Идеально чистая

Юн становится немного лучше, но по её бледному и изнеможённому лицу заметно, что сил у неё бороться больше нет. Огонёк её жизни теплится только на изогнутых в лёгкой полуулыбке губах и чуть щурящихся серых глазах. Говорить она перестала вовсе, боясь очередного приступа кашля, который выворачивает всё её естество. Цянь поит её теплой водой, укрывает тщательней, но при каждом приступе кашля у девочки, стыдливо прикрывает лицо длинным рукавом платья, боясь заразиться. Она знает, что вообще не должна приходить – Тао рассказывал, что у него несколько ребят поумирало только из-за того, что их соседом был носитель этой заразы. И пускать её не хотел внутрь к Юн, но Цянь не послушалась – к отцу же она ходила, когда тот болел, и жива всё ещё. Юн исхудала больше, отчего под её тонкой кожей всё чётче показываются хрупкие угловатые косточки, а глаза сияют на лице совсем не по-земному. Словно мыслями она уже не здесь, а где-то далеко. Даже вертлявый щенок, которого ей подарили, чтобы скрасить одиночество, не может отвлечь ей от глубоких дум, отягощающих её сознание. Цянь кажется, что ребёнок уже знает, когда уйдёт к праотцам, и от этого ни капельки не легче. Оставалось только наблюдать, как увядает Юн, своим молчаливым присутствием в этом доме напоминая, насколько уязвимы люди. Лекарь приезжает ещё раз, чтобы удостовериться, что Юн жива, и говорит ей, что она сильная, чем вызывает слабую тень улыбки на истончившемся лице. Лекарства она пьёт просто для вида – всё равно ничем особо не спасает, разве что боль в груди смягчается немного. *** На десятый день этого тихого безумия Цянь уходит раньше к себе, чувствуя себя уставшей и постаревшей на добрый десяток лет. Она забывается неспокойным сном под тонким одеялом, забывая в этот раз надеть даже тонкую сорочку – на улице духота, а ночная прохлада будет только через несколько часов. Тревоги размываются, теряя свой контур, в голове утихает тупая боль от безысходных мыслей, а телу становится жарко. И Цянь не сразу понимает, благодаря кому ей так жарко. Сквозь дымку не до конца рассеявшегося сна она ощущает, как по телу скользят шершавые ладони, которые обычно так аккуратно поглаживают её спину. Глаза распахиваются в тот момент, когда горячее прикосновение переходит к судорожно вздымающейся грудной клетку, уже не замирая у дозволенной границы – Тао её уже давно пересёк за ночи, проведённые с ней. Он оглаживает, чуть сжимая, полную грудь, после чего оставляет влажный поцелуй у самого свода ребёр, и уже губами соскальзывает по животу, выцеловывая, лаская. - Тао, - срывается хриплое с аккуратных губ. Стоит сказать что-то ещё, но непонятно, что стоило бы говорить первым. - Почему ты легла без меня? – бормочет в ответ Тао, стаскивая со стройных бёдер Цянь исподнее, чем пугает её не на шутку. - Тао, что ты делаешь?! – она хочет вернуть иллюзорную тканевую защиту на место, но у неё не получается: как она может сопротивляться ловким мужским рукам? – Как же традиции? Твоё обещание? - Цянь, ты просто не знаешь масштабов того, насколько ты мне нужна, - с долей усталости произносит Тао, оставляя лёгкий укус на тазовой косточке сестры. Молодая женщина вздрагивает и сильнее сжимает ноги, прекрасно осознавая, чем это может закончиться. И ведь закричать нельзя – никто спасать не ринется, когда Тао – глава этого дома. - Тао, - как можно строже, в надежде образумить, но никто не слышит этого: он спускается короткими мажущими прикосновениями губ ещё ниже, заставляя обычно бледные щёки Цянь пунцоветь, как маков цвет. – Не делай так, слышишь. Тебе же противно будет. Мышцы ног подводят