***
Проснулся Оруна из-за боли в прокушенной губе. Опять! Опять этот сон-наваждение! Одновременно томительно-сладостный, будто поцелуи черноглазых красавиц из жарких восходных стран, и пронзающе-жгучий, как дыхание ветра, гуляющего в горных ущельях холодной полуночи. Мучительный. Несколько мгновений принц просто сидел на кровати, пытаясь совладать с собой и отогнать навязчивые мысли-видения. Получалось плохо. Тогда, смахнув со лба капли пота, Оруна поднялся и, как был, в одних штанах, вышел на палубу. Ночь. Свежесть. Покой. Опершись на борт, принц устремил взгляд туда, к горизонту, где чёрный бархат неба сливался с тёмным зеркалом вод. Скоро, уже совсем скоро, через каких-то пару дней, там появятся очертания долгожданной земли. Родной Илаис, его страна, его дом, который Оруна, по обычаю своего народа, покинул десять лет назад, будучи ещё совсем мальчишкой. Сколько всего произошло за это время! Сколько раз принц был вынужден убивать, чтобы сохранить собственную жизнь, сколько жизней спас, сколько земель видел, сколько дорог исходил, сколькими женщинами обладал. Сколько испил хмельной радости, сколько познал терпкой боли. Повзрослел, стал совсем другим человеком. Совсем?.. Пальцы Оруны невольно потянулись к висевшему на груди серебряному медальону с раковиной каури, выгравированной на украшенной мелким жемчугом поверхности. Эту вещь принцу подарила его матушка перед тем, как отправить сына в далёкие страны. - Чтобы твои дороги и раны всегда были лёгкими, дитя моё, - сказала тогда Владычица, прижимая сына к груди. - Чтобы ты никогда не забывал свой дом и свою мать. Мать… Что ж, нет. Кое-что всё-таки осталось неизменным. То, что было в Оруне если не всегда, то, наверно, с детства. То, что он осознал, лишь оказавшись за сотни лиг от дома, в далёких полуденных землях племён Шуршащей Змеи. То, что, вероятнее всего, поломает принцу жизнь и разобьёт сердце Владычице. Рука сжала серебряный медальон. Почему, да сожрёт этот мир Тьма! Почему выходит именно так?! Чем Оруна прогневил богов?! За что, за какие прегрешения они наслали на него такую кару?! Схватившись за голову, принц едва не завыл. Как он будет смотреть матери в глаза? Как будет жить дальше? Что ему теперь делать? В который раз попытаться взять себя в руки и задавить… это? Когда Владычица будет уже не за сотни лиг, а совсем рядом? Когда протянет руки, чтобы обнять своё дитя? Ха… Или забыть обо всех запретах и всё же внять зову сердца?.. Позволить себе… О, нет! Нет! Владычица проклянёт такого сына! Отвергнет его, постарается забыть, что она вообще когда-то рожала детей. Да ещё таких. Это стало бы величайшим позором как для неё самой, так и для всего Илаиса. Нет. Хотя… А вдруг случится наоборот?.. Вдруг чувства Оруны окажутся взаимными?.. Вдруг Владычица тоже что-то скрывает ото всех, в том числе, и от сына?.. Или даже – от самой себя?.. Вдруг?.. От этой мысли принца бросило в жар. По телу прошла дрожь, пальцы до боли сжали серебряный медальон. Возможно ли подобное? Или лучше даже не пытаться сыпать соль на и без того кровоточащую рану, отравляя сердце запретными мыслями? Большую часть жизни Оруна именно так и думал, лишь изредка позволяя себе немного помечтать, но теперь… А вдруг? Отражавшийся в антрацитовых глазах мягкий свет луны исчез, растворился, поглощённый мрачным огнём решительности, стоящей на самой границе с одержимостью. Хватит. Довольно Оруна мучился и сомневался, довольно терзался, довольно страдал. Теперь всё будет по-другому. Ведь, в конце концов, совсем скоро принц сам станет хозяином Илаиса, и судьбы всех жителей окажутся в его руках. Всех, без исключения. В том числе, и Владычицы (пока ещё…), пусть даже она - не просто одна из многих тысяч безликих подданных. О да, прекраснейшая из всех женщин, Йевенна станет жемчужиной короны своего нового повелителя. А то, что он приходится ей сыном… В своих странствиях Оруне доводилось видеть и не такие… диковинки. Кто ещё даст Владычице столь необходимые каждой женщине заботу и любовь? Муж, который вот уже полтора десятилетия как покоится на дне Великого океана? Нет. У прекрасной Йевенны остался лишь сын. Никто не будет любить её так, как любит он. Раньше Оруна был слишком молод, многого не понимал, поэтому не мог дать матушке всего того, в чём она нуждалась, даже наоборот – сам требовал заботы и внимания. Более того, из-за слишком нежного возраста наследника престола, Йевенне после смерти мужа пришлось самой стать Владычицей, взвалив на себя всю полноту власти и ответственность за судьбы целой страны. Но ничего. Оруна уже давно вырос и стал мужчиной. Совсем скоро он вернётся домой и наконец-то сможет отдать матушке долг, сполна вернув ей нежность, любовь, заботу. И не только. Глубоко вдохнув прохладный ночной воздух, принц выпустил медальон и усмехнулся. Теперь, когда решение принято, Оруна чувствовал небывалые освобождение и лёгкость. Сомнения, неуверенность, страхи – прочь. Пускай быстрокрылый ветер унёсёт их и швырнёт в океан – растворяться в солёных водах. А то, что было с принцем раньше, все те муки… Впрочем, это уже не важно. Это уже в прошлом, оглядываться на которое принц не привык. Как и отступать. Он сделает всё, что будет в его силах. Хочет ли того прекрасная Йевенна или нет. В конце концов, она всё равно поймёт, что так будет лучше для всех, и покорится воле нового Владыки. Ещё немного полюбовавшись серебристым оком луны, Оруна вернулся к себе и проспал до самого рассвета.***
Стоя на краю Голубой скалы, Владычица, обняв ствол старого кипариса, смотрела вдаль, туда, где из волн Великого океана медленно поднимался золотой диск солнца, туда, куда десять лет назад корабль с синими парусами унёс её сына. Единственного! Ещё почти мальчика, не видевшего и пятнадцати вёсен! Жестокие обычаи! Почему, ну почему до сих пор ни один Владыка Илаиса не подумал о сердцах матерей и не отменил это чудовищное варварство! Да, быть может, дальние странствия и закаляют волю, может, и куют характер, превращая мальчиков в настоящих мужчин. Но какой от всего этого толк, если Оруна не вернётся? Если… ох… Йевенна закрыла глаза, и по красивому, но бледному, обескровленному долгими тревогами лицу покатились слёзы. Оруна, её единственный сын, её маленький мальчик… Всегда такой живой, такой любопытный, такой упрямый… Что с ним теперь? Жив ли? Здоров? Вспоминает ли свой дом, свою мать и свой долг? Или уже всё забыл в объятьях какой-нибудь чужеземной красавицы? Или мучается и страдает? Или… спит на дне моря, как его отец? Или растерзан диким зверем? Пронзён мечом на поле боя в не своей войне? Отравлен каким-нибудь завистником, впутавшись в чужие интриги? «О, мой мальчик!..» Крепче прижавшись к морщинистому стволу, Владычица постаралась прогнать дурные мысли, дабы и впрямь не навлечь на сына беду. Нет-нет, всё будет хорошо. В голове сама собой возникла картина прощанья. - Обещаю тебе! Даю слово! – пылко говорил Оруна, когда мать, обливаясь слезами, прижимала его к груди. – Я вернусь! День в день, час в час! Не плачь! Я привезу тебе всю славу и все богатства этого мира! Несчастной женщине оставалось лишь кивать