Седой, сморщенный старик медленно вышел в сад. Ночь выдалась по-летнему тёплой и ясной. Серебристый кругляш луны заливал окрестности мертвенно-бледным сиянием, меняя очертания предметов, превращая знакомое место в некий удивительный, фантастический пейзаж. На мгновение старику даже показалось, что он перенёсся в свой собственный мир, затерянный глубоко под поверхностью Земли.
Покряхтывая, он тяжело опустился на скамейку и с наслаждением вдохнул свежий, напоённый ароматами цветов и трав воздух. Он и не помнил толком, когда последний раз выбирался на улицу. После возвращения из Норвегии он ослабел настолько, что почти не вставал с постели. Болезнь оказалась сильнее его. Старые суставы ныли, дыхание сбивалось, а голова начинала болеть даже от простой попытки дойти до уборной. Смерть, с которой он так часто играл в «бридж», наконец-то настигала его. Ещё немного, и всё будет кончено. И это, возможно, его последняя прогулка.
- Красиво, не правда ли?
Тихий голос застал его врасплох, прокатившись холодной дрожью по немощному телу. Знакомый голос, приятный, хрипловатый. Старик повернулся, судорожно вцепившись руками в резную трость, и устало вздохнул, увидев знакомую фигуру на противоположном конце скамейки. Лунный свет чётко обрисовал ставшую неизменным атрибутом охотничью шапку с двумя козырьками и курящуюся слабым дымком трубку. Когда-то этот человек не вызывал в старом джентльмене ничего, кроме ненависти и раздражения, но сейчас, на закате жизни, он чувствовал лишь усталость.
- Пришёл проводить меня в последний путь? – ехидно пробормотал старик, несколько подпортив высокомерную фразу сдавленным кашлем.
- И это тоже, сэр, - вежливо ответил мужчина, неторопливо затягиваясь. – Было бы крайне не вежливо сыну не навестить перед смертью родного отца.
Старик сморщился, словно раскусил лимон.
- Не смей меня так называть!
- Но ведь это правда, - живо возразил его собеседник. – Вы породили меня собственным разумом, дали мне жизнь. Называть вас матерью я считаю не слишком правильным, сэр. Значит, отец.
Старик не стал спорить. Кому, как не ему было знать, что любой спор с этим удивительным человеком обречён на неминуемый провал. Он знает всё, он умён и красноречив, образован и любим всем миром. Он – чудовище, порождённое тщеславным разумом старика, и всю жизнь мучившее и не отпускавшее его от себя, преследовавшее, куда бы он ни пошёл.
Мучительный вздох сорвался с помертвевших губ.
- Моё создание уничтожило меня.
Раздражённый смешок сбоку вырвал его из тягостных дум. Мужчина поднялся, запуская в прохладный воздух идеально ровные дымные колечки.
- Вы слишком высокомерны и глупы, чтобы осознать,
что вы создали, сэр, и какую роль я сыграл в вашей жизни. Лишь благодаря моему существованию вы сейчас живёте в богатстве и известности. Деньги, вырученные от продажи книг о моей работе, не раз спасали вас от голодной смерти. Благодаря мне, ваше имя запомнят надолго.
- Если через сотню лет меня будут знать, только как человека, который придумал Шерлока Холмса, значит, я прожил жизнь зря, - тихо прошептал старик.
Мужчина промолчал. Неторопливо пройдясь по усыпанной гравием дорожке, он наклонился над клумбами и с наслаждением вдохнул слабый цветочный аромат. Россыпь белых подснежников выделялась на фоне тёмной, как дёготь, травы. Мужчина сорвал один и задумчиво повертел в руках.
- Значит, вы прожили свою жизнь зря.
Глаза старика яростно полыхнули. Он сжал кулаки и встал, с прежней ненавистью глядя на стройную, прямую фигуру своего творения. Все прошедшие годы никак не отразились на нём, не смотря на все старания сэра Артура Конан Дойла. Он описал его конец, описал его старость и немощность, такую же, как и свою. Он дважды описывал его смерть. Однако законы этого мира не властны над законами мира литературного. И его герой, словно насмехаясь, представал перед ним всё таким же молодым и бодрым, как и в тот год, когда он впервые описал его на страницах «Этюда в багровых тонах».
