Воспоминание

- Бен!.. Муди! Срочно к директору! - выпалила ты, возникнув в дверном проёме класса. Твои глаза сияли лихорадочным блеском, на скулах играл румянец, делающий россыпь веснушек на лице ещё более заметной. Это могло говорить об одном: ты что-то задумала. В это время я отбывал наказание, оставшись после уроков в специально отведенном для "провинившихся учеников" кабинете: разбил окно, устроил бойню в столовой, нагрубил учителю - этот список можно было продолжать до бесконечности; ритмично постукивал карандашом в такт музыки, звучащей из наушников - из них, кстати, доносилось «I Would Do Anything for Love» группы Meat Loaf, - лениво развалившись на одной из парт. Миссис Барри - пожилая преподавательница биологии, воплощение суровости и строгости, имеющая тридцатилетний опыт работы со старшеклассниками (только она могла совладать с главными хулиганами школы), оторвалась от чтения книги. Взгляд женщины скользнул от меня к тебе - и непреклонная миссис Барри кивнула. Две совершенные противоположности: отличница и неисправимый двоечник, примерная ученица и дебошир. Лицо, которое источает дружелюбие на фото, повешенном в аккуратной рамочке на Доске Почёта и моё лицо - мрачное и угрюмое, - которое директор школы вынужден был созерцать раз в неделю (минимум!) за бесконечные прогулы, драки и перепалки. - У тебя же закончились уроки ещё два часа назад? - недоумённо уточнил я, закрывая за собой дверь нелюбимого мною класса. Школьные коридоры, обычно полные шумящих учеников, пустовали - лишь в спортивном зале неподалёку шла оживлённая игра - оттуда доносились вскрики и стуки мячей. - Так и есть! - Ты схватила меня за руку и решительно потащила к выходу из здания. Я не обманулся: отличница, примерная ученица и гордость школы придумала уловку, чтобы под благовидным предлогом вытащить меня из класса. Мы пересекали огромное бейсбольное поле, расположенное на заднем дворе, направляясь к беседкам: некоторые из них были заняты болтающими школьниками, целующимися парами, девчонками из группы поддержки, репетирующими очередной танец. - Дай угадаю: ты была в библиотеке, - ухмыльнулся я, присев рядом. Это была твоя любимая беседка: всё видно как на ладони, а сама беседка едва различима в тени деревьев. Ты поставила себе на колени сумку, наполненную учебниками: - А вот и не угадал! Я была в драмкружке, - ты пропела последнее слово, пересчитывая книжные корочки, педантично приставленные друг к другу, - Распределяла роли для "Ромео и Джульетты"... - Не удивительно!.. - ... И размышляла о названии нашей группы, - ты извлекла тетрадь, исписанную разборчивым, чуть наклоненным почерком, пролистнула несколько страниц, - Я подумала о "Striken". Как тебе? Ты перебросила мешающие тебе волосы через плечо и посмотрела на меня с детской доверчивостью: твои глаза сияли. Когда ты была совершенно увлечена чем-то, то превращалась в ребёнка, полного энтузиазма и сумасшедших, фантастичных идей. Ребёнка... - По-моему, звучит слишком агрессивно. Может, "Childish Intentions"? - "Childish Intentions"?.. - ты на секунду задумалась, но тут же хмыкнула, - Вот представь: будет нам по тридцать лет и будем мы петь в группе с таким названием... Ты демонстративно надула щёки и расставила руки в стороны, символизируя нас к тридцати годам. - Да, это мы, - изрекла ты женским басом, всё ещё "в образе", - "Childish Intentions"! Получилось очень забавно и я громко захохотал, согнувшись от смеха, чем незамедлительно спугнул парочку из соседней беседки. - О Боже, Эм, я тебя обожаю!.. Когда я выпрямился и вновь посмотрел на