и пытаться улыбнуться. Что ей слава, что богатства? Всё это лишь суета и пыль. Для Йевенны куда важнее, чтобы Оруна вернулся целым и невредимым. И он вернётся. Да, вернётся. И примет Перламутровую корону древних Владык, и взойдёт на Перламутровый трон, и будет править строго, но справедливо, и женится на достойной девушке, которую выберет сам, а может даже привезёт с собой, и у них будут сыновья, сильные и храбрые, как отец, и дочери, прекрасные, как мать. И Оруна будет каждый вечер гулять с ними вдоль берега и рассказывать истории о том, в каких землях он побывал, какие чудеса видал, какие приключения пережил. И дети будут слушать, раскрыв рты, а жена просто улыбнётся, глядя на мужа с теплотой и любовью. Йевенна же постареет и однажды тихо уйдёт к мужу, наказав родным не тратить слёзы на печаль и скорбь, а продолжать жить и радоваться каждому мигу, проведённому вместе. И страх смерти не будет отравлять сердце, ибо она будет знать, что прожила достойную жизнь, что её семья и народ счастливы и процветают. Бледные щёки чуть порозовели, а дрожащие губы даже тронула слабая улыбка. Да, всё обязательно будет хорошо. Непременно. С этими мыслями Владычица открыла глаза… и едва не лишилась чувств. Там, вдалеке, на горизонте появилась крохотная чёрная точка. Корабль! Он, конечно же, мог принадлежать кому угодно… но вдруг, это Оруна возвращается домой? «Я вернусь! День в день, час в час! Не плачь!..» Сегодня же как раз истекают эти бесконечные десять лет. Неужели?.. Смахнув слёзы, Йевенна попрощалась со старым кипарисом и, придерживая пышные юбки платья, спустилась вниз, к подножию, где Владычицу ждал её вороной и десяток воинов-ардаров из личной охраны. Больше всего на свете женщине хотелось отправиться в порт, чтобы понять, действительно ли она вскоре сможет обнять сына после долгой разлуки... Но, повинуясь всё тем же традициям, Йевенна позволила верным ардарам сопроводить себя обратно во дворец. «Я вернусь!..»***
Прошло десять лет, но Илаис был всё тем же полным волшебства садом, дивной сказкой, настолько чарующей и прекрасной, что некоторые странники, чей путь приводил их к берегам острова, назвали его Обителью Богов. Но нет, здесь жили люди, простые люди, чьи предки когда-то давно сумели совладать со стихиями и превратить пустынный клочок суши в поражающее воображение чудо. Здесь было всё: и величественные храмы богов, выстроенные в виде голов разных, иногда совершенно необычных зверей, и роскошные дворцы с блистающими на солнце куполами и шпилями, и прекрасные, полные прохладной неги сады, и мощёные голубовато-белым камнем улицы, и аккуратные, но красивые дома. Были даже два огромных, высеченные прямо в телах скал близнеца-Стража, охраняющие вход в Лунную гавань и с грозной величественностью взирающие на скользящие мимо их подножия скорлупки-корабли. Какие-то, поймав попутный ветер, стремятся покинуть гостеприимный остров и отправиться на родину или к другим берегам, другие – наоборот, только-только прибыли из дальних краёв. Как, например, вон тот, что недавно бросил якорь возле белокаменной пристани. Уже далеко не новый, потрёпанный, явно много повидавший. Обросшее дно красовалось множеством заплат, одевавшие мачты паруса, некогда синие, как море, за долгие годы странствий выцвели, став просто серыми. Интересно, помнит ли ещё кто-нибудь, как этот корабль ровно десять лет назад покинул чудесный остров-сад, увозя наследника Перламутрового престола в полную волнений и опасностей взрослую жизнь? Впрочем, даже если люди и помнят – виду не подадут, ибо, согласно обычаю, возвестить о возвращении принца может лишь Владыка, ну или же, как сейчас, – Владычица. Поэтому Оруна, велев команде ожидать его приказов, набросил на плечи уже порядком истрепавшийся старый плащ и покинул корабль. Земля! Родной Илаис! Наконец-то! О, как же принц по нему скучал, как грезил возвращением! Как теперь, неспешно шагая по мостовой, упивался видами, запахами и звуками, оживлявшими дорогие сердцу воспоминания. Вон в той кузнице Оруна самолично купил свой первый меч. В этом храме он чуть не набросился на верховного жреца, потому что посчитал, что тот недостаточно почтителен с Владычицей. А здесь, в проулке между домами Оруна как-то раз, будучи ещё мальчишкой, столкнулся с невесть как забредшим в людской город ягуаром. Перепугался жутко, но зверь, слава богам, нападать не стал. Зато отец, когда обо всём узнал, едва не обезглавил излишне медлительного охранника-сопровождающего (за которого заступилась милосердная Йевенна), и собственноручно высек сына, смевшего ослушаться и убежать. А вот дом красавицы Фьен, с которой принц впервые познал сладости женского тела. Несмотря на то, что девушка тогда уже была замужем и значительно старше, а Оруне едва-едва исполнилось тринадцать. Амра, муж Фьен, узнав о случившемся, жену примерно наказал, а «нахального мальчишку», невзирая на знатность происхождения, как следует проучил, да ещё и всё рассказал Владычице. Она, конечно же, не обрадовалась, но сказала, что Амра поступил правильно, а сыну напомнила о том, кто он, и что, прежде чем что-то делать, нужно как следует подумать. Принц тогда очень обиделся на матушку, но долго злиться, как и всегда, не смог. Что ж, а вот и дворец. Когда-то давно он был всего лишь стоящей на вершине холма единственной башней, сложенной из коралловых плит. Но теперь, спустя много веков, жилище Владык Илаиса расцвело и разрослось, покрыв собой и склоны до самого подножия. Говорят, большая часть дворца была простроена во времена правления Владыки Энсы Влюблённого, получившего своё прозвище за пылкую и неиссякаемую любовь к Орасан, своей сестре и супруге. С одного из древних языков её имя переводится, как «морская звезда», поэтому Энса, снедаемый почти безумным желанием восхитить и порадовать любимую, приказал расширить дворец так, чтобы он напоминал это существо. С тех пор жители называли дворец Орасан-аба-Аафид, что означало «Дом Морской Звезды», или Илаис-аба-Одей – «Корона Илаиса». Интересно, где сейчас Жемчужина этой короны? Гуляет в саду, прячась от дневного зноя? Или принимает иноземных послов? Или отдыхает в своих покоях? Или стоит на столь любимой ею Голубой скале и поёт под музыку ветра и волн? Впрочем, скоро принц всё узнает сам. - Пропустите, - преодолев тысячу ступеней Лестницы Владык, сказал Оруна стоящим у дверей ардарам. – Я желаю видеть Владычицу. Согласно древним законам, прийти во дворец и увидеть правителя может любой житель Илаиса, будь то мужчина или женщина, ребёнок или старик, и лишь Владыка будет решать, как поступать с просителем. Поэтому стражи хоть и смерили одетого в лохмотья молодого нахала суровыми взглядами, но всё же посторонились, нехотя поднимая украшенные перьями копья. Спрятав усмешку, Оруна переступил порог отчего дома.***
