Дар Эру

Это был ничем не примечательный вечерний день в Валиноре, когда только-только угасал свет от солнечного Древа и начинало разгораться лунное. Эльфы, находившиеся в Благословленном Краю, были неспокойны, ибо Манвэ решил, что срок заключения Мелькора вышел и он должен быть освобожден и жить среди них. И хотя заявлял мятежный дух, что раскаялся, не верили квенди, ибо слишком много зла и жестокости посеял тот ранее, в бесчисленных битвах. Но недолго продлилось беспокойство - вскоре прибыл глашатай Манвэ, светлоликий витязь Эонвэ, и сообщил, что вечером, в честь избавления от Зла, Манвэ объявить Детям волю Эру, который решил наградить их за те беды и страдания, что ранее перенесли они по вине Врага. Разгоралось лунное Древо, а вереница эльфов прибывала и прибывала в Круг Валар, где Манвэ уже занял свое место на троне, а остальные Валар предстали пред ним, наравне с квенди. Был там и Мелькор, совсем непохожий на того Черного Властелина, коим пугали эльфийских детей. В нынешнем воплощении он напомнил того же Манвэ, но истощенного и изуродованного орлиными когтями, но мудрейшие из эльфов понимали, что это лишь маска, а Тьма, что роилась в пагубной душе Врага, никуда не делась, и Манвэ зря терзает себя жалостью к брату. И вот пришли все, кто должен, и встал Манвэ, и было страшно лице его, как самого Эру, когда тот разгневался на превращение величественной Музыки в омерзительную какафонию Мелькора. И сказал: - Эру повелел сказать, и я скажу. Недоволен он тем, что ваши братья развязывали войны и сражались друг с другом во имя низменных стремлений, во имя сокровищ, что не стоят ничего, из-за гордости и ничтожества своего. И оттого он не может даровать высшую благодать вам, однако вам будет поручено сохранить ее для людей, которые больше вас пострадают от Зла, что рассеял в миру Враг. Я выберу десять наиболее достойных, и им будут даны священные тексты и символы, что надлежит пронести сквозь века и хранить их так, как своего Короля. И потом, когда явится в мир Людей высокопросвещенный, величайщий из рода людского, кусочек разума самого Эру несущий, тогда и надлежит передать ему их. Так сказал Он. Стояли квенди и айнур, размышляя над сказанным. Мелькор разгневался, ибо слова Манвэ оскорбили его, и поклялся в душе раздобыть священные тексты и извратить их, и таким образом принести погибель роду людскому, ведь без этих священных вещей человечество неизбежно погибнет из-за Искажения. Но Мелькор понимал, что нет тех, кто помог бы осуществить ему задуманное. Саурон отказался от его пути, поняв, что лишь разрушение несет путь Мелькора, балроги были тупы и годились лишь как тяжелые боевые орудия, орки были еще тупее и годились лишь, чтобы создавать видимость большой армии. Драконов не было более, а Унголианту Враг предпочел бы не тревожить. И вот Мелькор решил разузнать, что же за тексты даровал Эру, и приглядывался к тем, что были избраны его хранителями. Одной из них была Ласлан, эльфийка из рода тэлери, и решил, что нанести удар по ней будет самым правильным решением. Ведь нолдор были неспокойны и не поверили бы Врагу, сколько бы не вел он с ними беседы, представая мудрым братом Владыки Воздуха, а тэлери охотнее верили распространяемым Мелькором мозговым вирусам - и некоторые даже верили, что Эру де негоден быть Богом, и что Валар лишь надутые индюки, а он, Мелькор, был ими поражен из зависти к его величию. И Мелькор вновь почувствовал себя вправе влиять на события Мира, вновь гордыня восстала в его прогнившей душе, от которой один лишь остов остался в Незримом Мире, а бывшую плоть ее заполнила Пустота и ненависть к творениям Эру. И начал он действовать. Начал Мелькор посещать ее дом, представая мудрым учителем, сильным и величественным. Избегал он вести речей про Эру и Валар, а предпочитал говорить о ковке из золота, о том, что изобрел он такой вид золота, что названо было после Золотом Моргота, который во всем Средиземье можно расплавить в одной лишь плавильне, и то природной, и никому не известной, и как он творил из золота того доспехи, что пробить могла лишь чистая воля Манвэ, и прочие величественные и грандиозные речи исходили из него, пока он бывал там, и постепенно эльфийка поверила, что Мелькор стремится поделиться с нею знаниями из душевного интереса, ибо каков корыстный интерес для него, великого Вала, с простой квенди вести разговоры свои, что от нее он может узнать? А обитатели Валинора были в неведении относительно планов Врага, и многие уже забыли о нем, ибо перестал он приходить на общие собрания, но и ничего черного не делал, и даже смуту перестал сеять среди эльфов, и даже Манвэ начинал уже верить, что тот раскаялся искренне и теперь не хочет больше зла Арде и Детям Единого. В Средиземье царил покой, Тьма оставила его, и хотя отдельные тролли и орки