Значит: любит

Они опять поругались. Разлаялись, как две собаки. Из-за пустяка, который даже сейчас был ничего не значащим, но сам факт - сам факт! - отношения! Сам факт нежелания идти на компромисс, а до конца отстаивать свое! Это были те редкие минуты, когда Ривай мог повысить голос, а Эрен позволял себе прямо-таки кричать на капрала, размахивать руками и разбрасывать все, что попадало под руку. Ни того, ни другого в такие моменты не волновало решение глупого спора, из-за которого все и началось. Важно было не отступать. Держать позицию. Хотя обычно более хладнокровный и умеющий проецировать военный опыт на мирную жизнь Леви все-таки, скрипнув зубами, уступал, позволяя Эрену взять верх. А глазастый надежд человечества оттого еще больше распалялся, понимая, что ему уступили не от признания собственной неправоты, а лишь ради того, чтобы прекратить этот глупый скандал. Распалялся, вспыхивал, вываливал напоследок на Ривая все свои самые убедительные и громкие аргументы, неоднократно повторяясь, и, как пробка из шампанского, вылетал в коридор, хлопнув дверью. А потом страдал. Переживал и не находил себе места. Не понимал, зачем они так друг на друга? Зачем он так на Ривая, зачем Ривай так на него? Но Леви-то хоть остановиться додумался, а вот он, глупый… Что такое на него нашло? Хотя теперь, вероятно, все равно уже ничего не исправить. Теперь уж точно. Сколько раз уже подобное повторялось? Не счесть. И каждый раз Леви прощал его. Но, каким бы терпеливым Ривай ни был, всему есть предел. Сколько он еще будет терпеть такие выходки своего же солдата? Сколько будет позволять ему повышать на себя голос, строго разграничивая уставные отношения и отношения личные? Рано или поздно ему все это надоест. Если еще не надоело. И, быть может, никакая это не любовь, раз они так цапаются? Раз Леви может при посторонних людях относиться к нему настолько же ровно, насколько относится, например, к Армину или Жану. Смотреть равнодушным холодным взглядом, когда Эрен набивает шишки на тренировках, а порой получает травмы. Он вообще хоть сколько-нибудь неравнодушен бывает только в постели! Так, может, ему от Эрена нужен только секс? И не больше? Но почему Эрен? Удобно? По уши влюбленный юнец, который отказать не может потому, что только этого и ждет? Но ведь ему приходится терпеть все эти эреновские закидоны, эмоциональные выкидыши юных нервов, не способных порой держать себя в руках? Почему, почему, почему? Будет ли у него еще один шанс? Очередной. Еще один. Еще одна попытка. Еще один шанс на счастье. Что ему теперь делать? Дать остыть Риваю и остыть самому или немедленно действовать? Как поступить, чтобы исправить глупую ошибку, чтобы не потерять самого дорого в мире человека, чтобы не наломать еще больше дров? Как? У кого просить помощи или совета? Закрыв глаза, Эрен нервно дышал, пытаясь успокоиться и трезво оценить ситуацию. Он. Опять. Опять он виноват. Ведь Леви же дал ему шанс все исправить прямо сразу. Промолчал. Уступил. Почему Эрен им не воспользовался? Улыбнется ли ему удача еще раз? Дыхание сбилось и судорожный вздох прокатился по пустой комнате, в которой вечерами обычно собиралось много народа, и которая сейчас пустовала. Завернувшись в оставленный кем-то еще со вчера плед, Эрен свернулся на диване калачиком и, вымотанный переживаниями и ссорой, уснул. Спал он крепко, без снов и нервов, а проснулся от чужого дыхания на кончике носа и нежного, невесомого поцелуя. Он безошибочно узнал сухие обветренные губы с трещинкой в уголке, узнал запах леса и чуть-чуть – чая, узнал манеру аккуратных и - совершенно неожиданно – нежных прикосновений. И просто эту неповторимость. Ту неповторимость и своеобразность, которую любил. Всей душой. И замер, притворяясь спящим и боясь ответить на поцелуй и даже пошевелиться. Чтобы не спугнуть. Ведь это могло значить только одно: любит. И уже простил.