Ледяная маска

День стоял ненастный, хмурый, И вертели вьюги снег, По сугробам шёл понурый Некрасивый человек. Всё лицо его делилось Шрамом жутким пополам, И шептали: «Раздвоилось, Видно, сердце». Тут и там, Где бы он ни оказался, Собиралася толпа Поглядеть, а он старался Лишь уродство скрыть лица, Пробираясь сквозь насмешки, Охи, вздохи и плевки, Задевая в дикой спешке Плечи, локти на пути, Он бежал, куда — не зная... Не подальше ль от себя? Но преследовала злая Одиночества судьба. Он, покинутый друзьями И отверженный молвой, Вспоминал, как ярко пламя Нёс давно над головой: И родные не стыдились, Не роняли сгоряча Грубых слов, а им гордились, И прохожие, галдя, Улыбались и встречали Добрым словом... А теперь Он бессонными ночами Закрывает плотно дверь, Чтоб к нему вдруг не подкрались Его тайные враги, Он не знал их, хотя клялись, Что он бед принёс, они. Мой герой бродил годами Без поддержки и тепла, Когда все о нём прознали, Обозлились города: Родилась в них весть дурная, Что однажды человек, Чьё лицо шрам покрывает, Горе жителям навек На плечах своих притащит: Будут прокляты они! И теперь любой таращит На него глаза свои, А затем сиреной воет, Привлекая остальных, Те, бросаясь, сразу гонят Без раздумий, без простых Человеческих вопросов, Что случилось, почему Шрам уродует. Доносы Только слышатся уму. Возвращаемся к началу: День холодный, снег метёт, Человек бредёт усталый, И никто его не ждёт. Куда держит он дорогу? Если б знал! Куда ведёт... Коли злейшую погоду Он сейчас переживёт — Слово дал себе — начнётся Жизнь по новой, и тогда!.. Хотя веры в нём найдётся Теперь капли две едва... Но исполнит обещанье Отыскав приют, покой, Пусть надежды на признанье Нет в душе его больной... А душа в ответ лишь стонет, Плачет горестно; недуг Не покинет её, коли Знанье, что и верный друг Отвернётся, если взглянет На проклятое лицо! Не сыграет на органе, Если сгинет сейчас зло. Впредь проходит так лениво У трескучего костра Безрассветных и пустынных Дней коротких череда, И зима грохочет смехом, Ветер эхом ей вторит. Защищаясь колким мехом, Лишь земля одна молчит... От мороза даже ветви В шрамах, трескаясь, горят, В иней голубой одеты, Вырастают в небо в ряд, А в ряду растёт страх мнимый, В реках зяблых, в лес зайдя, На полях безмерно длинных Расстелилась темнота. Вверх взметаясь, ярко пламя Прожигает холод вдоль, Время это ль испытаний Или лишь на раны соль? Зябко, страшно, одиноко, Человек глаза закрыл... Мир, смеясь над ним, жестоко Волю жить навек отбил. * * * Человек проснулся утром — Солнце жгло ему глаза, Огляделся он, как будто Ждал, что смерть к нему пришла. Но её найти не смог он Соскочил вдруг, как стрела, Не поверил, что в далёком Его крае не нашла, Растерялся, улыбнулся, Хохот кости распирал. «Неужели?! — он согнулся, — Ну никак совсем не ждал!». Смех разнёсся поневоле Глухо, скромно по глуши. Как спокойно стало вскоре! Может, жизнь-то впереди Без печалей, в блеске счастья, Без тревог и без мольбы? Вдруг лишь сон его ненастье? Хотя помнил: позади Оставались, свирепея, Люди, знавшие его, Но в душе уже запели Звонко птицы. «Намело!» — Рассмеялся снова было, Но серьёзным он вмиг стал. Обещанье не забыл ли? Верно, он пообещал Во вчерашний холод лютый, Что начнётся жизнь с нуля, Если выжить сможет. Тут-то И коснулся он лица... Ну! надумал предприятье! Как начать, когда лицо — И несчастье, и проклятье? Ведь другого не дано. Что за тайну заключили Бесы, черти?.. кто ещё? И зачем на свет пустили, Если жить запрещено Всеми, кто его увидел? Да! Никто не хочет знать, Что живут такие! Лидер Для людей ведь — как пить дать — И не души нараспашку И, увы, не простота. Превратись в пустую чашку - Правит миром красота! Даже если ум заточен, Если океан внутри. Как талант — так заколочен, Как пустышка — так гляди. Что обидно, раз лишь встретив, Могут дьяволом признать, И никто ведь не заметит, Где ошибка. Им понять! Хоть бы раз понять, конечно, Что пора расклад менять. Но попытки безуспешны Что-то миру доказать, Словно объяснять слепому Цвет, оттенки бытия, Словно распевать глухому Песнь о жизни до утра. Человек подбросил хворост И уселся у костра, Снег слетался, точно морось, И поблекли облака, Зарастало солнце хмурой И объёмной кожурой, Та скрывала белокурый Плод и свет его собой. Человек вздохнул печально, Чувство радости прошло, Тяжкие необычайно Мысли в голову несло. «Разве зло я? — молвил строго, Глядя в небо, про себя, — Разве я прошу столь много? Жить, как все: друзья, семья. Что же ты молчишь? Скажи мне! Коли есть ты, бог, ответь! Неужели даже ливни Благосклонней будут петь Мне, чем ты с небес высоких? Может, слишком ты далёк От голодных, одиноких? Чем мы хуже — невдомёк — Тех, кто всё и даже больше Держат близ себя года, Что не нужно им — подольше, Не подав другим гроша! Провинился кто, родившись? В чём, скажи мне, твой урок? В испытаниях, сваливших Стольких с неокрепших ног? Ты толкаешь в жизни море Почему одних с горы, Остальных бросая в горе Чтоб те, первые, цвели? Ну, молчишь?! Да что ты можешь? Лишь метёшь вокруг снега! Выбираешь, кто дороже? Вот неравенства беда!». Небо тайною дышало, Снег роняя на леса, Вздувшись серостью, молчало. Наступила тишина. После — дрогнуло невольно И набухло от тоски, Разразилось страшным воем, Бросив бурю с высоты, Заклубилось, завертелось, Смерч пуская по снегам, Видно, тоже свирепело, Наблюдая алый шрам. Человек спасался бегством — Буря быстро догнала, Точно пух, сорвала с места... Поглотила темнота, Шёпот в душу колотила: «Хочешь всё? Давай, бери! Для того земля носила, Чтоб ругал её зря ты? Вы бываете довольны? Сколько ни было б красот, Не хватает вам. Не больно Ль мне смотреть на вас с высот? Вот, держи, накинь повязку, Ты ведь слеп и без неё, А затем надень и маску — Будешь счастлив! всё легко!». Человек опять очнулся На поляне, и снега Вновь кружились. Он качнулся, Поднимаясь: ни следа Нет метели налетевшей. Озабоченно лица Он коснулся, оробевши. Нет и шрама... Изо льда Только маска. Какова! Изумительна легла, Совершенна и легка. Если б мог себя он видеть, Понял бы: не отличить От лица. А ненавидеть, Обходить и колотить, Гнать, не ведая покоя, Навсегда прошла нужда! Он свободен. Только поле Зло шумело неспроста.