***
- Стой, нет, я не могу бежать. – Том вцепился рукой в плечо Скотта, пытаясь заставить друга остановиться. – Погоди, пожалуйста. Скотт молча останавливается, сосредоточенно вдыхая и выдыхая воздух. По его виду кажется, будто все мысли парня только этим и заняты: методичный вдох, медленный выдох, методичный вдох… Горло Тома режет отвратительный запах. Запах перепрелых, гнилых осенних листьев. Он почти видит в своей голове, как скользит подошва обуви по гладкому, мокрому лиственному ковру. Том испытывает тошноту от этой картины. Запахи листвы заполонили все вокруг. Эти запахи тяжелые. Они обременяют. Том чувствует, будто его с ног до головы наполнили этой противной, гнилой листвой, напичкали ею, так что желудок готов сию же минуту разорваться. Ему трудно дышать. Когда-то Том любил осень. Над пустынным городом-призраком поднимается туманная дымка. Привычное дело для этой поры года. - Десять километров, – слова слетают с губ Скотта, будто их кто-то отбивает молотком. – Пойдем. Смотри, не сдуйся по пути. - Как два пальца об асфальт, – пытается позитивно констатировать Том, медленно вышагивая по улице. Скоро их хватятся. Скоро парни услышат душераздирающие стенания сирен, которые окончательно разрушат тишину города, за пять лет успевшего приобрести что-то мистическое просто тем, что этот город существует.***
Весной 20** года правительство США приняло тайный декрет о создании в одной из глухих провинций предприятия по разработке и исследованию мощного биологического оружия. Для осуществления грандиозной идеи поднятия Америки на ступень выше в мировом политическом сообществе, необходимы были прежде всего пространство и ресурсы. Сообразительные политические деятели быстро нашли оптимальный (для себя) выход из сложившегося положения. Солнечным летом того же года городок N был оцеплен «в целях обеспечения безопасности жителей города, в котором осуществляется строительство предприятия, оснащенного нанотехнологиями». Шестиклассники Томас и Скотт тогда с восхищением в больших и честных глазах бегали смотреть, как сносят многочисленные здания и как рождается на их месте нечто новое. Нечто, что тогда два лучших друга не могли назвать никакими из известных мальчишкам слов. Население городка напряженно затихло, мечтая о многочисленных рабочих местах, престижных специальностях и экономическом подъеме. Люди почти чувствовали запах только что напечатанных денег. И прекрасны эти деньги были как раз тем, что каждый видел их именно в своём кармане. Строительство завершилось в рекордно короткие сроки, а быстрый набор волонтеров на предприятие вверг весь город в восторг – люди ломились наниматься толпами, даже не подозревая, что каждый день «работы» на новом месте приближает их вовсе не к сказочным богатствам. Еще один год прошел во всеобщей эйфории. А потом людям стали приходить извещения о том, что их повысили. Со следующего дня персонал должен был переходить на новый уровень работы. После повышения никто так и не вернулся домой. Пенсионеры, инвалиды, дети, люди, которые не перешли работать на новенькое предприятие, так и не дождались своих родных. Но дождались военных, все это время оцеплявших город. Жителей уводили ночью, под дулами автоматов, или расстреливали на месте. Все они были ничем иным, как сырьем для экспериментов. В ночь с 15-го на 16-е августа городок N стал городом-призраком, в котором возвышался новенький, хорошо защищенный и отменно изолированный концлагерь.***
- Как думаешь, кто-нибудь еще смог уйти так же далеко? Скотт только молчит и нервно ведет худощавым плечом. Скотт всегда ведет плечом, когда нервничает и не знает, что ответить. Он молчит, а осунувшееся лицо в редком вечернем тумане выглядит настолько жестким, что Том невольно ёжится – концлагерь на каждом оставил свой собственный след. - Тот завод… Мы ведь не вернемся туда больше, правда? Скотт снова молчит. Его босые ступни звонко шлепают по асфальту точно так же, как ступни Тома. Их кожа покрыта пятнами: многочисленными ожогами и шрамами, рубцами, но друзья никогда не спрашивали друг друга, откуда что взялось. Будто не замечали собственное изувеченное тело. Словно, если Скотт и Том сделают вид, что все в порядке, все действительно будет в порядке. - Скотти, скажи что-нибудь, - вновь подает голос юноша, неуверенно косясь на друга, но Скотт только шикает в ответ, грубо хватая Тома за предплечье, чтобы тот остановился. Вновь повисла тишина. - Скотт? - Да заткнись ты уже, - раздраженно отзывается друг, опуская взгляд на покореженный асфальт под ногами и почти физически напрягаясь. – Слышишь это? Том тоже напрягается, стараясь понять, о чем говорит товарищ. Но за громким стуком собственного истерически колотящегося от страха сердца не может уловить никакого шума. Том с немым вопросом поднимает взгляд на Скотта. - Машины, Томми. Разве ты не слышишь? Уже близко. Они не включали сирену. Бежим! Скотт срывается с места, так и не отпустив руку Тома. Уволакивает друга за собой, стараясь держаться в тени обшарпанных стен многоэтажек. Том припускает следом, то и дело царапая ступни о частую каменную крошку на дороге. Сердце юноши бьется так сильно, что, кажется, еще немного и грудная клетка просто-напросто не выдержит. Скотт втискивается в узкий проход между двумя соседними зданиями, и Тому ничего не остается, как протиснуться туда же следом. - Мы нужны им живыми или мертвыми? – внезапно спрашивает парень, и Скотт выдерживает долгую паузу, обдумывая вопрос. - Поймешь, когда схлопочешь пулю, - заключает друг, подбираясь к концу щели. Гул автомобилей уже доносился со всех сторон. - Куда теперь? - Прочь отсюда. Скотт молнией вылетает в промозглый переулок, и, выбегая следом, Том слышит громкое рычание автомобильного двигателя прямо за своей спиной.***
