I Wanna Be Yours

Его руки касаются моих дрожащих плеч, успокаивая и вселяя мнимое доверие. Прикосновение практически невесомо, но я все равно ощущаю его ладони даже через куртку. В ответ на это движение я сипло втягиваю воздух носом, неизвестно как оказавшимся у его шеи. От него пахнет чаем и сладковатой мятой, но сквозь эти благоухания я улавливаю запах пороха и мороза, ощущаю едва заметный, отдающий железом аромат крови, который сопутствует ему повсюду. Он спокоен и величественен, словно снег на склоне горы, но кому как не мне знать, что это есть лжеспокойствие. От любого моего неверного движения или звука оно может обратиться лавиной, от которой пострадаю я же. Ведь если лавину еще можно предсказать, ведь природа сама может дать мне подсказку на сей счет, то Паган Мин непредсказуем и по-настоящему опасен, словно снежный барс или дикий вепрь. Потому-то я его и боюсь: от него не убежишь. С крайней осторожностью, еле сдерживая порыв, я поднимаю руку и, глядя в его прищуренные глаза, касаюсь пальцами светлых, почти белых волос, зачесанных на бок. Вижу немое одобрение в карих глазах, взгляд которых остается ясным и ни на мгновение не отрывается от меня, и только тогда я позволяю пальцам зарыться в его челку. В ответ на этот жест он слегка откидывает голову назад, чуть наклонив ее в сторону. Я замечаю выпирающий из-под тонкой кожи кадык; свет от приглушенной лампы падает на него, четко очерчивает, и заставляет меня чуть ли не подорваться на месте: кровь бьет по голове, ударяет по ушам, словно набат, и вот я, забыв о всякой предосторожности льну к его шее, провожу кончиком языка, целую и оставляю пятно засоса, с каким то отстраненным чувством наблюдая, как оно наливается кровью прямо у меня на глазах. - Аджай, - этот хриплый голос, почти срывающийся на шепот, заставляет меня вздрогнуть, - Кто-то потерял терпение, м? Я и опомниться не успеваю, как вдруг Паган валит меня на огромную кровать: я подаюсь вперед по инерции и бьюсь своим носом о его скулу. Ему все это не нравится – удар, засос, мое нетерпение. Я весьма ясно понимаю это, когда его длинные пальцы смыкаются на моей шее, а его колени обхватывают мои бедра. - Нетерпеливый невоспитанный Аджай, - шипит он и вгрызается в мои губы болезненным поцелуем. Мин больно кусается, и вот я уже ощущаю на языке солоноватый привкус крови. Когда он отстраняется, что бы перевести дыхание и снять, наконец, пальто, я вижу на его нижней губе алую жидкость. И вновь меня подрывает к нему: одной рукой я сбрасываю его ладонь с моей шеи, другую кладу ему на щеку. Постепенно страх улетучивается и с каждой секундой я смелею все больше и больше: притягиваю его к себе для поцелуя, куда более аккуратного, чем тот, которым Паган наградил меня, стягиваю с него расстегнутое пальто, отшвыривая его в темный угол просторной, богато обставленной комнаты, наблюдаю, как он недовольно хмурится, отстранившись и выпрямившись на моих бедрах. Нарочито медленно он расстёгивает белоснежную рубашку не отрывая от меня взгляда, на вороте которой алеют два запекшихся пятна, которые я раньше и не видел. Кого казнил король Кирата до того, как я пришел «на встречу»? А хочу ли я знать вообще? Ответ очевиден и я, отвлекаясь от своих мыслей, скольжу глазами по полоске обнаженного торса Мина, не смея оторвать взгляда от часто вздымающейся груди. Вскоре вся наша одежда оказывается на полу, Паган все еще сидит на мне и легкими поцелуями и укусами покрывает мою грудь, шею и лицо. Не сказать, что мне приятно, но я испытываю какое то животное наслаждение от этих прикосновений. Каждый его новый укус отдается тяжелым эхом в моем паху, заставляя меня изнывать от желания. И когда он, наконец, обхватывает рукой мой член, из моего рта вырывается непроизвольный гортанный стон, в ответ на который он сжимает ладонь лишь сильнее. - Тише, тише, мой мальчик, - едва заметная в полутьме улыбка озаряет его лицо, в то время как пальцы скользят по всей длине, размазывая прозрачную жидкость, - Не хочешь же ты что бы нас услышали? Я трясу головой, закрываю глаза и целиком отдаюсь ощущениям, что он мне дарит. Вместе с тем я подаюсь бедрами вперед, в его руку, показывая, что готов и жажду большего. В ответ на это движение я слышу его тихий смех: его явно забавляет мое нетерпение и желание приступить к делу. Но он продолжает пытать меня столь сладкой мукой, поглаживает и сжимает головку, опускается ниже, к самому основанию, ведет большим пальцем по выступившей вене. Другой же рукой он вполне умело меня растягивает, обильно смазав пальцы прохладным гелем. Я уже готов скулить и просить вслух, но вместо этого я лишь кусаю себя за запястье и вновь подаюсь вперед, выгибаясь в пояснице. Однако даже у Пагана терпение недолговечно. Больше я не чувствую его веса на себе, - раскрываю глаза, приподнимаюсь на локте, ищу его взглядом и нахожу его призывно полулежащим на подушках. Во взгляде предложение и мой взгляд невольно спускается к его паху и останавливается на слегка подрагивающем члене, вызывающим острое желание прикоснуться к нему губами… Я встряхиваю головой, отгоняя эти мысли. «Боги, Аджай, ты только глянь, до чего ты докатился… Видела бы тебя сейчас мать». Но почему же я не испытываю никаких угрызений совести? Потому как преследовать они меня начнут завтра, а сейчас мне плевать. Единственное, чего я сейчас хочу, это чувствовать его в себе, слышать его хриплые стоны, вперемешку с тихим смехом. И вот я уже медленно насаживаюсь на чужой член, направляя его рукой, не разрывая зрительного контакта с Паганом, с удовлетворением наблюдая, каким туманным, наконец, становится его взгляд, как дрожат его ноздри, как задирается верхняя губа, обнажая белые зубы. А когда я веду поясницей в бок, привстаю и вновь опускаюсь, он издает такой стон, от которого по моему позвоночнику бегут мурашки. С каждым новым моим движением он все чаще срывается в кроткие стоны, сам подается вперед. Я не могу наблюдать за ним без какой-то толики очарования. Видел ли еще его кто-нибудь таким? Таким пошлым, растрепанным, с мутным взглядом и прикушенной губой? Конкретно таким вряд ли. И вот снова я ощущаю себя особенным рядом с ним, ускоряя темп и чувствуя, как Паган делает то же самое. Хриплый вскрик, кажется, мой, слышал, наверное, весь Кират. Я бурно изливаюсь на живот Мина, сотрясаясь всем телом. Откидываю голову назад и делаю пару последних движений из стороны в сторону, доводя тем самым и его до разрядки. Он приподнимается на локтях и глубоко меня целует, напоследок ухмыляясь и оттягивая зубами нижнюю губу. Я бы отдернулся, но сил хватает только на то, что бы практически безвольно упасть рядом с ним. С влажным звуком Паган выходит, переворачивается на бок и сам ложится подле меня, поглаживая по волосам, пока я не засыпаю, уткнувшись лбом ему в грудь.