- Я создавал тебя, как мимолётное развлечение для скучающей публики, а эти глупцы полюбили тебя. Я дарил им прекрасные истории, а они предпочли невежественного и грубого сыщика-наркомана, радующегося убийствам. Почему? За что они полюбили тебя?! Я не понимаю!
Голос старика сорвался на крик. Он выронил трость, закашлялся и упал на колени, схватившись руками за горло. Слабость сковала его тело, голова закружилась, однако тёплые руки тут же поддержали его за плечи и не дали рухнуть лицом на дорожку. Артур ощутил слабый запах крепкого табака и серы – такие привычные для единственного в мире консультирующего детектива. Мужчина мягко помог старику сесть прямо на камни, и замер напротив, на корточках, сведя вместе кончики пальцев. Пронзительный взгляд был полон грусти и насмешки одновременно. Артур ждал упрёков, но Шерлок Холмс молчал.
Конан Дойл вдруг подумал, что сыщик никогда и ни в чём его не упрекал. С самой первой их встречи, после публикации «Этюда в багровых тонах», который публика приняла с восторгом. Артур сразу узнал человека, сидящего в кресле его наглухо запертого дома, и ничуть не удивился, когда после короткой беседы тот просто растворился в воздухе. Тогда он не отнёсся серьёзно к появлению призрака, списав всё на расстройство своей психики, и продолжал писать истории о Шерлоке Холмсе, которые стали для него настоящей золотой жилой. Ему ещё предстояло постичь всю глубину своей ошибки.
- Если это принесёт вам облегчение, то считаю своим долгом сообщить, сэр: больше вы меня не увидите, - нарушил, наконец, повисшую тишину Шерлок Холмс. – Я пришёл попрощаться. Ваш жизненный путь почти завершён, я же нахожусь в самом начале своего.
Сыщик бережно взял руку старика и вложил в неё хрупкий, белый цветок.
- Не смотря на вашу ненависть, я всегда испытывал к вам лишь глубокое уважение и бесконечную благодарность за своё существование. Прощайте.
Шерлок Холмс поднялся и неторопливо пошёл прочь. Артур Конан Дойл провожал его взглядом, пока высокая фигура не утонула в окружающем мраке. И вместе с исчезновением своего героя, писатель понял, что теперь это действительно конец.
***
Все актёры, игравшие Шерлока Холмса, рано или поздно видели его рядом с собой. Свою идеальную копию, похожую на них, как две капли воды, и так же разительно отличающуюся. Он стоял за их спинами, когда они играли роль, улыбался им из зеркала, приходил к ним по ночам во снах. Он был рядом с каждым из них постоянно, в течение всего того времени, что они занимали его место, проживали, раз за разом, его жизнь. Кто-то из актёров почти не почувствовал его влияния, а кто-то заплатил за эту игру жизнью.
Судьба Джереми Бретта была самой печальной, и вместе с тем, никто не сделал для Шерлока Холмса больше, чем он. Одержимый образом гениального сыщика, он вложил в игру все свои силы, отдал всего себя, слишком поздно заметив проступившее дно бездны. Шерлок Холмс поглотил его. Для других он шептал, для Бретта – кричал. Он вышел из тени, перестал быть ведомым. Теперь не только люди, вдохновлённые его гением, пытались усовершенствовать его образ, но и он сам влиял на тех, кого считал достойным. Он наконец-то получил возможность выбирать и управлять.
А между тем, мир менялся. Менялась эпоха, менялись люди. Менялся и сам Шерлок Холмс. Он жаждал этих изменений. Он жаждал влиться в новый мир, вдохнуть его полной грудью, ощутить биение его пульса в своей ладони. Однако образ старой Англии и отжившего свой век джентльмена мало подходил для его замыслов. Шерлоку Холмсу было нужно новое тело, новая жизнь, новый образ.
И он его нашёл.
***
Дверь в ванную закрылась с громким щелчком. Бенедикт Камбербетч включил воду и с наслаждением умылся. Прохладная влага прогоняла усталость, освежала. Молодой человек чувствовал себя вымотанным до крайней степени, и ровно настолько же счастливым. Его новая роль была принята на «ура». Люди пришли в восторг от нового Шерлока Холмса, рейтинги просмотров зашкаливали, критики тоже высказывались крайне оптимистично. Марк и Стивен, ошалев от такого невиданного успеха, тут же занялись разработкой нового сезона, а самому Бену посыпались предложения о съёмках, среди которых затесались весьма перспективные проекты, вроде «Star Trek’а» и «Хоббита» Питера Джексона.