тебя, продолжая посмеиваться, ты улыбнулась одной из своих странных улыбок и устремила взгляд в чистое майское небо; твои русые волосы в свете солнечных лучей казались совершенно рыжими. - Знаешь, мне кажется, что в названии группы должен присутствовать некий смысл, - продолжила ты через минуту тишины, наконец заметив, что я неотрывно смотрю на тебя. - Некая история о том, что побудило нас писать эти песни. Я помню, что сочинила что-то впервые, когда моя сестра... Ты не решилась произносить это страшное слово и торопливо опустила взгляд в тетрадь. Я сочувственно вздохнул. - Это так странно, когда кто-то исчезает из твоей жизни и жизни твоей семьи, - продолжала ты, прервав повисшую в воздухе тишину - словно не желала погружаться в тёмные воспоминания. - Сначала не понимаешь, как так: ведь ещё вчера мы играли в гостиной все вместе, смеялись над родительской шуткой. И никак не можешь примириться с тем, что этого человека уже нет. И знаешь, что самое ужасное? Ты подняла на меня свои поразительные глаза. В них не было слёз - лишь пустота и тоска. - Что ты отвыкаешь от этого человека настолько, что кажется, что его... - Не существовало и вовсе. Ты была из тех людей, кто ни разу не высказал мне ложно-вежливых слов сочувствия и не одарил сотнями жалостливых взглядов, которыми обычно награждали меня сердобольные учителя. Ты понимала меня без слов: наверное, потому что также увязла в этом чувстве, потеряв близкого человека - которое, как трясина, затягивает всё глубже в прошлое и никак не желает отпускать. Ты кивнула, и между нами вновь воцарилось молчание - и это молчание было лучше, чем сотня бесконечных "О, мне тоже так жаль, Бен". - Иди сюда, - я привлёк тебя к себе, обняв. Где-то среди деревьев, окружающий бейсбольное поле, пропела какая-то птица. Ты смотрела вдаль, думая о чём-то своём - казалось, мы могли просидеть так целую вечность. Вдруг ты, к моему великому неудовольствию, отстранилась от моего плеча и перевела взгляд на меня. Твои глаза подозрительно прищурились: - Бенджамин Муди, - произнесла ты тоном учителя, допрашивающего нерадивого ученика. - Ты что, опять курил? - Вот только не надо читать мне очередную проповедь, Эм. - Не буду, - я всё еще находился под твоим пристальным взглядом. - Но учти, что ты попомнишь мои слова, когда на выпускном, вместо того, чтобы лихо отплясывать со мной, будешь сидеть на скамейке в одиночестве и кряхтеть. Ты же знаешь, что я не выношу запах табака. Ты решительно поднялась со скамейки и повесила на плечо сумку, намереваясь уйти. - Окей, буду впредь заедать леденцами. - Лучше было бы, если бы нечего было "заедать", - обиженно отозвалась ты, спрыгнув с низкого основания беседки на зеленеющую траву. - Тебя ждать вечером в гости? - спешно спросил я, желая удержать тебя. Ты обернулась через плечо: - Если мои родители узнают, что ты ещё и куришь, они заставят меня забыть, где твой дом, - ты не смогла сдержать улыбку, вызванную приятными воспоминаниями о наших совместных вечерах после школы, несмотря на то, что ещё сердилась на меня. - А им вовсе необязательно это знать. Скажи, что я помогаю тебе с математикой. Ты скривилась от одного упоминания твоего "любимого" предмета: - О да, конечно. Математика с элементами женского вокала и гитарного соло. Я вновь хохотнул, а ты, прощально помахав рукой, направилась в сторону школы. Я следил за постепенно удаляющейся фигурой: ты прошла мимо черлидерш, синхронно взмахивающих яркими помпонами, мимо толпы увлечённо галдящих старшеклассниц - непохожая на всех, совершенно Уникальная. И исчезла за углом.