Сидя на краю фонтана, Йевенна кормила маленьких, но очень красивых лунных рыбок. Волосы цвета жемчуга были покрыты радужной сетью брызг, длинный, расшитый серебряными раковинами рукав чёрного платья съехал в воду, но Владычица этого, казалось бы, даже не замечала, полностью поглощённая своими думами. Поэтому она не услышала звука приближающихся шагов, и лишь когда на воду легла чья-то тень, Йевенна, наконец, встрепенулась и подняла голову. - Доброго вам дня, госпожа, - улыбнулся сидящий рядом молодой мужчина. Взгляд антрацитовых глаз был настолько странным и пронзительным, что Владычица даже невольно вздрогнула. Улыбка вроде бы искренняя, но и одновременно не без лукавства. Черты лица вроде бы уроженца Илаиса, кожа загорелая, почти смуглая, но аспидно-чёрные волосы хоть и блестящие, но слишком короткие, вместо традиционной косы связаны в едва-едва доходящий до плеча хвост. Путник из дальних стран? Видимо. Вот и плащ весь потрёпан. А что это так блестит на солнце? Медальон? Серебряный?.. С изображением раковины?.. Неужели?.. Не веря своим глазам, Йевенна снова вгляделась в черты незнакомца… и уже через несколько мгновений со слезами на глазах обнимала сына, осыпая его лицо поцелуями. Некоторые, соскальзывая со щеки, приходились прямо на губы, из-за чего принц едва заметно вздрагивал, но Владычица уже ничего не замечала. - Рун!.. – всхлипывала она, прижимая его к груди. – Великие боги, наконец-то!.. Как же я счастлива!.. Ты так изменился, так вырос!.. Мой мальчик… нет, уже мужчина, уже совсем взрослый… я ведь тебя даже не узнала… родной мой… - Матушка… - только и смог выдавить Оруна. Он хотел сказать Владычице многое, очень многое, но горло словно бы сдавила чья-то рука, и принц просто молча обнимал мать, вдыхая запах её тела. Свежий, немного сладкий, пьянящий сильнее самого старого вина. Оруна едва сдерживался, чтобы не поддаться соблазну и не начать целовать эти жемчужные волосы, мягкие, словно морская пена, эту атласную шею, эти нежные руки с длинными тонкими пальцами. «Как же ты прекрасна!..» - Как же я по тебе скучала!.. Не в силах совладать с чувствами, Владычица разрыдалась, уткнувшись лицом в плечо сына. - Ну-ну, прекрасная госпожа. – Собрав всю волю в кулак, Оруна заставил себя улыбнуться. Словно издеваясь над собой, осторожно поднял лицо матери за подбородок и целомудренно поцеловал в лоб. – Тише. Не нужно плакать. Я же обещал, что вернусь к вам, помните? - П-помню… - прошептала Владычица, ни на миг не выпуская сына из объятий, словно боясь, что кто-то снова захочет его отнять. – Рун… родной мой… ты п-прости мне эти слёзы… я так давно тебя н-не видела… т-так боялась, что… что-то случится… что ты не вернёшься… мой мальчик… ты в порядке?.. – Йевенна заглянула в тёмно-синие глаза. – Расскажи мне, что с тобой было… я хочу знать всё… Понимая, что ещё несколько ударов сердца, и он просто потеряет голову, Оруна, мягко высвободившись из материнских объятий, поднялся и поцеловал её руку. - Я расскажу вам, обещаю. – Принц снова заставил себя улыбнуться. – Но только если и вы пообещаете мне, что больше не будете плакать. Хорошо? - Как скажешь, мой мальчик, - тоже улыбнулась Йевенна, вытирая слёзы. «О да, матушка… Надеюсь, вы запомните эти слова» - Тогда пойдёмте. – Мягко потянув её за руку, Оруна заставил Владычицу подняться. – И готовьтесь слушать, ибо историй мне хватит на несколько дней.***
Весть о том, что наследник Перламутрового трона, наконец, вернулся, мгновенно разлетелась по всей столице. Весь город праздновал несколько дней, люди ели, пили, веселились, прославляя будущего Владыку и радуясь за его мать, которая дождалась единственного сына. Йевенна преобразилась и помолодела. Наконец-то сняв тяжёлое чёрное платье, она облачилась в беззаботно-голубые одежды, воздушные и летящие, как её походка. Усталость и бледность сошли с прекрасного лица, оно вновь дышало свежестью. Потухшие лазурные глаза горели и искрились, а на губах, словно пробившиеся сквозь тучи лучи солнца, сверкала улыбка. Оруна не мог оторвать взгляд. Он осыпал матушку дарами, которые собирал все эти десять лет специально для неё; он жадно ловил каждое слово, каждый жест, каждый вздох; он упивался серебряными переливами смеха и песен, что пела Йевенна, гуляя в саду; он был готов пасть на колени и целовать нежные руки, шепча слова любви, и одновременно жаждал сорвать шелка и овладеть этой женщиной прямо здесь и сейчас, заставляя стонать и молить о пощаде. Но она не замечала, ничего не замечала! Словно бы насмехаясь над муками сына, прекрасная Владычица уделяла ему всё своё время, не желая выпускать из объятий. Оруна заставлял себя улыбаться, и старался, чтобы голос звучал безмятежно, а дыхание было хоть и глубоким, но ровным. Однако же, надолго воли принца не хватало, и он, ссылаясь на важные дела, покидал матушку. Чтобы потом вновь оказаться в её объятьях, и вновь сбежать, благо, «важных дел» и впрямь было предостаточно. Теперь, когда принц вернулся, ему следовало принять Перламутровую корону и занять Перламутровый трон. Это должно произойти во время ритуала коронации, который ещё нужно подготовить, чем Оруна и занимался вместе с советниками. Он бы с превеликим удовольствием сидел с ними от рассвета и до самого заката, но едва не половину дня проводил с Йевенной, не желавшей ничего слушать. - Я ждала тебя десять лет, - говорила она, когда сын заикался о делах и советниках. – Теперь пусть и они подождут. Приготовления длились целый месяц, но потом торжественный день наконец-то настал. Облачившись в роскошные одежды, Оруна посетил храмы всех богов, где жрецы благословляли его на правление страной. Принц молился и приносил необходимые клятвы. Владычица стояла рядом с сыном. Величественная и прекрасная, она была воплощением всей красоты Илаиса, её глаза сияли тем внутренним светом, что источает сердце матери, преисполненной радости и гордости за своё дитя. Потом Оруна отправился на главную площадь столицы, где его уже ждали горожане. Принц произнёс яркую пламенную речь, в которой вновь приносил клятвы, но уже не богам, но своему народу, обещая служить ему, оберегать и защищать. Люди слушали, затаив дыхание, а когда принц закончил, в воздух над площадью поднялись крики восторга и одобрения, которые ветер разнёс по всему острову. И лишь затем Оруна направился во дворец. Прибывшая раньше Владычица уже ждала сына в тронном зале, где, кроме неё, собрались самые знатные жители Илаиса. Когда двери открылись, впуская принца, разговоры тут же стихли, а все взгляды обратились на будущего повелителя. Который, хоть и смотрел в сторону трона, видел лишь стоявшую рядом мать. Длинные жемчужные волосы, стянутые серебряными нитями, увитую ожерельями изящную шею, высокий стан, облачённый в роскошное, усыпанное сапфирами платье цвета морских глубин... Оруна вновь не мог оторваться, вновь чувствовал желание пасть ниц перед этой женщиной, своей Владычицей и госпожой, а потом увести в спальню и не выпускать до рассвета. Но вместо этого принц просто подошёл к трону. Глядя на сына, Йевенна улыбалась, лазурные глаза сочились слезами радости. Наконец! Как же она ждала этого момента! Сейчас Оруна даст последние клятвы, и мать возложит на его голову Жемчужную корону древних королей. Он достоин её. Больше, чем кто бы то ни было. Он станет великим правителем, гордым и сильным, милосердным и мудрым, в его сердце не будет места страху и лжи. Вот Оруна подошёл ближе, вот