Из атмосферы боли — в ночь.

Крепкий запах гостиной Слизерина бил в нос собственной изысканностью и строгостью. Впрочем, как и сам путь до неё. Каменные плиты давили своим тёмным скрытым видом. Влажность забирала последние силы, высасывая, наверное, практически всё хорошее, словно дементор. Но только не у студентов змеиного факультета. Даже свечи здесь светили какими-то неестественно холодными оттенками. Да и стояли они не так долго, как в остальных спальнях, находящихся хотя бы на уровень выше. Огоньки канделябров – такие маленькие и беззащитные – проигрывали полумраку во всех аспектах. Но их не было жаль. Ведь бой между ними мним и неравен. Окончание давно известно: тепло и свет заранее повержены. По крайней мере, здесь. Здесь этому верны. Пэнси, как и многим другим её сокурсникам, никогда не было жаль потухших или находящихся на грани погасания свечей. Она редко думала о таких мелочах. Что толку? Да и в принципе девушка не могла ни допустить, ни проявить слабости. Это не в её стиле. Не в стиле факультета: слишком роскошно, для несколько публичной натуры аристократки. Непоколебимость, хитрость и изворотливость – вот во что верила девушка. Эти три неизменных качества помогали выжить во все времена умным людям, которые выбирали и выбирают для себя оптимальный путь. Это единственное, что держало её, когда безумно хотелось разреветься в самый неподходящий момент. С одной стороны это – сила, с другой… Совершенная невыносимость. Как и сейчас. Она шла в темноте по знакомому маршруту подземелий невероятно спокойно, не смотря на душевную бурю и головокружение. Слизеринец – это не приговор. Они такие же люди. Только во многом жизнь их строже ведь сдержанность – благодетель. Им не чужды переживания, они так же боятся, дружат и любят. Изощрённо, сложно, но всё-таки… как могут. На миг ей стало дурно, и девушка чуть пошатнувшись, оперлась о ледяную поверхность стены, дабы собраться и сделать ещё несколько усилий к окончанию своего пути. Однако это заняло больше времени, чем она думала, так как в следующий же момент тело ее, казалось бы, перестало существовать и бездыханной марионеткой сползло вниз: прямиком на встречу с грязным полом. Холод стен проникал в тело, отбирая всю энергию. Пэнси чувствовала то, что с ней происходит, но сама была не в силах даже выдохнуть лишнюю порцию переработанного кислорода. Попытки подняться не приносили желаемого результата, и она, в конце концов, прекратила даже пробовать. Поблизости всё равно никого не было видно, а глаза уже давно привыкли к промозглой тьме. «Никого нет. Можно не беспокоиться о том, что кто-то сможет увидеть меня такую… потерянную и никчемную» – размышляла она, уже попросту закрывая глаза, но не тут-то было. – Пэнси? – внезапно издали донёсся голос, с такой интонацией, будто его обладатель не верит в то, что видит. Странно, она даже не услышала приближающихся шагов. – Пэнси! На последнем возгласе её имени, тон сменился, в то время как Пэнси судорожно пыталась определить того, кто совершенно точно в следующие несколько минут будет задавать ей кучу никому ненужных вопросов. Во всяком случае, ей эти расспросы были точно ни к чему. Шаги громким эхом проносились вслед за их создателем, затем сокрушительный грохот бега заставил уши, чуть ли не свернуться трубочкой, а виски и вовсе изнемочь от желания потеряться где-нибудь не здесь. – Блейз, пожалуйста, тише, – прошептала девушка, скорее на автопилоте, нежели действительно вспомнив, кому всё-таки принадлежал внезапно взявший неоткуда голос. – Чт.