(История) О шампуне и плодовых мушках

Дин затаскивал свою тяжелую сумку вверх по лестнице, поднимаясь к квартире. На втором этаже Мистер Бородатый Курильщик не подобрал свою вечернюю газету; Дин подтолкнул ее ногой, чтобы никто другой не взял ее. На третьем этаже полосатая кошка соседки-с-плохим-характером кричала, чтобы ее впустили. – Я не могу этого сделать, кошачий, – пробормотал Дин, шаркая дальше. – В прошлый раз, когда я коснулся этой двери, она ударила меня и вызвала полицию. Он грустно улыбнулся, повернув в конце площадки и поднявшись на следующий пролет. Кошка мяукнула ему вслед, а затем снова начала царапать дверь. На нижней части двери виднелись следы когтей и ободранной краски. Дин продолжил свое восхождение, вздохнув из-за веса сумки, оттягивавшей плечо. Конференция по механике была веселой, и информативной, и изнурительной, поэтому он рад был оказаться дома. Даже если дом был немного разрушен. Он дошел до входной двери и бросил сумку на пол, выудив из кармана ключ. Дин вдохнул спертый запах засохшей пиццы и несвежей одежды, а затем выдохнул, улыбнувшись. – Ох. Дом, милый дом. Дверь заело, когда Дин открывал ее, и он пнул ее по низу, не задумавшись. Дверь ударила по мешку с мусором, и, закинув сумку на плечо, он шагнул в квартиру через два фута свободного пространства. Ботинки прилипли к линолеуму, сообщив, что дверца холодильника снова открылась, и полка с апельсиновым соком снова отпала. Это случалось каждый месяц. – Ты дома? – позвал он тихо на тот случай, если Кас спал или вышел. Ответа он не услышал – Каса не было дома. Не сочетавшиеся друг с другом сиреневые и оранжевые шторы были плотно задернуты, и в дальней стороне маленькой квартиры солнечный свет рисовал острые прямоугольники на ткани, залив комнату тусклым коричневым цветом. Дин ощущал в комнате застоявшийся воздух и не был удивлен: Кас не любил открывать окна. Плотно закрыв входную дверь, Дин ушел с линолеума и шагнул на ковер, скинув ботинки на металлическую полку. Он бросил свою сумку на пол, выпрямился и упер руки в бедра. С этого места он видел всю квартиру: комнату с двумя матрасами на полу, ванную с единственной в доме работавшей дверью и маленькую кухню справа от него, вход в которую был наполовину завешен шторой. Дверь отсюда когда-то была приспособлена над матрасом Кастиэля, закрывая его от дневного света. Они поклялись владельцу, что вернут дверь на место, когда будут переезжать. В квартире царил беспорядок. Кофейный столик в центре комнаты был завален контейнерами из-под еды на вынос, и там же стояла ваза с фруктами, которую Дин сам водрузил сюда неделю назад, перед своей поездкой в Детройт. Кипа белья валялась на краю матраса Кастиэля, и Дин подошел проверить, было оно чистым или грязным. У него было много дел до того времени, как Кас вернется оттуда, где он проводил свой день, и ему нужно было с чего-то начать. Дин отпрянул, единожды вдохнув и кивнув головой. – Сначала стирка. Посмотрим… Он окинул комнату взглядом и раздумывал, что еще можно прихватить с собой. Он выбросил все из своей дорожной сумки и сложил все в одну большую кучу вместе с постельным бельем с обоих матрасов. Из наволочки Кастиэля вывалились дилдо и три презерватива, но Дин оставался равнодушным – он видел и похуже. Этот фаллоимитатор выглядел даже забавно с подробно слепленным стволом и огромной головкой, напоминавшей луковицу, и Дин отодвинул подальше мысли о том, что Кас на самом деле играл с ним. Он осторожно поставил игрушку позади матраса Кастиэля на участок пола, казавшийся чистым. На ковре оставались следы-кольца от стаканов, и в одном из них лежали цифровые часы Кастиэля. Дин не смел прикасаться к ним – если Кастиэль сделал что-то необычное, у чего, кажется, могла быть цель – это было сделано, вероятнее всего, нарочно. Дин слишком много раз расстраивал его совершенно случайно, и у него хватало ума не делать ничего, что могло бы вызвать еще большее расстройство. Кас был удивительным. На самом деле. Он был невероятно эксцентричным. У него, скорее всего, были какие-то нарушения, но Дина не заботил его диагноз. Он любил своего соседа и лучшего друга, и странное поведение Каса не имело значения, потому что Дин сходил с ума, просто находясь рядом с ним. Кас мог позаботиться о себе, но иногда ему нужна была чья-то помощь, и этой помощью был Дин. Дин улыбнулся, сложив все вещи вместе и связав узлом. Кто-то с достаточно богатым воображением мог бы представить, что внутри него спрятан труп. Если бы Кас был здесь, он попросил бы Дина развязать узел, чтобы тот мог залезть внутрь, притвориться мертвым, и в итоге Дин пошел бы вместе с ним, и неважно, как скоро наступил бы конец этого испытания. Это уже случалось раньше. Время не имело значения, если Кас хотел повозиться с чем-то. Им обоим было за двадцать, но очень часто они наслаждались своими детскими выходками. Кас привнес радость в его жизнь. Никто больше не смог сделать его таким тотально счастливым. Кинув узел с бельем на мусорный мешок у двери, Дин вернулся обратно и распахнул занавески. Пыль взметнулась в лучах солнечного света, и он задержал дыхание, чтобы не чихнуть. Через окно он разглядывал забытую богом часть Канзас-сити с ее кирпичными домами, разбитыми окнами и парой небоскребов, мутно видневшихся вдалеке. Тем не менее, полуденный свет делал дом Дина и Каса похожим на настоящую жилую квартиру, предназначенную для людей. Свет падал на кофейный столик и расположенный на нем ландшафт из белых складных коробок, пахших трехдневными креветками и лапшой. Дин со вздохом зашел на кухню, обнаружив всю посуду из шкафов на столешнице рядом с раковиной, покрытую остатками еды, – но на тарелках расцвело лишь небольшое количество плесени, что он уже считал победой. Он не понимал, как Кас, поедая лапшу из китайских контейнеров на вынос, сумел испачкать так много тарелок, но задавать вопросы логике действий пищеварительной системы Кастиэля было выше его. Он взял черный мешок для мусора, который искал на кухне, и вернулся обратно в комнату, на ходу открыв пакет с негромким хлопком. Он не потрудился проверить содержимое коробочек, просто скинув их в пакет. Дин насчитал восемь штук, одна из них была открыта, и вокруг нее кружила стая плодовых мушек. Он в отвращении скривил губы, и это выражение стало только более отчетливым, когда он обнаружил вазу с фруктами. Он не ожидал, что на них вырастет целый ковер плесени всего за неделю, но, видимо, условия благоприятствовали. Еще больше плодовых мушек дрейфовали вокруг позеленевших комков, которые Дин принял за мандарины. Осторожно, чтобы не вдохнуть бактерии, Дин отправил чашку в пакет для мусора. Эту милую стеклянную вазочку он купил на гаражной распродаже, но, учитывая, как много посуды ему еще предстоит перемыть, Дин решил, что она не стоит затраченных усилий. Красивая ваза для фруктов не подходила к этой обстановке. Это заняло два часа, но, в конце концов, Дин сложил обратно содержимое шкафов, протер и продезинфицировал поверхность стола, вытер липкую лужу апельсинового сока и пропылесосил ковер в комнате в тех местах, где оставались неизвестные остатки мусора. Ему пришлось спылесосить и остатки высохшего кекса, который был объеден и унесен колонией муравьев. Дин давно выучил, что Кастиэль не одобрял массовые убийства муравьев всемогущего господа, поэтому Дин отказался от спрея, вместо этого нарисовав муравьям путь домой к их гнезду и предложив им мед, пальцем очертив вход. Он сам не особо любил муравьев, но Кас оставался тихим на несколько часов, наблюдая за ними и позволяя Дину некоторое время посидеть в тишине и поработать над своими конспектами. Кас тоже учился. Учился чему-то. Дин не был уверен, чему именно, и сомневался, что тот получит диплом по окончании, но у Каса в голове была масса знаний, которые могли бы привести его к Нобелевской премии мира или к апокалипсису, как считал Дин. Он не знал, чего хотел Кас, и это держало его в напряжении. В основном тот был счастлив, просто смотря телевизор, или поедая что-нибудь, или все вместе в одно и то же время. Удовлетворенный хорошо выполненной работой, Дин пошел в ванную, желая по-быстрому принять душ. Он застонал и прислонился к стене, обнаружив в раковине белье. Вероятно, Кас исчерпал свой запас и попытался выстирать его сам, пока не сдался. Еще одна вещь, которую Кас выполнял нормально, радуя тем самым Дина, – он регулярно принимал душ и менял одежду. Для парня, жившего в свалке, подобной этой, Кас на самом деле был безупречным. Иногда он носил галстуки. Не когда ходил куда-то – просто носил. Дин насухо выжал белье Кастиэля, а затем подоткнул его в узел с бельем, отложенный для стирки. Потом он почистил всю ванную. В конце концов, он налил чистящее средство в унитаз и оставил его творить свою магию, а сам шагнул в душевую кабину, чтобы принять, наконец, такой долгожданный душ. Он глубоко вдохнул, позволив благословенной горячей воде намочить его волосы, от чего они потемнели до темно-коричневого цвета и прилипли ко лбу. Он закрыл глаза, мурлыкнув от того, как хорошо было вернуться домой и стоять под этим потоком. Давление воды в мотеле, где он останавливался, было приличным, но не было никакого сравнения с тем, как это тепло капало, сочилось и стекало вниз по его спине в паре с прогонявшим мигрень массажем головы. Потянувшись за шампунем, Дин удивился, обнаружив новый ярко-оранжевый бутылёк между бутылочкой шампуня с лаймом и жвачкой, который ему нравился, и кокосовым «Ангельским блаженством» Кастиэля, который закончился, пока Дин был в отъезде. Очевидно, оранжевая бутылка была заменой для Каса. Взяв новый бутылек, Дин прочитал его блестящую этикетку: – «Тропический фруктовый пунш», – пробормотал он. На этикетке была фотография ананасов и гуавы, а в центре сверкающей радуги из звезд красовалась вишня. Дин открыл ярко-зеленую крышку, подняв бутыль к носу и втянув в себя запах. – Проклятье, – прошептал он, ощутив запах тропического фруктового пунша. Во рту скопилась слюна. Кастиэль когда-то сказал, что никогда не понимал эволюционирующее желание человечества пахнуть чем-то съедобным, но, тем не менее, ему нравилось пахнуть кокосом. Дин никогда не жаловался и однажды даже фантазировал, как он вылизывает кокосовое молоко из пупка Кастиэля. Но эта мечта была практически целомудренной по сравнению с теми вещами, которые пришли ему в голову, пока он нюхал тропический фруктовый пунш, неосознанно опустив руку к паху. Кас был подтянутым парнем с естественным загаром, его волосы цвета элегантного темного дерева были дико спутаны и отблескивали в солнечном свете. И если внутренняя работа его мозга не была привычной, то внешне он был привлекателен со своими резкими, покрытыми щетиной скулами, синими глазами и розовыми губами, вплоть до его жилистых ног. Дин много думал о нем обнаженном. Несложно было вызвать этот образ в воображении, потому что он видел его голым, по крайней мере, один раз в день. Ни один из них не смущался наготы, не рядом друг с другом. Кас часто хвалил шрамы Дина, а Дин был счастлив видеть, как Кас проходит мимо него голый, абсолютно мокрый, свежий после душа. Ладно, может быть, их похвалы и не были одинаковыми, но все же – у Дина не заняла бы много времени любая попытка представить Каса, распластавшегося на ямайском пляже, потягивающегося на ложе из фруктов; его член уже стоял, потому что Дин играл своим языком в складке между его ягодиц, пробуя на вкус потрясающее фруктовое блюдо, которым представлялся ему Кас. Тропический фруктовый пунш. О боже, да. Дин кончил на дверь душевой кабины, восхищенно и с облегчением выдохнув. Он в последний раз втянул запах нового шампуня, и у него закружилась голова от такого глубокого дыхания. Облизнув распухшие губы, он закрыл крышечку бутылки и поставил ее обратно на полку. Он продолжал поглаживать опадавший член, пока не вышла вся сперма, и на его лице появилась улыбка. Так всегда и было. Он тайно мастурбировал, думая о своем лучшем друге, на протяжении долгих лет. Его влюбленность в Каса была размером с целую планету, но Кас был просто не способен ответить на романтическую привязанность. Они с Дином говорили о его сексуальности – без упоминания о Дине