***
-Э, э… Осторожнее надо быть! – воскликнул он, налетев на девушку в пестрой одежде. Та секунду назад уронила сумку, и оттуда посыпались всякие мелкие вещички: жевательная резинка, леденцы, бусинки, цветные перья, спичечные коробки с надписью «Бисер»… -Прости, человече, – виновато, но без лишнего смущения вздохнула она. – Феньку не хочешь? – она протянула ему узенький бисерный браслетик с коричнево-белым узором -Вот ещё, – поморщился Грегор. – Хиппаны несчастные… - он махнул рукой и зашагал вперед. Однако вздремнуть по дороге Грегору сегодня не удалось. Вместо этого он невидящим взглядом шарил по стенкам вагона метро и лихорадочно вспоминал, как лет пять назад сам чуть было не подался в хиппи – да ещё как, на полном серьёзе! Даже паспорт сжечь успел, как наиболее труевые хиппаны. Мать, естественно, была в ужасе, а Гришка бунтовал, бунтовал и разрывался между сладостью слова «свобода» и состраданием к своим несчастным, унылым родственникам. Однако через какое-то время тусовка, к которой он прибился, начала разваливаться: кто-то уехал стопом в Петербург и там остался, кто-то женился и съехал на флэт к своей скво в другой район… и Гришка, сам незаметно для себя, оказался не у дел. Тут его и подхватила череда школьных экзаменов, итогом которой стало то, что сейчас он ехал в главный вуз страны. Ехал в совершенно потерянном состоянии, запинаясь на эскалаторе и расталкивая пассажиров, чего с ним не случалось даже на самом автопилотистом автопилоте. …Вечером, утомленный четырьмя ударными парами (три из которых следовали после «дыры» в расписании), Грегор спускался в метро. Утреннее происшествие и прочая шелуха уже забылись, да и вообще было как-то ни до чего. Ничего не хотелось. Страшно хотелось спать. По счастью, в вагоне метро нашлось свободное местечко. Ехать предстояло долго и без пересадок – такую возможность упустил бы только дурак, а им Грегор – как ни крути – не являлся. Очень скоро перед его глазами замелькали причудливые пёстрые узоры – красные, рыжие, коричневые… Вскоре он заснул, да так крепко, что проспал и свою станцию, и телефонный звонок от матери… и всё остальное…***
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Фрунзенская. Уважаемые пассажиры, уступайте…» Ния бесшумно впорхнула в вагон и с удовлетворением услышала лязг дверей за своей спиной: было раннее утро – следующий поезд пришел бы нескоро, а Ния спешила на вокзал – она обещала вписать на новый год компанию питерских товарищей. В вагоне было человек десять. Ния заняла свободное место в уголке, для удобства сняла пестрый потертый рюкзак. Тут ее внимание привлекла необычная для такого места вещица. -Ничего себе, – удивилась она. – Кто ж так феньками бросается? Новая совсем, да ещё из ниток… Точно кто-нибудь посеял. Повертев в пальцах феньку, она повязала её на правую руку. Плести из ниток она в своё время так и не научилась – что ж, может, ребята сегодня покажут, как это делается?.. -Вот ведь подарок судьбы, – заключила Ния и дружески поцеловала фенечку. – Носись на здоровье!***
…Узнал ли он её? Разумеется, узнал хотя бы по злосчастному рюкзаку. Протереть бы глаза… только вот как-то не протирается. Да и глаз у него теперь, получается, нет… А как же он тогда ориентируется, всё помнит, понимает? Хотя нет, всё-таки не всё… Постепенно до Грегора начала доходить суть происходящего, однако лишь после поцелуя он окончательно понял всё. «Я превратился в фенечку», – медленно, словно бы курсивом, подумал он. Я. Превратился… «Станция Комсомольская. Переход на Кольцевую линию и выход к вокзалам: Ленинградскому…» Ния быстро встала с места и, подхваченная потоком людей, вышла. Грегор крепко-крепко прижался к её руке – будь у него глаза, он зажмурил бы их, потому что его голова сейчас закружилась бы… Могучая стихия несла его вперед, вперед и вперед – вверх, к свету и ослепительной новой жизни в скромном тельце из двух десятков ниток.***
-Привет, ребята! – радостно закричала она, заметив на перроне пёструю компанию из полудесятка человек. -О, Никуха! – тем же тоном откликнулся высокий парень. Как оно ничего?.. – спросил он, когда они поравнялись с ней, и, не дожидаясь ответа, добавил: – Мы вот братюню с собой взяли… ты уж не серчай, ладно? Он мухи не обидит, в поезде прибился к нам. Я с ним тусил лет пять назад, когда в Москве жил. -Мухи, говоришь, не обидит?.. – Ния присмотрелась к среднерослому пареньку в очках и с взъерошенным хаером. – Тебя как? -Таракан. Ну, или Жук, – чуть замялся он. – Кафку читала? Компания залилась понимающим смехом. -Бывало, бывало… – ответила Ния. – Слушай, а ты случайно не умеешь из ниток фенечки делать? Я сегодня тут нашла одну в метро – красотища!.. Ой, – вдруг осеклась она, заметив, что феньки нет. – Как же это я могла ее пролюбить? Вроде завязала как надо… -Ну что ж, сестрёнка, – не судьба, значит! – утешил ее Высокий. -А она случайно не белая с голубым и чёрным была?.. – вдруг спросил Жук. – И там еще такие красные уголки… -Ну да, - ошарашенно проговорила Ния. – А что такое?.. -Я просто сегодня видел этот узор во сне. Да ещё так отчётливо! Вообще, это был очень диковинный сон… -Ну что, ребятки, пойдемте-ка отсюда, – мягко прервал их Высокий. – Ещё успеем помёрзнуть. Компания ребят в разноцветных пуховиках направилась к метро. Жук по дороге продолжил беседовать с Нией. От его сновидения они плавно перешли к обсуждению сна в поездах, потом к путешествиям, потом к Кафке, потом ко всему на свете… а над столицей неспешно поднималось румяное зимнее солнце.