… Что с тобой? Тебе плохо? – запыханно спросил подбежавший, опускаясь пред упавшим телом на корточки. – Ничего. – Пэнси отвернула лицо. – Паркинсон! – предупреждающе рыкнул Блейз. Он итак находился в шоке от своей находки, а своим глупым поведением девушка лишь подливала масло в огонь тревоги, делая его ещё более раздражительным. – Не ори! Тот понял, что давить на неё сейчас точно не стоит и, сокрушённо быстро выдыхая, уселся рядом, не обращая ни малейшего внимания на холод грязного пола. – Расскажешь? – Нечего рассказывать, Блейз. – Тяжело выдохнула Паркинсон, затем подняв уставший взгляд на слизеринца, – отнеси меня в гостиную, пожалуйста. – Забини удивлённо воззрился на неё. На его памяти такого ещё не было. «Чтобы сама мисс «неприступность и самостоятельность» Пэнси Паркинсон просила кого-нибудь о помощи...! Задерите меня пикси!» – Хорошо, но.… Эй! Ты когда в последний раз ела? – возмущённо потребовал ответа Блейз, беря девушку на руки. Она была подозрительно лёгкой и чуть менее округлой, чем прежде. – Отстань и неси, у меня просто упадок сил, – хмыкнула та в ответ. – Надеюсь, теперь я достаточно лёгкая? – как-то слишком больно усмехнулась, Паркинсон своему же риторическому вопросу, отчего внутри Забини сжалось нечто, образовав тугой комок. Внешне пухлые губы сжались в единую линию. Ведь он был единственным, кто знал. Знал потому, что видел изо дня в день её истязания над самой собой в попытке сбросить уже давно несуществующие «лишние» килограммы из-за одного только ублюдка. – Пэнс, ты же… это из-за Малфоя? – Сквозь зубы произнёс он фамилию друга, больше всего на свете желая хорошенько врезать ему. – Вовсе нет, – моментально опровергнула его теорию девушка. – С Драко уже всё в прошлом. Мне эту крепость не взять. – Вновь усмехнулась девушка, вторив своей первой интонации боли только теперь уже от воспоминаний. – И это говорит мисс «Змеиный факультет»… – иронизировал Блейз. Неуместно, но отчаянно, силясь хоть немного приободрить однокурсницу. – Вы же встречались. Она отрицательно покачала головой. – Мы спали. Он, конечно, в этом деле хорош, но… я не хочу только постель. Теперь не хочу. – Пояснила она уже излюблено подобранным тембром, всё так же шёпотом. Казалось, будто Пэнси вверяет Забини нечто сокровенное, что теснилось в её мыслях на данный момент. Она доверчиво прижалась к парню, сердце которого тут же сделало сальто. Дыхание сбилось. – К тому же в его распоряжении полшколы. Пусть так и остаётся. А ты вкусно пахнешь. – А… с-спасибо, – всполошился слушатель, явно удивившись столь живому и внезапному заявлению. С Пэнси они, конечно, пересекались, да и поговорить могли, но уж точно не таким образом, как на тот момент. Дойдя до двери, скудно освящённой свечами гостиной, свет которой просвечивался сквозь узкую щёль внизу, обессиленная волшебница постучала по крепкой груди своего носильщика, который, кстати говоря, ничуть не устал. Более того, был готов пронести девушку ещё дальше. Дальше от всего плохого, что её окружало – что заставляло грустить и бороться со своими демонами в одиночку. – Что не так? неудобно? Девушка отрицательно покачала головой и закусила нижнюю такую заманчивую губу абсолютно безотчетно – что называется, по-привычке. Но кому по-привычке, а кому словно для внешней провокации. Благодаря этому парень сглотнул, буквально пригвоздив взгляд к ставшей внезапно желанной части её округлого лица. – Не думаю, что будет правильно, если тебя увидят со мной на руках. Не хочу, чтобы о тебе потом гадости распространяли. – Пф, издеваешься? – иронично изогнул бровь Блейз. Наваждение сняло, как рукой. – А что? Скажут ещё, мол «За Малфоем огрызки собирает»… – Подожди, ты это сейчас серьезно, что ли? – удивился итальянец, когда до него дошло, что Паркинсон не шутит. Пэнси кивнула. – У тебя с головой как? Не приложилась? Пэнси, мне абсолютно наплевать, кто там и что про меня наплетёт и ты уж точно не «огрызок»! Девушка заворожено смотрела на него. – То есть… тебе всё равно? – Паркинсон, ты меня убиваешь! Знаешь, твой бывший бой-френд сильно повредил тебе самооценку, – выдохнул слизеринец желая добавить к этому что-то ещё, но лишь в очередной раз закатил глаза. Его ноша спрятала своё лицо под