Но я никак не мог подумать, что увижу именно это. Это. Это. Это. Это... ЭТО!
Всего один глаз с забавой за мной наблюдал — второй был скрыт маской. Я видел в нём что-то ненормальное и что-то отталкивающее, то, чего нет у меня. Чёрная маска, закрывающая пол-лица, искривлялась в ужасной ухмылке. Множество белых зубов словно намекало — оно может сожрать меня прямо сейчас. Вовсе не подумает о том, есть ли у меня тот, ради кого я хотел бы жить дальше. Но почему я вижу СЕБЯ? Это не я. Это не я. Ошибка. Глупая ошибка. — Здравствуй, Канеки. Человек. — Смех раздался эхом по бесконечному пространству. — Сейчас тебе остаётся лишь верить в то, что ты — человек. — Кто ты? — я пристально смотрю в "чужие" глаза, стиснув зубы. ОН промолчал, явно размышляя над ответом. — Я — это ты. — Что за бред ты несёшь?! — вырвалось у меня криком, после чего я зажмурился. Мне никогда не было так страшно. Впервые я сам не знаю, кем являюсь. Между чем я стою? — Канеки... — тяжёлый вздох был ледяным. — Моё сердце всё ещё растворяется в тепле, когда я вижу тебя прошлым. Я всё ещё мечтаю стать таким, как ты. Я мечтаю снова стать человеком. — Кт... Кто ты т... теперь? Я боялся вдыхать воздух, полный близкой смерти. — Я — гуль. Мы одно целое, Канеки. Тебе не избежать будущего. — Я не понимаю, о чём ты говоришь... Чёрт возьми! — едва сдерживаю нахлынувшие слёзы. Кажется, что я забыл нечто важное. — Ты станешь убийцей. Ты помнишь, когда впервые узнал об этом? — гуль говорил это, явно улыбаясь. — Тебя воротило от еды. В людях ты перестал видеть Людей. Ты видел мясо. Вкуснейшее мясо. — Нет... Нет... Нет... — охрипшим голосом повторяю я, пока воспоминания начинали вонзаться в сердце. — Открой глаза. Вместо тусклого белого цвета было одно из тех воспоминаний. Меня стошнило от вкуса привычной еды. Это было отвратительно так же, как и чувства. Я только становился монстром. Позже, я случайно замечаю себя в зеркале. Вместе с тем замечаю глаз гуля. Мой глаз был красным, не таким, как второй. У меня нет сил. Я разбиваю стекло, ощущая, как множество слёз брызнули с глаз. Я снова жмурюсь и пытаюсь отогнать крики. Я не поверю в это всё... Слышишь, не поверю тебе. МОНСТР. — Не бросайся такими словами, — "Канеки" наклонился, впиваясь в меня взглядом. — Не все монстры — монстры. Не все люди — люди. Не так ли? Как насчёт... Хинами? Я вздрогнул. Наручники ранили запястья сильнее, однако слёзы капали уже далеко не от боли. Я перестаю чувствовать её. — Хинами... Ты любил Хинами. Несмотря на то, что она — гуль. У неё было такое же сердце, как и у тебя. Голод — её вечное проклятие и уродство для остальных. Но тебя она тоже любила, Канеки. Ты стал её другом. — Прекрати! — прокричал я, изогнувшись в муках. Канеки-гуль издевательски смеялся, а сквозь смех я всё чаще замечал нотку тоски и печали. Похоже на то, словно то же самое проклятие пожирает его изнутри. Беспощадно ест не плоть, ест душу... от которой почти ничего не осталось. — Прими себя, Канеки. Прими себя. Прими ночным кошмаром. Прими чудовищем. — Грубая ладонь закрыла мои глаза. — Ты сам являешься тем, кого всю жизнь избегал и ненавидел. Ты не хочешь... видеть правду! Рука настойчиво скрывала всё вокруг, создавая более страшные пытки. Я не мог думать ни о чём ином — я вижу перед собой неизбежное будущее. Мадо с сумасшедшей ухмылкой отрубает голову матери Хинами, в то время как маленькая девочка плачет, прижимаясь ко мне. Я не кричу, я всего лишь дрожу. Нишики ни за что не убьёт Кими, потому что любит её. Он никогда не станет утолять свой огромный голод