в частности – но на тему «партнеров», или «любовников», или «бойфренда\подружки\любого пола друга» несколько раз. Касу было неинтересно. На самом деле, у него был скорее негативный интерес. Мысли о сексуальной близости иногда беспокоили его. Дину следовало быть осторожным, оставляя порно валяющимся где попало, включая фильмы с сексуальными сценами, потому что такие вещи делали Каса раздраженным, грустным, сердитым или даже склонным причинить вред самому себе. Его реакция была непредсказуемой. Но ни разу, когда он видел сцену с людьми, занимающимися сексом, даже если она была постановочной, в его реакции не было позитивного ключа. Дин вытерся, а потом надел на себя последний чистый комплект одежды: слишком тесные выбеленные джинсы и футболку с изображением Ти-рекса и яркими пятнами краски на ней. На Дине не было белья, но для него, в отличие от Кастиэля, это не было проблемой. Перекинув полотенце через плечо, он шагнул из ванной, окруженный клубами пара. Кастиэль был дома и стоял в центре комнаты, одетый в одну из черных футболок Дина и боксеры; руками он обхватывал свой живот. – Эй, приятель, – позвал его Дин, широко улыбнувшись. – Я чертовски скучал по тебе, – он подошел к Кастиэлю, обнял его сзади и сплел руки у него под грудью, оперевшись подбородком о плечо. Он качался из стороны в сторону и баюкал застывшего на месте Кастиэля. – Ты хорошо прожил без меня, верно? В конце концов, ты все еще жив. Я ведь говорил тебе, что все получится. Кастиэль ничего не ответил. Дин медленно повернулся вокруг его талии, задержавшись рукой на пояснице. – Кас, ты в порядке? Кастиэль смотрел на кофейный столик. Дин медленно двигался, встав прямо перед ним. Кас не смотрел на него, его взгляд все еще фокусировался на кофейном столике, даже когда Ти-рекс с футболки Дина оказался перед ним. – Кас? В подобной ситуации большинство людей уже тыкали бы своими пальцами Кастиэлю в лицо, толкали бы его, привлекали его внимание выкриками или позывными «Земля вызывает Кастиэля». Дин даже не раздумывал над такими вещами. Он бросил полотенце на матрас, а затем проследил за взглядом Кастиэля и приседал, пока его рука не коснулась того места, куда тот смотрел. Там не было вазы с фруктами. – Я выбросил ее, – мягко произнес Дин. – Там все покрылось плесенью. Это было похоже на научную лабораторию, только в плохом смысле. Я имею в виду, что полицейские при входе сюда надевали бы защитные костюмы и противогазы, – Дин постарался усмехнуться, но Кастиэль все еще не отрывал взгляда от столика, поэтому усмешка пропала с его лица. Дин выпрямился, приняв такую же позу, как и Кастиэль, и прижав ладони к груди. Он облизнул губы и наклонил голову: – Я выбросил что-то важное? Это все из-за вазы, она тебе нравилась? Кастиэль дважды моргнул – первое движение, которое Дин заставил его совершить. Дин радостно выдохнул. – Прости, – сказал он в попытке удержать взгляд Кастиэля, хоть тот и не смотрел на него в ответ. – Если хочешь помочь, то мы можем вместе раскопать ее из мусора, ладно? – он протянул руку Кастиэлю. – Давай. Она почти на самом верху, нам не придется рыться долго. Наконец Кастиэль поднял взгляд, оторвал руки от туловища и протянул ладонь, чтобы взять Дина за руку. Дин успокаивающе сжал ее, двинулся дальше и повел Кастиэля за собой. – Я покормил твоих муравьев, – сказал Дин, когда подвел Кастиэля к мешку с мусором возле входной двери. – Дал им немного меда, который ты хранишь для них. – Их нужно было кормить в четыре часа, – ответил Кастиэль, ступив босыми ступнями на недавно отмытый линолеум возле двери. Дин проверил время по часам над холодильником. Была почти половина четвертого. Дин прикусил язык и внимательно посмотрел на ресницы Кастиэля. – Они были очень голодные, – объяснил Дин. – Они съели весь кекс, ты можешь себе представить? – Ты спылесосил его, – поправил его Кастиэль. – Я видел следы на ковре. Дин неловко выдавил: – Ну, эм. Это объясняет, почему они были такие голодные. Кекс исчез. – Ты плохой человек, – сказал Кастиэль, глядя на мусорный мешок. – Я не хочу прикасаться к пакету. – Все нормально, я достану ее, – Дин медленно отпустил руку Кастиэля. Он развязал узел на пакете, задержав дыхание, чтобы запахи гнилья не ударили ему в нос. Когда края полиэтилена оторвались друг от друга, из мешка вылетел целый рой плодовых мушек. Они были просто безвредными носящимися в воздухе черными точками, но в огромном количестве могли стать причиной для беспокойства. В данном случае беспокойство Дина относилось к тому, что Кастиэль выглядел взволнованным. – В чем дело, Кас? – спросил Дин, протянув руку к чашке с фруктами. Кас стоял прямо позади него и наблюдал за всем немигающим взглядом. – Что, если их раздавили? – глухой монотонный голос Кастиэля казался более глубоким из-за появившихся в нем эмоций. – Что, если кто-то из них умер? – Кто-то? Ненавижу тебя разочаровывать, но фрукты были мертвы уже пару недель, я думаю. – Не фрукты, а мушки. Дин поднял чашу, ее гладкие стенки были скользкими и липкими из-за фруктового сока. Перевернув ее, он увидел, что некоторые мушки сидели на ней, но их было, безусловно, меньше, чем та стая, что вылетела из пакета. Вина, тусклая и некомфортная, начала зарождаться внизу живота. – Эм… – слабо произнес он. – Дин… Мои мушки… О боже, нет. Дин повернулся и увидел мольбу и выражение беспомощности на лице Кастиэля, которое он не мог выносить: оно показывало, что именно он чувствовал. – Ты… ты сохранял им жизнь по какой-то причине, – сказал он, ужасаясь своему признанию. – Я убил их. В глазах Кастиэля стояли слезы, а рот скривился в несчастном выражении. – Я… Все в порядке, – сказал он, и эти слова больно отразились у обоих в груди. – Ты не знал… Дин прикусил губу; он стоял с уродливой вазой для фруктов в руках. Он убил несколько сотен беспомощных существ, совсем не думая о них, а теперь… – Каково это – быть богом, – с застывшим взглядом произнес Кастиэль впервые с того момента, как вернулся домой. В глазах стояли слезы, но сжатые челюсти обрисовывали твердую, сердитую черту на его лице. – Я всегда думал, что у тебя есть склонность к величию, а теперь ты контролируешь баланс между жизнью и смертью, ты судишь о бесполезности других существ в своем мире… Каково это? Дину не нужно и думать об этом. – Это ужасно. Действительно пугающе, честно. Черт, кажется, меня сейчас стошнит… Кастиэль схватился за плечо Дина, слезы высохли в его глазах, когда он шагнул вперед, не отведя взгляда. – Бог не теряет над собой контроль. Твой желудок в порядке. – Но твои мушки… – Мы можем спасти тех, кто пережил эту трагедию. Благотворительные пожертвования перечисляются по всему миру, пока мы говорим, репортеры освещают ужасающие бедствия, и их выводы направлены на тех мушек, которые могут вызвать наибольшее сочувствие у богатых людей. Все можно спасти. Все, Дин. Даже богов. Если посторонние люди слышали подобный разговор между Дином и Кастиэлем, то они думали, что те шутят. Они не шутили. Дину было больно, потому что больно было Касу, но он становился смелее, потому что Кас говорил ему об этом. Дин неуверенно кивнул. – Как в Новом Орлеане после урагана Катрина, – сказал он, заметив воодушевление в синих глазах Кастиэля. – Может, ураган видел, что наделал, и сожалел об этом. – У урагана Катрина не было рук, чтобы исправить беспорядок, который он натворил, – смело возразил Кастиэль, – или друга, который мог бы ему помочь. Дину удалось улыбнуться. – Спасибо. – Да. Кастиэлю потребовалось несколько минут, чтобы подготовиться. Он пошел и повязал полотенце вокруг рта и носа, чтобы в них не попал запах, и, наконец, он готов был прикоснуться к пакету, засунуть руки в перчатках в кучу выброшенного мусора и вытащить то, что осталось. Мушки полетели за движущимися фруктами, как только нечто с отпечатками пальцев Дина и Каса на боках, бывшее когда-то мандаринами, вернулось в чашку. Кастиэлю оставалось только согнать остальных мушек к миске, и они могли снова безопасно завязать мусорный пакет. – Миссия выполнена, – выпалил Дин, схватив испачканную перчатку Кастиэля и подняв его на ноги. – Хорошая работа. – Теперь ты можешь перестать быть богом, – сказал Кастиэль. – Это, наверное, очень тяжело – обнимать богов. – Точно, время обнимашек, – усмехнулся Дин, поставив фруктовую чашу именно на то место, где она стояла ранее. Восстановленное сообщество пострадавших мушек заново строило свою жизнь в этой миске. – Только не трогай меня своими руками, – предупредил Кастиэль, далеко отводя от себя его руки, – это моя единственная чистая футболка. – На самом деле, она моя, – усмехнулся Дин, прижавшись к груди Кастиэля своей, оперевшись щекой о плечо. Он вдохнул запах Каса, но не почувствовал тропического фруктового пунша, и это практически разочаровывало. Он вздохнул, прикрыв глаза. – Black Sabbath тебе подходят. – Тебе они подходят больше. Так Кас говорил Дину, когда скучал по нему. Дин улыбнулся. – Сэм говорил, что придет сегодня вечером между без пятнадцати пять и пятнадцатью минутами седьмого, – сказал Кастиэль, отстранившись; его пальцы перебирали в воздухе. – Он сказал, что приведет Чарли и Донну, и пиво. Дин засветился, направившись в ванную, чтобы отмыть руки от плесени. – Ох, пиво. Хороший товарищ для долгих, одиноких ночей. – Ты говоришь о пиве в значении сексуальной активности. Дин пожал плечами. – В мире столько людей, что среди них можно потеряться. Иногда мы смотрим на вещи, и они кажутся нам хорошими, но после долгого времени все меняется, и мы видим в них старого друга. Знаешь? – он печально улыбнулся, насухо вытерев перчатки тем полотенцем, которым пользовался после душа. Он посмотрел на своего друга, стянув с себя перчатки, затем помыл руки, размышляя, что это действительно так. Сейчас Кас делал его счастливым, но спустя еще десять лет тянущейся по нему тоски Дина будет ли это здорово? Здорово ли это сейчас? Он не мог двигаться дальше. Он никогда не мог, потому что Кастиэль тихо отвечал: – Иногда ты тоже заставляешь меня чувствовать себя потерянным. Но чаще – найденным. Так Кас сказал Дину, что простил его за мушек и что любил его. Дин осторожно кивнул и вцепился в руку Кастиэля, прошагав мимо. – Да, я знаю. Он пошел и включил телевизор – старый квадратный ящик с кольцевой антенной. Сериал, снятый в девяностых, появился на экране, изображение дергалось и рябило полоской внизу экрана. – Где ты был, когда я вернулся домой? – спросил Дин, взяв Каса за руку и шагнув с ним к матрасу, где их задницы уселись на декоративную подушку. – Делал что-нибудь интересное? – Я сидел на крыше и читал Оксфордский словарь английского языка. Нашел три орфографические ошибки и один недочет в оформлении. – Правда? – Нет. Дин улыбнулся. Кастиэль так редко говорил правду о том, где он был и что делал, что Дин решил, что никогда этого не узнает. Не знать было хорошо в каком-то смысле. В жизни у каждого есть хотя бы одна неразрешимая загадка, и Кастиэль был такой загадкой для Дина. Единственным утешением для Дина было знание, абсолютное знание, что все, что на самом деле делал Кастиэль, независимо от того, насколько приземленным это могло быть, для него будет великолепно. Если Кастиэль посвящал чему-то так много времени – это могло быть только нечто великолепное. Эта вера заставляла Дина чувствовать себя лучше. Кас поклонялся их дружбе, и другие друзья Дина не могли убедить его, что он был скучным, потому что Кас думал, что он был интересным. Они сидели вместе и смотрели повтор «Большого ремонта», и Дин все еще держал Кастиэля за руку, потому что его пальцы продолжали шевелиться, сгибаться и трястись. Обычно спустя несколько минут его тревога уходила, но когда на этот раз так не произошло, Дин убрал громкость на телевизоре и повернулся к Кастиэлю. – Кас, в чем дело? Кастиэль не ответил, а только часто заморгал. – Скажи мне, почему ты нервничаешь, и мы будем говорить об этом до тех пор, пока ты не успокоишься, ладно? Как мы делали за день до моего отъезда. И это сработало, помнишь, потому что ты прожил целую неделю без меня. Кастиэль ничего не ответил, только моргал, а пальцы продолжали сгибаться и корчиться. – Твоя очередь говорить, Кас, – подтолкнул его Дин. – Сэм