густым слоем блестящих чёрных волос, дабы Блейз не заметил смущения, которое посещало её персону, на его памяти, крайне редко. *** Грохот на заднем плане оповестил близ сидящую Милисенту о довольно-таки позднем приходе кого-то из однокурсников. И каково было её удивление, когда оторвавшись от наблюдения за тем, как дорогое прытко пишущее перо карябает несчастный пергамент с домашним заданием по заклинаниям, она увидела, кто именно соизволил вернуться в столь поздний час. Обычно низкие, но точные брови взлетели вверх. Да и сама Пэнси до сих пор находилась в некотором шоке, пока Блейз вел борьбу с такой некстати образовавшейся эрекцией. По правде говоря, она мучила его с той самой минуты, когда найденная им слизеринка оказалась у него на руках. Такая неизбежно мягкая, чуть ощутимая и бесконечно тёплая собой и своей скрытой от посторонних натурой. «А ещё она обворожительно пахнет!» – не мог не отметить парень, мимоходом попадая в плен её парфюма. – Мерлин! Что случилось? – Воскликнула вскочившая Милисента. – Всё нормально, Мили, просто хочу донести свою девушку до её комнаты, вот и всё. – Девушку? Свою? Вы встречаетесь? – загорелись глаза Булстроуд. Паркинсон и заикнуться не успела, как Блейз заткнул ей рот. – Конечно. – Оу, и давно? – Вот уже как… – слизеринец взглянул на висящие около камина часы, – 14 секунд. Под удивлённый взгляд однокурсницы, Блейз двинулся дальше – к комнате старосты для девочек слизеринского факультета. Рот Пэнси освободился только тогда, когда нога Забини пересекла порог её апартаментов школьной старосты. – Что ты, дракл тебя подери, творишь, Забини?! – рассвирепела девушка, оставив в стороне своё далеко не лучшее самочувствие. Хорошо, что парень вовремя поставил заглушающие чары. Он предусмотрел такой поворот. Пэнси всегда злилась, когда что-либо, тем более ели это «что-либо» касалось ее, делали без её ведома. – Да успокойся ты, а то сейчас… – Ой, – только и успела сдавленно произнести девушка перед тем, как рухнуть на софу недалеко от письменного стола. В голову Забини вновь ударил адреналин. – Чёрт! Пэнси! Ты как? – Жива. Одним движением парень поднял её и положил на кровать. Паркинсон ещё раз восхитилась крепости юношеского телосложения, пока его обладатель мостился рядом. Парня немного напрягала ситуация. Совсем немного. Ну, подумаешь, лежит он на одной кровати с девушкой, о которой мечтал всё последнее время. Подумаешь она сейчас на грани истощения, ради долбанного блондинистого засранца, которому и дела нет до этого прекрасного цветка. Подумаешь… «Да нет, блин, не фига не «подумаешь»» – мысленно возмутился итальянец, рассматривая лежащую рядом с ним Пэнси, которая, прикрыв глаза, глядела невесть куда. Он бы подумал, что она и вовсе заснула, если бы не кротко дрожащие ресницы и слишком тяжёлый вздох в сопровождении такого же массивного выдоха. – Ну чего ты, милая. Не переживай. Какая разница, что там треплют за спиной? – Всё равно. Не хочу, чтобы из-за моей слабости у тебя были проблемы, – пробормотала она в ответ, поджав губы. Сказанное так внезапно последнее предложение Пэнси окончательно сбило с толку все мысли слизеринца. «Она… беспокоится за меня?» – не мог поверить тот. Не отводя взгляда, он почувствовал нечто нестерпимое: девушка пробуждала в нём не только жажду тела, но и страсть стать ближе. Узнать её целиком и полностью. Ему нравилась Пэнси. Нравились черты лица, которые казались грубыми, но только с виду; к тому же, для него они были лучшими, начиная от двух мини-морщинок между бровями, заканчивая курносым и приплюснутым носом. Её плотное телосложение с роскошной грудью и мощными бёдрами. Полные жизни глаза с бескрайним блеском, который виден единицам… Тёмные пряди тяжёлых волос упали на розоватую шею, приковав взгляд рядом лежащего парня к горлу девушки. Затем ниже – к началу декольте. – Извращенец, – усмехнулась