Обойдемся без канареек

Там, на виду у всей комнаты, стоял Рон, столь плотно обернутый вокруг Лаванды Браун, что трудно было различить, чьи руки чьи. Гарри отвернулся от Рона (вряд ли тот собирался освободиться в ближайшее время) как раз вовремя, чтобы заметить, как возвращается на место портрет. Он похолодел, успев увидеть исчезающую в проеме гриву каштановых волос. Гарри рванулся вперед, снова увернувшись от Ромильды Вэйн, и толчком распахнул портрет Полной Дамы. Коридор снаружи выглядел пустынным. - Гермиона? Он нашел ее в первой же пустующей аудитории. Она сидела на учительском столе, одна, если не считать стайки щебечущих желтеньких птичек, кружащих вокруг ее головы. Было понятно, что она их только что наколдовала. Гарри не мог не восхититься ее мастерством - и это в такой-то момент! - О, привет, Гарри, - горько сказала она. - Я... просто практиковалась. - Да... они... э-э-э... хороши, - сказал он. Гарри понятия не имел, что ей сказать. На какое-то безумное мгновение ему показалось, что все вздор, она не видела Рона, ей просто надоели шум и толпа. Но тут она сказала, неестественно напряженным голосом: - Похоже, для Рона вечеринка удалась. Сердце Гарри упало. Не зная, что сказать, он протянул руку и тихонько погладил Гермиону по плечу. Она повернулась к нему, и он словно обжегся взглядом о ее лицо - белое, с отчаянными, почти черными, глазами. А в следующее мгновение ее голова уткнулась ему в грудь. Плечи ее мелко вздрагивали. Не зная, что делать, он стоял, обнимая ее, неуклюже поглаживая по волосам и лихорадочно стараясь придумать слова утешения. В голову лезла какая-то ерунда: "Как тебе матч?"... "А твой Живоглот ходит в унитаз"... "Не обращай внимания, на самом деле Рону нравишься ты, недаром вы ругаетесь с самого первого курса ... тьфу!" - Ну, не надо, - наконец сказал он. - Подумаешь, Лаванда. Она даже не красивая нисколечко. Дверь за их спинами распахнулась, и, к ужасу Гарри, в аудиторию ввалился Рон, хохоча и ведя за собой за руку Лаванду. - О. - При виде Гарри и Гермионы Рон встал как вкопанный. - Ой! - хихикнула Лаванда и попятилась. Дверь за ней захлопнулась. Рон продолжал стоять неподвижно, неотрывно глядя на Гарри и Гермиону. Гарри вдруг осознал, как тесно девушка сейчас к нему прижата. Он попытался отступить, но Гермиона вцепилась в него, подняла голову и взглянула на Рона. Гарри снова поразили глаза - огромные, блестящие, искрящиеся каким-то зловещим весельем. - Ах, это ты, Рон, - сказала она неожиданно мягким голосом. - Будь добр, не мешай. Мы же тебе не мешали. С этими словами она повернулась обратно к Гарри и внезапно - он даже не успел ничего понять - притянула его к себе и поцеловала прямо в губы. Гарри остолбенел. Всего на мгновение - но этого было достаточно. Громко хлопнула дверь, и когда Гарри, оторвавшись от от этих теплых, шелковистых, неожиданно мягких губ, оглянулся, в аудитории, кроме них двоих, никого не было. Гарри повернулся к Гермионе, собираясь что-то сказать, но передумал. Она сидела на столе, ссутулившаяся, бледная, пламя в ее глазах потухло. И Гарри, непонятно почему, вдруг вспомнил, как сжимал ее в руках в Департаменте Тайн - обмякшую, мертвенно-белую, смертельно раненую Долоховым. Воспоминание было таким ярким, что он невольно схватил девушку за плечи (убедиться, что она теплая! дышит!) и прижал к себе, крепко-крепко. Она была теплая и дышала, жарко дышала ему в плечо, потом всхлипнула, и еще раз, и зарыдала. Она плакала, вжимаясь лбом в его плечо, и эта трогательная попытка скрыть лицо задела его глубже, чем он сам ожидал. Гермиона, всегда такая уверенная, Гермиона-всезнайка, плачет у него на плече! Гарри вдруг понял, что если ей понадобится, чтоб он стоял тут и утешал ее весь вечер, он так и сделает. Сколько раз он сам испытывал потребность выкричаться, желание, чтобы близкий человек был рядом! И она, вспомнил Гарри, она всегда была рядом. Рон злился на него на втором курсе. Рон поссорился с ним во время Тремудрого турнира. Рон завидовал его успехам на зельеделии в этом году. А Гермиона