Паровозики

Учитель средних классов писец Ирвинг любил свою работу. Причина крылась не в альтруистичном желании передать подрастающему поколению знания Братства; он просто не мог отказаться от удовольствия вновь и вновь получать подтверждение своей способности разбираться в людях. Учителю Ирвингу требовалось полгода, чтобы понять, кем выйдет ученик из дверей его класса после окончания обучения, и он с гордостью смотрел на счастливого паладина Римли в день его посвящения, с гордостью сохранял личные копии трудов молодого писца Лорена, с гордостью даже глядел в след бунтарке Кромли, когда та последний раз перешагнула порог бункера и отправилась в вечные скитания по пустошам без права вернуться в ряды Братства. Ведь он-то знал, что она не пропадет. И знал, что она уйдет, - еще годы назад знал. Знал, что Римли не просто так пытался натянуть на себя отцовскую броню, знал, что Лорен вдохновится когда-то брошенным невзначай "порой слово острее меча". Но сейчас он чувствовал себя не в своей тарелке. Ирвинг прижал папку с бумагами к груди - автоматический жест, попытка защититься. Он медленно шел по коридору, оттягивая время до встречи с учеником. Мальчик постоянно прогуливал, на уроках был полностью поглощен собственными мыслями и на замечания просто не реагировал. А потом он приходил, идеально сдавал экзамены и исчезал снова. Ирвинг старательно искал способ подступиться к нему, вытянуть хоть что-то, что могло объяснить его поведение, - от банальных попыток застукать его с другими учениками, тайком курящими неизвестно откуда взятые сигареты на техническом этаже бункера, до личных разговоров. Любые претензии мальчик воспринимал как придирки, и на все что угодно у него находились аргументы - их даже нельзя назвать "оправданиями", поскольку в своей правоте он никогда не сомневался. Впрочем, однажды Ирвингу удалось найти его в техническом секторе, но сигаретам тот предпочел склад списанных деталей - учитель застал его сидящим на полу в углу помещения, с хирургической точностью рассекающего вдоль старый кабель украденными у матери маникюрными ножницами. Ирвинг остановился, не решаясь нажать кнопку открытия дверей. Вдох, выдох. Это всего лишь ребенок, и скоро он расколется - и будет как на ладони, подобно любому из своих сверстников. В конце концов, этот жутковатый флер зловещей загадочности - и даже легкой психопатии - наверняка является частью имиджа, который так важен для подростков. Вдох, выдох. Левой рукой Ирвинг крепче прижал папку к груди, правой - нажал на кнопку. Учитель почти не удивился, когда увидел, что половина парт в классе сдвинуты в сторону, а оставшиеся в центре составлены в какую-то малопонятную конструкцию. Он уже открыл было рот, чтобы поинтересоваться причинами перестановки, когда услышал щелчок над головой - открывшиеся двери оборвали натянутую над ними леску и запустили какой-то механизм. Что-то куда-то упало, покатилось, снова щелкнуло - так быстро, что Ирвинг смог уловить точный смысл происходящего только тогда, когда увидел подозрительно знакомые металлические детали: гаденыш разобрал на куски его терминал! Но возмущение снова осталось невысказанным - учитель отвлекся на какое-то движение у его ног... Паровозик. Игрушечная железная дорога, проходящая через половину класса, начиналась рядом с ним и заканчивалась у ног мальчика, спокойно, но с плохо скрываемым удовлетворением наблюдавшего за своим творением. Вагончик медленно проехал несколько сантиметров, затем неожиданно увеличил скорость и с грохотом врезался в игрушечную стенку. Удар оказался настолько силен, что игрушечный поезд свалился с рельс - и загорелся. Что он наворотил с обычной детской игрушкой, чтобы самостоятельно так разогналась и, черт бы ее побрал, загорелась?! Помимо воли учителя его губы почти расползлись в злорадной улыбке - такой сложный механизм не мог быть идеальным, ребенок в его возрасте не мог сотворить подобное, и авария - прямое тому доказательство. Зрелище внушило ему уверенность, испарившуюся в ту же секунду, когда он встретился взглядом с юным изобретателем - тот светился от счастья и чувства надменного триумфа. Авария - она была частью плана. - Элайджа, - Ирвинг запнулся, - что ты делаешь? Мальчик снова выглядел спокойным - старался сохранять достоинство, но почти не мог подавить улыбку. Он бросил взгляд вниз - на дымящуюся конструкцию, затем наверх - через секунду зазвенела пожарная сигнализация. И снова посмотрел на Ирвинга - глаза холодные, светло-серые, как так самая пресловутая сталь. - Ничего особенного, учитель. - Элайджа откинул рукой спадающие на лоб светлые волосы. - Играю в паровозики.