встал перед Владычицей. Чувствуя, как всё внутри наполняется счастьем, женщине казалось, что её собственное сердце сейчас просто не выдержит и разорвётся. Вот преклонил колено, вот поднял взгляд на мать. Она вновь улыбнулась… но что это за странный блеск в антрацитовых глазах? Нет, даже не блеск – огонь. Горячий, жадный, пожирающий. Чудовищный. Но откуда? Почему? Заметив выражение прекрасного лица и тревогу в лазурных глазах, Оруна спохватился. Нет-нет, ещё слишком рано! Не время, да и не место. Потом. Заставив себя улыбнуться, принц постарался смотреть помягче, постарался хоть на несколько мгновений задавить, притушить пламя мучительной страсти. Йевенна поверила. Несколько ударов сердца, и то чудовище пропало, и всё уже в порядке - перед Владычицей вновь её сын. Игра света. Наваждение. Глупость. Не позволяя ненужным мыслям портить столь долгожданный момент, женщина с упоением слушала, как Оруна в третий и последний раз клянётся верой и правдой служить своей стране и своему народу, клянётся заботиться и защищать, быть справедливым и честным. - Да будет так, - торжественно произносит Йевенна. Перламутровая корона касается чёрных волос. – Поднимись, Владыка Илаиса. Оруна встал. Да, теперь он – Владыка. Теперь всё в его руках. Всё и все. Наконец. Взгляд антрацитовых глаз вновь коснулся Йевенны. Улыбнувшись, та кивнула, украдкой вытирая льющиеся по щекам слёзы. Не видит. Не понимает. И хорошо. Пусть будет так. Пока что. Зато потом… Усмехаясь своим мыслям, новый Владыка занял Перламутровый трон. Все собравшиеся склонились перед повелителем, главы родов принесли ему клятвы вечной верности и преданности. Потом начался бал. Согласно обычаю, после восшествия на престол, Владыка должен как можно быстрее выбрать себе жену, поэтому Оруне пришлось много танцевать, знакомясь со всеми собравшимися в тронном зале незамужними девушками - дочерьми знатных военачальников и советников. Одна, другая, третья. Бокал вина в перерыве. И снова. Пятая, восьмая, десятая. Вино. Улыбки, то вежливые, то кокетливые; взгляды, то спокойные, то едва не зазывные; кожа, то светлая, как лист пергамента, то смуглая, словно корица. В каждой девушке была своя прелесть, но, как и все те женщины, что встречались на его пути, ни одна из них не могла даже на мгновение отвлечь Оруну от мыслей о матери. Но вот дань традициям была, наконец, отдана, и новый Владыка вновь принадлежал самому себе. Выпив ещё вина, подошёл к матери. - Позвольте пригласить вас на танец, госпожа, - с улыбкой произнёс он, целуя тонкие пальцы. Йевенна покачала головой. - Неужели Владыка ещё не устал? Оруна кивнул. - Устал. Потому и пришёл к вам, дабы отдохнуть в обществе самой красивой женщины во всём мире. Рассмеявшись, Йевенна подала ему руку. - Думаю, здесь найдутся те, кто больше достоин этих слов. Ваше Величество. Выпитое вино уже давало о себе знать, поэтому, позволив себе немного несдержанности, Владыка обнял матушку чуть крепче. - Увы, госпожа, - негромко протянул он, склонившись к обвитой жемчугом шее. – Я искал целых десять лет, но не нашёл ни одной, что была бы прекрасней вас. - А как же дочь почтенного Джанды? – не придав движению сына большого значения, спросила Йевенна. – Я видела, как ты на неё смотрел. Разве она не прелестна? Оруна хмыкнул. Да, девушка действительно прелестна, и он действительно смотрел на неё… не без интереса. Но лишь потому, что светлые волосы, синие глаза и милое личико отдалённо напоминали молодому Владыке ту женщину, страсть к которой то и дело выжигает в нём все остальные чувства и даже разум. - Она… неплоха, - бросил Оруна, упиваясь исходящим от нежной кожи едва уловимым ароматом морской воды и цветов, что росли в дворцовом саду. Йевенна вновь рассмеялась. - Всего лишь неплоха? А многие мужчины готовы жизнь отдать, лишь бы заполучить руку Айены. Владыка пожал плечами. - Слепцы, не видящие истинной красоты. - Хорошо, а что Его Величество скажет о Ниэль? - Дочь главы Совета? Лишь то, что её мать слишком сильно хочет выдать дочь замуж. Она ещё ребёнок. - Валка, дочь Арны? – не сдавалась женщина. - Дикарка, - отмахивался Оруна. - Райен, дочь Этаны? - Уже влюблена в другого. - Аларакс, дочь Йерры? - Слишком мечтательна, постоянно витает где-то не здесь. - Ох, да какая же тогда женщина нужна моему сыну?! – наконец воскликнула Йевенна в шутливом возмущении. - Прекраснейшая из всех жемчужин Илаиса, - выдохнул Оруна, едва сдерживаясь, чтобы не начать целовать нежную шею. Почувствовав на коже обжигающее дыхание, Йевенна вздрогнула. - Кажется, Его Величество уже выпил слишком много, - сказала она, мягко, но настойчиво отстраняясь от сына, благо танец как раз закончился. – Думаю, ему стоит выйти на воздух. Оруна тряхнул головой. Проклятое вино! - Да, пожалуй, - кивнул он, заставив себя улыбнуться. – Смею надеяться, прекрасная Йевенна не оставит меня бродить в одиночестве? - Ни в коем случае, Ваше Величество, - с поклоном ответила женщина. Покинув тронный зал, Владыка и его мать вышли в дворцовый сад. Залитые лунным светом дорожки, казалось, были выложены слитками чистейшего серебра; ласкаемые лёгким ветром ветви деревьев и кустов негромко шелестели, словно бы переговариваясь, словно бы обсуждая идущих мимо них нового Владыку и бывшую Владычицу. Те взгляды, которые он бросает на неё, те улыбки, которыми она одаривает его, совершенно не замечая той порочной, жгучей, мрачной страсти, пылающей в антрацитовых глазах с силой рвущегося из-под земли первородного пламени. - Прекрасная ночь, - улыбнулась Йевенна, полной грудью вдыхая напоённый дурманящими ароматами воздух. – Вы согласны? - Разумеется, - сдержанно ответил Оруна. А внутри о стены разума и воли билось: «Ни одна ночь не сравнится в красоте с тобой! Ничто не сравнится! Ничто и никто! Я люблю тебя! Люблю, люблю!» Прекрасная, несравненная, ослепительная, богоподобная, совершенная!.. - Что-то не так? – обеспокоенная тоном сына, спросила женщина уже без улыбки. - Отнюдь, - отозвался Владыка всё также сдержанно. Вино, проклятое вино! – Я безмерно счастлив. Остановившись, Йевенна заглянула в антрацитовые глаза. Не желая вновь испугать матушку, Оруна тут же отвёл взгляд и, взяв за руку, принялся целовать изящные пальцы. - Ты устал, – сказала женщина, гладя сына по щеке. – Тебе нужно отдохнуть. Пойдём. Йевенна было попыталась мягко высвободить ладонь, но Оруна не позволил. - Я не хочу уходить, - не без труда заставив себя оторваться от нежной кожи, сказал он, таки заглядывая в лазурные глаза. – Останься со мной. Женщина чуть нахмурилась. Что же с ним происходит? Йевенна не могла не замечать этот странный взгляд, этот огонь, что пылал в антрацитовых глазах. Но почему? Из-за чего? Что можно сделать, как помочь? - Мой мальчик… - с болью в голосе произнесла женщина, вновь касаясь щеки сына. Горячая, едва не обжигающая. – Ты болен? - Нет… - хрипло ответил Оруна. Совсем рядом… словно созревший плод… протяни руку – и он твой… Давняя страсть, сознание собственной власти, выпитое вино, близость матери – Владыка Илаиса чувствовал, что его воля плавится, испаряется, тает, словно кусок льда, брошенный в