приведет Чарли, и Донну, и Пиво. – Пиво – это не человек, – сказал Дин. – Мы будем пить его, закажем пиццу. Скорее всего, мы будем говорить о моей поездке в Детройт. Кас хотел знать все об этом, но у него не получалось задавать вопросы. Дин надеялся, что запомнит все истории до прихода гостей, чтобы Кас обратил внимание на возможность пообщаться с кем-нибудь. – Сэм приведет Чарли, Донну и принесет пива. – Ты ведь знаешь Сэма, Чарли и Донну, – мягко сказал Дин, сжав руку Кастиэля. Он должен быть уверенным в своих прикосновениях, потому что Касу не нравились нерешительность или слабый контакт. – Сэм – мой младший брат, он сильно похож на меня. Вы давно друг друга знаете. Ты играл с ним в Sims, и тебе это нравилось, потому что ты чувствовал себя богом. Кастиэль улыбнулся, обнажив зубы. – Да. – Да, – повторил Дин. Он не сказал, как смешно было видеть, как нервничал Кас при Сэме, хотя видел его трижды в неделю. Это не была его вина, общение всегда было для него самой сложной вещью в мире. – Ты помнишь, сколько лет было Сэму на его последний день рождения? Тогда мы ходили к нему на вечеринку. – Двадцать один, – Кастиэль вздохнул. Расслабившись, он кивал и моргал еще реже. – Я на четыре года его старше. – Ага. А я на три месяца младше тебя. Дин улыбнулся и прижался ногой к обнаженному бедру Каса. Касу нравилось сравнивать. Дин это ненавидел – математика никогда не была его любимым предметом – но он использовал целые числа, чтобы помочь Касу сориентироваться. Другие люди всегда удивлялись, обнаружив, что Дин младше Каса; большинство окружающих считали Каса совершенно незрелым. Возможно, он таким и был. Он мог вести себя как восьмидесятилетний старик и как трехлетний малыш, но выглядел он на двадцать пять. Дин не замечал и не переживал насчет его поведения и возраста, которому оно соответствует. Кас – это Кас, он будто бросил вызов естественному возрастному развитию. – Донна, – продолжал Дин. – Ты любишь ее, потому что она приносит тебе пончики и крепко тебя обнимает. Кастиэль кивнул. – И она пахнет клубникой. Клубникой. Да. – А что тебе нравится в Чарли? – спросил Дин. – Я люблю ее, потому что она потрясающая, но что насчет тебя? Такими маленькими наводящими вопросами Дин хотел помочь Касу. Если Кас научится задавать вопросы и отвечать на них без помощи Дина, он сможет стать более независимым. Дин был готов помогать ему с каждым шагом на пути, но никогда не испытывал большей гордости, чем в те моменты, когда Кас решал собственные проблемы. Кастиэль качал и качал головой, уставившись на ковер. Дин ничего не говорил и ждал. Ждал, ждал. – Она ругается, – Кастиэль закатил глаза и теперь смотрел в потолок. – Она ругается, но не грубыми словами. Она заставляет тебя смеяться. Она напоминает мне красный цвет из-за ее волос. Она знает, какие фильмы могут меня расстроить, и говорит, когда мне закрыть глаза. Дин широко улыбнулся. – Точно. И когда они все вместе, им всегда очень весело, да? Пальцы Кастиэля начали сгибаться и корчиться быстрее и сильнее, а голова снова затряслась. – Они очень громкие, Дин. Они говорят о вещах, которые мне неинтересны, я не люблю спорт, я не люблю политику, я не люблю сплетни. Я хочу говорить о муравьях, и пчелах, и мухах, и клещах, и блохах, и… Он продолжил перечислять свой список, и Дин быстро отключился. Кас не был так сильно одержим насекомыми, как это могло показаться, он начинал говорить о них, когда нервничал, словно страдал синдромом Туретта. Он успокаивался, глядя на ползающих муравьев, чтение о пчелах занимало его как ничто другое, даже если он уже знал то, о чем читал. И тогда Кастиэль закончил: – И я развел плодовых мушек, потому что они были моей единственной компанией, когда ты уехал. Дин снова почувствовал вину, но быстро избавился от этого ощущения. Он имел полное право съездить на эту конференцию по механике, Кастиэль не был привязан к его ногам мертвым грузом, удерживающим на одном месте; он был домом, куда вернулся Дин. – Ты знаешь, что я не буду извиняться за это, Кас, – сказал Дин. – Я многому там научился, я чувствую, что я стал еще ближе к возможности открыть свою мастерскую. – Я знаю. Я знаю. Ты хочешь автомастерскую. Твое любимое занятие – чинить машины. Дин сжал руку Кастиэля, пока она не стала дергаться медленнее. Он сделал глубокий вдох, а Кастиэль выучил, что после этого он тоже должен глубоко вдохнуть. Они вместе затаили дыхание, а затем медленно выдохнули, полностью выпустив воздух из легких. Дин улыбнулся, когда они сделали обычный вдох. – Полагаю, мушки не составляли тебе такую уж отличную компанию, – Дин пихнул своей голой ногой такую же обнаженную ногу Кастиэля. – Разве Сэм к тебе не заходил? – Да, Сэм был здесь. Но мне больше нравились мушки. Мушки не разговаривают. Дин рассмеялся и почувствовал, как скрутился его живот, заставив подтянуть колени к себе. Он прижался щекой к коленке и уставился на Каса, на чьих губах тоже играла легкая улыбка. Дин не был уверен, понял ли Кас, что смешного было в его словах, но его улыбка того стоила. На лице Дина оставалась эта улыбка, и в этот момент он понял, что пальцы Кастиэля перестали дергаться, и он спокойно, не мигая, смотрел на Дина. Дин был единственным человеком, с которым он мог удерживать зрительный контакт, и, когда они смотрели друг на друга, как правило, это длилось несколько минут. Дин не был против, что Кас на него пялится, это была та близость, которой он наслаждался, не отводя взгляд. Они сидели рядом еще несколько минут, словно впитывая присутствие друг друга. Они крепко держались за руки. В конце концов, Дин сел прямо и вздохнул: – Мне нужно унести в стирку целую тонну одежды. С тобой все будет в порядке, если я уйду на пару часов? Кастиэль поднял часы из водяного следа на ковре. – Сейчас почти четыре часа. Пока тебя не будет, я смогу хорошо покормить муравьев, пойти и купить ужин, принять душ и переложить на правильные места все, что ты сдвинул, когда убирался. Дин закатил глаза и поднялся на ноги, улыбнувшись. – Пожалуйста, между прочим. – Да. Дин усмехнулся и направился за тем, что может ему понадобиться. Он взял монеты из чашки со сдачей, стоящей в уголке кухонного шкафа, и заполнял карманы до тех пор, пока они не начали звенеть. Свои ботинки он натянул в последнюю очередь. Он не носил белье, но время от времени должен был стирать этот огромный мешок с одеждой – и он едва мог дождаться того удовольствия, что это принесет. Он подошел к входной двери, взвалил на спину узел с грязным бельем и попытался пройти с ним через неширокий дверной проем. Шагнув наружу, он обернулся и помахал Кастиэлю: – Увидимся, Кас. Кастиэль не помахал ему в ответ, но он этого никогда не делал. Он точно ждал, что Дин вернется, поэтому прощание не было необходимостью. В этом было много доверия, как понимал Дин. Он не был уверен, что будет делать Кас, если Дин неожиданно исчезнет или умрет, и у него не было никакого желания это узнать. Каса не нужно было проверять, учитывая, что каждый день он упорно делал одни и те же вещи. Люди его не понимали. Дин не понимал его, но учился переводить его язык. Дин медленно спустился по лестнице, следуя за пятнами на бетонном полу – выцветшими от времени лужицами какой-то жидкости и старыми жевательными резинками. Он присел, чтобы погладить взбешенную кошку соседки-с-плохим-характером, вздохнув, когда та мяукала и выгибалась под его рукой, изголодавшаяся по вниманию. – Ты заслуживаешь лучшего, – произнес он, поднявшись. В прачечной за углом он рухнул на пластиковый стул, улыбнувшись единственному посетителю – визгливой старушке с коричневыми волосами того же цвета, что и ее кожа. На полу Дин рассортировал их одежду: нижнее белье, темное, светлое, шерстяное, постельное белье. Он зачерпнул горсть монет и запустил пять стиральных машин сразу. Стояла середина дня, среда, и никто не будет возражать, что он займет сразу треть прачечной. Пока он сидел и читал модный женский журнал, у него зазвонил сотовый. – Привет, – сказал он, приложив трубку к уху. – Привет, Дин, – голос Сэма искажался металлическим скрежетом пяти стиральных машин и сушилки старой леди. – Добро пожаловать в Канзас. Просто хотел сказать, что я уже скоро буду у тебя. Я приведу остальных, думал, мы выпьем немного и поболтаем. – Да, да, я знаю, – Дин нахмурился, подогнув пальцы на ногах, – Кас мне сказал. – О, хорошо. Я просто хотел убедиться. Потому что, ну, ты знаешь. – Знаю что, Сэм? – Ты знаешь. Дин стиснул зубы, на челюстях ходили желваки. – Знаю? Может, объяснишь это для меня, братец? Потому что я выслушаю все, что ты скажешь о Касе, и сделаю особые отметки. – Ох, слушай, я не имел в виду ничего такого. – Конечно, не имел, – с горечью сказал Дин и закрыл журнал. – Никто никогда не имеет в виду ничего плохого, и никто не думает, что это причиняет боль, потому что Кас не слушает. Или не понимает. Но, Сэмми, богом клянусь… – Он и мой друг тоже, Дин, – прервал его Сэм. – Я просто хотел убедиться, что ты знаешь о нашей встрече, в последний раз это всех напрягло. – В тот раз он не знал, как объяснить твой приход, – Дин огрызнулся. – Никто из нас не ожидал, что Джесс тебя выгонит, и… – Не мог бы ты перестать напоминать об этом?! – Это ты начал! Между ними повисла тишина, которая прерывалась только раздраженным фырканьем. Но когда Дин покачал головой, Сэм мягко усмехнулся: – Прости, – произнес он, и Дин прикусил губу, скрыв улыбку. – Может, не только Касу нужно вырасти. – Заткнись, – протянул Дин, и Сэм рассмеялся. – Где ты? – В прачечной, – Дин закинул ногу в ботинке на колено и снова открыл журнал. – Заканчиваю уборку в квартире, там дофига всего постирать надо было. Сэм вздохнул. – Дин, ты не должен делать это. – Разве? – он покосился на пять заполненных до отказа машин. – Если б ты только видел, ты бы точно психанул. – Я не об этом. Я знаю, что там был свинарник, Кас не разрешил мне ничего трогать. Я имею в виду, что ты делаешь все сам. Ты сегодня весь день трясся в автобусе, и что ты сделал после этого? Убрал квартиру, а сейчас стираешь. Чей это беспорядок, Дин? Я чертовски уверен, что не твой. Дин захлопнул журнал, кинул его на столик рядом с собой и, выпрямившись, сел. – Боже мой. Я не могу… я просто не могу поверить, что ты говоришь мне все это, Сэм. – Что? Дин, я не только свое мнение высказываю. Если бы у тебя был любой другой сосед, никто не стал бы делать то, что делаешь ты. Черт, ты и сам бы не стал. Ты никогда не делал ничего подобного для меня, мы делили обяз… – Не смей! Кас – это не кто-то другой! Черт побери, Сэм, я думал, мы закончили с этим дерьмом. Да, я беру на себя больше обязанностей, но Кас делает то, что может, ясно? Он платит половину аренды. Бог знает, откуда он берет деньги, но у него они есть. Он тянет свое, если может. Прямо сейчас он пошел в супермаркет, чтобы купить тебе ужин, потому что ты захочешь еды, не так ли? Я стираю, потому что сейчас моя очередь это делать. И это не очень-то тяжело. – Ох, да. Верно. Я и забыл, как сильно тебе нравится делать домашние дела. Дин возмущенно фыркнул: – Серьезно? – Не говори только, что ты забыл о своем наряде горничной, – дразнил Сэм. – С розовыми оборками и туфлями на шпильке… – Сэм, закрой, к чертям, рот, – в голосе Дина злость сменилась на дискомфорт. – Ты поклялся мне, что не будешь это упоминать. – А ты обещал, что не будешь вспоминать Джесс, – слишком самодовольно ответил Сэм. Дин закатил глаза и подтащил журнал обратно к себе на колени. – Просто доберись до меня, и мы поговорим еще. – Идет, – с улыбкой согласился Сэм. – Увидимся. – До скорого. Дин завершил вызов нажатием большого пальца и вздохнул. Сэма было легко простить, но тема «инвалидности» Кастиэля всегда была больной. Дин честно, от всего своего сердца чувствовал, что сделает что угодно, чтобы облегчить жизнь Кастиэля. Если это означает стирать одежду и совать руки в мешок с мусором, он будет делать это. Неважно, что он получит взамен, потому что Кас старался. Он никогда не прекращал попыток. Вернувшись домой больше часа спустя, он обнаружил Сэма и компанию ждущих снаружи, они скрестили руки на груди, а на лицах отражалось угрожающее выражение. Тогда Дин понял, что его веру никто не