ДВОЕ В ДОМЕ, НЕ СЧИТАЯ СОБАКИ

Черт, он проспал! Проспал! Бенедикт резко приподнимается, находя взглядом светящиеся в темноте цифры, и острая паника тут же сменяется облегчением. 5.30. Не проспал. Всё в порядке… Он валится обратно на подушку, разрешая себе еще немного понежиться, насладиться уютом теплой постели, улыбаясь, прислушивается к легкому похрапыванию супруга. В руку ожидаемо упирается влажный, холодный нос – пробуждение хозяина, конечно же, не прошло незамеченным, пес многозначительно фыркает, водружая на край кровати тяжелые лапы. – Тише, Дик, тише… – Бен накрывает ладонью собачью голову, ласкает, почесывает. – Мы же не хотим разбудить старину Марти… Будить Фримана с утра пораньше – себе дороже, не выспавшись, он целый день недовольно ворчит и отпускает особо язвительные комментарии, поэтому, оберегая его утренний сон и собственный душевный покой, Бенедикт уже давно почти не пользуется будильником, полагаясь на свои внутренние часы. Хотя сегодня определенно не стоило рисковать. Он сладко потягивается, затем зажигает неяркую прикроватную лампу. Мартин спит, свернувшись калачиком, электрический свет золотит седые пряди, скрадывает морщинки, и, лишенное напряжения, проникнутое сонной беззащитностью, лицо Фримана кажется совсем молодым. На его тумбочке очки и открытая книга – как обычно читал допоздна. Камбербэтч ухмыляется, наклоняется ближе, борясь с желанием прижаться губами к розовеющим векам. Их жизненные ритмы не совпадают. Мартин любит засиживаться с книгой за полночь и предпочитает по возможности не покидать кровати до десяти утра. Бен наоборот привык ложиться пораньше, а день начинать с продолжительной пробежки по парку, поэтому утренние прогулки с Диком – именно его святой долг. Фриман вздыхает во сне, переворачивается на спину, выпростав из-под одеяла левую руку. Тонкий золотой ободок на безымянном пальце тускло поблескивает, и у Бенедикта глупейшим образом перехватывает горло. Их супружеству только два месяца – не было ни торжественной церемонии, ни званого обеда, они просто отправились в мэрию и расписались, поставив всех заинтересованных лиц перед фактом. При новом статусе фамилия Мартина – слишком соблазнительный повод для шуток, и Бенедикт не отказывает себе в этом маленьком удовольствии. Фриман огрызается с разной степенью ядовитости, утверждая, что никакие семейные узы не в состоянии ограничить его свободу, и… не снимает обручального кольца даже на ночь. 5.45. Камбербэтч нехотя выбирается из постели. Через полтора часа за ним придет машина в аэропорт, впереди Нью-Йорк и двухдневный промоушен нового фильма, так что осталось не так много времени, чтобы погулять с Диком, принять душ, позавтракать и еще раз перепроверить багаж – не забыто ли что-нибудь важное. Пока он одевается, пес в предвкушении вертится под ногами, торопит, подталкивает, Бен опускается на корточки, треплет Дика за мягкие уши, прижимается щекой к теплой собачьей морде и получает награду – шершавый язык прогуливается по его физиономии снизу доверху. * * * …– Назад! Гулять здесь, – пес медленно трусит обратно, разочарованный отсутствием обычной пробежки. – Прости, друг, но сейчас некогда. Лови! Рыжая молния устремляется следом за мячиком, ищет, взрывая носом опавшие листья, а Бенедикт позволяет себе выкурить сигарету – раз уж здоровый образ жизни все равно не предусмотрен сегодняшним графиком. Щенка принес Мартин полтора года назад, через месяц после того, как Камбербэтч продал свою квартиру, и они вскладчину купили коттедж в Hampstead Garden Suburb. «Почему именно золотистый ретривер?» – Бен, смеясь, наблюдал, как маленькое вислоухое существо энергично наскакивает на его домашние шлепанцы. «Похож на тебя…» «Чем?!» Фриман в ответ только загадочно улыбнулся. Черт бы побрал его странные ассоциации… – Дик, домой! * * * …Бен наливает себе вторую чашку кофе, когда на кухне внезапно появляется Мартин – заспанный, взлохмаченный и угрюмый. Камбербэтч прячет улыбку, Фриман молча окидывает его тяжелым взглядом и удаляется, и через минуту Бенедикт слышит, как тот раздраженно хлопает дверью в ванную комнату. Он успевает допить кофе и помыть чашку, открывает шкафчик, чтобы поставить ее на сушилку, и в этот момент его жестко припечатывают к кухонному столу. Мартин обнимает, утыкаясь лицом сзади в шею. – Ты собирался свалить в Америку, не попрощавшись? Бен разворачивается в его объятиях, шепчет в пахнущие зубной пастой губы: – Не получилось. – Не получилось… – серьезно соглашается Фриман. Пожалуй, его язык слишком активен, а руки слишком проворны для столь неурочного времени суток, и, задохнувшись от затянувшегося поцелуя, Бен страдальчески стонет, когда его по-хозяйски прихватывают между ног: – Мартин, мне через двадцать минут выходить… – Через целых двадцать минут, – нараспев ответствует его супруг, уверенно забираясь ладонями под одежду. Одно движение, и спортивные брюки Бена оказываются спущенными на бедра, Мартин толкает его к стулу и опускается на колени… * * * …– Отдам долг сразу же, как только приеду… – все еще во власти посткоитальной расслабленности Бенедикт сжимает плечи супруга, гладит и гладит большими пальцами выступающие из-под футболки ключицы. – Очень на это рассчитываю, – иронично приподнимает бровь Мартин. Они стоят на пороге, машина пришла, и водитель уже погрузил чемоданы в багажник. – Так, хватит, тебе пора выметаться, – Фриман хмурится и легонько отпихивает Камбербэтча. – А мне не терпится вернуться в постель. – Мартин… – сладить с сентиментальным настроем не получается. – Ты ведь будешь скучать? Фриман чуть округляет глаза, взгляд до краев наполняется смехом и нежностью: – Обязательно. * * * О, господи, он так и не успел перепроверить багаж! На пару мгновений Бенедикта охватывает тревога. Впрочем, ничего страшного, вещи он собирал вчера вместе с Мартином, а значит, наверняка ничего не забыл, учитывая фримановскую дотошность. Бен задумчиво улыбается, глядя на мелькающий за автомобильным окном утренний город и по-осеннему сумрачные рассветные небеса, а затем неизбежно достает телефон. «Сегодня утром небо такого же цвета, как были твои глаза, когда ты увидел, что Дик надул в твои новые мокасины…»