Том бежит так, как не бежал никогда в своей жизни. Скотт мчится впереди. Оглядывается на Тома. Юноша никогда не видел в глазах друг столько страха. Скотт никогда и ничего не боялся. Раньше. Свист колес и уже не прекращающийся гул двигателя. Пятки раз за разом ударяются об асфальт. Острый камень впивается Тому точно в середину ступни. От боли в глазах будто вспыхивают тысячи маленьких искр. Оглушительный рев раздается совсем близко. Мелкие камушки налипли на ноги. Не хватает воздуха. Ладонь Скотта толкает юношу в плечо. Том отлетает в сторону и падает на ступени подъезда. По ребрам будто ударили сразу тремя палками. Слезы хлынули из глаз. Шум, свист тормозов. Когда Том опомнился, рыка двигателя было почти не слышно. Он лежал на бетонных ступенях, больно впившихся в ребра, а на другой стороне узкого переулка, у самой стены какого-то магазина, пытался отдышаться Скотт. «Цел?» - беззвучно спросил друг, и, хотя Том в темноте едва различал движение его губ, все же кивнул в ответ. Юноша отходит от стены, опасливо оглядываясь по сторонам. Том только слышит, как хрустят камушки под ногами Скотта. Парень помогает Тому встать с крыльца, вновь озираясь. - Промчался мимо. Не смог затормозить. Пойдем. - Скотт вновь хватает друга за предплечье, оттаскивая от подъезда и медленно двигаясь в ту сторону, откуда прибыла машина. Оглушительный рев раздается в опасной близости. Том подпрыгивает от неожиданности. Поворачивается, и прямо перед собой видит два светящихся желтых глаза автомобиля, несущегося на них только с одной целью. Убить. Том что-то вскрикивает, хватает Скотта за одежду и со всей силы тащит на себя. Делает два быстрых шага назад и падает. Страх комом застыл в горле. Следом на Тома падает Скотт, выбивая из легких друга весь дух. Машина вновь скрывается в темноте, не сумев затормозить. Том чувствует, как правую ногу обдает теплым дымом из выхлопной трубы. - Чувак, ты мне, кажется, только что жизнь спас, – бормочет Скотт после долгого молчания. - Нет, - вдруг хрипит Том, и в его глазах начинает предательски щипать. – Не спас…***
- Нет, я не спас, не спас, - скулит Том, чувствуя, как по щекам катятся крупные слезы, тело судорожно бьется в истерике, а рядом с койкой сотрясается капельница. – Я не спас, я не смог, прости меня, Скотт, пожалуйста, прости… В палату вбегает медсестра, уже держа наготове шприц. Она не пытается выражать сочувствие. У людей, которые долго проработали в концлагере, нет особых эмоций по отношению к чужим страданиям. Человек, привыкший к виду чужой боли и многочисленным смертям, становится практически бездушным. Женщина тяжело вводит иглу в худое юношеское плечо, и Том, дергаясь по инерции, вновь сползает в полудрему. Только губы все еще двигаются, как бы пытаясь вымолить прощение: «Прости меня, Скотт, прости меня, пожалуйста, прости меня». - Мы выберемся, - говорит Скотт, а Том пытается улыбаться. – Мы выберемся, и не смей ныть, как девчонка. Все это гребаное правительство поплатится за то, что сделало с собственными людьми. Ты помнишь? Помнишь ведь, как нас учили. Фашисты, гонки первенства, холодная война. Борьба, куча никому не нужных смертей. Это все среди нас, Том. Все пошло под откос, а мы были слишком малы, чтобы понять это. - Мы выберемся, - тихо повторяет за Скоттом Том и сжимает его руку. На десятках коек, находящихся рядом, спят истощенные, обреченные люди. На соседних койках лежат два лучших друга, пытаясь сохранить веру в то, что однажды все станет так, как было. Тому уже неделю снятся эти сны. И все с разной концовкой. В одних Том толкает Скотта прочь от злосчастной машины. В других уволакивает в безопасный угол. В третьих погибает сам, спасая единственного дорогого человека, который у Тома остался. Каждый раз Том просыпается и вспоминает, как все было на самом деле. Том помнит. Помнит, как оцепенел от страха, когда автомобиль вновь выскочил из темноты. Помнит, как не смог сдвинуться ни на дюйм, чтобы оттолкнуть Скотта. Том помнит, как скрежетал металл капота, когда авто на бешеной скорости смяло лучшего друга, словно бумажную фигурку. Наверное, Скотт умер в ту же секунду. Том помнит, как кричал сам и упал в обморок от крика. Он помнит, как проснулся на койке, рядом с капельницей. Том не нашел ни одного логотипа или обозначения в палате, но точно знал, что его вернули обратно в это чертово место. Уже неделю Том просыпается и рыдает, бьется в истерике. У медсестры всегда наготове шприц с успокоительным. Том умрет еще через неделю, когда над ослабленным организмом попытаются возобновить эксперименты. А его вещи как бы невзначай сложат рядом с вещами Скотта в очереди на уничтожение.