кипящий котёл. Оруна не остановится. Просто не сможет, не сумеет. Не захочет. - Что же с тобой? Что тебя терзает? – спросила Йевенна. Взгляд антрацитовых глаз уже пугал, но она старалась не подавать вида. - Прошу, расскажи. Мне больно видеть, как ты страдаешь. - Я люблю тебя, - вырвалось у Оруны прежде, чем он сумел осознать смысл этих слов. Но Йевенна поняла их по-своему. - И я люблю тебя, мой мальчик, - вновь улыбнулась женщина. Она было хотела обнять сына, но тот не позволил. - Нет… - прохрипел Оруна, почти до боли сжимая узкие плечи. - Ты проклянёшь меня… прогонишь… - Не говори так! – воскликнула Йевенна, качая головой. - Рун, я прошу тебя, - уже мягче добавила бывшая Владычица, протягивая руки к сыну. – Пожалуйста. Ты мучаешь и меня, и себя. Что с тобой? Всё. Последняя капля. Слишком давно, слишком сильно! Прежде, чем мать успела отстраниться, Оруна резким рывком прижал её к себе и поцеловал, прильнул, впился в эти столь желанные губы. Охнув от неожиданности, Йевенна несколько мгновений стояла неподвижно, но потом отвернулась, попытавшись оттолкнуть сына. - Рун! Прекрати! Но он уже не слышал. Наконец-то прорвавшаяся наружу жажда овладеть собственной матерью скручивала мышцы болезненной судорогой. Убивая все прочие мысли и былые сомнения, эта жажда, усиленная выпитым вином и сознанием собственной власти, выворачивала наизнанку само естество Оруны. Наконец-то проломив печати воли и разума, на поверхность поднимались все те желания, которые он годами загонял на дно своей души, сильные и порочные, жестокие и тёмные. - Почему же? – разорвав поцелуй, зло усмехнулся Владыка. – Вы ведь так хотели знать, что со мной происходит! Или теперь вы больше не любите меня? - Ты сошёл с ума! – воскликнула Йевенна. Она хотела отстраниться, высвободиться из объятий сына, но тот лишь сжал крепче. - Да! – прорычал он. - Да, матушка! Ваш сын сошёл с ума из-за желания обладать вами! Женщина была в ужасе. - Рун! Что ты говоришь! Опомнись! Опаляя нежную кожу жарким дыханием и бесстыдными ласками горячих губ, Владыка, не обращая внимания на сопротивление, приник к шее матери. - Я хочу тебя… - Сдавленное страстью горло превращало голос в полузвериный рык-хрип. – Люблю… очень давно… полжизни… матушка… Но Йевенна продолжала пытаться высвободиться. - Хватит! Перестань! Ты пьян! Крики матери, её сопротивление лишь распаляли и без того бурлящую в крови Оруны чёрную жажду. О да, пусть кричит, пусть бьётся, пусть вырывается! Просит, умоляет, проклинает! Тщетно! Он не остановится! Ни за что! Только не сейчас, не в этот раз! Разрывая ткань платья, Владыка повалил мать прямо на дорожку. Йевенна пыталась оттолкнуть безумца, но тот схватил её за руки, крепче прижимая к камням. Он целовал шею, плечи, грудь – всё, до чего мог дотянуться. Наконец! Оруна так хотел этого! Долго, сильно, мучительно! И вот, этот миг настал! Сейчас он… Опустившись на плечо Владыки, чья-то сильная рука одним рывком заставила его оторваться от матери. Чувствуя новый прилив ярости, Оруна обернулся - над ними стоял один из ардаров. Опустив ладонь на рукоять меча, он смотрел на своего повелителя пронзительно и с презрением. - Убирайся! – поднявшись, прорычал Оруна, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на наглеца. – Вон! - Ты только что поклялся защищать свой народ, - твёрдо и спокойно произнёс воин. – А теперь хочешь изнасиловать ту женщину, которой обязан жизнью. Собственную мать. Ты не достоин ни короны, ни трона. - Ещё слово – и ты распрощаешься с жизнью, пёс! – проскрежетал Оруна, сжимая руки в кулаки. - Пусть так. – Голос ардара был всё так же спокоен. – Но достойней ты от этого не станешь. Не дожидаясь ответа, воин склонился к рыдающей Йевенне и помог ей подняться. Владыка хотел помешать, прогнать, оттолкнуть мерзавца, смевшего касаться его матери… но вместо этого просто молча стоял и смотрел, как тот уводит её обратно во дворец. Дым чёрного пламени развеивался, жар стихал, оставляя после себя лишь горький пепел неутолённой жажды, чувства вины и стыда за едва не содеянное. Не став подбирать упавшую на камни корону, Оруна сбросил расшитый жемчугом плащ и отстегнул блестящие ножны с парадным клинком. Развернувшись, пошёл прочь из сада – искать то, что может наполнить сочащуюся тьмой дыру в его душе.***
Йевенна была в ужасе. Сын, собственный сын хотел её обесчестить! Набросился, как зверь на добычу! Если бы тот ардар не услышал крики, если бы не подошёл… Женщина вздрагивала от одной мысли о том, что могло бы произойти, шея и плечи до сих пор горели, словно бы помня бесстыдные прикосновения горячих губ. Глубоко вздохнув, Йевенна поднялась с постели и подошла к окну. Рассвет – она не спала всю ночь. Ардар, проводивший бывшую Владычицу в покои, уже давно ушёл. Он порывался остаться или хотя бы позвать кого-то из служанок, но Йевенна не позволила. Чуть упокоившись, женщина поблагодарила воина, пообещав, что не забудет его поступок, но также заставила поклясться, что ардар никому, ни единой живой душе не расскажет о случившемся. Нет-нет, никто не должен знать. Пусть в прошлом Дом Морской Звезды видел и не такое, но меньше всего на свете Йевенна хотела, чтобы тень пороков давних предков омрачала правление её сына. Но почему Оруна вообще так поступил? Унаследованная от отца дурная кровь? Или просто слишком много вина и красивых женщин вокруг? О, Йевенна была готова отдать что угодно, она молила всех богов, чтобы это и впрямь было всего лишь мимолётным помутнением. Подобное, конечно же, совсем не похоже на её сына, обычно такого благоразумного и сдержанного… Впрочем, а что Йевенна знает об этом человеке на самом деле? Десять лет назад он был пылким юношей, очень привязанным к матери. Теперь – уже мужчина, уже совсем взрослый. Владыка. Сколько всего довелось ему увидеть, сколько испытаний пережить, сколько мучений вынести! Другой, Оруна совсем другой! Не чужой, но и не знакомый – теперь женщина осознавала это до боли чётко, ясно… и поздно. Ну и пусть. Она не злится на сына, не ненавидит его, не презирает. Им просто нужно поговорить, только и всего. Сесть за стол и обсудить произошедшее, чтобы больше подобное не повторилось. Оруна извинится, скажет, что был пьян, что плохо понимал, что творит. Что, в конце концов, Йевенна напомнила ему женщину из прошлого, которую он любил и никак не может забыть. Или ещё что-то. И она простит, конечно же простит. И они забудут обо всём, как о страшном сне. Убедив себя в этом, Йевенна решила не медлить. Не став звать служанок, она сбросила порванные одежды и облачилась в своё обычное бело-синее платье. Усевшись перед зеркалом, поправила волосы, а лицо, чтобы скрыть следы слёз и бессонной ночи, натёрла особым настоем из морских трав. И лишь после этого вышла из своих покоев и направилась к комнатам сына. Чтобы убедиться, что они пустуют. Йевенна похолодела. Неужели Оруна ушёл вчера? Но куда? И почему не вернулся? Ох, нет, не может быть! Он же теперь Владыка, он не отринет свой долг! Глубоко вздохнув, женщина постаралась успокоиться. Почему же сразу ушёл? Может, Оруна просто-напросто уже встал и занят делами. Или