разделяет. – Он не пускает нас внутрь и ведет себя как задница, – Сэм прижал лоб к кулаку, которым опирался о бетонную стену. – Мы стоим здесь почти сорок минут, я уже хотел вызывать слесаря, – он бросил мрачный взгляд на дверь. – Или полицию! – Уйди с дороги, – фыркнул Дин, оттолкнув Чарли и Донну и шагнув к двери. – Кас, открывай, – позвал он, опустив взгляд от мерцающей лампочки освещения. – Я зайду один, а остальные останутся снаружи, пока ты не будешь готов. – Эй, – начала было жаловаться Чарли. Дин взглянул на нее: – Просто дайте нам две минуты, – он осторожно постучал в дверь, переступив с ноги на ногу. – Кас, давай, чувак, я принес выстиранные вещи, и это убивает мою спину. Потребовалось еще десять секунд, чтобы раздался треск и бряцанье цепочки, и Кастиэль открыл дверь. Порыв теплого воздуха с домашним мускусным запахом вырвался наружу. Дин улыбнулся, увидев ярко-синий блеск радужки Кастиэля. – Эй, приятель. Кастиэль вздохнул и пропустил Дина внутрь. Вместе они затащили узел с бельем, с кряхтением протолкнув его сквозь узкий дверной проем. – Все, – бодро сказал Дин, захлопнув дверь прямо перед носом у Сэма. – Как хорошо, что у нас есть наша квартира, верно. Кастиэль виновато опустил взгляд в пол. – Я хочу их впустить, но каждый раз, когда вижу их лица, я по привычке закрываю дверь. Я думаю, у Донны будет синяк. Дин вздохнул, распутав клубок свежевыстиранной одежды и швырнув ее через всю комнату на матрас. В квартире было довольно мрачно: Кастиэль задернул все шторы и выключил везде свет, так что только приглушенное вечернее солнце освещало его лицо. Дин упер руки в бедра. – Мы не пойдем по легкому пути, Кас. Я и сам их не впущу, пока мы не обсудим все твои страхи. Ты сделаешь это, давай. Иди сюда, – он шагнул ближе к Касу и взял его за руку, когда пальцы снова начали сгибаться. – Почему ты нервничаешь? Кастиэль покачал головой. – Не знаю. Нет. Ш-ш. Дин сжал плечо Кастиэля, смяв футболку с Black Sabbath. – Может, наденешь какие-нибудь штаны? – Я должен? Дин усмехнулся: – Я не буду отвечать. Кастиэль задумался. – Носить штаны – это более приемлемо в обществе. Я должен надеть штаны. – Попробуй свои коричневые джинсы, – Дин отошел от Кастиэля и зарылся в ком с выстиранной одеждой. – Вот. Он бросил комок тяжелого денима, и Кастиэль поймал его одной рукой. Следующие слова Дина, какими бы они ни были, растворились на языке, когда его взгляд упал на Кастиэля, натягивающего на себя обтягивающие узкие джинсы. Одна голая нога, потом другая. Грязные ступни, волосатые ноги. Мускулистые, подтянутые бедра. Последней каплей стал трясущийся и покачивающийся член в боксерах, когда Кас подпрыгивал, чтобы натянуть пояс джинсов на талию. Дин отвернулся в борьбе с желанием пофлиртовать. Если бы это был Сэм, Дин отпустил бы какую-нибудь пошлую шутку, но это был Кас – исключение Дина для всего вокруг. Когда раздался звук застегиваемой молнии, Дин обернулся. Кастиэль перехватил его взгляд, и Дину первым пришлось отвести глаза. – Давай впустим их, ладно? Кастиэль глубоко вдохнул. Дин взял руку Кастиэля и крепко ее сжал. Уже не в первый раз он начал спрашивать себя: начнет ли Кас когда-нибудь помогать сам себе, если Дин заставил его думать, что он всегда будет рядом, что он возьмет его за руку? Он идет этим путем, потому что Касу это нужно, или потому что это нужно самому Дину? Что, если это только вредит им обоим? – Я готов открыть дверь, – сказал Кастиэль, отстранив Дина от себя. – На этот раз я ее не захлопну. Кастиэль щелкнул затвором и раскрыл дверь настолько широко, насколько мог, смяв мусорный мешок, но дав Сэму, Донне и Чарли пространство, чтобы те вошли внутрь. – Слава богу, – сказал Сэм. – Теперь квартира уже выглядит обитаемой. – Не за что! – усмехнулся Дин, убрав свою руку от Кастиэля, прежде чем кто-нибудь заметит и прокомментирует это. – Эй, вы принесли пиццу? Чарли поставила три коробки на кофейный столик. – Одна с пеперони, одна для любителей мяса и одна вегетарианская для Донны. Донна подняла взгляд от куска, который был уже на полпути к ее желудку. – Что, – промычала она с набитыми щеками. – Девушка должна есть. Дин усмехнулся и похлопал ее по плечу, направившись к матрасу. – Кто-нибудь, помогите мне застелить простынь и перевернуть его, чтоб мы побыстрее выпили. Я умираю как хочу выпить, у меня ни капли во рту не было все это время в Детройте. Вы знаете, что они крепят алкотестеры на двери? Это из-за парня, который напился до беспамятства и испортил какое-то дорогое оборудование. Клянусь, с каждым разом эта история становилась все страшнее и страшнее. Дин и Чарли застелили матрасы теми двумя простынями, что были у них с Касом. Когда Чарли увидела фаллоимитатор Кастиэля, Дин испуганно распахнул глаза и прижал палец к губам, призвав ее ничего не говорить. Чарли закатила глаза – для нее молчание об этом было сродни любезности. В этом она была милой. – Тут у вас все так заросло, – заметила Донна, вытерев руки салфеткой. – Можем мы хотя бы открыть окно? – Нет, – ответил Кастиэль. Дин бросил взгляд через комнату и увидел, как повернулась спина Кастиэля, который чем-то занимался на кухне. – Свежий воздух принадлежит улице. – Давай хотя бы откроем шторы, – Чарли подошла к окну, и, прежде чем Дин мог остановить ее, она отдернула оранжевую занавеску в сторону, и золотистый луч дневного света упал на кофейный столик, мерцая, как луч корабля из «Стар Трека». Все увидели, что стояло на кофейном столике, и издали коллективное: – Фу-у-у. – Дин, я думал, ты убрался, – заныл Сэм, глядя на чашку с высохшими фруктами и ее летающими жителями. – Если бы я знал, что у тебя тут чашка Петри, я бы сделал с ней что-нибудь в тот же день, когда ты уехал. – Нет, – снова сказал Кастиэль, произнеся это слово с большим нажимом. Он зашел в комнату, держа в руках пять бутербродов на пяти разных тарелках. Первую он вручил Сэму. – Пожалуйста, прими этот сэндвич в знак дружбы. Я прошу прощения, что не впускал вас. Я был бы признателен, если ты не будешь делать то же самое для моих мушек. Он подошел к Чарли, тоже протянув ей сэндвич. – Я впущу солнечный свет, потому что ты мне нравишься. – Спасибо, Кас, – улыбнулась Чарли, двумя руками забрав тарелку. – Ты мне тоже нравишься. Дин чувствовал гордость: говорить такие вещи – большое достижение для Каса. Кастиэль кивнул, а затем передал тарелку Донне, которая пережевывала уже второй кусок пиццы. – Сегодня ты не принесла мне пончики… Все нормально. – О, нет, я приносила, – возразила Донна, откусив корочку от пиццы уголком рта. – Просто я их съела, потому что ты запер нас снаружи и прищемил мне дверью ногу. Кастиэль выглядел удрученным. Дин собирался было отругать Донну, что та съела их примирительную жертву, но тут ее лицо расплылось в улыбке. Из-за спины она вытащила коробку с одним пончиком и протянула ее Кастиэлю как трофей. Он отдал два оставшихся бутерброда Дину, даже не глядя на него, и взял коробку; его глаза блестели. – Спасибо. – Пожалуйста, сладкий, – ухмыльнулась Донна, мягко пожав руку Кастиэля. Он увернулся от прикосновения, выгнув тело, пока не оказался в трех футах от нее. – Ого, – неловко произнес Дин. – Большой шаг, Донна, давай. – Прости, – пробормотала она себе под нос. После этого всё успокоилось. Все расселись по матрасам так, чтобы можно было опереться спиной о стену, пока ели. Кастиэль замкнулся в себе, как он часто это делал. Дин начал рассказывать о своей поездке в Детройт, и его действительно было не остановить. Когда он говорил о будущем, о том, как к этому привели все те вещи, что случились в прошлом, он раскрывал свою душу. Он знал, что этот блеск в глазах, о котором говорится в фильмах и книгах, люди называют «засветился изнутри». Он не мог дождаться, чтобы начать работать с металлом, повесить на пояс инструменты. Он хотел делать те вещи, что любит, и которые причиняли боль каждый раз, когда он говорил о них, потому что они на самом деле были достижимы. – Я думаю, еще год, пока учеба не закончится, – проговорил он, кивнув, между укусами бутерброда с ветчиной, который ему сделал Кас. – Потом я сразу начну бизнес. Я накопил столько, что банк даст мне кредит, и я смогу себе позволить маленькую мастерскую в центре города, может быть. – Это потрясающе, – Сэм хлопнул его по колену. Он улыбнулся и добавил: – Не лезу в твое дело и все такое, но почему ты не закончишь свое обучение в этом году? Ты и так учишься там уже пять лет, а ведь это трехлетний курс. Я имею в виду… – он поднял руку, остановив Дина. – Я не о деньгах, я знаю это так же хорошо, как и ты – теперь тебе не нужно работать, чтобы платить за учебу. Ты жил в этом клоповнике и экономил на всем, чтобы скопить денег, и у тебя получилось. Так что это дает? Взгляд Дина невольно перескочил на Кастиэля. Тот сидел в стороне от остальных, спрятавшись на своей стороне матраса около установленной там кухонной двери. Он смотрел в пространство. Дин перевел взгляд на Сэма, прежде чем тот успел заметить его направление. – Обвиняешь меня, что я наслаждаюсь этой подготовкой? – Дин усмехнулся, выгнув бровь в сторону Чарли, которая закатила глаза. Сэм недоверчиво фыркнул, и Дин повторил для правдоподобности: – Дай мне перерыв, не только ты из Винчестеров любишь учиться. Не смотри так удивленно. Это интересно, когда все делаешь правильно. Просто так случилось, что тебе нравятся всякие словесные штуки, а мне – практические. Грязь и масло – мои сильные стороны, – его улыбка стала пошлой, и он подмигнул. – В разных смыслах. Сэм презрительно фыркнул, а Чарли усмехнулась. Донна поймала взгляд Дина и подмигнула ему в ответ – она была тайной поклонницей его пошлых шуток. Дин схватил еще один кусок пиццы и запихал его в рот. Когда тема забылась и разговор продолжился, сознание Дина все еще кружило вокруг лжи, которую он произнес. Часть о его любви к учебе была правдой – и да, он всегда преуменьшал свою любовь к чтению, что по времени почти равнялось его практическим занятиям – но он врал о причинах своего перерыва. Почему он до сих пор торчит в этой дыре, если, скорее всего, новая мастерская будет ему лучшим домом? Почему он задерживается? Точно не потому, что ему нравится ждать. Честно говоря, всеми фибрами своей души он хотел переехать и начать свое дело. Он не мог уйти, потому что Кас нуждался в нем. С такими людьми, как Кас, случались плохие вещи. Ему нужен защитник, потому что незнание было еще худшим рассадником для плохих человеческих качеств, чем проклятая чаша с фруктами на кофейном столике. Бедный парень доставал других соседей до того, как к нему поселился Дин. Дин слышал несколько историй, и все они поселили в нем глубокое понимание ситуации. Каса так сильно избили, что он не мог ходить целую неделю. Однажды кто-то повредил ему глаз, и пришлось делать операцию. Вероятно, бывали вещи и похуже, не столько физический вред, но одинаково неприятные вещи. И все, что он делал до прихода Дина – это подал объявление на «Крейгслист», что, возможно, объясняло плохое отношение, которое он получал от других соседей. Но даже недавно Кас пришел домой с разбитой губой. Он сказал, что это ветка ударила его по лицу, но Дин видел следы кулака на его подбородке, пока обрабатывал рану. Кас ни с кем не шутил, особенно с Дином. Из-за особенностей своей личности он стал просто ходячей мишенью для всех обладателей кулаков и бит. Самое плохое во всем этом, как чувствовал Дин, – это если у кого-то было достаточно терпения, чтобы узнать Каса, то вскоре он обнаруживал, что тот был самым милым божьим созданием на земле. Его невозможно не любить, даже если он и усложнял жизнь. Дин застрял с ним. Но он этого хотел. Дело было в том, что гораздо проще было заботиться о Касе, пока Дин учился, а не занимался собственным бизнесом. Так что он не мог съехать. Сейчас он был счастлив. И все же много раз за день он ощущал боль, словно он в ловушке. Он загнал в угол сам себя и Каса, а тот даже не знал о чувствах Дина. Прошел целый час, их разговор стал более спонтанным, а голоса – более хриплыми с каждой выпитой бутылкой пива. Дин ощущал теплоту внутри себя из-за смеха; Сэм лежал на бедре Чарли, и она заплетала его волосы. Они говорили о содовой, президенте