Вот он нежно улыбнулся... Тихо взор открыл прекрасный... О, взгляните! Видно вам?
- Хорниг, - голос Короля кажется мягким и тихим ото сна, когда Рихард отрывает взгляд от королевского тела и отводит его в сторону, заливаясь краской. Людвиг пребывает в хорошем настроении сегодня, сидя в своей постели и сладко потягиваясь. - Мне приснился такой прекрасный сон! Как бы я хотел остаться там навсегда, как бы я хотел скрыться в своих снах от этого грязного мира, - он с досадой вздыхает, но его глаза остаются всё такими же ясными, светлыми и на этот раз не обрамлёнными глубокими синяками. - Иди сюда. - Ваше Величество... - Сюда, Хорниг. Да-да, вот так.Всё светлее он сияет, ввысь летит в мерцанье звёзд... Видно вам?
Король приступает к завтраку немного позже обычного, а его ближний придворный слуга Рихард Хорниг выходит из замка в приподнятом состоянии духа, насвистывая какую-то незамысловатую мелодию и не обращая внимания на косые взгляды остальной прислуги. В игривых лучах утреннего солнца замок будто оживает. Рихард любит такие яркие дни, ведь только тогда Людвиг выходит вместе с ним в сад, бродит подолгу, купаясь в дневном свете, и со сдержанным блаженством нюхает ароматные цветы, на которые указывает ему Хорниг. Они оба ценят предоставляемую им свободную минуту. - Приоденься к вечеру, Хорниг. Сегодня мы будем слушать "Тристана и Изольду", - говорит ему Король после прогулки. Его взгляд задумчив и далёк, как звёзды на небосклоне. - Вагнер... слишком прекрасен для этого мира, - бормочет он. - Как скажете, Ваше Величество, - шепчет Рихард и кланяется. Его сокровенной тайной, что из ряда тех, о которых Людвиг знать не должен, была ненависть к Вагнеру. Нет, не к его великолепной музыке, а к тому, какое влияние он оказывает на Короля. Ночи после прослушанных произведений Вагнера всегда неспокойны: Его Величество становится нервным, отстранённым, а его жестокость, заложенная с рождения, с присущим Королю безумием вырывается наружу сквозь внешнюю оболочку нежности и снисходительности. Иногда он даже не замечает присутствия Рихарда рядом, а лишь неотрывно смотрит куда-то вдаль, не реагируя ни на прикосновения, ни на слова. Он не замечает даже слёз. Сидя в театре, Хорниг следит не за Изольдой, не за тем, как она оплакивает свою умершую любовь и в следующий миг падает обессиленно поверх тела возлюбленного, - Хорниг внимательно наблюдает за изменением выражения лица своего Короля, за сменой его чувств и нарастанием душевной боли. Он не слышит обезумевшего голоса Изольды в песне о любви и смерти - он слышит лишь неровное, взволнованное дыхание Людвига. По окончании спектакля, когда день уже давно сменился холодной тёмной ночью, они в безмолвии едут домой. В такой же звенящей тишине царских покоев Хорниг раздевает Людвига и купает его в тёплой ванне. Король закрывает глаза и расслабленно стонет, когда мягкая губка касается его тела. Хорниг боится поранить такую нежную кожу и колеблется в неуверенности. Он шепчет своему Лорду и уже в следующий момент чувствует тонкие пальцы, обвитые вокруг своего запястья так крепко, что руку сводит в онемении. - Молчи, - шипит на него Король. - Как ещё мы можем отдать дань такой величественной красоте, если только не уединившись с тишиной? Что нам остаётся? Как ты смеешь разрушать эти чары, как ты смеешь возвращать меня в реальность, в этот грязный мир, в этот... Он шатко поднимается, ругаясь не столько на Хорнига, сколько на весь мир, и чуть ли не падает, оступившись. Но Рихард ловит его, цепко держа под руки. Мягкие волосы, влажное тело... Хорниг с облегчением вздыхает: эта ночь будет одной из тех "хороших" ночей, когда они могут получить друг от друга всё то, о чём желают. Весь мир уходит на второй план, и они утопают в блаженстве и страстном пламени.Иль одна должна я слышать этой песни чудной звуки, – плач блаженства, всё сказавший, – песню мира, голос друга, лаской дивной вдаль манящий и меня с собой вознёсший?
- Любовь и смерть, - шепчет Король гораздо позже. Его голос звучит хрипло от стонов и криков прежних минут, он дрожит. - И безумие... Какая красота! Хорниг гладит его шелковистые волосы, целует его в плечо. Сегодня Король позволяет ему насладиться минутами этого счастья темноты. Оно отлично от дневного счастья, оно представляет собой печальную радость, экстаз на грани боли. Однако это счастье, каким бы оно ни было, и Хорниг насыщается им сполна. И когда прежде сбивчивое дыхание Людвига выравнивается в спокойствии сна, Рихард шепчет: "Добрых снов, мой Господь, мой особенный Король". И спустя долгое время, словно исповедуясь, он повторяет: "Спи, мой Людвиг". Он лежит в темноте, всем сердцем и душой завидуя Изольде, которой было дозволено разделять безумие любви с милым своему сердцу, которой было дозволено следовать за ним до самого гроба. А он, Рихард Хорниг, не удостоился такой милости.Растаять, исчезнуть, всё забыть... О, восторг!