Конечно, его и раньше не обделяли ролями. «Хокинг», «Искупление», «Путешествие на край земли» были не менее яркими работами, но, увы, не достаточно широко признанными. Бенедикт мечтал сняться в таком кино, после которого его бы гарантированно стали узнавать и признавать. «Шерлок» стал именно таким проектом. Он стал его дверью в мир широкого кинематографа, и молодой человек намеревался как можно шире использовать этот шанс.
Бен отложил полотенце и посмотрел на себя в зеркало. Многие критики и зрители отмечали его противоречивую внешность: вытянутое лицо, светло-серые глаза, острые скулы. «Не красавец, но обладает неким особым очарованием», - фраза, в самых разных вариантах высказываемая многими. Самого Бенедикта собственная внешность не смущала. Благодаря родителям, он рано осознал все её плюсы и минусы, и научился использовать на полную катушку. В «Шерлоке» его необычная внешность стала одним из передовых факторов успеха.
Приосанившись и расправив плечи, мужчина сделал серьёзное лицо, сверкнул глазами и небрежно произнёс:
- Я - Шерлок Холмс, единственный в мире консультирующий детектив.
Он коротко наклонил голову, отдавая честь самому себе, не выдержал и рассмеялся, тряхнув головой. Даже на площадке ему не всегда удавалось сохранять столь серьёзное выражение лица, что уж говорить об обычной жизни. Они с Шерлоком совершенно не похожи. Абсолютно разные характеры, отношение к людям…
Продолжая улыбаться, Бенедикт снова взглянул на себя в зеркало, и смех резко оборвался. Его отражение в зеркале сохранило серьёзный вид. Серые глаза смотрели с отстранённым и снисходительным любопытством, губы сжались в узкую полоску. Убедившись, что внимание Бенедикта полностью сконцентрировано на нём, отражение скупо улыбнулось и заговорило голосом Бенедикта:
- И я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы взялись за эту роль. Благодаря вам я получил шанс на новую жизнь и новую молодость. Спасибо.
Отражение чуть наклонило голову, повторяя жест Бенедикта минуту назад, и пошло рябью, словно лёгкий ветерок всколыхнул зеркальную гладь.
Мужчина, очнувшийся от шока, вскрикнул и отшатнулся назад, налетев спиной на дверь. Отражение в точности повторило каждое его движение, каждый суматошный взмах руки. Оно снова подчинялось ему, снова стало просто отражением, однако прошла почти целая минута, прежде чем Бен решился приблизиться к зеркалу и опасливо коснуться прохладной, гладкой поверхности рукой. Его пальцы ощутили обычное твёрдое стекло. Никаких камер или микрофонов. Ничего, с помощью чего можно было бы создать столь правдоподобную иллюзию.
- Чёрт.
Бенедикт судорожно выдохнул и провёл рукой по лицу. Отражение повторяло за ним всё в точности, и актёр невольно задался вопросом, не показалось ли ему.
- Показалось. Просто переутомился, и всё.
Вместе с робкой улыбкой зеркало вернуло ему и присутствие духа. Ничего он не видел. Это результат переутомления на съёмках, волнения из-за премьеры сериала и той вечеринки, которую закатили после Марк и Стивен.
Самоубеждение подействовало. Бенедикт вздохнул с облегчением и распахнул дверь, однако на пороге всё-таки остановился и оглянулся снова. Из прозрачной глубины зеркала на него смотрело собственное напряжённое лицо. Бенедикт фыркнул, прогнав последние сомнения, и направился в спальню. Уже через полчаса он крепко спал, улыбаясь чему-то приятному во сне.
Когда дыхание спящего стало ровным и глубоким, мужчина в тёмном пальто, до того неподвижно сидевший в кресле в самом дальнем углу комнаты, мягко поднялся. Густая шапка шоколадных кудрей оттеняла и без того бледное лицо, светло-серые глаза смотрели задумчиво и тепло. Словно заботливая мать, он поправил одеяло Бена, невесомо погладил ладонью гладкие, тёмные волосы.
- Отдыхайте, мистер Камбербетч. У нас ещё будет шанс познакомиться поближе, позже. А пока – отдыхайте.
И, насмешливо улыбнувшись, мужчина растаял в воздухе, словно его никогда и не было.