отдыхает, но в другом месте. Да мало ли где он может быть? Желая проверить свои догадки, женщина направилась в Зал Совета. Но там было тихо и все кресла, как и положено в столь ранний час, были пусты. Не сдаваясь, Йевенна пошла в тренировочный зал, в кабинет, даже заглянула на кухню и на конюшню. Увы. Оруны не было нигде. Чувствуя, как всё внутри начинает сжиматься и холодеть, женщина вышла в сад. Обойдя все те места, где любил бывать её сын, и найдя там только утреннюю тишину и зелень листвы, Йевенна, уже порядком уставшая и измученная, было хотела возвращаться обратно, но… То самое место, где Оруну вчера настигло безумие. Обрывок синей ткани в траве, несколько оторвавшихся жемчужин, выпавший из волос цветок. А ещё тяжёлый плащ, который Владыки Илаиса надевали во время коронации. Клинок со сверкающей сапфирами рукоятью. И корона. Тяжёлая, но очень красивая, украшенная сотней прекрасных жемчужин – легендарный дар самого Великого океана первому Владыке Илаиса. Йевенна упала на колени. Силы великие, только не это! Неужели, действительно ушёл? Неужели бросил свой народ, свою страну, свою мать? Неужели… Протянув дрожащую руку, женщина коснулась покрытых росой жемчужин короны, провела пальцами по узорам на ножнах и вышивке плаща. Когда Оруна был ещё ребёнком, он часто просил мать отвести его в сокровищницу, чтобы полюбоваться этими вещами – символами будущей власти. Прошло десять лет, мальчик стал мужчиной, Владыкой своей страны, которую всегда так любил и которой был предан. Неужели он мог просто взять и отказаться от своей мечты, своего долга? Нет. Кто угодно, но только не сын Йевенны. Взяв плащ, женщина осторожно завернула в него меч и корону, в лазурных глазах сверкнула стальная решимость. Видимо, Оруна и впрямь ушёл. Что ж, значит, она найдёт его. Найдёт и напомнит о клятвах, которые он не имеет права нарушать, о чести и гордости, о достоинстве и силе духа. Ну и, конечно же, об обязанностях, которые теперь лежат на его плечах и которые, кроме Владыки, не может исполнить больше никто. Поднявшись с колен, Йевенна, крепко сжимая ткань плаща, направилась обратно во дворец.***
- Капитан! Эй, капитан! – услышал Оруна далёкий голос. Или близкий? В закрытую на засов дверь постучали, и Его Величество чуть не взвыл – каждый удар отдавался в голове болезненным эхом, напоминающим буйство размахивающего огромным молотом гиганта. - К демонам! – прохрипел Оруна, морщась от звука собственного голоса. - Капитан, к тебе пришли, - не унимались из-за двери. - К демонам, я сказал! – повторил Его Величество. Спустив с кровати дрожащую руку, нашарил одну из валявшихся на полу бутылок. Но вдруг… - Рун, открой. Оруна выругался. Опять, опять она! - Нет, - грубо отрезал Его Величество, прикладываясь к горлышку. – Уходи. - Пожалуйста, Рун. Нам нужно… - Пошла вон! Вон! Я уже всё тебе сказал! Чувствуя, как внутри вновь закипает тьма, Оруна швырнул бутылку в стену. Глупая женщина! Зачем она пришла! Опять, снова, в который раз! А Оруна так хотел забыться! Покинув дворец, он, никем не узнанный пошёл в ближайший портовый кабак и, под крики пьяных матросов, празднующих воцарение нового Владыки, сам напился до потери сознания. Очнулся Его Величество уже на собственном корабле – том, самом, который привёз Оруну обратно на Илаис. Оказалось, среди вчерашних посетителей трактира за здоровье Владыки пил и Ральда, его первый помощник, который, поняв, что глаза не обманывают, как раз и притащил бесчувственное тело в капитанскую каюту. С тех самых пор Оруна заперся там и не выходил ни разу, предпочитая уничтожать свои собственные запасы собранных со всех концов света хмельных напитков. Забыться, заставить проклятую память замолчать! Залить вином, элем, брагой – всем, что попадётся под руку – жгучий стыд, чувство вины и ту чудовищную тьму, что пожирала всё внутри, заставляя метаться и выть, словно проклятый дух ужаснейшего из грешников, навеки лишённый посмертного покоя. У Оруны почти получалось, но приходила Она – и всё начиналось сначала. Силы великие, Она думала, что это «временное помутнение»! Ха! Он помнил, как однажды, поддавшись уговорам, всё же открыл дверь и поговорил с Ней. Как Она смотрела! Какой ужас был в этих прекрасных глазах! А потом жалость, которая жалила не хуже удара пропитанной ядом плети. Оруна прогнал Её, буквально вытолкав за дверь. Глупая! Не понимает, что он всё это заслужил! Не понимает, какой опасности подвергается, как тяжело Оруне совладать с собой и не накинуться на Неё вновь! Но Она всё равно ничего не понимала и приходила снова. И снова. Говорила, что прощает, что хочет, чтобы он вернулся, что поможет справиться. Но Оруна больше не открывал дверь, и на все Её слова отвечал лишь издевательским хохотом, так похожим на надрывные рыдания. - Ломайте, - взглянув на ардаров, приказала Йевенна, так и не дождавшись ответа сына. Всё. Довольно. Это безумие пора прекращать, иначе несчастный глупец окончательно себя погубит. Так нужно было поступить в тот же день, когда ардары (самые верные и преданные, поклявшиеся молчать обо всём, что увидят) по её приказу нашли Оруну на его же корабле. Но тогда Йевенне показалось, что она сумеет справиться и без их помощи… и вот теперь воины ломают дверь капитанской каюты. Когда ардары, наконец, справились, Йевенна переступила порог. Пол оказался завален пустыми бутылками, а запах стоит такой, что у женщины потекли слёзы. Оруна валялся на кровати. Мертвецки пьяный, полуголый, бледный, волосы растрёпаны, лицо заросло щетиной. Сердце Йевенны сжалось так, что она чуть не застонала от боли за сына. Но, совладав с собой, вместо этого приказала ардарам поднять Его Величество и отнести в ожидавшую на пристани карету. Только бы никто не догадался, только бы всё прошло гладко! Опасаясь за честь нового Владыки в глазах своих подданных, Йевенна на следующий же день после коронации объявила, что Его Величество сразила неизвестная болезнь, и он прикован к кровати. Женщина не уставала благодарить богов, что придворным целителем по-прежнему был Горта, знавший и любивший её сына, как своего собственного. Услышав правду (большую её часть…), старик схватился за голову, но, чуть успокоившись, поклялся, что сделает всё возможное и, конечно же, будет молчать. В те разы, что она отправлялась на корабль к Оруне, Йевенна одевалась простой горожанкой, покидая дворец через один из тайных ходов. И сейчас, наконец-то решившись взять с собой ардаров, бывшая Владычица, конечно же, сначала сделала так, чтобы они походили на обычных городских стражников. Подойдя к Его Величеству, воины подняли полубесчувственное тело Оруны с постели и, не обращая внимания на слабые попытки сопротивления, понесли его прочь из каюты. - Надеюсь на ваше благоразумие, - произнесла Йевенна, обернувшись к Ральде, который всё это время стоял чуть позади. – И молчание. Достав припрятанный перстень с голубым алмазом, женщина протянула его моряку, но тот лишь покачал головой. - Нет нужды, госпожа, - спокойно ответил Ральда, даже не взглянув на драгоценность. – Все эти годы капитан был мне другом, и мне не хочется, чтобы однажды его нашли в канаве. Я уже договорился с купцами – завтра же утром мы отплываем в Кхаф. Йевенна улыбнулась. - Благодарю вас. Я этого не забуду. Ральда молча кивнул, и бывшая Владычица, вновь спрятав перстень, двинулась вслед за своими воинами.***
