Я могу вытащить тебя из океана, Могу спасти из огня. А если ты пребываешь во мраке, Я могу разогнать тучи.
Никогда не понимал, почему ты так тесно прижимаешься ко мне, даже когда я могу в любой момент тебя убить. Бывает, забываешь об опасности, делая жертву ради спасения меня, и совершенно не понимая, что я потом тоже чем-то должен пожертвовать. Например, тобой. Ты — сильная. Потому не любишь, когда я не даю тебе сражаться, всё время спасаю, ни на секунду не задумываясь, ставлю ли взамен на кон свою жизнь. Сердце бешено колотится при виде тебя в этом кошмарном сне. Ты всё ещё содрогаешься от ледяной воды, непривычно алой, словно окрашенной кровью. Рана на сердце глубокая и тебе больно, ведь ты снова потеряла близкого человека. Глаза тёмные, непривычно пустые, словно во мраке. Ты боишься. Боишься потерять снова, выпустить солёные дорожки из глаз, открыть рану на сердце, в который раз захлебнуться кровью. Но я — рядом. И всего лишь двух слов достаточно, чтобы вернуть тебя к жизни, разогнать тучи и вытянуть из океана отчаяния. «Я — рядом».Я мог бы подарить тебе свою преданность До конца дней, И ты никогда не будешь забыта, Если я буду рядом. Мне не нужна эта жизнь, Мне просто нужно...
Будь уверена, я не предам тебя. Не отвернусь, когда ты больше всего будешь нуждаться в моей поддержке, и подарю свою жизнь. Даже после смерти я буду рядом. А ты?Мне не для чего жить, Нет и повода умереть. Но когда стоя на виселице, Я буду смотреть в небо...
Я умру за тебя, — и это клятва. Ты ведь знаешь, жертва — это то, что я люблю. Бросаюсь в пламя, чтобы вытянуть тебя из оковов твоего же огня: такого сильного и разрушительного, ведь ты зол. Почему ты так не любишь, когда меня обижают? Почему срываешься, стоит мне пустить слезу? Теперь… ты ведь счастлив? Когда смерть слишком крепко вцепилась в наши спины, ты всё равно продолжаешь улыбаться, словно говоря своей улыбкой, что всё будет хорошо. И… наверное, ты таки счастлив. Ведь мы умираем вместе, и даже на том свете ты не смог оставить меня одну.
Потому что куда бы меня ни забрали, Я переживу смерть И никогда не буду забыт, Если ты будешь рядом. Мне не нужна эта жизнь, Мне просто нужно... Чтобы было, за кого умереть, Чтобы было, о ком плакать, Когда мне одиноко.
— Это конец? — спрашиваю, хватаясь сзади за отчасти порванную жилетку. — Нет, — отвечаешь, отрываясь, и в который раз находишь выход, вытаскивая всех нас из этой западни. А мне остаётся всего лишь восторженно раскрыть глаза, прижать руку к груди, и не понимаю, откуда у тебя столько оптимизма и смелости.
Охваченный огнём, Я посмотрю дьяволу в глаза И дам ему знать, Что мне хватило смелости умереть.
Глаза, словно у акулы, мёртвые и бесстрастные. Они редко бывают таким, но если тебе угрожает опасность, я готов становиться акулой, рвущей свою добычу на кусочки несколькими лёгкими движениями. Даже если передо мной сам дьявол, стоит, держа меня за глотку, и вот-вот утащит за собой в Ад, я рад, что с тобой всё в порядке, и смело смотрю ему в глаза, снова показывая, что готов за тебя умереть.Он не сможет показать мне ад, Что был бы глубже, чем моя гордость, Ведь я никогда не буду забыт, Моя борьба будет вечной.
А что для меня «Ад»? Наверное, это твоя боль. Не могу смотреть, как ты плачешь, как кричишь, содрогаешься от боли, и мёртвыми пустыми глазами смотришь, как умираю я. Тогда… не стоит, наверное, умирать у тебя на глазах?Мне не нужна эта жизнь, Мне просто нужно... Чтобы было, за кого умереть, Чтобы было, о ком плакать, Когда мне одиноко. Мне не нужна эта жизнь, Мне просто нужно...
Почему мы всё время пытаемся пожертвовать собой ради того, чтобы сохранить кому-то жизнь? Наверное, потому, что любим его. Любовь — иногда привычка похуже любой зависимости. — Люси? — голос хриплый, совсем нерешительный, и Нацу сам на себя не похож: слишком осторожный, отчасти мёртвый и бесстрастный. — Нелепо, правда? — тихо спрашиваю, не оборачиваясь. — Люди веками верили, что конец света будет совершен от рук демонов и ангелов, что Земля сгорит дотла из-за их войны. Но… никто не ожидал такого конца. Почему человечеству было разрешено выжить? Почему мы сейчас находимся здесь, в тихом, спокойном, бескрайнем белом пространстве, стоим на воде, так близко к пропасти, и не тонем, наблюдая за тем, как в белой вспышке исчезает наш дом? Нацу, не задумываясь, словно поддавшись неведомому порыву, срывается с места и крепко так, любяще, обнимая. — Я думала, мы наконец-то умрём. — Надоели жертвы? — Очень. — Мне тоже.