Обаме, ускорителе частиц и кроличьих ушах. Именно в таком порядке. Донна отвлекалась на свой телефон каждые пару минут, проверяя его, но всегда выходила поговорить, как только отправляла очередное сообщение. – Ты завела себе парня? – спросил Дин, наклонив голову, с улыбкой дотянувшись языком до верхней губы, изобразив пародию на порнозвезду. Донна невозмутимо подняла на него взгляд: – Неа. – Девушку? – спросила Чарли, перевязав косичку Сэма одной из крошечных резинок, которые она привезла специально. – Кого-то еще? – Не-е-а, – усмехнулась Донна, затолкнув телефон в карман джинсов и одернув майку, чтобы складка на животе не была такой обтянутой. – Не, я свободна и девственна, как только что отчеканенный пенни, и я счастлива от этого. Дин выгнул бровь: – Ты девственница? – Абсолютно. Чарли бросила на Дина бессмысленный взгляд: – Ты не знал? Дин пожал плечами: – Я не знаю. Я думал, что к двадцати все уже проходят через это. Сэм рассмеялся. Он не объяснил, над чем, но ясно было, что замечание Дина показалось ему забавным. Чарли смахнула челку со лба, мотнув головой. Она тоже не объяснила свою реакцию. – Ну, – медленно произнес Дин, перехватывая взгляд Донны, – достижение? – Еще бы, – Донна улыбнулась, простив его, и Дин смущенно отвел взгляд. В конце концов, солнце соскользнуло за окно, и в комнате стало прохладно. Сэм вскочил, мотнув из стороны в сторону заплетенными дредами, и пошел включить лампу; все вздрогнули из-за внезапной вспышки электрического света. Сэм задернул занавески и снова занял свое место на матрасе в тот самый момент, когда Чарли упомянула, что получила предложение о работе в «Майкрософт». – Что! – вскрикнула Донна, отбросив свой телефон в сторону и обхватив лицо Чарли ладонями. – И ты ни слова мне об этом не сказала, маленькая… Чарли хихикнула и боднула ее, и обе они с визгом завалились на матрас. – Эй, не ударьтесь, – предупредил Дин. – Поздравляю, и такие… Боже, снимите комнату. Чарли и Донна проигнорировали Дина, продолжив бороться друг с другом на ковре, пинками отпраздновав победу. Если бы это были другие девушки, Дин, вероятно, громко хлопал бы в ладоши и ждал, пока они начнут срывать одежду, но это были Чарли и Донна, к которым Дин по самым разным причинам вообще не чувствовал влечения. Он отчасти гордился этим. – Ты примешь предложение, не так ли? – спросил Сэм несвойственно громким голосом. – Конечно, она примет, – заявила Донна, выпрямившись и зачесав свои светлые волосы обратно в хвост. – Я ее убью, если она откажется, клянусь всеми шоколадными круассанами в мире. Чарли усмехнулась и подползла обратно к матрасу Дина, толкнув того в бок. – Да, я подумаю об этом. Я еще не знаю. Дин толкнулся в ответ и повернулся к ней. – Ты шутишь. Ты не можешь от этого отказаться! – Ну, это серьезный шаг, – лицо Чарли стало серьезным. – Может, мне придется переехать или летать куда-то каждые пару недель. Я скучала бы по своей маме, она слишком сильно болеет, чтобы путешествовать… Лицо у Дина вытянулось, как и у всех остальных. Чарли смотрела на всех щенячьими глазами. Дин почти утонул в них, погрузившись в симпатию и жалость, и…Погодите-ка. – Ты уже сказала «да», не так ли, – с улыбкой подняв взгляд, произнес он. – Твоя мама… – Она будет ждать, когда я вернусь, – с улыбкой кивнула Чарли. – Да, я сказала «да». Донна вскрикнула и бросилась на шею Чарли, и Дин сделал то же самое просто потому, что сидел рядом. Он рассмеялся, в шутку изобразив, что бьет ее кулаком по голове, заставив ее улыбаться, чтобы она не думала, как сильно будет скучать по своей маме. Сэм схватил телефон Донны, готовый сделать фото, и Дин заметил это как раз вовремя и оттопырил большой палец в камеру. Да, это было фото на память. Щенячий клубок развалился, когда Чарли начала шипеть: – Не… могу… дышать… Ее освободили, но хихиканье было не остановить. Сэм бросил Донне ее телефон, и та, засияв, уставилась на новое фото. Атмосфера превратилась в неуютную, когда всеобщее внимание захватил несчастный вой. Дин обернулся первым, узнав этот звук. Кастиэль свернулся в клубок на противоположной стороне матраса, скрывшись в темноте. Он скулил, как щенок, брошенный в коробке под дождем; он единственный остался в стороне от их празднования. В комнате повисла мертвая тишина, даже Чарли перестала тяжело дышать. – Эй, – Дин пополз по ковру, шепча: – Кас. Кас, перевернись, дай мне посмотреть на тебя. Кас медленно причитал, и этот звук разбивал Дину сердце. – Все хорошо, все хорошо, – успокаивал его Дин, словно говорил с плачущим ребенком или с животным. – Вставай, давай уйдем отсюда. – Что с ним? – тихо спросила Чарли. – Ему больно? – Нет, – Дин прикоснулся рукой к телу Кастиэля, другую подсунув под его бедро. – Нет, ему не больно. Кас, тебе ведь не больно, нет? Кастиэль оттопырил нижнюю губу и застонал. На его ресницах виднелись капли: он плакал, а Дин этого даже не заметил. Дин уперся лбом в плечо Кастиэля, почувствовав, что теряет его. – Прости, – выдохнул он. – Я… Я забыл про тебя. Тяжело обращать внимание на всех одинаково, если ты сидишь в стороне, понимаешь? Это не оправдание, я знаю. Сядь со мной, ладно? Когда Кас снова захныкал, Дин крепко обнял его, несмотря на их неловкую позу. Дин весело фыркнул. – Быстрый вопрос. Ты «ребенок» или «щенок»? Потому что в любом случае, если ты не пойдешь сам, я утащу тебя. Кастиэль снова заскулил, и Дин рассмеялся. – Значит, «ребенок». Он приложил всю свою силу – достаточно большую – закряхтев сквозь стиснутые зубы, подняв Кастиэля и усадив его себе на колени. Потом он подполз, растянулся и сгрузил Кастиэля на соседний матрас. Их друзья смотрели на это, и выражения их лиц отражали разные мысли: любопытство, удивление и любимое Дина – «что-черт-возьми-с-ним-не-так». Дин хмыкнул и с силой прислонился спиной к стене, прижав Кастиэля к себе. Кас развалил ноги в стороны, а туловищем прижался к груди Дина. – Ты выиграл, – выдохнул Дин с легкой улыбкой на губах. – Самый тяжелый ребенок на свете. Кастиэль пытался хныкнуть, но случайно улыбнулся. Дин боднул его, опуская голову так, что его нос оказался у губ Кастиэля. – Ты такой засранец, – прошептал он. Глаза Кастиэля постепенно открывались, и улыбка Дина становилась шире. – Настоящий засранец. Кастиэль закрыл глаза и тихо выдохнул. Когда Дин поднял взгляд, на него смотрели три пары глаз. – Что, – защищаясь, начал он. – Когда Кас не знает, что сказать по-человечески, он говорит на языке животных. Или на языке детей. Я знаю, что «я описался» – это на жирафьем языке. Это перевод из разговорника, – он усмехнулся Сэму и пожал плечами. – Это делает жизнь интереснее, не так ли? Сэм странно улыбнулся, глядя то на Кастиэля, то на Дина. Кас вздохнул и передвинулся так, что его сердце оказалось прижато к Дину, а щека Каса – к его плечу. Дин поглаживал его волосы, глаза закрывались из-за повторяющихся ласковых движений, они делали его сонным. Сейчас было почти девять вечера. Не время для сна, но у него был долгий и утомительный день. – Дин, – пробормотал Кастиэль. – М-м, в чем дело, приятель? – так же тихо ответил Дин, когда остальные начали разговаривать между собой. – Потяни мои волосы. Не гладь. – Потянуть? Кастиэль кивнул. Дин изменил движения своей руки, и Кастиэль расслабил мышцы, хотя Дин и не заметил их напряжения. Спутанные волосы Кастиэля были тонкими, среди них часто попадались светлые волоски, но их было не так много, и они казались толстыми, будто росли темными клоками – это был их природный цвет. Волосы скользили между пальцами Дина и щекотали его, когда он с улыбкой тянул за них. Он глубоко вдохнул, зарывшись носом в волосы Кастиэля. Он любил обычный запах Каса – запах кокосов, а сегодня он ожидал запаха «Тропического фруктового пунша», но вместо этого ощутил собственный гель для душа. – Жвачка и лайм? – спросил Дин, выгнув бровь. – Ты пользовался моим шампунем? – Я сильно по тебе скучал. Он пахнет как ты. Сердце Дина растаяло, он уткнулся лицом в плечо Кастиэля и снова вдохнул, пряча нежную улыбку. – Ты пахнешь собой, – пробормотал он. – Новый фруктовый шампунь будет удивительно пахнуть на тебе, – конечно, он не упомянул, как уже мастурбировал на этот запах. Ощущать его на Касе – то, чего он с нетерпением ждал. – О каком фруктовом шампуне ты говоришь? – спросил Сэм, отвлекшийся от спора «Майскрософт против Эппл против Линукс». – Оранжевый бутылек – мой, я оставил его в душе, когда заходил сегодня утром. Кстати, знаешь, чего тебе не хватает в душе? Тряпки под ноги. Она всегда нужна. К этому моменту Дин практически отключился от реальности. Оранжевый бутылек принадлежал Сэму. Тропический фруктовый пунш. И Дин… Подождите… О господибоже нет. – Я сейчас блевану, – проговорил Дин, столкнул Кастиэля с колен и вбежал в кухню. Он наклонился над раковиной, тяжело вдыхая, в попытке сохранить в себе пиво и пиццу. Холодная кровь бежала под горячей кожей. Тошнота скручивала его живот, и он поднял взгляд на потолок, будто умолял бога о чем-то – если бы он был там – стереть то, что когда-либо происходило. Дерьмо. Дерьмо дерьмо дерьмо. – Дин? – Чарли прокралась на кухню, проведя рукой по блестящей столешнице, все еще заваленной обрезками салата для сэндвичей Каса. – Дин, что происходит? – Ничего! – Дин задыхался и быстро моргал. – Абсолютно ничего. – Что-то не похоже. – Почему Сэм мылся в нашей ванной? – выдавил Дин, не повысив голос, чтобы его больше никто не услышал. – Что с его квартирой? – Он тебе не сказал? У него там полетела сантехника, он спал здесь пару дней. Видимо, он съедет от вас к концу недели. Дин покачал головой. – Что? Нет. Нет, он бы сказал. Кас бы сказал. Чарли притихла на некоторое время. – Сказал бы Кас? В прошлый раз он промолчал, помнишь? – Это другое дело! Тогда он не знал, что сказать. Он очень нервничал, очевидно было, что он пытался что-то сказать, но не мог, – Дин внезапно замолчал, широко раскрыв глаза. Сегодня Кас сделал то же самое. Дрожащие пальцы. Дрожащие, скрючивающиеся пальцы. Дин так сильно хотел, чтобы Кас справился сам и преодолел все свои тревоги, что проглядел причину его озабоченности. Слова застряли в глотке. Дин опустил голову, прижав подбородок к груди. – Боже, я облажался. – Нет, не облажался. – Так и есть. Дин зажал рот, чтобы сдержать приступ тошноты. Чарли выглядела заинтересованной, когда он взглянул на нее, и он решил рассказать ей об инциденте с шампунем, чтобы не сойти с ума окончательно. Он схватил ее за рукав толстовки и потащил с кухни прямо к входной двери. – Эй, вы куда? – позвала их Донна, но Дин толкнул Чарли в коридор, шагнул за ней и захлопнул дверь. Он повернулся к Чарли, как только они оказались стоящими в тоскливом свете коридора. – Я сделал кое-что действительно плохое. Чарли приоткрыла рот. – Ты убил кого-то в душе? Потому что если ты… – Я дрочил на шампунь Сэма, – пробормотал Дин себе под нос, чтобы никто за дверью его не услышал. Он видел, как широко распахнулись глаза Чарли, как она затихла, и он закрыл глаза, чтобы не видеть на ее лице выражение отвращения. – Я не думал, что это шампунь моего брата, я думал, это Каса. Дин не ожидал звонкого смеха Чарли, когда она толкнула его, заставив шагнуть назад. – Что? Чарли фыркнула и хихикнула, ее глаза сияли от слез, и она медленно выпрямилась, судорожно втянув воздух и схватив морду Ти-рекса на футболке Дина. – Я… Ты! Ха! Она снова сложилась пополам и истерически засмеялась в пол. Язык Дина словно распух во рту: – Это не смешно. – Смешно! – прохрипела она и выпрямилась, вытерев слезу из-под глаза. – О, да. Это смешно. Дин с трудом сглотнул, не способный выдавить даже ухмылку. – Чарли, это жестоко. Это так же жестоко, как искупаться в хлорке. Я не смогу теперь смотреть на ананасы! Или на себя в зеркало. Боже…– он повернул голову. Его это ранило сильнее, чем Чарли могла себе представить. Она немного протрезвела, когда увидела его лицо. Некоторое время она что-то прикидывала в уме. Потом она тихо спросила: – Ты говоришь про Каса? Он знает… что ты чувствуешь? Дин усмехнулся, встречая ее безжизненный взгляд. – Кас асексуален по своей природе. Что хорошего будет, если я ему скажу? – он покачал головой, опустив взгляд в пол. Соседская кошка услышала их голоса и