Паркинсон, – причём совершенно не стесняясь. – Спорить не буду. Во всяком случае, кхм… не по этому поводу, – прохрипел он. – Итальянцы все такие? – с остроткой спросила девушка. – Понятия не имею, но я такой, какой есть, – с некой задумчивостью в голосе ответил Блейз. Он взял лежавшую около него прядь волос Пэнси и стал накручивать её между пальцами, наслаждаясь каким-то непонятным удовлетворением. Пэнси не оттолкнула его, не попросила прекратить, значит всё правильно. – Мне нравится, что ты такой, – мягко улыбнулась девушка, прикрывая глаза. Тут в голове Забини что-то щёлкнуло и безумный порыв, что возник в мыслях взял вверх наяву. Воспользовавшись моментом Блейз подался вперёд и коснулся губ девушки своими. Но вернулся в исходное положение и зажмурился до того, как слизеринка осознала произошедшее. Будто так и было. Удивлённая поступком слизеринца Паркинсон раскрыла глаза так широко, как только могла, но не увидела ничего, кроме закрытых век рядом лежащего. Казалось, ничего не произошло, но высокие скулы Блейза выдавали его волнение, напрягаясь и тем самым двигаясь из стороны в сторону. Это послужило доказательством того, что воображение девушки не настолько отчаянно разыгралось. Пэнси дотронулась кончиками пальцев к месту, на котором таяло прикосновение мимолётного тепла. Они горели, будто в первый раз. В ответ девушка чуть накрыла губы парня и вернулась в то же положение, правда, не скрыв улыбку. Настал черёд Блейза. О, как он молился на ответ своих действий и принятия его маленькой «игры»! Что уж и говорить о Пэнси… Наверное, это замкнутый ожиданием круг – замкнутый и взаимный в своём существовании. Минуты три он рассматривал розоватый румянец и тонкие брови, трепыхающиеся ресницы и полные щёки, запоминая черты лица, находящиеся в такой неимоверной близости от него. Бездействие, каким бы оправданным оно не было для Блейза, показалось слизеринке нестерпимо долгим. И после недовольно сдвинутых бровей её веки начали опасно подрагивать, грозясь открыться. Этого Блейз допустить не мог, поэтому тут же подался и чмокнул девушку с характерным звуком. Забини вновь вошёл в мнимую «спячку», однако от него не укрылось то, с каким облегчением выдохнула слизеринская староста. Такая реакция заставила парня приподнять уголки губ, только в этот же момент он почувствовал нежное прикосновение пальцев к его волосам, скользившее ото лба к затылку. Тёмная кожа слизеринца покрылась лёгкой дрожью. Он чувствовал тепло и исходящий от девушки аромат, а ещё… капли. Блейз тут же открыл глаза. Она – сильная и непоколебимая, внезапно предстала перед ним самим воплощением беспросветности и тихо плакала, чуть всхлипывая раз за разом. От возбуждения не осталось и следа. – Пэнс, что такое? – как ошпаренный вскочил Забини. – Тебе больно? – та покачала головой в отрицании. – Тогда что? – Н-не медли так больше! – еле выговорила девушка. – Я испу-галась, что всё прекратится. Что я сделала что-то не так. – Т-ш-ш, милая. Ты чисто теоретически не можешь сделать что-то «не так», – притянул её к себе Блейз, внутренне радуясь, что конкретной причины для слёз у Паркинсон нет – ей просто необходимо выпустить скопившееся. А уж его было немало. – Ну-ну, чего ты? Всё хорошо, – она неразборчиво пробормотала что-то в ответ и уткнулась носом в его плечо. – Я с тобой, – на выдохе произнёс Блейз, и эхо сказанного накатило на его тело ошеломительной волной. Парню искренне хотелось, чтобы Пэнси чаще слышала эти слова и слышала именно от него. Чаще, чем это нужно. Он желал, чтобы девушка знала и была хотя бы немного счастлива от произнесённых им слов. Ведь на его памяти она была самой светлой из всех слизеринок. Да и не только. С минуту они нежились в объятиях друг друга. Пэнси постепенно успокаивалась и более-менее приходила в себя, а вот перед Блейзом возникла другая проблема, которая переместила внезапные слёзы девушки