её, когда смуглые пальцы почти просяще поглаживают нежную кожу бедра, фактически вынуждая раскрыться, открыть дорогу к самому сокровенному. Цянь закрывает ладонями глаза, когда лицо брата оказывается меж её разведённых ног. Ей стыдно до безумия, когда она чувствует его горячий мокрый язык, который надавливает, поглаживает и даже щекочет там, где раньше бывали только его пальцы. Цянь тихонько скулит, потому что ей и хорошо, и совестно одновременно: Тао отодвигает запретную грань всё дальше, заставляя сестру желать больше, и от этого застывать всего в паре дюймах от края пропасти. Цянь знает, что на следующий день она будет думать о всех новых испытанных ощущениях которые будут вгонять её краску и терзать душу. Но сейчас… Она хочет ещё. Тело требует большего, но уже само наличие такой интимной близости, такого доверия, внушает если не спокойствие, то долю уверенности – это только начало. Цянь хочет уйти от прикосновения, чтобы сберечь последние капли здравомыслия, чтобы не сгореть в пламени, которое пожирает её. Но Тао только глухо рычит, предупреждающе прикусывая кожу на внутренней стороне чувствительного бедра. Цянь дугой выгибается, но больше не вырывается. Последним порогом для неё становятся пальцы брата, которые проникают в неё, кончиками плотно упираясь в ту самую преграду, которая отделяет Цянь от того, чтобы полностью принадлежать Тао. Но хуже всего то, как Цянь кажется, что она не чувствует праведного страха или ужаса - тело воспринимает это как должное. Остаётся только зажмуриться и смириться с поспешностью брата, затравленно ожидая последствий. Но вместо ожидаемой боли, Цянь чувствует вспышку эйфории: Тао двигает кистью, скользя пальцами внутри её влажного тепла, больше не тревожа тонкую перегородку. Колени сами сводятся, то ли в желании защититься, то ли, чтобы не выпустить из плена жилистую руку. Цянь теряется в ощущениях, забываясь, захлебываясь концентрированным удовольствием. Задыхается, потому что Тао языком касается чувствительных мест, не прекращая движения рукой. У Цянь пальцы цепляются за простыни, рот раскрывается в немом крике, в глазах слезы застывают от запретного восторга. Цянь обмякает, безвольной материей стелясь на ложе. Тао аккуратно отбирает руку и выжидающе смотрит на Цянь, поднимаясь вверх, к её губам. Целует едва ли, продолжая поглаживать судорожно сокращающийся живот сестры. - Красивая, - шепчет он, вдыхая запах её тела. Цянь мутным взглядом смотрит в чёрные глаза напротив, пропастями притягивающие к себе. Цянь слабыми руками бьёт Тао в грудь, требуя его отпустить её. И брат, на удивление, поддается сразу. На его лице болезненное ожидание. - Ляг на спину, пожалуйста, - глухим голосом просит она, упираясь на локти перед собой. И когда удивленный Тао выполняет ее просьбу, она касается губами его горячей твердой плоти, целуя, давая понять, что это - только начало, и она с этим согласна. Нет чувства брезгливости – Цянь знает, что так честно. Если падать, так вместе. Всё, что здесь происходит - останется с ними, а от посторонних глаз их скроет ночная мгла. Ночь наполняется томительном ласками и ленивыми поцелуями. *** - Госпожа, горе! - Раннее утро начинается совсем не так, как хотелось Цянь после столь изматывающей ночи. Стоит выйти из покоев, как на неё налетает кухарка, но спешно извиняется, глядя ей в лицо заплаканными глазами. - Крошка Юн дух испустила. Сбежала от нас к предкам своим на тот свет! Цянь каменеет от этих слов, ошарашенно вглядываясь в рассеченное морщинами лицо. В эту ночь, когда две души искали покоя в объятьях друг друга, третья отправилась в вечное скитание по миру.