вилась сейчас вокруг ног Дина. Он не опустился погладить ее, довольный тем, как она трется об него. – Могу я спросить, – Чарли глянула на дверь квартиры, проверив, плотно ли она была закрыта, а потом перевела взгляд на Дина. – Насколько все серьезно? Определенно, они уже говорили не о шампуне. Дин сглотнул. – Очень. Он приложил ладонь ко лбу, закрыв глаза. Почему он должен стыдиться этого? Он всего лишь человек, люди всегда жалеют о своих чувствах. – Я знаю его пять лет, и все становится только хуже. Сейчас хорошие вещи лучше чем когда-либо, а плохие – это адская боль. Никогда ни с кем не было так сложно. Хотел бы я, чтобы с ним было легко. Чарли знала о влюбленности Дина с самого начала. Они никогда не говорили об этом, и, возможно, это было ошибкой. Дин задыхался сейчас, в этой карусели. Тупик, он назвал бы это «тупик». Нет выхода. – Я думаю, сейчас настало время, чтобы что-то решать, – сказал Дин, когда Чарли коснулась его предплечья своей теплой рукой, предложив свою поддержку. – Я имею в виду… кто кому нужен больше? Должен ли я потратить еще больше лет своей жизни на кого-то, кто не может любить меня в ответ так же, как я его? Или я должен двигаться дальше? Вот о чем я думаю. Уйти или остаться. Впереди в любом случае была пропасть, сделает ли он прыжок или упадет. Уйти или остаться. Кас удерживал его на одном месте, и так длилось уже несколько лет. Или, может, все было наоборот. Дин боялся начать новую жизнь так же сильно, с каким нетерпением ждал этого, и использовал потребности Каса как оправдание, бессмысленно тратил время. Уйти или остаться. Дверь квартиры открылась, и Дин повернул свое лицо к Кастиэлю, который смотрел прямо на него безжизненным взглядом. В животе у Дина что-то закрутилось, и тошнота вернулась в полную силу. Как много слышал Кас? – Дин, – позвал его Кастиэль глухим голосом, – я хочу задать тебе вопрос. Дин остался за дверью, почувствовав себя гостем в собственном доме. Как будто его заперли, выгнали с его места. – Конечно, давай, – отстраненно согласился Дин. – Какая разница между любовью и влюбленностью? Вопрос поставил Дина в тупик, он был действительно неожиданным. Чарли втащила Дина внутрь квартиры, прогнав кошку прочь. Кастиэль отошел в сторону, позволяя им войти. Дин практически не хотел подходить к Касу, напуганный всей ситуацией. Слышал Кас хоть что-нибудь, или его вопрос – просто совпадение? Дин стоял босиком на границе между линолеумом и ковром, сжав руки в карманах и проследив взглядом за переместившимся по комнате Кастиэлем. Тот не отводил от Дина взгляд, пока не прижался спиной к окну, и сияние от лампы создавало подобие нимба над его помятой прической. – Хм, – Дин подбирал слова. Он опустил взгляд на матрас слева от себя и увидел, что все друзья смотрят на него в ожидании ответа. Что бы ни услышал Кас из слов Дина, Сэм и Донна тоже это слышали. – Ну, – Дин перевел взгляд на ноги Кастиэля. – Люди любят вещи, которые делают их счастливыми. Ты любишь пончики, чистить зубы и пчел. Я люблю машины, пироги и Сэмми, – его взгляд метнулся к Сэму, и он улыбнулся, когда тот в ответ изобразил сердце из пальцев. Возвращаясь к Касу, Дин облизнул губы. – Иногда людям нравятся вещи, которые сначала делают нас счастливыми, а потом несчастными. Как алкоголь. – И секс, – добавил Кастиэль. Дин потер ладонью затылок. – Да, я полагаю. Он бы сказал Касу о своей сексуальной зависимости, если был бы уверен, что их друзья это не услышат. Они знали Дина как неутомимого секс-маньяка, который несколько лет жил, меняя партнеров каждый день. Секс сделал его несчастным, о чем Кастиэль объявил на всю комнату. – Но секс – одна из самых лучших вещей на свете, – Дин должен был это сказать. Он почувствовал себя неловко, заявив об этом, учитывая его аудиторию. Он закрыл глаза и вздохнул, уверенный, что снова все провалил. – Слушай… Кас… – Пожалуйста, ответь на мой вопрос, Дин, – спокойно попросил Кастиэль. – Пожалуйста. Дин покачал головой и сдался. – Ох… Ладно, – глубоко вздохнув, он поднял подбородок и посмотрел Касу в глаза. – Помнишь, пару недель назад, когда я сдал практику по установке колес? Кастиэль кивнул, руками обхватывая себя за локти. – Помнишь, что было после этого? Было солнечно, и ты жаловался на открытые шторы, но я просто… Я не хотел заморачиваться и закрывать их. – Ты сказал, что тебе наплевать, если мои глаза устали, потому что… – Потому что ты был удивительным в том свете, – закончил Дин. Он улыбался, а сердце у него колотилось. Комната вокруг исчезла, и они вернулись в золотисто-белый свет, падавший на матрас Дина. Кас смеялся, у него были голые ноги, а футболка задралась до середины живота. Своей рукой Дин дотронулся до его обнаженного бедра, большим пальцем надавив на мышцы. Он опустил взгляд на Каса и поверить не мог, каким красивым тот был, когда вот так улыбался. – И ты спросил меня, – продолжал Дин, – ты спросил, что это за чувство. Почему ты улыбаешься. Ты хотел знать, потому что никогда не чувствовал этого раньше. Кастиэль смотрел на Дина, освещенный светом от абажура и от блаженного солнца. – И ты спросил меня, что я чувствовал. – Ты сказал… – Дин усмехнулся, облизнув губы. – Ты сказал, что тебя трясет, но на самом деле ты был спокоен. Твое сердце вырывалось из груди, но ты не бегал. Тебе хотелось смеяться, хотя ничего веселого не было. – И ты улыбнулся, зажмурил глаза и сказал, что чувствуешь то же самое, ты сказал мне… – Я сказал тебе, что это чувство было любовью. – Ты лгал мне, Дин? Дин вернулся в ту комнату, где они находились, и посмотрел на Кастиэля. – Нет! Нет, я не врал. – Так, если это была любовь… У Дина перехватило дыхание. – Да, это была любовь. То, что я чувствую к Сэму, к Чарли, к Донне. Я ощущаю это, когда я с ними. Кастиэль окинул взглядом их зрителей, задумчивая морщина пролегла между его бровями. – И это же ты чувствуешь ко мне? – Нет, – Дин улыбнулся, но потом его улыбка сошла с лица. – К тебе я чувствую нечто совершенно другое. Разница между любовью и влюбленностью в том, что когда я с кем-то, то это чувство как… как муравьи. Марширующие вверх и вниз. Они в твоей комнате, и ты должен кормить их в нужное время. Они живут здесь. Но когда я с тобой, это чувство как слон. Он прижался головой к потолку, и пол не может его выдержать, у меня нет достаточно еды, чтобы прокормить его – он же принадлежит зоопарку, он не должен быть со мной… но он мой слон, понимаешь? В глазах Дина стали рождаться новые эмоции, дышать становилось труднее. Он шагнул ближе к Касу, протянув руку, – она никогда не была достаточно близко, чтобы прикоснуться. – Слон не пройдет через дверь, Кас, он застрянет в комнате. Я знаю, что слон слишком большой, чтобы отдать его, – он покачал головой со слабой улыбкой на губах. Кастиэль прищурился: – У нас есть слон? Сэм, Чарли и Донна расхохотались, и Дин зашипел, закрыв лицо руками и скрыв свою крошечную улыбку. Он взглянул между пальцев и увидел, как Кастиэль смотрел на него. Он не понял метафору. – У нас нет слона, Кас, – руки соскользнули с лица Дина, и он взял одной из них Кастиэля за ладонь. – Я хочу сказать, что да, я люблю тебя. Я чувствую то же самое, что и в тот день, когда ты спросил меня. Но это чувство не остановить. Я ощущаю его, даже когда я тебя не вижу, когда я уезжаю в Детройт или еще куда-нибудь. Иногда, когда я смотрю на тебя, даже если ты не смотришь на меня в ответ, я чувствую, как мое сердце растет, словно опухоль в груди. – Воспаление сердечной мышцы является заболеванием, известным как миокардит… – Нет, нет, – усмехнулся Дин, качая головой, – это эмоциональная реакция, – он прикусил губу, сдержав усмешку. И он отпустил все, сказав это, чтобы все знали: – Я влюблен в тебя, Кас. Взгляд Кастиэля оставался твердым. Дин пожал плечами: – Да, это обычно приходит с неудачами. Я увлечен тобой, я думаю, ты это уже понял. Но мы с тобой не можем быть парой. Ты не нуждаешься в чем-то большем от этих отношений, чем я уже тебе предлагаю, но… – Дин перевел взгляд на дверь ванной, а потом на пол. – Я не могу просить тебя о чем-то, что ты никогда не смог бы мне дать. – О чем ты просишь? Дин покачал головой. Чарли подала голос: – Дин под впечатлением, что ты не можешь быть в него влюблен, потому что ты асексуал и не можешь заниматься сексом. Дин поморщился, и следующие несколько секунд, на которые повисла тишина, он ненавидел Чарли. – Должна упомянуть, – продолжала она, – Дин – идиот. – Но он прав, – сказал Кастиэль, и Дин поднял взгляд, чтобы увидеть, как тот разговаривает с Чарли, убрав свою руку от Дина и сложив их на груди. – Я не могу заниматься сексом, это не сработает. Дин ненавидел себя, что не удержался от вопроса: – Что ты имеешь в виду? Кастиэль смотрел на него настороженно. – Ты сказал, что секс – одно из самых лучших ощущений на свете. Но я пытался мастурбировать, и все равно ничего не почувствовал. Дин покраснел, плотно сжав челюсти. – Эм. Хех. На самом деле, Кас… Такие вещи не нужно говорить вслух. – Но это правда, – Кастиэль шагнул ближе к Дину, умоляюще глядя ему в глаза. – Я ненавижу смотреть фильмы с сексом или видеть целующихся людей. Это больно! Я хочу почувствовать, как это хорошо, но я не могу. Я просто… – он шагнул назад. – Я сломан. Я всегда был сломан. Я думал, ты починил меня, я чувствовал себя лучше, когда ты со мной. Но я все еще болен, и я думаю, я застрял в этом навсегда. Я упустил всю сложность получения жизненного опыта из-за самого себя, я не могу понять даже эту единственную вещь. Удовольствие мне незнакомо. Сердце Дина практически треснуло пополам, когда Донна очень, очень громко откашлялась. Дин глянул на нее и увидел на ее лице выражение «мне есть что сказать». Когда Кастиэль тоже посмотрел на нее, Донна поднялась и встала между ними, положив руки им обоим на плечи. – Парни, хотите узнать секрет? – Ладно, – согласился Кастиэль. Донна подмигнула Дину и отвернулась к Касу: – Ты не сломан. Ты асексуален. Это не одно и то же, это так же обрывочно, как то, что Чарли лесбиянка, а Дин – бисексуал. Мы люди, и мы развиваемся и меняемся, понимаешь? – Эм, – тихо подал голос Сэм. Донна развернула Дина и Каса так, что те смотрели на Чарли и Сэма, все еще сидевших на матрасе. Сэм глубоко и нервно вздохнул. – Я хотел кое-что добавить. Может, это к делу не относится… На самом деле, это плохая идея, забудьте, – он опустил голову, заправив за ухо прядь волос. Донна собиралась продолжить свои слова, но Дин прервал ее. – Нет. Сэмми, что ты хотел сказать? Губы у Сэма задрожали. – Эм. Если вы раскладываете на множители нашу сексуальность в этом уравнении, может, вы могли бы добавить меня? Все замерли, пока Сэм не добавил еле слышно: – Думаю, я пансексуал. Дин ухмыльнулся: – Я знал это, – он подмигнул Сэму, радуясь, что тот улыбается шире. – Как я уже говорила, – звонко продолжила Донна, поднимаясь на цыпочки, – и так как у нас наступил момент, когда никто ничего не скрывает, Кас, я тоже асексуальна. Я привыкла думать, что я гетеро, но когда все это началось, я поняла, что не люблю флиртовать. Но разговоры о сексе меня не пугают, совсем нет, потому что там нечего бояться. Ты завидуешь тем людям, кто чувствует прикосновения. Людям вроде меня. Я могу очень легко привести себя в норму. Но тебе не нужно завидовать или бояться, милый. У тебя есть своя собственная особая магия. – Но Дин влюблен в меня, и он хочет заняться со мной сексом, и он уедет, потому что я не могу… – Кас! – Дин смахнул руку Донны с себя и схватил Каса, крепко сжимая его ладонь. – Кас, ты все неправильно понял. Я не уеду, потому что ты не можешь этого сделать. Ты упустил кое-что. И я тоже, – он начал дышать ровнее и сглотнул. – Ты… ты тоже в меня влюблен? Кастиэль выглядел напуганным. – Дин, я не знаю. Я не знаю. Я так сильно хочу это почувствовать, но я просто не понимаю, почему вам так сильно это нравится. – Не секс. Кас, разделяй секс и любовь. Ты можешь быть влюблен и не заниматься сексом! Мы можем обниматься. Или держаться за руки, или делать еще что-нибудь… Боже, я не знаю. Все это мы уже делаем. Это будет то же самое. Это будет совершенно то же самое, что мы уже делаем. Кастиэль моргнул, потом еще раз, и еще. Дин медленно выдохнул. – Я спрошу