на второй план. «Вот уж принесла нелёгкая… опять» – мысленно взвыл парень, продолжая гладить мягкие волосы, однако чувствуя, как напряжение в штанах становится всё невыносимей и невыносимей с каждой минутой. От этого нижняя часть его тела непреодолимо сковывалась. Будто разобрав его состояние, Пэнси со всей своей внутренней садистской натурой безжалостно провела рукой по его шее, пуская своими прикосновениями электрический заряд в несколько тысяч ват. Кожа тёмного цвета вмиг покрылась приятными мурашками, а место касания обожглось теплом. Не выдержав, крепкое тело парня приняло верховенство над телом девушки, нависнув и прижав Паркинсон к кровати. Несколько секунд зрительного контакта и их языки сплелись, соединяя рты. Блейз поглощал в себя боль, одновременно стирая лишнее и восполняя то, что было так важно и необходимо. Короткие волосы итальянца легко проскальзывали через пальцы девушки, которая испытывала от такого контакта щекотливое удовольствие. Щекотливое в прямом смысле, ведь ладони то и дело передавали импульсы, как при магическом потоке через палочку при создании какого-нибудь заклинания. Этот контакт между кожей и волосами почти доводил до типично женского оргазма от мелочей. Блейз же полностью утоп в пухлых и сочных губах молодой слизеринки, источающей своим телом такой жар, от которого не хотелось прятаться, в котором хотелось лишь утопать и постепенно забываться. Его руки то и дело распаляли её щёки, проводя по ним кончиками пальцев. Кожа восставала моментальными мурашками, а плечи сжимались от удовольствия, выпускаемого парнем сквозь дыхание. Постепенно поцелуй перешёл с губ на подбородок, скулы. Их носы время от времени нежно соприкасались, а веки подрагивали, словно не могли решиться на то, чтобы открыться и обнаружить, что всё это взаправду. Первой сдалась Пэнси. Тёмные от возбуждения глаза открылись моментом, с какой-то опаской, которая вмиг сменилась восторгом. Ей необходима была уверенность в том, что вся та лёгкость обосновалась в ней подлинно, как и желание к парню, веки которого заполоняли весь обзор. Волна этого непреодолимого восторга пленила настолько, что она сама перехватила инициативу, буквально вдавившись ладонями в скулы парня, притягивая его к себе поудобнее, принимаясь покрывать лицо бессчетными поцелуями. Блейз чуть не мурчал от удовольствия, которое пришло на смену удивлению, наполнив его естество полным в своей нежности восторгом. Возбуждения не убавилось. Как оно вообще может сойти на «нет», когда под тобой лежит такая желанная девушка, что покрывает каждый сантиметр кожи лица такой нежностью? С непривычки от резкой перемены характера поцелуев, парень невольно подумал, что Пэнси решила закруглить этот их порыв. Подобные домыслы, хоть и были беспочвенны, всё же немного покоробило его, поэтому он тут же решил спросить, не желая оставаться в неведение. – Хочешь остановиться? – хрипло спросил Блейз, опасаясь ответа. Глаза он решил устремить куда угодно, лишь бы не на неё. Выбор пал на обольстительно оголивший её шею район рубашки. – А ты? – на выдохе парировала девушка, не скрывая того, что готова буквально наброситься на парня и раствориться в нём полностью. – Я сейчас не о себе. Не хочу, чтобы завтра ты сказала, что это была ош… Закончить ему не дал внезапный рывок и вонзившийся в заднюю часть шеи галстук, конец которого плотно сжимала рука Паркинсон, наматывая на кулачок. Ощущение обжигающего языка и приятной смеси их слюновыделений, которые наполняли ротовую полость Пэнси, дала ответ на все его вопросы, оттягивая невзрачные колебания куда подальше. Умелые руки парня прошлись вдоль изгибистой талии, притягивая ближе, крепко сжимая тело сквозь одежду, присутствие которой вряд ли стало бы продолжительным при таких-то обстоятельствах. Тёплые пальцы девушки с наслаждением блуждали от затылка к плечам, забирались под рубашку, силясь