Пробуждение было мучительным. Вновь вернувшееся сознание не принесло с собой ничего, кроме дикой боли, сдавившей голову не хуже железных тисков. Не выдержав этой пытки, Оруна застонал, и буквально через несколько мгновений его лица коснулось что-то мокрое и божественно-холодное. Оно скользило по подбородку, щекам, лбу, опущенным векам, даруя хоть и несильное, но всё же облегчение. Послышались чьи-то шаги, и в ноздри Оруны ударил странный пряный запах, от которого в животе всё немедленно скрутило сильнейшей судорогой. Чувствуя, как к горлу подступает мерзкий комок, парень было попытался перевернуться на бок, чтобы оказаться подальше от источника мерзкой вони, но чьи-то руки вдруг осторожно надавили на плечи, заставляя снова лечь. - Тише, тише, - произнёс негромкий женский голос. – Выпей, тебе станет легче. Оруна хотел отказаться, но пересохшее горло смогло издать лишь нечленораздельный хрип. - Всё хорошо, мой мальчик. Просто выпей. Пожалуйста. Парень чувствовал, как к его губам приложили чашу с той самой дрянью. Тошнота стала сильнее, но негромкий голос продолжал просить, убеждать, уговаривать, он обещал, что боль пройдёт, что станет легче. - Выпей, мой дорогой, мой мальчик. – Лёгкий поцелуй в лоб, нежные пальцы осторожно гладят щёку. - Всё будет хорошо, я обещаю. И Оруна приоткрыл губы, позволяя влить в себя это проклятое варево. Первые несколько мгновений парень думал, что его немедленно вывернет наизнанку, он закашлялся… но ничего не произошло. Наоборот, как и обещал голос, стало легче, судороги в животе ослабли, тошнота отступила. Сон, блаженный сон… - …С ним всё будет хорошо, ведь так? – сидя на постели рядом с сыном, спросила Йевенна, заботливо поправляя съехавшее на пол одеяло. Горта тяжело вздохнул. Взяв мокрую тряпицу, смочил её в заранее приготовленном отваре и протянул бывшей Владычице. - Он пил, - наконец произнёс целитель, наблюдая, как она обтирает лицо и шею сына. – Долго. Много. Поначалу будет трудно, но я уверен, что тело Его Величества достаточно крепкое, чтобы справиться с последствиями. Отложив тряпицу, Йевенна погладила сына по растрёпанным волосам. - Тело… - Голос дрожал от едва сдерживаемых слёз. – Но причина ведь не в нём, да? Старик снова вздохнул. Ему очень не хотелось расстраивать и без того измученную женщину, мать, но ложь, пусть даже во спасение, сделала бы только хуже. - Не в нём. – Вздох. – Недуг Владыки проистекает не из слабости тела, но из разума и души. Их что-то гложет, в них и нужно искать причину. Но здесь я бессилен, госпожа. Эти болезни лечатся не притираниями и не настоями. Если вообще лечатся. – Сухие узловатые пальцы осторожно коснулись дрожащего плеча. – Владыка силён, он скоро поправится. Поговорите с ним, госпожа. Уверен, вам он откроет свою душу. К горлу подступили слёзы, поэтому Йевенна лишь молча кивнула. «Да, матушка! Ваш сын сошёл с ума из-за желания обладать вами!» Силы великие, неужели, это действительно так? Неужели, не просто временное помутнение? Нет-нет, не может быть… только не Рун, только не её мальчик! Но… что же тогда? Вглядываясь в заострившиеся черты осунувшегося лица, женщина перебирала возможные причины, но лишь затем, чтобы с досадой отбрасывать их одну за другой. Нет. Это правда. Оруна и впрямь… Ох, Великие силы… Всё вышло так, как и говорил Горта. Несколько дней Его Величество мучила горячка, но потом, не сумев сломить молодого здорового мужчину, всё же сдалась и отступила. Владыке стало легче, он, наконец, встал с постели, но вместо прогулок по саду, на которых настаивал Горта, сразу же приступил к государственным делам. Зарыться в бумаги и приказы, забыться, отвлечься от заполнявшей душу горькой пустоты. Не видеть мать. Не замечать ту жалость и печаль, с которыми бывшая Владычица смотрит на своего сына. Прогнать из памяти тот ужас, с которым она смотрела на него во время последнего разговора. Открыться! Признаться! Ха! Владыка открылся. Признался. В страсти, в жажде, в любви, что терзала и терзает его уже долгих десять лет. Матушка чуть снова не разрыдалась, и Оруна ушёл, сбежал, проклиная Великие силы за то, что позволили ему благополучно вернуться домой. С тех пор Владыка позволял себе лишь изредка любоваться матерью, но только когда она не видела и не подозревала. Снова почувствовать ту страсть, снова поймать наполненный болью и жалостью взгляд, снова напомнить ей и себе… Нет. Только не это. С каким бы удовольствием Оруна бросился с Голубой скалы! Подвергся любым пыткам, любому наказанию! Как он смел даже думать о том, чтобы коснуться Её против воли?! Как смел пытаться взять силой?! Как смел не сдержать свою проклятую страсть?! Смерть! Долгая! Мучительная! Долг. Перед страной, перед народом. Это было единственным, что удерживало Оруну от последнего шага в пропасть. Нет, он не умрёт. Но и жить не сможет. Не достоин. Он будет существовать. Писать указы, выслушивать жалобы своих подданных, судить, карать, миловать. Править. Каждый день умоляя Великие силы, чтобы они помогли Ей забыть всю ту боль, что он посмел причинить. Йевенна страдала. Оруна стал совершенно другим человеком: больше не улыбается, молчалив, замкнут, мрачен, почти не ест, не пьёт, не спит. А сколько раз бывшая Владычица пыталась поговорить с сыном? Уже потом, после… признания. Сколько раз он смотрел на неё так, что у Йевенны сжималось сердце и одновременно захватывало дух от ядовитой тоски и ненасытного огня, наполнявших взгляд чёрных глаз? Сколько раз Оруна ссылался на важные дела и уходил, не давая матери сказать и десятка слов? Сколько раз запирался в кабинете, приказывая страже не пускать никого, даже её? О, как бы Йевенне хотелось помочь сыну, облегчить его муки! Хоть как-то, хоть немного! Она бы с превеликим удовольствием отдала всё, что имела, даже жизнь, лишь бы её дорогой мальчик, её любимый сын вновь улыбнулся, чтобы был счастлив. Но что можно сделать, если источник терзаний Оруны – она сама? Йевенна знала ответ. Прекрасно знала, куда лучше, чем хотелось бы. Вот только должна ли она так поступать? Правильно ли это? Поможет ли Оруне? Или лишь усугубит его муки, сделает хуже? А может ли быть хуже? В очередной раз поймав на себе полный задавленного пламени взгляд, в очередной раз услышав от сына, что он слишком занят, в очередной раз увидев его осунувшееся лицо, в очередной раз осознав, что он медленно, но верно губит себя, Йевенна, наконец, поняла, что знает ответ.***