с помощью её тела. Нишики доверился человеку и уничтожил своего ВНУТРЕННЕГО гуля. Нишики почти человек. Он человечнее, чем люди? Я не могу в это поверить... Тоука. Та, которую я вспомню в последние секунды своей смерти. Сильная, отчаянная, настоящая. Та, которая сумела переубедить меня в том, что гули имеют право на жизнь и счастье. Мне правда очень жаль, Тоука. Ты не смогла заслужить ни того, ни другого. — Канеки, хватит врать самому себе. Ты не спасёшься в обществе людей, потому что им на тебя плевать. — Но Хиде... Мой друг. — я продолжаю беспомощно плакать. — Ты спас Хиде от Нишики, и в тот момент доказал, что ты настоящий гуль. Твоя сила заключается в любви и верности, правда? Но это было недолго. Хиде мог убить не Нишио, а твой собственный голод, Канеки. Не может быть. Я кусаю свои губы, понемногу глотая кровь. Я не хочу, я не могу. Я, как жалкое существо, боюсь понять простую вещь — я мог убить Хиде. — Сколько бы ты ни пытался убедить себя в своей человечности, это уже не станет истиной. Голод скоро в очередной раз даст о себе знать, и тебе будет глубоко всё равно даже на родных людей. Один укус — и ты удовлётворен. Потому, что... — Я гуль. — Верно, Канеки. Ты гуль. Докажи мне это. Докажи самому себе! Крики вырываются из груди множество раз. Крики в пустоту ничего не значат так же, как и самообман. Теперь я поддался инстинктам, за что ненавижу себя. Почему я ничего не могу сделать? Я стал чудовищем. Ради чего всё это? Ради чего я убиваю?! — Ты убиваешь ради своих друзей. Смерть дарит им жизнь. Уничтожь свою человечность, Канеки. УНИЧТОЖЬ. У меня больше нет сил кричать. Это бессмысленно. Моя душа разрывается на мелкие куски. Сердце — единственное, что останется у меня от людей? Я буду очень рад, если оно будет биться... из-за любви. Я устало смотрю в вечность и вижу, как море крови меня окружает. Я знаю, это чужая кровь. Это кровь тех, кого я убил. Беспощадно, не спрашивая о том, не хочет ли ОНО умирать, хочет ли ОНО жить. Но, совершив жесточайшие пытки над моими друзьями, я им ничего не прощу. Мне придётся стать гулем для того, чтобы доказать, что я — Человек. — Я ненавижу себя. Ненавижу. Ненавижу. НЕНАВИЖУ! Цепи превращаются в пыль. Долгожданное освобождение. Я смело вдыхаю тот самый воздух, полный чужих смертей, с удовольствием. Крови становится по колено, однако меня это не пугает. Даже больше — забавляет. Враги справедливо умерли от моих рук, ведь своими руками они издевались над невинными. Нельзя издеваться над невинными. Нельзя. — Ты молодец, Канеки. Ты смог преодолеть себя. Сейчас... сожри меня. Сожри меня, слышишь? — Я тебя убью. Я последний раз вдыхаю полной грудью, после чего чувствую прилив сил. Мне трудно терпеть. Я срываюсь. И докажу... что я — ГУЛЬ. Я хватаю гуля за руку, и тотчас с наслаждением откусываю часть плоти. Шея... Самая аппетитная часть. Кровь хлещет на седые волосы. — Канеки-кун... Братик... — передо мной стоит призрак Хинами. В её взгляде я вижу страх и потерю. Ещё один желанный кусок. Разжёвываю мясо. — Мы не монстры, Канеки, — Хинами обнимает улыбающаяся Тоука. Ей грустно. Кровь похожа сладкий сок. Я размазываю её по губам, от чего на них появляется блаженная ухмылка. — Я тебя люблю, Канеки. — По щеке Хиде катится слеза. Затем он исчезает. Человеческое сердце вдруг заныло. Я корчусь от боли, так как она стала сильнее. Сильнее. Сильнее. В итоге я безжизненно падаю, но перед этим удовлетворив жуткий голод. — Ты убил себя... Ты осчастливил остальных.По моей щеке проскользнула нежная рука Ризе.
Прощай, Канеки Кен.