I wanna fuck you

Чертовски темно, как же это раздражает. Неимоверно, когда пальцы так и норовят соскользнуть с плеч, с дверной ручки и ключей, пытающихся эту самую дверь открыть. Терпения остается ровно последняя капля, и она ударяется о землю вместе со звоном падающих ключей. — Блядь, Брендон, че... — едва ли я успеваю выругаться, но кислорода не хватает, да и твои губы облепляют рот молниеносно, ненасытно, и мои колени так и норовят расползтись по сторонам. Язык у тебя безумно горячий и влажный, я только о нем и думаю, и, помимо того, как бы было хорошо, если бы этот самый рот опустился чуть ниже и... Чертова скотина, скользит своей холодной рукой прямо под рубашку! Тянет на себя, ну да, чертов собственник. Я ругаюсь, я блядь, произношу ругательства через каждое слово, как какую-то ебаную мантру. — Заткнись уже, — грубый, ох, какой грубый голос, меня действительно это до безумия заводит, вперемешку с горячими поцелуями и холодной стенкой, с холодной рукой... Твою мать. Я вскрикиваю прямо в рот, даже хорошо, что именно в рот, так бы разбудил всех соседей, и они бы посмотрели, как их гетеросексуальный соседушка трахает какого-то парня. Я шиплю, когда твоя рука начинает с неимоверной скоростью, сразу же, ласкать член, будто это твой собственный, а сам ты кусаешь меня в шею. Больно, блядь, кусаешь. Я бью тебя куда-то, вроде это бедро, но расплывающаяся картина не дает понять, куда именно. Ты ржешь. Я же начинаю стонать, хотя мне хочется дать тебе по роже. Наглая улыбающаяся рожа. Я ее нескоро забуду. Рука на члене согревается, что не может не радовать, сам ты тоже возишься с ширинкой, видно, тебе нравится вид мужика, который вот-вот кончит оттого, что ты ему дрочишь. Гребаный извращенец. — Нет, Брендон, милый, ты потерпишь. Я крепко прижимаю тебя к себе за талию, уже вот-вот готовый кончить, обдавая твое ухо горячим дыханием. Язык скользит по уху, обводя мочку, о да, детка, я знаю, как тебя это заводит, а потом внутрь. Как приятно получить в ответ скулящий и умоляющий стон, который выражает лишь одну просьбу: "Трахни меня". Я срываюсь. Я зол, я уже на взводе и третий день хочу засадить тебе, держа твои бедра в руках. И, наконец, я перехожу к этому, резко расправляясь как со своими, так и с твоими штанами, и вот уже твое тело оказывается прижатым к стенке. Ну надо же, эта девственная задница настолько прекрасна, что я не сдерживаюсь и звонко шлепаю по ягодице, чем вызываю с твоей стороны возмущение. — Если ты сейчас... — Лучше молчи, а то трахну тебя больно и грубо. Задница завтра будет болеть неимоверно. — А разве она не бу... Я прерываю тебя тем, что сую два пальца в рот, вынуждая тебя подчиниться и облизать их. Ох, до чего хорош этот язык, вылизывает, обсасывает, какой послушный. Потом вытаскиваю, сразу же опуская руку вниз, и вставляю один палец. Действительно чертов девственник, узкий, но я все равно начинаю тебя медленно трахать, и ты подчиняешься, так что можно прибавить не только второй палец, но и третий. Вроде бы я даже задеваю простату, от чего ты выдаешь какой-то непохожий на предыдущие стон. Я терпеть больше не могу. Высунув пальцы, я плюю на руку, как все же я был чертовски не подготовлен к нашей встрече, и, несколько раз проведя по члену, наконец вхожу. Плотное кольцо мышц тут же сжимается, и я содрогаюсь. Проведя рукой по спине, которая уже успела покрыться испариной, я удерживаю одну руку на ягодице, второй же опираюсь о стену. Ох, черт, все вылетает из моей башки, не могу думать ни о чем, кроме этого прекрасного ощущения, я закрываю глаза и начинаю трахать тебя, вначале давая привыкнуть, а потом все жестче и жестче, и в конце движения принимают уже иступленный характер. Какой молодец, Брендон... Сам еще сдерживается. Что ж, недолго. Додрачивая тебе своей рукой, я вскоре кончаю, да и ты, в общем, тоже. У меня кружится голова. — Блядь. Я согласно киваю, непонятно с чем соглашаясь. На часах уже почти четыре утра, а мне надо быть на работе через двадцать гребаных минут.