***
У Люси с детства слабое здоровье и проблемы с сердцем. Она редко выходит на улицу и весь день обычно сидит дома, пока он на работе. Его Люси совершенно не умеет готовить и единственное, что у нее получается хорошо, это блинчики. Ее фирменные блинчики самые лучшие. - Твои блинчики, как всегда великолепны! Довольно целует девушку в щеку, усаживая себе на колени. Улыбается, искренне и счастливо, а она лишь смотрит на него и молчит. Ее большие карие глаза с нежностью смотрят на него, а пухлые губы ели заметно изгибаются в снисходительной улыбки. Тянет руки вверх и обхватывает длинными пальчиками его шею. Проводит кончиком среднего пальца по уродливому шраму на шее и невольно закусывает губы, опуская голову, тем самым пряча под челкой боль, отразившуюся в глазах. - Люси, тебе больно? - Обеспокоено спрашивает, кладя свою широкую ладонь на грудь, где под ребрами сильно и неутолимо бьется сердце. - Погоди, я сейчас принесу таблетки! - Берет ее на руки, вскакивает и быстро идет в гостиную, чтобы бережно положить девушку на мягкий диван. - Я здорова, Нацу... - Шепчут одни лишь губы, а взгляд печально провожает исчезнувшего за дверью парня, побежавшего за лекарствами, что помогут его любимой прожить еще немного, ведь у него теперь есть лишь она, та, что даже после потери памяти осталась в его сердце. Его Люси раньше часто лежала в больнице и на ее прекрасном лице время от времени появлялось болезненное выражение. Сейчас же она почти ее не посещает и приступы прекратились, значит она идет на поправку, верно?***
" Хаха! Нет, Л***, прекрати, мне же щекотно! Твои волосы такие мягкие и пушистые, прямо как одуванчик." - Нацу, просыпайся! Уже полдень. Нацу... - Нежный мелодичный голос, с нотками требовательности, звонким колокольчиком отдается в его ушах, но открывать глаза отчего-то не хочется. - Вставай, соня! А то останешься без пиццы, сама все съем. Приоткрывает один глаз и видит ее по-детски надутые щеки и обиду в ее карих глазах. На ней лишь короткие домашние шорты, да футболка с красным надкушенным яблоком, изображенным на ней. Волосы тщательно расчесаны и ровными прядями спадают на плечи. Длинные....Странно, с короткими ей было куда лучше, зачем она их вобще отрастила? - Глупая Люси, ты ведь тогда растолстеешь. - Он приподымается на локти и насмешливо улыбается, смотря на нее в упор. - Да и кто мне говорил, что больше двух кусочков не осилит? - Он наклоняет набок голову и показывает ей ряд ровных зубов, широко улыбаясь. - А я сегодня очень голодна, так что возможно и осилю. - Серьезно заявляет, подбоченившись, и, деловито развернувшись к нему спиной, делает пару шагов к двери. - К тому же, ты ведь... - Она замолкает, в тот момент, когда его рука обхватывает ее запястье и, развернув к себе лицом, нежно накрывает ее губы своими. - Я хочу, что бы ты была у меня самая-самая! - Отстраняется и добродушно улыбается, поглаживая ее по голове. - Погоди немного, ладно? - Добавляет, заметив недоумение на лице. Выбегает из комнаты и босиком бежит в кабинет. Распахивает дверь и быстрым шагом подходит к письменному столу. На лице застыла неестественно счастливая улыбка, а на дне серо-зеленых глаз мелькнул безумный огонек, когда в его руках оказались канцелярские ножницы, вынутые из нижнего ящика стола. - Лю~си~ - Протягивает каждую гласную ее имени, точно пробуя ее на вкус и выглядывает из-за двери, по-прежнему улыбаясь, пытаясь найти ее взглядом. - Иди сюда, глупышка. - Завет тихо-тихо, медленно оглядывая комноту, пряча за спину ножницы. А девушка с трудом сглатывает подступивший к горлу ком и, прижав руки к груди, делает ему навстречу шаг. Страх тихо завывает свою мелодию в ушах и бьет молотком по сердцу, отчего становиться трудно дышать, а уши точно закладывает. Знает ведь, что значит этот его тон; знает, что последует за этим безумным блеском в глазах, но все равно идет прямо к нему с глазами полными ужаса и нарастающего страха. Это снова повторяется. Он вновь хочет ее изменить. Сделать той, кем она никогда не являлась и не сможет являться. В прошлый раз это был ожог на предплечье, он лично поднес свечу к ее руке и капнул на кожу горячий воск. Было больно. Кожу разъедало до мышечной ткани, сердце - его любовь к давно мертвой девушке. У нее был точно такой же ожог, какой теперь есть и у нее. Он толком ничего о ней не помнит, но когда воспоминания вдруг возвращаются происходит тоже, что и сейчас. - Моя Люси самая красивая! - Радостно восклицает и отрезает ножницами оставшиеся длинные пряди, случайно задевая кончик уха, отчего Люси тихо вскрикивает и зажмуривается. - Прости-прости, я не хотел! - Нацу в ужасе откидывает в сторону ножницы и с замиранием сердца смотрит, как алая струйка крови окрашивает кожу любимой в тошнотворно красный. К глазам подступают слезы. Он не хотел причинить ей боль. Не хотел, что б она страдала. Не хотел... - Все хорошо. Я в порядке, Нацу. - Ее голос звучит неестественно тихо и до непривычности безразлично. - Ну же , смотри, разве я теперь не идеальна? - По бледной щеке одиноко стекает слеза и беззвучно падает, разбиваясь об пол, дрожащие губы вырисовывают слабую улыбку, а руки тянуться к сердцу, чтобы хоть как-то заглушить его гулкие удары. "Нацу, любишь ли ты меня? Хоть немного? Я ведь лучше нее, Нацу, как ты не видишь? Я живая, черт возьми! И я рядом с тобой. Я не такая, как она, мы совершенно разные. Поэтому, прошу, пожалуйста, ничего больше не вспоминай о ней. Я не выдержу, мое сердце не выдержит, ведь я люблю тебя. Люблю настолько, что готова глотать эти противные таблетки, притворяться слабой, питаться одним лишь фаст-фудом и готовить эти дурацкие блины, вытерпеть любую боль, причиненную тобой. Прошу полюби меня."***