избавиться от неё. Желание девушки – закон, поэтому Блейз, недолго думая удовлетворил его, намереваясь так же исполнить другое, не менее потребное вожделение девушки. Перекатывающиеся напряжённые мышцы были достаточно приятны на ощупь. Девушка зашипела от удовольствия их осязания, когда те получили свободу от абсолютно ненужной ткани, которая как раз держала их в плену. Парень оценил её реакцию, сжимая по-прежнему округлую, но менее объёмную грудь девушки с толикой сожаления. – Прекращай уже свои диеты, – прохрипел на ушко он, отрываясь от вылизывания девичьей шеи. – Такие формы терять – преступление. От подобного заявления жар окатил Пэнси ещё крупнее, чем до этого. Горячка уверенности и некоторого удовлетворения. В отличие от других, Блейз не требовал соответствия себе или каким бы то ни было полагаемым стандартам красоты. Он принимал её именно такой, какой она была: с невыдающейся внешностью, со склонностью к полноте, со стервозным характером, который по большому счёту служил лишь защитой от внешних раздражителей со стороны большинства представителей социума. Он знал её. Он принимал. – Постараешься убедить меня в этом? – в сопровождении стона прошептала она в его переносицу, когда тот принялся покусывать её подбородок с разделением в виде маленькой ямочки строго посередине. – Сделаю всё возможное. – Губы и руки Забини неустанно исследовали тело девушки, мало-помалу избавляя от одежды, параллельно добавляя, – мы, итальянцы, больные до эстетики женского тела. Девушка хихикнула, пока её блузка резко поменяла свою локацию в сторону рубашки парня и теперь откинутая покоилась на полу. После, компанию им составили и юбка Паркинсон на пару с брюками парня, находившегося уже почти на грани, как и его спутница. Одежда была скинута в беспорядке и переплетении, равно сплетению их обладателей, находившихся в процессе восхождения на пик глубокого блаженства. Наслаждение поцелуем с мягкими губами Забини – было неимоверно приятным. До этого Пэнси получала лишь кроткие чмоки сжатых губ Драко, который делал это без особого удовольствия и какого-либо желания. Просто так было нужно до поры, до времени. И она понимала это. Пэнси всё понимала, но сейчас владение реальностью утратило для неё всякий смысл и виной этому были губы пронырливого и не лишённого её симпатии итальянца, что по-прежнему хищно нависал над ней. Возбуждение переходило за рамки дозволенного детей, не достигших возраста, когда глупости становились манией. Паркинсон чувствовала, как трусики её влажнели с каждым прикосновением Блейза, умелые руки которого не спешили, но и не тянули с ласками, повышая уровень их настойчивости и глубины по мере времени, которое, казалось, остановилось для обоих. Жар проникся в напряжённые и уже порядком неприлично раздвинутые гладкие бёдра слизеринки – Забини перешёл в полноценное наступление. Странно то, что всё происходило так синхронно и абсолютно обыденно, как если бы так проходил каждый их вечер. Ни волнения, как бывает в «первый раз» с новым парнем, ни шока от происходящего. Лишь неимоверное желание продолжения, необходимость длительности поглаживаний, распространяющих жар по всей телесной оболочке и взлёт фонтана мыслей в совершенно нелогичное русло, наполненное светом. Волосы разметались по подушке, а сама девушка уже давно билась в резонансе от желания почувствовать то, чего не чувствовала ранее, однако осознавая, что это будет великолепно. С Блейзом уж точно! Проворные и мягкие пальцы умело пробрались к самому краю последней составляющей нижнего белья девушки. Секундное и мягкое прикосновение к такой желанной плоти обдало электрозарядом, как парня, так и девушку, которая вмиг громко и протяжно взвыла от удовольствия, вжимаясь головой в подушку. Слишком остро. Слишком не по-себе от нахлынувшего восприятия абсолютно фантастической волны, которое несло за собой это