"Единство противоположностей"

Белка аристократка. Ну вот просто до мозга костей аристократка, и поделать с этим ничегошеньки не может. Ну вообще. Стрелка лишь недовольно фыркает, поглядывая на подругу. У Белки даже имя аристократское, недовольно думает девушка, Белла Раймондовна, понимаете ли-с. А фамилия-то какая, фамилия! Манежная. Белла Манежная. Что за глупость? Белка даже смеётся как аристократка, тихо-тихо, мягко-мягко. То ли не хочет милую Стрелочку пуще прежнего раззадорить, то ли специально, чтобы услышать раздражённый вздох и чуть ли не покатиться со смеху, приговаривая слабым голоском: "Ох, Стрелочка..." Стрелка недовольно скрещивает руки на груди, супится как капризная малолетка. Белка лишь облегчённо вздыхает, прекратив смеяться, и возвращается к выбору наряда. А у нарядов этих у неё... Всех женщин если уж не мира, то, на крайняк, СССР, одеть можно точно. Стрелка уже устала отпускать шуточки по этому поводу. А гардероб милой аристократки Беллы действительно огромен: два шкафа занимает, не меньше! Белка придирчиво оглядывает платья. Взгляд у неё серьёзный, намётанный, как бы просто так думает Стрелка, пристально наблюдая за подругой. И кажется девчонке на секунду, что в этом полуторачасовом выборе идеального платья есть определённый смысл. Ведь Белка даже не спрашивает, какое платье лучше, знает (причём давно), что Стрелка ей, кроме "одень ты уж что-нибудь и пошли!", ничего не скажет. Кажется, даже Белке это наскучило. Ей быстрее хочется схватить Стрелку за руку и рвануть на всех парах к "метро имени дедушки Ленина", чтобы добраться до ВДНХ, а там уж и до монумента "Рабочий и колхозница" недалеко. Ей хочется крепко обнять Веню, по которому Белка успела заскучать, хочется, чтобы он улыбнулся ей так тепло и радушно, что покажется ей на пару секунд, что сейчас не постылая грязная осень, а май, её любимый май, когда Стрелка каждый день притаскивает подруге веточки сирени и насильно заставляет есть пятилистники, чтобы "не облажаться на сцене". Ей просто до дрожи в коленках хочется снова зайти внутрь монумента, снова услышать историю и старую Венькину шутку "Это памятник «Рабочий и Колхозница». Я про это книжку съел". Хочется слабо рассмеяться в сто первый раз и снова утонуть в аромате пыльных книг, не забыв взять с крошечного столика кусочек специально нарезанного к их приходу рокфора. Белка не любит сыр, но от Венькиного сыра никогда не посмеет отказаться. Блондинка отворачивается от шкафа и с глупой улыбкой глядит на Стрелку. Натягивает на себя юбку, помятую футболку Стрелки с созвездием Большого Пса, даже волосы не собирает как обычно; едва причёсывает и вкалывает в светлые локоны заколку-птичку, чтобы не мешалась надоедливая чёлка. Стрелка довольно улыбается, оценивая подругу взглядом. Сейчас перед ней стоит с глупой улыбкой и блеском в глазах не аристократка Белла, а Белка. Та Белка, которая, возможно, выросла в спальных районах Москвы, закончила школу на твёрдые четыре-пять, которая не знает французского и немецкого так хорошо, как Белла, и... она нравится Стрелке. Без всех этих рюшек, кружева и шёлка она ей нравится. Её короткие, от природы чуть вьющиеся светлые волосы и привычка закалывать чёлку, светлые веснушки на благородно-бледных щеках, остренький носик, тонкая линия губ... Белка улыбается, зная, что Стрелка её выбор оценила. Вдобавок она накидывает на плечи потёртую кожанку подруги и натягивает немного потерявшие вид ботинки. И... пудрит остренький носик напоследок. Изящно, как аристократка Белла. Пусть Стрелка не расслабляется, думая, что сможет исправить её совсем. Это всё ради Вени. Конечно. Но сама Белка уж точно знает, что всё это для Стрелки. И только для неё, как бы снаружи циркачка это ни отрицала. Нужно же было наградить её за несколько часов терпеливого ожидания.