все еще бывали на Севере, невидимая рука Оромэ постепенно истребляла их, и ничто не угрожало Вторым Детям, и оставшимся там эльфам. Не осталось Зла в Средиземье, и были весьма рады Валар, один только Намо был мрачен, но говорить отказывался, в связи с чем Манвэ рекомендовал посетить сады Ирмо, на что тот только покосился прозрачным глазом своим так, что предначальный страх объял Короля Арды пред судьбой, и он замолк. Как-то раз вечером Мелькор, прибыв к эльфийке, был мрачен, и на расспросы не отвечал. Тем самым возбудил он большой интерес и жалось, и она даже забыла, что он Вала, начав считать его квенди, и принялась расспрашивать. Хитер был Враг и лишь делал вид, что печалится дальше, не отвечает, лишь смотрел в пол хижины ее, что будто бы был в полном отчаянии. Постепенно стал он поддаваться и поведал, что обижен, что кинул его Саурон, который совершенно отказался от него, хоть и был в Валиноре, избегал, скрываясь под невидимостью, неведомой силой порожденной, когда пытался он приблизиться, и более того - много времени пребывал с какими-то ничтожными Майар, Митрандиром и Куруниром, что были инженеры, по мнению Мелькора, намного ничтожнее, и недостойны его внимания. Мелькор не особо покривил душой, хотя на самом деле и не опечалился, но лишь разъярился, поклявшись, что потом прикончит Саурона и подвесит его на державной башне своей в Царстве Тьмы, и будет тот безвольным рабом-соглядатаем - такое наказание измыслил Мелькор, впрочем и здесь лишь исказив будущее, которое случайно увидел во время заточения, когда Намо неосторожно прошел слишком близко к двери и сила его провидческая была Врагом Мира уловлена. Ибо не мог Враг Мира творить, но лишь извращать, таково было наказание Эру за зло. И вот эльфийка стала податлива и мягка, и тогда Мелькор осторожно приблизился к ней и извратил еще один дар Эру, сделав его столь отвратительным и низким, что Манвэ долго потом отходил, когда по велению Намо рассказал, что произошло тогда. Достаточно сказать, что властный уд его, вертлявый и слегка склоненный налево, в тот день побывал двадцатью восемью способами, и хотя Ласлан понравилось то, породило это в ней злобу, ибо напрямую соприкасалась злобная сущность Врага с ее душой. И вот, разошедшись, Мелькор дал "финальный аккорд" и затем мягко так, невзначай, спросил, где же чертежи, что та хранила? Но рано он это спросил, и отказала она ему, и пришлось ему в еще большей злобе уйти восвояси и новые коварные планы в своей голове растить. Как назло, когда он шел в свой домик на краю Валимара, встретились сначала Варда с Манвэ, возбудившие дикую зависть к брату и желание немедленно Варду испробовать в той же роли, что тэлери часом ранее, и лишь страх перед когтями Орлов, что немедленно бы пришли по зову Манвэ, остановил его, ведь лететь Орлам с вершины Горы было лишь пару минут, ни за что бы Мелькор не успел свое дело сделать и потом целым спастись, да и покидать Валинор было пока рановато... А потом в очередной раз увидел он Саурона, и вновь злоба переполнила его, ведь отрекся от него Саурон. Несколько месяцев захаживал Мелькор к Ласлан и бывал в доме ее и в ней часто, и вот уже был готов исполнить свой план. Для того, чтобы выудить информацию, избрал он вечер, и прогуливаясь около Древ тихонько говорил, что нужен ему чертеж, ведь готовит он новое изделие, золотое и величественное, и украсит Валимар великой славой он, и пуще всего будет славиться эльфийка, что помогла ему, и что увидят наконец все, что Мелькор все еще верный сын Эру и лишь о благе мира печется. Лживые слова проникали в разум эльфийки, и поражали чувствительные места ее души, и вспоминала она, как добр и проворен был державный уд Мелькора, и не верила, что он мог быть злом. Наконец, она согласилась, но тут произошел инцидент, чуть было коварный замысел Врага не похоронивший. А дело было в том, что в то же самое время, когда Враг окучивал наивную квенди, около тех же Древ проходили Майар, что помогали тогда Аулэ новые стены Валимара создавать, а именно Курунир, Майрон и Митрандир. Мелькор был так увлечен, так пьянило его понимание, что вот-вот - и будет в его руках заветная схема, дарованная людям Эру, и вот испортит он ее, и погубит род человеческий, свершится его месть за то, что Творец не дал ему Тайный Пламень. Не замечал он и откровенно уже выпрашивал тот чертеж, не понижая голоса и мер безопасности не предпринимая, и так громок был его голос, что услышали его Майар, и показалось им то подозрительно. - Надо рассказать Манвэ, что Враг хочет получить дар Эру, - сказал тогда Майрон, который столь в Мелькоре разочаровался, что до сих пор его лишь Врагом называл. Но Митрандир, что был учеником Ниенны, пожалел тогда Мелькора, ибо поверил в те обрывки слов его про великое творение для Валимара, ибо наивен был, и