***

На следующий день мы столкнулись в одном из школьных коридоров, как только окончились уроки: ты буквально налетела на меня с горящим взором. - Я придумала, Бен! Я придумала название!.. Мимо нас пронеслись парни из школьной команды по футболу - я потянул тебе к стене, чтобы не раздавили: учитывая то, что, увлекшись идеей, ты словно ослепла по отношению к действительности, это было весьма возможно. - Нам нужно остаться и обсудить!.. - Я не могу сегодня. Я опять остаюсь в "Кабинете хулиганов". Уголки твоих губ разочарованно опустились вниз, а лицо приняло сосредоточенное, осуждающее выражение: - Опять?.. Что на этот раз? Очередная драка? Бен! Я лениво отмахнулся - не буду же я говорить тебе, что и вчера, и сегодня, и весь этот месяц я буду оставаться после занятий потому, что на лице Чарли Моусли, который, к своему несчастью, назвал тебя "толстой", красуется самый настоящий фингал. Узнав об этом, ты пришла бы в ярость (хотя увидеть тебя в таком состоянии было Восьмым Чудом Света) - это нарушало все наши творческие планы. - Я тоже не очень люблю школу, Бен! - продолжала ты. - Но неужели так сложно потерпеть два года?! - Мне - один, - поправил тебя я, некстати улыбаясь. Ты выглядела весьма забавно в этот миг. - Ему ещё и смешно!.. - Ты, не сдержав гнев, топнула ногой по гладко вычищенному полу. - Я вчера думала над этим названием весь день - и знаешь, что?! - Что? - осмелился поинтересоваться я через несколько секунд напряжённой паузы в разговоре, видя, что ты уже "остываешь". - Как мы сразу не догадались - ведь это так просто! "Вся суть - в названии"! Evane... - Муди!.. - перед нами выросла грозного вида миссис Барри, прервав твой ответ. - Ты что, собирался уйти? - Нет, - мрачно парировал я, уже обдумывая в мыслях плейлист на ближайший месяц. - Ли, поторопитесь домой! Вы, как я полагаю, уже свободны. Муди! - она вновь повернулась ко мне и распахнула дверь класса, в котором уже сидело несколько моих "единомышленников" с самым что ни на есть безразличными лицами. Последнее, что я услышал до того, как захлопнулась за мною дверь класса, был вопрос, произнесённый тобою восторженно и воодушевлённо: - О, Эмбер!.. Ты не можешь одолжить мне это?...

***

На последней парте похрапывал "без месяца выпускник". Два товарища, что сидели передо мной, играли в "Морской бой". Я следил за полётом мухи, залетевшей в кабинет через приоткрытое окно - она то и дело "штурмовала" стекло, громко жужжа. За дверью, там, где располагался длинный школьный коридор, что-то прогремело - как будто кто-то, пробегая мимо, несколько раз ударил по школьным шкафчикам; миссис Барри с необыкновенной для пожилой женщины прытью выскочила в коридор... - ... От Вас, мисс Ли, я ожидала подобное в последнюю очередь! Я даже снял наушники, полагая, что мне послышалось, но нет: все головы мгновенно повернулись к двери, как только миссис Барри, поджав губы, пропустила тебя в кабинет: - Где это слыхано: разъезжать по школе на роликовых коньках?! Мисс Ли, думаю, не стоит скрывать, что я жажду скорейшей встречи с Вашими родителями! Тебя, тебя!.. Улыбающееся лицо, которое - я был уверен - уже сняли с Доски Почёта (спустя столько лет!). Но ты, видимо, ничуть этому не расстроилась: осторожно опираясь руками на парты, ты докатилась до меня, то и дело перешагивая через небрежно брошенные на пол портфели и рюкзаки. Преподавательница биологии злобно смотрела на меня, словно обвиняя в дурном влиянии на одну из самых образцовых учениц школы. Ты, довольно улыбаясь, присела на соседний стул и сунула сумку под парту. Все продолжали молча пялиться на нас - ты была единственной девушкой в этом обществе - не считая, конечно, миссис Барри (которую представить молодой девушкой было делом таким же невозможным, как то, что однажды ты окажешься здесь). Твой горячий шепот обжег моё ухо - ты сказала тихо - словно некую тайну! - но гордо всего одно-единственное слово, так перевернувшее впоследствии наши жизни... - Evanescence.