Звёздная пыль

Я зажала руками уши и кричала. Кричала. Кричала. Кричала. Если до этого мама утверждала, что у меня депрессия, то сейчас она просто молчит. Просто потому, что описать моё состояние было нельзя. Дважды я пыталась снять канюлю, лечь на кровать и спокойно умереть. Не смогла. Теперь поздно. Родители по очереди ночуют в моей комнате, что бы я не пыталась вскрыть вены, выпрыгнуть в окно или наглотаться таблеток. Хотя моё тело напичкано таблетками, я состою из них. По правде говоря, благодаря им я всё ещё и жива. Никакая химиотерапия не заставит тебя отказаться от таблеток. Я глотаю их тоннами, но в животе тяжело не поэтому. Его больше нет. Я уже не кричу. Я плачу. Рыдаю как сумасшедшая, прислонившись лбом к оконному стеклу. Теплые слёзы скатываются по холодному стеклу, и стекло вскоре становится мутным серым. Как я. Стоит лишь протянуть руку и сделать движение - и оно станет чистым. Но родители и доктор Мария трут где-то с другой стороны. А Айзек не видит мутного стекла. Он вообще ничего не видит. Я их не виню. Наверное. Вдруг я отстраняю лицо от стекла и тупо смотрю. Две моих слезы катятся вниз, по очереди опережая друг друга. Я назвала их Боб и Стив. Так звали героев моего любимого мультика про двух живучих червяков. Лет десять его не смотрела, надо скачать. Тут Стив докатывается до «финиша», и я понимаю. Это не Боб и не Стив, и даже не червяки. Это пара, из которых один добрался до самого конца быстрее другого. И следующий на подходе. Это я и Гас. Гас и я. Гас. Я. Гас. Я. Часы над книжной полкой тикают как не нормальные. Кстати о книжных полках: я слезаю с устеленного пледом подоконника, двигаемая одной мыслью. Подхожу к книжной полке и двигаю по обложкам пальцами. Книги будто передают своё душевное тепло мне, и я ненадолго успокаиваюсь. Просто отвожу на второй план причину своих рыданий. Когда слёзы перестают застилать пеленой мои глаза, я чётко начинаю видеть то, чего не хватает в моей комнате. «Царский недуг». Только эта книга позволит мне хоть немного прийти в себя, и даже встреча с её хорошим автором, но ужасным человеком не испортила её. Но где она? У меня остались записки Огастуса, но они уже зачитаны до дыр. Я перечитываю их по десять раз в день, но мне этого не хватает. «Эти строки придумал Гас»,-проносится у меня в голове, и мои ноги несут меня к заветному продолжению «Царского недуга». Нет. Не сейчас. Тут в голову ударяет одна мысль. Я знаю, где книга. Я оставила её у Гаса. *** -Ну мама! -Хейзел, ты даже не поела. -Я не хочу есть,- буркнула я себе под нос. -Ты уже несколько дней ничего не ешь,- продолжила мать, пододвигая ко мне тарелку с рыбным бульоном. – Я, конечно, понимаю, что тебе сейчас тяжело, но … «Ну да, много она понимает»,- вертится у меня в голове, но я молчу. Не хочу её расстраивать. Ей и так не повезло, что у неё есть я. -Неужели для тебя так много значит эта книга?- приподняла мама брови, хотя прекрасно знала ответ. Могла и не спрашивать. – Если ты хочешь, я могу заехать за ней. -Не надо, я лучше сама. Я мигом (относительно) встаю со стула и уже направляюсь к двери. Меня окликает мама. -Ты так ничего и не съела. -Я поем у Гаса… То есть у его родителей,- и не спрашивая разрешения ухожу. *** Тяжёлый осенний ветер окутывает меня. Я хочу выбраться из его холодных объятий, но они бесконечны, и это продолжается весь путь до дома Гаса и его семьи. Уже стоя перед порогом, я не знаю что сказать. «Здравствуйте, родители Огастуса, опоённые горем. Можно я пороюсь в вещах уже мёртвого моего парня, заберу книгу и перекушу у вас?» Глупости. Тут дверь открывается, и дверь открывает хорошо для своих лет сохранившийся мужчина. Это отец Гаса. Он говорит о том, что звонила моя мама и просила найти «Царский недуг». Спасибо, мам. Ты здорово облегчила мне задачу. Потом он предлагает присоединиться к их скромному ужину энчиладой, среди которых найдётся и кое-что вегетарианское. Как в первый вечер. Жалко, что я не голодна. Провести время с семьёй Гаса было бы просто потрясающе, но я вежливо отказываюсь и ухожу. *** Я сижу на влажной траве, прислонившись к «Костям». Я уже три часа сижу. Просто сижу и не плачу, да, это мой личный рекорд. Мама звонила уже несколько раз узнать всё ли хорошо, но телефон снова вибрирует в моём кармане. Да мама, всё хорошо. Конечно, я поела. Ночёвка у Кэтлин просто супер. И опять читаю. Последняя страница, кривым подчерком больного Гаса выведено: Если Питер Ван Хутен напишет что - нибудь ещё, то съезди к нему в Амстердам и врежь за то, что он нам не рассказал концовку первым. Твой Гас. Теперь я зажимаю уши руками и кричу. Кричу в том мире, в котором нет Огастуса Уотерса.