Ночь. Буря. Волны Великого океана, взлетающие выше Голубой скалы. Прошивающие чёрное небо молнии. Стоны ветра. С размаху врезающиеся в стёкла капли дождя. Там, в самом сердце шторма – вот, где место Оруны. А вовсе не здесь, в своих покоях, в кресле у огня. Напиться бы, пойти на причал, взять корабль или даже просто лодку – и отдаться на поживу стихии. Пусть ничтожное судёнышко разметает по всему океану, пусть тело пронзит молния, пусть волны подхватят его, пусть играются, кидают, швыряют. Пусть увлекут на дно, где Владыка Илаиса, наконец, обретёт покой рядом со своими предками. Тихий скрип двери. Оруна не оборачивается – он так увлёкся своими мыслями, что слышит лишь грохот шторма да плеск волн. Шаги. Всё ближе, ближе. Лёгкое прикосновение к волосам, к щеке. Вздрогнув, Оруна, наконец, поднимает голову, выныривая из омута собственных мыслей. Она. Один-единственный взгляд – и внутри поднимается гигантская волна чувства. Не в силах противиться, Владыка падает на колени, осыпает руки матери поцелуями, просит прощения, умоляет о пощаде, вновь признаётся в любви, проклинает себя. - Я не достоин жить… - Не говори так, - едва сдерживая слёзы, Йевенна опустилась на колени рядом с сыном. – Это не правда. - Уходи… - прошептал Оруна, закрывая глаза. – Пожалуйста. Умоляю. Не мучай… - Нет. – Негромкий голос совсем близко, над ухом. Аромат морской соли и цветов. – Я… я… Йевенна было осеклась, но всё же собралась с духом. Ради сына. - Иди ко мне. Она протянула руки, чтобы обнять Оруну за плечи, но тот дёрнулся, как от удара. - Нет! Я не хочу снова… – Вскочив на ноги, Владыка метнулся в сторону. – Это безумие! Ты не знаешь, о чём просишь! Уходи! Молю! Женщина оставалась спокойной. Поднявшись, снова подошла к сыну. - Знаю, - негромко сказала она, касаясь его плеча. – Знаю, мой мальчик. – Волос, щеки, шеи. – Я больше не могу видеть, как ты страдаешь. - Тогда прокляни меня, - хрипло ответил Оруна, всё-таки решившись взглянуть на мать. – Выгони. Прикажи казнить. Снова увидев такой взгляд сына, Йевенна чуть не застонала от сжавшей сердце боли. Страдания. Обречённость. Тоска. - Нет. – Несчастный мальчик! – Я не уйду, Рун. Обняв Владыку крепче, женщина закрыла глаза и… поцеловала его в губы. Оруна застонал. Что… зачем… Плевать! Не важно! Наконец! Великие силы, наконец-то! Она обнимает его, он чувствует Её губы! Её запах, Её тело… Уж не сон ли это? - Матушка… - словно в бреду прошепчет Владыка, с трудом оторвавшись от женщины. – Я люблю тебя… люблю… прости, прости меня… не могу… я… Не позволяя продолжать, Йевенна вновь поцеловала сына. «Ну же, Рун. Великие силы, делай же, делай, что так хотел…» Владыка снова застонал. Он чувствовал, как внутри снова поднимает голову тот дикий зверь, то огнедышащее чудовище, что однажды уже набросилось на собственную мать, желая овладеть ею, несмотря ни на что. Но если раньше Оруна ещё мог хоть как-то сдерживать… это, то сейчас вместо цепей были жалкие верёвки, ниточки, которые порвались, осыпаясь пеплом, уже после первого же рывка. Впившись в губы матери, Владыка прижал её к себе, заставляя охнуть. Она сама захотела! Сама! Треск разрываемой ткани – расшитое серебром платье падает на пол. Женщина вскрикнула, но Оруна не обращает внимания. Подняв на руки, он несёт мать на постель; опустив на простыни, тут же подминает под себя, не позволяя свести колени. Снова поцелуи, резкие, почти грубые. Йевенна едва сдерживается, больше всего на свете женщине хочется вырваться из рук насильника… но вместо этого она лежит неподвижно, позволяя сыну утолять свою чёрную страсть. Оруна пользуется. В несколько рывков расстегнув штаны, вонзается в тело матери, вновь заставляя её кричать. Но эти звуки лишь распаляют чёрное пламя, заставляя двигаться всё быстрее, всё резче. Ещё, ещё, ещё!.. …Когда сын, наконец-то насытившись, рухнул на простыни рядом с ней, по щекам женщины уже катились слёзы. Её мальчик, её дорогой милый мальчик… кем он стал? Что с ней сделал? Нет, Йевенна не жалеет. Ведь теперь Оруне должно стать легче, теперь он сможет… Слёзы. Оглушённый исполнением желания, Владыка долго лежал почти без сознания. Наконец-то выпустить столь долго томящегося в клетке зверя, наконец-то позволить страсти сжечь себя, наконец-то перестать бороться с собой! Божественно! Восхитительно! Чудесно! Ещё никогда Оруна не чувствовал себя настолько свободным! Казалось, что выросли крылья, что он вот-вот взлетит!.. Но едва Владыка увидел бледное лицо матери, её печальный взгляд, её слёзы… - Госпожа… - выдохнул Оруна. Крылья исчезли, он начал падать куда-то вниз, в ядовитую бездну вины и отчаяния. – Прости меня!.. Великие силы, что я сделал!.. - Тс-с. – Снова обняв сына, Йевенна заставила себя улыбнуться. – Всё хорошо, мой мальчик. Тебе легче? - Да… но… - Это главное. Смахнув слёзы, женщина погладила Оруну по волосам. Взяв тонкую ладонь, он принялся целовать нежную кожу. - Матушка… - Прижав пальцы к пылающей жаром щеке, Владыка заглянул в лазурные глаза. – Я… Силы великие, я хотел иного! Наслаждаться тобой! Любить тебя! Прости, умоляю, прости!.. Не в силах проглотить душившие её слёзы, Йевенна лишь кивнула. Видя, как дрожит и без того печальная улыбка, Владыка осторожно обнял мать… и она разрыдалась. Уткнувшись лицом в плечо, обвив руками шею, Йевенна рыдала, выплёскивая весь тот страх, всю боль, что ей пришлось пережить. Оруна ждал. Теперь в нём была лишь нежность и желание защитить эту женщину, его мать, его возлюбленную. Шепча, как сильно она ему дорога, как много для него значит, Владыка осторожно гладил жемчужные волосы, дрожащие плечи, спину. - Я люблю тебя… люблю, слышишь?.. Все эти годы в моём сердце была только ты… Ни одна другая женщина, даже самая красивая, не могла заставить меня забыть о тебе даже на миг… И Йевенна успокаивалась. В руках Владыки было так тепло, так спокойно. А его слова - о, как же давно она не слышала ничего подобного! Как же давно она не чувствовала себя… женщиной? - Люблю… Склонившись, Оруна было хотел поцеловать мать в щёку, но Йевенна вдруг повернулась, и вместо соли слёз Владыка вновь ощутил тёплую нежность и опьяняющую сладость губ. О, как же ему хотелось целовать их, ласкать, пить! Но нет. Он и так причинил этой женщине слишком много боли. Сейчас она вздрогнет и отстранится, попросит прекратить… сейчас, вот сейчас… Но мгновения текли одно за другим, а Йевенна не отстранялась, не отталкивала. Неужели?.. Оруна поцеловал. Нежно, осторожно, легко. И она ответила. Сначала почти невесомо, едва касаясь. Потом всё ощутимей, всё жарче, всё слаще. Владыка чуть не застонал. А Йевенна пьянела всё сильнее. Вот её руки уже стягивают с Оруны лишнюю одежду, вот язык пробует на вкус загорелую кожу, вот ладони скользят по обнажённому мужскому телу. Сильному, напряжённому. Тонкие пальцы ласкают, дразнят, вырывая из груди Владыки хриплые стоны. Он хочет утолить свою страсть, но женщина не позволяет, продолжая терзать. - Нет-нет, - шепчет она, прижимаясь к Оруне всем телом. – Потерпи. - Я хочу тебя… - почти умоляет Владыка. Он тянется к желанным губам, но Йевенна отворачивается, сильнее сжимая пальцы. Сколько она его мучила? Оруне казалось, что прошла бессчётная вечность, что Великий океан успел высохнуть и наполниться снова прежде, чем любимая наконец позволила Владыке утолить их страсть. Поцелуи, стоны. Тихий рык, сжатая в кулаках простынь. До крови расцарапанная спина, рвущиеся из груди признания. «Люблю!»***
- …Я тоже люблю тебя. - Правда? - Конечно. - Как? - Полностью. - Но ведь я… - Пусть. - Великие силы! Люблю, как же я тебя люблю!.. - Тс-с. Иди ко мне…