Люси Хартфилия еще в старшей школе заинтересовалась своим одноклассником - Нацу Драгнилом. Хоть она и была новенькой, но сдружились они довольно быстро. Он оказался очень забавным и добродушным пареньком, что всегда поддерживал ее и никогда не давал ей грусть. Они общались и вне школы: гуляли или смотрели выбранный им фильм, перекусывали в кафетерии и даже как-то девушка была у него дома. Люси искренне верила в то, что между ними пробежала искра и то, что в скором времени он, непременно, влюбится в нее. Но, все ее надежды разбились в дребезги, когда одним роковым днем Нацу представил ей свою девушку. Милую и стройную девушку с молочно-белой тонкой кожей и большими выразительными ярко-голубыми глазами. Она была, как ангел, прекрасна и невинна. Полная ее противоположность. В сердце точно вонзили нож, а на ее чувствах кто-то потоптался грязными ботинками. К горлу подступил ком, а на лице застыла печальная улыбка. Она убежала и отпустила свою любовь, вверяя его в более надежные руки - той девушке, Лиссане. Отпустить и забыть. Хартфилия отпустила, но не забыла. На протяжении пяти лет ее сердце билось только для него одного и тело принадлежало только ему. Она уже отдала свое сердце, пусть и без ответно. - Ты не любишь меня. - Тихо хрипит, пытаясь унять дрожь в голосе. - Не любишь... Что бы он не ответил, она все равно знает правду. Нацу любит Лиссану. Ту самую девушку, после смерти которой он потерял рассудок и наглотался таблеток. Его чудом спасли, но, очнувшись, он ничего не помнил. Ни-че-го. - Что ты такое говоришь?! Глупая, конечно, люблю! Нацу выныривает из-под одеяла и с волнением, горящим в серых глазах, смотрит на блондинку, что выглядит сегодня как-то бледнее обычного. Осыпает ее тело поцелуями и осторожными движениями снимает с нее ночнушку. Отбрасывает ее в сторону и раскрывает ее, скидывая одеяло на махровый ковер. На простынке медленно растекается вязкое красное вещество...Кровь? Взгляд испугано скользит по нагому тело девушки и замирает на деревянной рукояти ножа, торчащем из живота. Немой ужас застывает на лице, а дрожащие руки тянуться к рукояти. - Лиси, что ты...?! - Мне страшно, Нацу. Я не могу так больше! Ты ведь вспомнишь ее в один день, все вспомнишь о своей настоящей жене! А затем убьешь меня, ты ведь так хочешь, чтобы я стала ею. - Ее губы дрогнули в улыбки, а по щекам косыми дорожками скатились соленые слезы. - Так вот она мертва! Ахаха, ее больше нет и меня теперь тоже не будет. Разве я не идеальная замена, а Нацу? "Это все твоя вина, Нацу. Тогда в больнице, если бы ты не назвал меня своей девушкой, все было бы иначе. Но уже слишком поздно, что-то менять. Для нас с тобой все кончено. Ведь ты так и не полюбил меня, верно? "***
Солнечный луч пробивается сквозь решетчатое окно и падает стены, окрашенные в идеальный девственно-белый цвет, ложиться на плохо заправленную одиноко стоящую в углу кровать и игриво зарывается в тусклые розовые пряди, в беспорядке торчащие в разные стороны, молодого мужчины, лет двадцати семи. В руках он держал две тряпичные небрежно сшитые куклы: одну с пепельно-белыми короткими волосами и синими глазами-пуговками, другую с длинными золотистыми прядями и большими коричневыми круглыми пуговицами вместо глаз. - Лисс, в детстве я дал обещание, что женюсь на тебе. Я его сдержал. Ты счастлива? Да? А я вот нет! Мне просто было жалко тебя, ведь врачи говорили что ты и до двадцати пяти не доживешь! Я был с тобой до самого твоего последнего вдоха, отказался от друзей, даже от Люси, и что? Ты все равно умерла. Знаешь, иногда я желал твоей смерти. Это так низко и отвратительно, что меня сомого от себя тошнило. Но это так. А когда ты умерла, я...Стал винить себя в твоей смерти. Тебе было всего двадцать один. Черт, а что если бы у меня никогда не было бы этих отвратительных мыслей? Возможно, ты бы прожила дольше. Хех, я знаю, что ты никогда меня не простишь за это. - Мужчина грустно усмехнулся, а затем вонзил в ее плюшевую грудь тоненькую булавку, что тут же прошла сквозь ее тельце. Последний раз кинув на куклу быстрый взгляд, он отложил ее в сторону и с мимолетной нежностью, промелькнувшей искрой в его глазах, взглянул на другую игрушку. - Люси. - Он наклонился и прислонил свои сухие губы к тряпичной головке. - Моя прекрасная и милая глупышка. Прости, я не имел права любить тебя. После всего того, что у меня было с Лисс, мне оставалось только умереть...Пойми, я не мог предать ее. Я был идиотом, когда считал, что если превращу тебя в нее, то смогу любить тебя. Прости меня, Люси! Обещаю, что теперь мы больше никогда не расстанемся. - Он прижал куклу к сердцу и улыбнулся, так искренне и счастливо, будто бы она, действительно, была рядом с ним...