запретил говорить, сказав, что будет лишь огорчен тем Манвэ, и никак Мелькор не повредит тому, что дал Эру - ведь если мог бы, разве позволил бы Эру присутствовать ему при том и еще больше зла в мир принести? И мог бы решить тогда все Курунир, что не любил Врага также, ибо огорчал враг весьма его любимого учителя, Аулэ, но отвлекся, наблюдая как свет Тельпериона отражался сквозь каплю росы, что ветер принес на травинку, И входил в каплю серебряный свет, а выходил всех цветов - дивное таинство это привело его в восторг, запомнил он его, а разговор вовсе не слушал. Так и не узнали Валар о коварных планах Врагах. И вот поздно ночью вернулись в хижину Мелькор и Ласлан. Мелькор быстрым движением высвободил свой уд, и немедленно тот вошел в надлежащее место, и массировал вход в то место обильной шерстью, что была на нем. Эльфийка потеряла себя от великой радости, что еще четыре часа длилась, и когда завершилась она, вручила Мелькору заветный чертеж. Тотчас Мелькор вышел из хижины, сказав, что надо ему научиться тому, что в том чертеже сказано, и вышел за пределы Валимара, и подальше на горе далекой воссел, начав тот чертеж изучать. Был тот чертеж куском будущего, причем куском таким, что сбудется, ибо будет он вручен тем, кто сбывать его станет. Было там много разных предсказаний. Так, в одном из обрывков видел он построение в Арде, на большом острове, державы великой, что будет добро всем нести и исключительно справедливой окажется. Но было в той державе слабое место, что сразу подметил Мелькор - а именно, важен был золотой запас, ибо без золота государство сразу нищало, и люди становились злы и черствы, и на разные злодеяния были горазды. И вот внес он поправку, чтоб в один день много того, что за золото покупалось, цену потеряло, и засмеялся тому, как ловко он изуродовал добрую волю Отца. Пошел он дальше и видит, что отец даровал людям власть небывалую, что только Валар имели - в особых местах материю могли они рвать на части и тем свои дома отоплять, причем одного камня божественной материи, что там была, на годы хватало. И тогда сделал он так, что в одном из мест, где этот великий Дар свершался, сильный взрыв произошел и начал божественный свет жечь людей, что не приспособлены были к прямому касанию столь большой мощи, и запретили бы использовать Дар, и понесли невосполнимую потерю. Радостен был Мелькор, уже понимал он, как пострадают люди, сколько крови прольется из-за него, и сколь он отомстил хорошо, но было мало ему. Открыл он последний лист, что предназначался последнему, совершеннейшему из людей, что придет с кусочком духа самого Эру и даст великое благо миру. Но как ни старался, не мог извратить он, ибо совершенным было это творение, помеченное серебристым значком надкушенного яблока, символа самого Творца. Нельзя было испортить его никак. В гневе расхаживал в горах Враг, но не мог ничего сделать, и пришлось возвращаться, довольствовавшись тем злом, что в мир он внес перед тем. Вернушись, покормил он свой уд плотью эльфийки и отдал свиток. Тотчас тот перестал интересоваться эльфийкой и стал игнорировать ее, и она утопилась, а потом утопилась еще раз в Залах Мандоса, и Мелькор восторжествовал, ибо фэа смог уничтожить так. Не заметили подмены, но Мелькор стал сам себя выдавать, ибо раздражен стал сверх меры, и как-то раз, когда уже планировал он вновь отправляться в Средиземье и сеять там зло, но заметили его маневр Орлы, схватили его и принесли в Круг Судеб, попутно еще раз по лицу проехавшись. И тогда сказал Манвэ, чтобы Намо изрек все как есть, и тот изрек, и тогда Манвэ, плача, вынул свой меч, и прервал существование Мелькора в теле, а дух его направил в Чертоги Безвременья, под присмотр Эру. Бились силы добра, но не могли исправить тьму, что посеял тот в благом артефакте, и скорбели по внесенным изменениями двадцать лет - весь Валинор в черном ходил тогда, ибо урон человечеству был нанесен Врагом невероятный. Напоследок Намо изрек про то, что несколько Майар знали о произошедшем. Манвэ, обезумевший от предательства брата во второй раз, да столь пагубного предательства, немедля несколько раз нанес удары своей властной рукой по Саурону, едва не переломив его тонкие руки, и Куруниру досталось также, и хотел было Манвэ уже схватить Саурона за рыжие волосы и развоплотить, ибо полагал его в сговоре с Врагом, как Намо, пришедший в удивление от происходящего, остановил его. Ибо хоть не любил Намо Саурона, считая, что место его в Пустоте, наказание это было несправедливым. И не было больше в Средиземье активного зла вовсе, не было больше склон между эльфами и майар, не погибли священные Древа, а Светила сам Эру дал во исполнение начертанного, и дополняли они Древо, но то, что посеял Мелькор, страшными потерями отозвалось, когда вышел срок предсказанного.