еще раз, ладно? Я знаю, что ты любишь меня. Но ты спросил, что значит быть влюбленным, и я подумал… Я подумал, что ты спрашиваешь, потому что уже знаешь. Разве ты не… Ты влюблен в меня. – Да. Я влюблен в тебя. Дин наигранно усмехнулся, опустив подбородок к груди, когда слезы облегчения выступили на его глазах. Почему они так долго шли к этому? – Слава богу, – выдохнул он. Кастиэль отпустил руку Дина. – Я хочу тебе кое-что показать. Он подошел к входной двери, взял свой плащ с крючка на стене и вышел из квартиры, закрыв за собой дверь. – Дин, думаю, ты должен пойти за ним, – сказала Чарли. Дин уставился на закрытую дверь. – Что за фигня только что случилась? – он моргнул и обнаружил, что его собственная куртка уже у него в руке – Донна протянула ее. – Иди! – заставляла его Донна. – Ромком закончился, теперь дело за тобой! Дин рассмеялся: – Зная Каса, можно подумать, что он собирается показать мне птичье гнездо на крыше или что-то вроде того. Вряд ли это конец ромкома. – Ты никогда не узнаешь, если не пойдешь за ним, – сказал Сэм, поднявшись и встав рядом с Чарли и Донной. – Поторопись, пока он не забыл, что ты не идешь за ним. Дин натянул куртку и торопливо сунул ноги в ботинки. Он вздохнул. – Увидимся. И, Сэмми, Донна, поздравляю с каминг-аутом. Мы тут в целой куче чертовых педиков. – Тянемся друг к другу, – сказала Чарли и вытолкнула Дина за дверь. – Удачи! Дин помахал им, а затем прыгнул на лестницу в надежде, что выберет правильное направление и догонит Каса. Кошку нигде не было видно – ни на лестничной площадке, ни возле двери соседки-с-плохим-характером. Он увидел пластиковую дверь, ведущую на улицу, и перескочил последние три ступеньки, убежденный, что видел движение снаружи. – Кас! – позвал он, вывалившись на тротуар. По дороге с небольшой скоростью ползли несколько автомобилей, из окон вырывался невнятный рэп, а двигатели рычали, как львы; солнце село, и электрические огни сияли красным и белым. Дин посмотрел налево, потом направо. И он увидел, как ниже по улице кошка завернула за угол дома. Дин не представлял, где был Кас, но последовал за соседской кошкой, интуитивно ощущая то, что не смог бы объяснить. Он никогда не ассоциировал кошку с Касом, но этой ночью, прямо сейчас, сделал это. Дин пробежал три квартала, обогнув кучи мусора на пути, проигнорировав пешеходов, оборачивавшихся на него. Каждый раз, когда он добегал до угла, кошка останавливалась перед следующим поворотом, будто ждала его. Перед четвертым поворотом Дин поймал кошачий взгляд. Она сидела перед закрытым входом, и ее глаза светились из-за ночных фонарей как две зеленых луны на ее голове. Она встала и проскользнула сквозь решетку на воротах. С Дином никогда не случалось ничего волшебного. Но это было настолько сюрреалистично, что он на полном серьезе начал думать, что сегодня ночью он может изменить свое восприятие реальности. С трудом ступая и тяжело дыша, он подошел к воротам и обхватил рукой холодный металлический прут. Ворота были с заостренным верхом, и, когда он взглянул на них, рот Дина в ужасе приоткрылся. За решеткой был сад, тонувший в синих ночных тенях, из-под листьев папоротника он подсвечивался прожекторами, и розовый, голубой и фиолетовый цвета окрашивали стволы деревьев. Кошка была там же, она сидела на покрытой мелкими камнями тропинке, и все ее тело скрутилось, потому что она вылизывала свой хвост. Кажется, она не замечала Дина. – Эй, – прошептал Дин. Кошка его проигнорировала. – Эй, кыс-кыс-кыс. Где Кас? Кошка поднялась и направилась в сторону, ее хвост свернулся на самом кончике. Дин не мог сказать, шла она навстречу чему-то или наоборот убегала от него. Не зная, что делать дальше, Дин снова посмотрел на ворота. С одной стороны располагался звонок с кнопкой вызова, и только по одному этому факту он сделал вывод, что сад принадлежит богатым людям. Там, вероятно, стоял особняк, хотя он и не мог представить, почему кто-то настолько богатый захотел бы жить по соседству с такими трущобами. Он хотел попасть в сад, но не решался нажать на звонок; случайные незнакомцы на его месте отвернулись бы. И сам будучи таким человеком, он искал альтернативный выход. Выход нашелся в виде кирпичной стены пятью футами левее. В колледже он вообще не занимался физкультурой, но взобрался на верхушку стены, цепляясь пальцами, словно кот, а затем прыгнул вниз, приземлился на клумбу и кувыркнулся через себя, пока снова не оказался на ногах. Он отряхнулся и посмотрел вокруг. – Ты раздавил мои одуванчики, – сказал стоявший в десяти футах от него Кастиэль, освещенный фиолетовым с одной стороны; вторая часть его лица пропадала в глубокой тени. – Да? Кастиэль вздохнул. – У меня есть код доступа к воротам, если бы ты был достаточно терпелив, чтобы дождаться меня. Дин шагнул вперед, смахнув грязь с рук. – Кас, что происходит? Где мы? Кастиэль выглядел смущенным. – Ты пришел сюда за Артемидой, да? – Ну… да, но я не знаю, почему. И что ты имеешь в виду, одуванчики? Откуда у тебя код доступа от ворот? Кастиэль отвернулся и пошел прочь, проходя мимо цветных огней. Дин побежал за ним и замедлился, только когда догнал его. Кастиэль глянул на него с игривым блеском в глазах. Он наслаждался, что Дин возится вокруг него, черт побери. Дин решил набраться терпения, уверенный, что в конце концов он получит ответы на свои вопросы. Кастиэль молчал, пока они вместе шли по петляющей тропинке; цветы и листья облетали и прилипали к подошвам Дина. Вокруг витал великолепный цветочный, пьянящий запах. Когда Дин услышал звук бегущей воды, звучавшей, как звон колокольчиков, переливавшейся, как крылья птиц на лету, он ощутил прилив любопытства, и он не мог не спросить: – Кас, что это за место? Кастиэль взял Дина за руку и притянул его к другому заборчику с копьевидным верхом, высотой до бедра и тоже выкрашенному в черный. Он ограничивал берег пруда, и рябь на воде освещалась всеми цветами, как и лилии на поверхности. Там плавали утки, перебирая лапками, и крякали. Также там была пара лебедей, плавающая за шестью птенцами. – Это место, где я работаю, – сказал Кастиэль. – Ты… Что? – Я садовник, – Кастиэль вскарабкался на ограждение. Дина отпугивала его острая верхушка, но, когда Кастиэль успокаивающе подал руку, он взобрался за ним, ухватившись за плечи Кастиэля для баланса. Теперь ноги Дина оказались на влажном песке, ботинки утопали в нем. Камыши царапали его куртку, а длинные стебли травы перешептывались сладким бризом. – Садись, – сказал Кастиэль, шлепнувшись на задницу. Его ноги все еще были босыми, и он сунул свои пальцы в воду, выплескивавшуюся на песок. Дин опустился рядом, развязав шнурки. Он не знал, что еще произойдет, но намочить свои пальцы в воде – это казалось забавным. Когда прохладная вода ласкала его ступни, а песок забился между пальцев, он вздохнул и улыбнулся. – Все еще не хочешь объяснить? Я жду. – Разве это не очевидно? Меня тянет к растениям и животным здесь. Хозяева наняли меня на неопределенный срок, и это прекрасно, потому что никто не хочет говорить со мной. Хотя я сам говорю с кошкой, Артемидой. И с другими. – Другими? Погоди, это та кошка? – Артемида живет здесь. Я сказал ей, что наша соседка сделала со мной, и она в отместку расцарапала ее дверь. – Эм… Ладно. Ненавижу спрашивать, но что соседка-с-плохим-характером сделала с тобой? – Это неважно. Затем Кастиэль сделал жест рукой, словно перебирал что-то, издал странный пронзительный вскрик, и вдруг вода перед ними пошла кругами, и все утки поплыли прямо к Дину и Кастиэлю. Дин запаниковал, попытался подняться, но Кастиэль схватил его за джинсы, заставив оставаться рядом. – Они только поздороваются, – Кастиэль протянул руку. Одна утка прижала голову к его пальцам, ласкаясь о них и покачиваясь. – Кас, как… как ты заставил их приплыть сюда? – сердце Дина билось слишком быстро; этот вечер давно стал чересчур сюрреалистичным. – Я говорил с ними, – сказал Кастиэль, глядя на Дина странным взглядом. – Они тоже со мной говорили. – Нет, это невозможно, – Дин покачал головой, поднявшись от кромки воды. – Утки не говорят с людьми. – Нет, они говорят. Одна из уток крякнула, и Кастиэль ответил ей тем же. Это не могло быть более очевидным, но у Дина все еще были проблемы с восприятием происходящего. Кастиэль взял птенца в руки, и тот совсем не испугался. – Вот, – сказал он Дину, держа малыша в руках, – она разрешает тебе взять ее на руки. – Кас, я не могу… – Дин посадил в ладони пушистую птицу, и все, что он мог делать, – это сидеть и смотреть на нее. Ее клюв открывался и закрывался, обнажая розовый язычок, пока она изучала запах Дина. Он поднял взгляд и увидел, что взрослые лебеди смотрят на него без враждебности или ненависти во взгляде, как это было им свойственно. – Они доверяют мне, поэтому доверяют и тебе, – сказал Кастиэль. В одной руке он держал утку, а в другой – птенца лебедя, будто для него это была самая нормальная вещь в мире. Медленно Дин начал приходить в себя. За столько лет он узнал, что Кас бывал каким-то волшебным, и это было доказательство. – Ты как диснеевская принцесса, – выдохнул он, с почтением глядя на Каса. – Принц, – ухмыльнулся он, погладив мягкие перья птенца. – Хотел бы я разговаривать с животными. Кастиэль уставился на него. – Дин, ты можешь говорить с людьми. Я не могу. Общение с животными может быть для тебя в новинку; я разговариваю с ними, потому что мне больше не с кем поговорить. Я знаю их языки, но человеческий выучить намного тяжелее. Он выглядел опечаленным, и, наконец, Дин начал понимать. – Прости, – сказал он. – Это действительно важно для тебя, не так ли? Кастиэль кивнул. – Я не хотел говорить тебе, пока ты не будешь готов. Больше никто не знает. – И… – у Дина перехватило дыхание. – И ты подумал, что сегодня ночью я готов, потому что я сказал, что люблю тебя. – Нет, я думал, что ты готов… потому что я… Это чувство. Это ощущение, страх, – голос Кастиэля дрогнул, и он позволил птицам вернуться в воду. Птенец Дина тоже упорхнул, последовав за своими братьями и сестрами и уплыв оттуда. – Я боялся, что ты хочешь оставить меня, Дин. Ты единственный человек, которого я могу понять даже если мы не видимся какое-то время. Я не мог тебя потерять. Ты говорил об отъезде на несколько лет, я думал, что это будет легко, когда ты уедешь – я уже съезжал от других людей и никогда по ним не скучал. Ты сделал для меня нечто замечательное, Дин, ты заставил меня полюбить тебя. Я бы скучал по тебе. Я бы помнил тебя, и это было бы больно. Я одинок, когда бы ты ни ушел. Дин прикрыл глаза пальцами, пахнущими водой из пруда. Было прохладно и успокаивающе, но горячее, кипящее бедственное чувство в нем не могло остыть или успокоиться. – Ты знаешь, мне нравится представлять себя богом, – продолжал Кастиэль все более тихим и печальным голосом. – Я играл в эту игру с тобой и иногда с Сэмом, и мне это нравилось. Ты помогал мне все контролировать. Божественно. Контроль над всем. Контроль над собой. Знать себя. Это чудо, ты чудо для меня. Кастиэль сглотнул и тихо закончил: – Но даже это чувство бледнеет рядом с той любовью, которую я чувствую к тебе. Если я потеряю всего себя, я не смогу потерять то, что ты мне дал. Все то, что ты мне дал. И я буду скучать по Чарли, когда она тоже уйдет. Дин закрыл ладонями лицо, стараясь, чтобы не было видно слез, бежавших по лицу. Это даже не было чувством вины – Кас был честен, каким он был всегда. Он не хотел, чтобы Дин уходил, и все же он не сказал ни слова, чтобы убедить его остаться. Как будто Кас смирился с его потерей. Дин покачал головой, втянув воздух и снова опустив ноги в воду. – Я, эм… – пробормотал он, облизнув губы. – Если этой ночью мы абсолютно честны, говоря об этой ситуации, то уходить от тебя, съезжать из нашей квартиры – это не то, чего я хочу. Почему ты думаешь, что так много времени у меня заняло желание двигаться вместе? – он пожал плечами и слабо улыбнулся. – Если бы я как-нибудь мог забрать тебя с собой, я бы сделал это. Кастиэль рассматривал грязь, которая просачивалась сквозь пальцы Дина. – Я хорошо обращаюсь с цифрами, – сказал он. – Что? – Но автомастерские очень шумные, – пробормотал Кастиэль, мотая головой. – Очень