касание. Но на этом Блейз даже не думал останавливаться. Влажные складки смачивали пальцы, предоставляя им, дальнейшее продвижение по своим просторам к самому сокровенному месту в нижней части тела любой девушки, а парень всё думал и думал о том, как Пэнси восхитительна в своей влажности. Утробный рык подкатил к горлу, когда руки привлекли его ещё ближе. Округлые полушария источали теплоту, исходящую от сердечных кульбитов слизеринки, пока обжигающе влажный ротик впивался в его правую ключицу. От переизбытка ощущений, Забини, словно в отместку, погрузил пальцы куда быстрее и куда глубже, чем планировал, на что Пэнси среагировала моментально – кончила. – А-ах… Бл… Блейз! Хааах, – то и дело вдыхала и выдыхала девушка, справляясь с зарницами перед глазами, которые застилали всё, кроме опьянённого возбуждением тёмного, скуластого лица, находившегося в максимальной близости. Находясь под тяжестью тела парня, который был в разы крупнее девушки, та просто млела от восторга и непередаваемой защищённости. С Драко такого не было никогда, хотя девушка даже не думала сравнивать их, с головой погружаясь в неповторимые ощущения. Впрочем, как и Блейз со своими закромами «использованных и брошенных» за его смуглой спиной. Её стоны. В его ушах они звучали отголосками громового раската ещё достаточно долго. Слуховые возможности, далеко не пребывали в состоянии переваривания столь прекрасных тональностей голоса брюнетки, которая стала для слизеринца буквально всем за один лишь вечер. Да что тут и говорить, давайте будем честными: это случилось куда раньше. Только вот роли совсем не играет, когда её девичья влажность пубертатного вожделения даже издали, с удивительной силой раздражает обонятельные рецепторы, а нежность рук на возбуждённом члене щекочет нервы, словно проверяя на прочность. Тепло тела казалось настолько родным и близким, как если бы они стояли на пороге длительного соития с самого своего сознательного существования. — Блейз, — сгорая от незаполненности, беспорядочно шептала Пэнси, притягивая лицо слизеринца к себе запредельно близко, дабы тот поднял глаза и посмотрел прямо на неё. Зрительный контакт сейчас ей был необходим, как никогда ранее. — Блейз, пожалуйста… Возбуждение в глазах пары набирало ещё большие обороты, словно погребное вино с каждым годом. Даже с недавним оргазмом, Пэнси всё ещё желала темноволосого красавца. — Что? — простонал Забини, то ли от тесноты маленькой ладошки Паркинсон на стволе своего органа, то ли от непонятной просьбы в сопровождении действий второй руки девушки только уже направленных на его лицо. На последних аккордах своего рассудка он осознал, о чём она так сладко его просила. Блейз приподнял голову. Впервые он позволил себе смотреть прямо в глаза девушке, находясь в том процессе, когда инстинкты брали над ним вверх, оставляя на месте здравого смысла дикость и необузданность. Искры так и полыхали в закромах его расширенных зрачков, что приводило в восторг девушку и будоражило кровь в венах слизеринца. — Блейз… А-ах! — простонала имя своего партнёра брюнетка, как только его ладони взяли её под ягодицы. Рука на члене парня сжалась ещё в одном порыве, ускорив свои движения. — Блейз, я больше не могу! — на грани воскликнула она испепеляющее жадно. «Белый флаг» сказанных слов со стороны Пэнси был поднят Забини, синхронно с руками над её головой. Грудь Блейза вздымалась порывисто и сумбурно. Губы то и дело безрезультатно смачивались языком, встречаясь с ним недостаточно влажными прикосновениями. — Пэнси, — как-то утробно начал парень, заставив девушку повлажнеть ещё больше. Мышцы внизу живота приняли на себя удар очередной судороги. Губы зажались в тисках зубов, почти заставив Блейз потерять ход мысли. Ладонь его опалила низ живота Пэнси прикосновением. — Послушай меня, — продолжил тот, — если я сейчас войду в тебя, то ты от меня не