и через мгновение рядом появится отряд АНБУ. С далеко не мирными намерениями. - Я… Мне жаль. Он пожал плечами. - Это вполне логичный ход. Меньшего я не ожидал. - Он.… Кажется, эта штука очень дорогая… - Сакура помолчала, раздумывая, стоит ли продолжать фразу. – Как Цунаде это позволила? Деревне и так нужны деньги на восстановление после войны. - Саске оплатил расходы, - сухо ответил Итачи. Похоже, ему было неприятно об этом говорить. Сакура снова покраснела и уставилась на свои руки. Ну вот. Молодец, Сакура, умеешь вести разговор. К собственному удивлению, она внезапно обнаружила, что она начинает сочувствовать старшему Учихе. После всего, что он достиг, чему научился, после свободной и независимой жизни оказаться запертым в четырех стенах под опекой собственного младшего брата. И при этом вести себя настолько спокойно – не сломаться, не обозлиться на весь мир. Она не жалела его – чувствовать к Итачи жалость было невозможно, почти оскорбительно. Но в ней просыпались уважение и даже некоторое восхищение. «Стоп. Куда-то не туда забрели твои мысли, Сакура. Этот человек – сумасшедший. Массовый убийца, маньяк-психопат. Он уже давно и сломался, и обозлился, и бог знает что еще. Да его казнить были должны!». Да, должны были. Но не казнили – по просьбе Саске. А ведь он, похоже, не испытывает отрицательных чувств к Саске. Странно. Интересно, почему? Но спросила она совсем другое. - Итачи-сан? Наверное, мой вопрос покажется бестактным… - «Поздно спохватилась, широколобая. Ты и так уже ляпнула все бестактности, какие только можно». - Не думаю. Что вы хотели спросить? - Скажите, каково это… потерять зрение? Сакура докончила фразу и сжалась, не глядя на него. Кажется, на этот раз она перегнула палку. Но, бросив осторожный взгляд на Итачи, облегченно расслабилась – он сидел спокойно, и, похоже, обдумывал ее вопрос. - Это… иначе. Я много полагался на глаза, они были моим главным оружием, но в последние несколько лет мое зрение постоянно ухудшалось. Для меня это не стало большим шоком – я знал, что рано или поздно все закончится этим. Своеобразная плата за полученную силу. Сакура вздрогнула. Он говорил об этом так спокойно, так обыденно… Ей вдруг стало по-настоящему страшно. Этими речами он пугающе напомнил ей Саске – того, юного Саске, готового на все ради могущества. - Забавно. Сакура подскочила от неожиданности, услышав его голос. Она удивленно подняла на него глаза – Итачи поднялся и убирал посуду со стола. - Саске никогда не задавал мне этого вопроса, - Он сложил пустые чашки в раковину и повернулся к ней. - Вы смелая, Сакура-сан. И тут он неожиданно улыбнулся. У Сакуры перехватило дыхание – от шока, изумления, какого-то детского восхищения внезапно произошедшим чудом. Впрочем, это вряд ли можно было назвать настоящей улыбкой – скорее тенью ее, слабым движением уголков губ, чуть заметным смягчением неподвижных, словно из мрамора выточенных черт холодного и прекрасного лица. Она никогда не видела, чтобы Итачи улыбался. Она даже не подозревала, что он умеет улыбаться. Она смотрела ему в лицо – спокойное, сдержанное, ровно-бесстрастное. Отросшая челка отбрасывала густую тень, почти полностью скрывавшую незрячие глаза. Неестественно бледная кожа, долгое время не видевшая солнечного света, казалась гладкой и безжизненной, словно фарфор. Мимолетная улыбка погасла – но ее уже было не нужно. И Сакура улыбнулась ему в ответ. * * * На дворе уже стояла ночь, и в холле было совсем темно. Сакура с трудом различала силуэт Итачи, когда он провожал ее к выходу. У самой двери они остановились, и девушка повернулась к нему, собираясь прощаться. Он молчал. Она каким-то шестым чувством понимала, что он о чем-то размышляет. О чем-то, связанном с ней. - Знаете, я ведь понятия не имею, как вы выглядите сейчас. Сакура вздрогнула от неожиданности и посмотрела, как ей казалось, ему в лицо – во мраке коридора она могла разглядеть лишь смутные очертания его фигуры. - До того, как я ослеп, я видел вас только один раз – по дороге в Пески, причем издали и мельком, - задумчиво продолжил он, - Так что сейчас, когда я говорю с вами, я вспоминаю молоденькую девушку с короткими розовыми волосами и весьма неопределенным лицом. Что-то шевельнулось в душе у Сакуры. Она догадалась, что он хочет попросить. Она сощурилась, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-то, но безуспешно. Сакура судорожно вздохнула и непроизвольно подалась к нему. Он шагнул ближе, так что они почти соприкасались телами. Она продолжала заворожено смотреть в черноту, чувствуя его теплое дыхание на своей коже. Итачи приподнял руку в безмолвном вопросе; тихо звякнула металлическая полоска браслета. Сакура, задержав дыхание, кивнула – говорить она сейчас не могла. Он понял ее ответ по движению воздуха; на кончиках пальцев загорелись голубые огоньки. Она ощущала легкое покалывание - от его чакры – и приятную успокаивающую прохладу – от его пальцев. Она ощущала, как они пробегают по ее коже, касаясь лишь слегка, на грани чувствительности. Ее слишком широкий лоб, нос, щеки, губы. Ее глаза – она прикрыла их, позволяя его пальцам скользнуть по векам, коснуться ресниц. Ей казалось, проходят часы, мир кружится вокруг нее, а она стоит вот так, и будет стоять вечно. Но тут покалывание прекратилось, и он убрал руку. Сакура открыла глаза, переводя дыхание, которое все это время задерживала. Чернильный мрак коридора не изменился. - Спасибо, Сакура-сан, - вежливо поблагодарил Итачи. Она нервно усмехнулась. - Ну что ж, теперь вы хотя бы знаете, как я выгляжу, - она повернулась к двери, помедлила, и спросила: - Мне… Можно будет еще придти? - Разумеется. До свидания, Сакура-сан. - До свидания… Итачи-сан. * * * Сакура быстро шла широким нервным шагом мимо закрытых магазинов и кафе, обгоняя припозднившихся прохожих. Ее лицо горело; следы его прикосновений жгли, словно прочерченные по коже каленым железом. * * * Она действительно пришла к нему еще. И еще. Посещать Итачи стало для нее чем-то необходимым, словно наркотик. Видеть его, говорить с ним – пусть не о Саске, а о каких-нибудь отвлеченных вещах. Она не знала, зачем. Он даже не относился к тому типу людей, который ей нравился. Да что там – мало того, что он превратил жизнь Саске в ад, именно он был причиной всех ее проблем с семейной жизнью. Временами, когда она задумывалась об этом, она осознавала, что отчаянно ревнует Саске к его брату. И все же она ходила сюда, сидела у него в кухне, говорила с ним. Это было… странно. Ирреально. Она словно плыла, не касаясь ногами земли, в легком серебристом тумане, где тело кажется невесомым, а поступки – несущественными. Тяжелые и печальные мысли ускользали от нее, опускаясь куда-то вниз, неспособные удержаться в полупрозрачных извивах дымчатого серебра. Это было странно, красиво и жутко. А еще – она знала, что долго это не продлится. Рано или поздно она не удержится в воздухе и медленно, но неумолимо опустится на землю. А может быть – упадет, и больно расшибется об острые камни.