шумные. Наушники? Хм. – Кас, о чем ты говоришь? – Если бы я был твоим бухгалтером, мне не пришлось бы говорить ни с кем, кроме тебя. Дин осознал, что предложил ему Кас, и начал улыбаться. – Да, – прошептал он, – да, все в порядке, мы могли бы пройти через это. – Наушники и солнцезащитные очки, – кивнул Кастиэль. – Так шум и искры не побеспокоят меня. Дин усмехнулся, потерев пальцем губы и взглянув на ярко освещенный пруд. – Проклятье. Почему мы так долго шли к этому? – О, это недолго. Я решил, что буду работать с тобой, в тот день, когда ты рассказал мне о мечте всей твоей жизни. Я хотел разбить где-нибудь великолепный сад, чтобы в центре его находилась твоя мастерская. Я просто еще не придумал, как тебе сказать. Дин поднял брови, нахально глядя на Кастиэля: – Ты маленький засранец. Кастиэль склонил голову набок, и на этот раз Дин интерпретировал этот жест как флирт, а не растерянность. – Ты хочешь меня поцеловать? Дин ошеломленно уставился на Кастиэля. – Ты спрашиваешь, эм… в целом или прямо сейчас? – Я еще никогда не целовался, – Кастиэль дважды моргнул и подтянул колени к груди. – Меня очаровывает идея, как и секс. – Но я думал, секс пугает тебя. Разве нет? – Нет, мне любопытно. Не для меня – я не жду, что буду наслаждаться этим – но мне интересен сам процесс. До этой ночи я думал, что у меня не будет возможности попробовать хоть что-нибудь, и это расстраивало меня, поэтому я спрашиваю: ты хочешь меня поцеловать? Дин покачал головой. – Кас, ты чертовски ясно сказал раньше. Тебе не нравятся прикосновения в сексуальном плане. Я не хочу испортить и разрушить все то, что у нас есть. – Мне не нравятся сексуальные контакты, нет. И ты должен держаться от этого настолько далеко, насколько это возможно. Однажды ты стал зависим от секса. Тебе не стоит искушать себя, чтобы не попасть в это снова. Дин сглотнул и оперся подбородком о свое колено. Кас был прав, как это довольно часто бывало. – В целом ты говорил о том, что мы идеально подходим друг к другу, верно? – Это можно истолковать и так, да, – Кастиэль моргал и моргал, его пальцы дернулись один раз. Дин потянулся, чтобы прикоснуться к нему, прежде чем они начали снова трястись. Когда он прикоснулся кожей к коже, Кастиэль поднял на него взгляд: – Я хочу тебя поцеловать. Дин приоткрыл губы, его потрясывало от возбуждения, но все было омрачено его беспокойством. – Что, если тебе это не понравится? – Тогда мы попробуем еще раз в другое время, – рассудил Кастиэль. – В конце концов, я думаю, у нас будет много лет для попыток. Дин улыбнулся и кивнул. – Да. Боже, Кас, я так счастлив. Спасибо. – Да. Счастлив. Да, я тоже, – Кастиэль наклонился ближе, глядя на губы Дина. – Ты будешь использовать свой язык? Дин поперхнулся, облизывая губы. – Эм-м, – пробормотал он, – ты хочешь? – Ладно, – согласился Кастиэль, обдав дыханием губы Дина. – Ты пахнешь пивом. И твои зрачки расширены, думаю, ты возбужден. Дин хихикнул, почти боднув Кастиэля в нос. – Эм, да, – усмехнулся он, – думаю, я немного возбужден. Прости. – Это позитивная реакция, – прошептал Кастиэль, внимательно глядя на Дина. – Я тоже оживлен нашей близостью. – Потрясающе, – его дыхание дрожало, он ощущал веселый трепет, острые эмоции проходили волнами по телу, горячие и холодные одновременно. – А теперь та часть, где мы прикасаемся губами, – пробормотал Дин, почувствовав, как его губы дрожат от желания. Кас был так близко, что он мог пересчитать его ресницы, попробовать вкус его дыхания с имбирным пивом. Кас не собирался закрывать глаза, и Дин даже не задумывался об этом, он просто так сильно хотел… Телефон Дина зазвонил и начал вибрировать в кармане. Кастиэль отстранился, рукой нашарив телефон в джинсах Дина, только заставив того вскрикнуть: – Эй! Не та выпуклость, Кас, не та! Покраснев и ковырнув пальцами мокрый песок, Дин вытащил мобильный из кармана. Он мягко улыбнулся Касу и приложил трубку к уху: – Да? – Эй, это я, – сказал Сэм. – Ты нашел Каса? Дин рассмеялся, зажмурившись и стукнув пару раз лбом о колено. – Да, – усмехнулся он, – да, я нашел Каса. Ты типа в очень неподходящий момент позвонил. – О… прости. Эм, я положу трубку… – Нет, все в порядке, у меня есть минутка, – Дин наблюдал за счастливым Касом, как тот тянулся к утке, что плавала недалеко от своего гнезда. Кас, казалось, не был обеспокоен тем, как их прервали, и Дин был уверен, что он тоже мог бы этому научиться. Кроме того, он был рад, что Сэм не достает его с тем случайно-инцестным инцидентом. – Пока ты здесь, Сэм… Я хотел уточнить: ты переехал, да? – Да? Да ладно, я ведь говорил тебе об этом по телефону сегодня днем, ты сказал, что Кастиэль тебе уже передал это. Я чувствовал себя виноватым, что ты стираешь мои вещи, может, я не совсем ясно выразился… – Ты не говорил мне этого! Мы обсуждали тот последний раз с Джесс. – Если ты скажешь еще хоть слово, богом клянусь, я пойду прямо к Донне и Чарли и расскажу им, как ты любишь женские трусики. Дин закатил глаза. – Я говорю про данный момент, Сэм. – Может, ты неправильно меня понял, – убеждал его Сэм, явно еще и передергивая плечами. – У Каса были свои выгоды пустить меня в квартиру, но у меня все еще есть те ключи, которые ты мне отдал. Правда, я уйду, прежде чем вы узнаете об этом, тогда вы с ним сможете вернуться и кружиться тут в солнечном свете, или чем вы там еще занимаетесь, пока никто вас не видит. – Валяемся и держимся за руки, в основном, – с усмешкой поправил Дин. Потом он пожал плечами, сдавшись. – Ладно. Делай то, что тебе нужно, наш дом – твой дом, – он посмотрел на Кастиэля, как тот с любовью гладил свою утку. Видеть, как Кас делает что-то настолько правильно, заставляло Дина влюбляться снова и снова, и это чувство расцветало в нем, пока он не прижал телефон к лицу и не попрощался с Сэмом: – Увидимся, йети. Я вернусь когда-нибудь, не жди, – и сразу завершил звонок. Улыбнувшись Касу, он ошеломленно произнес: – Ты действительно красивый, ты знаешь это? Глаза Кастиэля блестели из-за розовых отсветов, когда он смотрел на Дина. Утка крякнула и спрыгнула с его колен, и Кастиэль потянулся по песку, оказываясь все ближе и ближе, пока не прижался к Дину сбоку. – Спасибо, – сказал он нежно. – Ты тоже доставляешь эстетическое наслаждение. Твой нос имеет особенно красивую форму. Дину даже не хотелось смеяться, ему просто приятно было это слышать. – Спасибо. – Теперь давай целоваться, – сказал Кастиэль, снова медленно прижавшись к Дину и дав ему время вернуться к своему игривому настроению. О господи боже, это действительно происходило. Первый поцелуй с парнем, в которого он влюблен. Святое дерьмо. Губы Кастиэля были теплыми, и он простодушно прижался ими ко рту Дина. Он приоткрыл губы, приняв неуверенное движение Кастиэля, и тоже прижался к нему, затаив дыхание, когда язык Каса прошелся по его зубам, а затем нос вжался в щеку. Кастиэль засунул свой язык прямо в рот Дину, и он раскрыл глаза от шока, закашлялся и задохнулся. Слюна блестела между их ртов, пока не протянулась освещенной звездами ниточкой. – Это было мило, – признал Кастиэль. Дин рассмеялся, покачав головой. – Нет, – он закрыл глаза и снова покачал головой, сдержав хихиканье. – Нет, Кас, это было правда, на самом деле ужасно, – он поднял взгляд на Каса, не в состоянии прекратить улыбаться. – Хочешь сделать это снова? Я мог бы тебе показать, было бы лучше. Кастиэль задумался над этим. – Может, только один раз. Это очень интимно и не то, что мне нравится. Дин остановился, пока они не поцеловались еще раз. – А что тебе нравится? – Когда ты оказываешься очень близко ко мне, и больше никто этого не видит, – сказал Кастиэль. – Тогда я не против прикосновений. Кроме того, если сейчас мы в романтических отношениях, я бы очень хотел чаще видеть тебя обнаженным. И доставлять тебе удовольствие. Дин слегка вздрогнул. – Ты… ты хочешь прикасаться ко мне? – Да. Но если я буду прикасаться к тебе, ты не должен трогать меня в ответ. Или, возможно, ты мог бы просто прикасаться к себе, пока я смотрю. Я хочу увидеть, что случается с тобой, когда ты чувствуешь удовольствие. Дин был поражен этим. – Вау. Так что, ты на самом деле не против некоторых проявлений секса? Кастиэль кивнул. – Да, – он улыбнулся. – Я дам тебе знать, чего я хочу. Дин усмехнулся. – О боже. Это… потрясающе. Но для ясности скажу – я соглашаюсь на это не только ради секса в одиночку. Я люблю моменты, когда мы действительно близки. И даже нормальные вещи, например, разговаривать. Это самое лучшее – просто узнавать тебя, – пальцем в воздухе он обвел контур пруда, – узнавать о твоей магии. Кастиэль выглядел искренне польщенным, его улыбка была спокойной, а пальцы прижимались к пальцам Дина. – Мне интересно… Как ты вообще научился со мной разговаривать? – спросил он, хмурясь. – Я привык быть тебе в тягость, и однажды это прекратилось. Почему? Дин прижался к плечу Каса, легонько толкнув его. – Я делал то, что ты делал со своими утками и кошкой. Сначала, когда мы с тобой впервые встретились – я этим совсем не горжусь – я подумал, что ты фрик, как какое-то животное. Я думал, что ты глупый, и это заставляло меня быть грубым, знаешь? Это было невыносимо, я не мог добиться от тебя ясных ответов. Но… – Дин вздохнул, сжав руку Кастиэля, – потом я понял, что мы просто говорим на разных языках. Что-то у тебя получается хорошо, что-то – плохо. Кот может прыгать на пять футов в высоту, чтобы поймать птицу, но не может приготовить себе обед. Я думал, что ты кот, умеющий готовить обед. Как только я понял это, то прекратил ждать, что ты станешь таким человеком, каким я хочу тебя видеть. С этим пришло доверие. От меня и от тебя, Кас. Ты научил меня, как тебя понимать. – Ты научил меня тому же самому, – кивнул Кастиэль. – Ты научил меня заводить друзей. Никто никогда не прикладывал усилий, чтобы начать общаться со мной. Даже мои родители думали, что я невозможный. Дин уткнулся лбом в изгиб шеи и челюсть Кастиэля. – Ты невозможный. Так же, как невозможно общение с кошками. И все же? – Дин усмехнулся. – Мне нравится невозможное, – он провел носом по шее Каса, втянув его запах жвачки и лайма. – М-м, – вздохнул он, – я хочу поцеловать тебя в щеку. Это нормально? – Да, – ответил Кастиэль. – Я бы хотел этого. Дин медленно поднял голову, спокойно взглянув на Каса. Он действительно был красивым творением, внутри и снаружи. Без дальнейших прелюдий Дин прижался губами к щетине Каса, закрыв глаза, тяжело выдохнув, ощутив, как изнутри его распирают удивительные эмоции. Кастиэль, вздохнув, издал тихое мурлыканье. Без предупреждения он повернул подбородок, и губы Дина оказались обхваченными губами Каса, и на этот раз между ними совсем не было неудобства. Кас мягко прижимался к губам Дина, словно плавным прикосновением руки залечивал его раны. Дин отстранился первым, ухмыльнулся и выровнял дыхание. – Ух ты. Это было потрясающе. – Думаю, с тобой я могу считать поцелуи приятными, – Кастиэль прищурился. – Да, это было очень приятно. Дин кивнул. – Мы можем попробовать это снова завтра, например, – он улыбался, наслаждаясь сиянием светлячков и огнями пруда перед ним, шумом воды у своих ног. – Будем продвигаться медленно, как нам будет нужно. – Сейчас будущее кажется более перспективным, – сказал Кастиэль, подняв их переплетенные руки к челюсти и коснувшись подбородка костяшками пальцев на руке Дина. – Я совсем не беспокоюсь об этом. Дин положил руку Касу на плечо и притянул его ближе. – Я горжусь тобой. – А я тобой. Кастиэль перехватил взгляд Дина, и какое-то время они смотрели друг на друга, разделив между собой ту интимность, которой они оба наслаждались. Свет мерцал вокруг них, сад зацвел гуще, быстрее, еще более прекрасно, но ни один из них этого не заметил. В их жизни всегда было немного магии, и это было нормой. Но какая-то часть магии была слишком захватывающей, чтобы можно было понять ее. Это было волшебство именно того рода, что вело их, защищало на их только что обозначенном пути будущего, вместе, начиная с этого момента и впредь. В ней были взлеты и падения, как и в любое время, но неизменной была их невероятная дружба. Они создали свой собственный язык, и на нем они разговаривали всю свою оставшуюся жизнь. Конец.