отделаешься, Мерлин свидетель! — Ты будешь самым последним козлом в истории, если… если посмеешь забрать назад свои слова, Блейз Забини. Ты это понимаешь? — не моргая, серьёзно прошептала Пэнси, не веря, что парень действительно решил предупредить её столь нелепым, но приятным образом в подобной ситуации. Образ кобры на тот момент — был идеальным определением выражения девушки. — Этого не случится, если сейчас ты прижмёшь меня ещё ближе. — Я…. Я тебе… А-ах-х! Я тебе яйца отрежу… М-м-м… — это заставило Блейза вздрогнуть, пока Паркинсон постанывала, находясь на пределе, царапая смуглую спину. Рывок с его стороны не остался без внимания, побудив девушку закончить своё ценнейшее предупреждение. — Если… только…. если только посмеешь уйти от меня! Выдох облегчения со стороны парня был скрыт сверхбыстрым переворотом тела девушки, которое теперь находилось на одном уровне с ним. Ноги её всё так же дрожа, оплетали парня сзади, в то время как руки силились достичь опоры с помощью массивных плечей и лопаток. — Никогда…. Никогда, слышишь? — поменяв положение, заверил Блейз, стараясь держать в поле зрения лицо девушки, которое отражалось бликами от света канделябров неописуемым восторгом. Пэнси утробно глотала воздух, с непривычки от положения, в котором они оба оказались в итоге. Волна эмоций встречалась с волной физических ощущений. Слова Блейза пронзили уши в тот момент, как он оказался в ней глубже, чем был до того. Накалённый до предела член слизеринца пульсировал синхронно с сокращениями женского начала девушки. Тесность её была так велика, что парень не выдержал, продолжив движения в принятой позе, вызывая со стороны своей партнёрши всё новые и новые порции восторженных стонов. — Только и ты… Ты тоже обещай! — двигая тазом, шептал Забини, заполняя девичье нутро своим размером. По-восприятию конец настигал пару с каждым новым выступом капелек испарин, разливавшихся от висков по всему телу. — И не смей больше…. Так относится к себе! Поняла? В глазах Блейза искрились иссиня-черные волосы Пэнси, которые мельтешили в беспорядке, синхронно её бесконечным прыжкам на его налившемся кровью члене, готовом извергнуться белым потоком в любую неконтролируемую минуту. Руки его сжимали бёдра девушки, ища хоть какой-нибудь опоры, так как кровать, казалось, ещё немного и раствориться в небытие. — Да.… Да! Ещё…. Ещё немного! — Сопровождая свои телодвижения стонами, Пэнси не принимала истинный мир таким, каким он являлся. Ей казалось, что в настоящем не осталось ничего, кроме тех ощущений, в которые она окуналась с головой, и никого, помимо парня, что преподносил их ей в непомерном количестве. Забини переместил горячую ладонь под спину девушки как раз в момент, когда та опасно изогнулась, подставив тем самым свою налитую и покрасневшую грудь под властный и жаркий рот парня. Тот не мог не воспользоваться моментом, тут же присасываясь к божественно мягким окружностям брюнетки. Пэнси, остро прочувствовав проворный шершаво-скользкий язык, зарылась юркими пальцами в волосы Блейза, громко и сладко застонав. Оргазм затмил рассудок двум любовником громогласно: так, как тому и было предопределено. Звериное рычание вырвалось из самой глубины гортани парня инстинктивно, как и сжатие, его руками ягодиц девушки, не видевшей перед собой ничего, кроме бесконечных всполохов. Протяжно стоная имя своего любовника Пэнси пала на Блейза, тяжело дыша, продолжая хрипеть ему в плечо. Слизеринцы встретили рассвет в пустой комнате старосты для девочек. Усталые и взмокшие от бурной ночи, они то и дело гладили друг друга, силясь осознать пошатнувшимися рассудками всю явь сложившегося положения. В воздухе витало амбре влаги, которой те были пропитаны целиком и полностью. Все страхи Пэнси и беспокойство Блейза унесла ночь, на смену которой приходил новый день. Это было самое свободное утро в душах обоих за последнее время.