всегда была на его стороне, поддерживая и помогая. При этой мысли Гарри еще крепче прижал девушку к себе. То, что она тоже завидовала ему в этому году на зельеделии, ему в голову как-то не пришло. Наконец всхлипывания Гермионы стали тише. Она подняла голову, достала платочек и высморкалась. Гарри невольно улыбнулся ее виду - нос красный, губы припухли, глаза стали розовые - и к его облегчению, она улыбнулась в ответ. - Спасибо, Гарри. - Не за что, - тепло отозвался он. - Есть за что, - тихо сказала Гермиона. - Я и не думала, что с тобой можно... так. - Как? - не понял Гарри. - Так. Не быть сильной. Не быть ответственной. Поддаться слабости. Он посмотрел ей в глаза. - Можно. Гермиона улыбнулась. А он, вдохновленный этой улыбкой и желая, чтоб она улыбалась как можно дольше, принялся импровизировать. - А давай знаешь что? Давай пойдем... - он хотел сказать "пойдем в Хогсмид через тайный ход", но вспомнил, чем закончился последний их поход, и всякое желание посещать Хогсмид пропало. - Пойдем... в Выручай-комнату! - В Выручай-комнату? - удивилась Гермиона. - Ну не в гостиную же Гриффиндора нам идти. Там толкотня, шум... ("...и Рон", добавил он про себя). А здесь холодно. Гермиона невольно поежилась: - И правда... - Так побежали! - Гарри схватил ее за руку и потянул за собой. Они помчались по коридорам, испытывая прилив какой-то бурлящей энергии, хохоча, обогнали Малфоя на шестом этаже, взбежали по лестнице и наконец остановились, задыхаясь и все еще смеясь, возле гобелена с троллями. Гарри три раза прошел вдоль стены, весело глядя на Гермиону и повторяя: - Нам нужно место, где можно спокойно и уютно поболтать... нам нужно место, где можно спокойно и уютно поболтать... В стене появилась дверца, какая-то очень домашняя на вид. Они забежали в комнату, захлопнув дверь за собой прямо перед носом раздосадованного Малфоя. Комната, в которую они вошли, утопала в приятном полумраке. Прямо перед ними стояли два широких кожаных кресла, освещаемые неярким светом ночника. На кресла были наброшены шотландские пледы - один в яркую красно-зеленую клетку, другой в красно-коричневую. Гермиона тут же забралась в кресло с ногами, укрылась пледом, откинулась на удобную спинку и с удовольствием потянулась: - Хорошо-то как! Еще бы что-нибудь перекусить... - Да запросто! Это же Выручай-комната. Нам надо только пожелать... - Нет, Гарри, ничего не выйдет. - сказала девушка. - Еда - это одно из пяти исключений из Закона Гампа об Элементальной Трансфигурации... Это прозвучало настолько похоже на обычную Гермиону, что Гарри засмеялся. - Ну что ж, будем сидеть голодные... хотя стой! Придумал. Добби? Добби! Раздался громкий "крак". - Я здесь, Гарри Поттер, сэр! - посреди комнаты стоял домовой эльф, глядя на Гарри блестящими глазами, полными обожания. Он оторвал взгляд только чтобы сделать поклон в сторону Гермионы. Девушка улыбнулась. - Добби, не мог бы ты принести нам из кухни немного еды? Мы умираем с голоду, - попросил Гарри. - Конечно, Гарри Поттер! Добби с большим удовольствием принесет Гарри Поттеру сколько угодно еды! - Много не надо! - торопливо вмешалась Гермиона. - Так, пару бутербродов... Добби кивнул и исчез. Гарри едва успел усесться в кресло напротив Гермионы, как эльф появился снова, нагруженный всевозможной снедью. Тут были сэндвичи с сыром, фрукты, пудинг, холодная ветчина, тыквенный сок и даже пара бутылок сливочного пива. - Какой ты молодец, Добби! - благодарно вскричал Гарри при виде пива. - Добби всегда рад услужить, Гарри Поттер сэр! - пропищал эльф, блестя глазами. - Но сейчас Добби пора отдыхать, - строго заявила Гермиона. - Я не хочу, чтоб он ради нас надрывался... - Ступай, Добби, - сказал Гарри, и, с негромким хлопком, эльф исчез. Гарри щедрой рукой наложил на сэндвич ветчины и протянул полученную башню Гермионе. Они принялись жевать, запивая съеденное тыквенным соком. Когда с едой было покончено, Гарри откупорил бутылки со сливочным пивом. Гермиона взяла одну, отпила глоток, откинулась на спинку кресла и вздохнула: - Очень хочется напиться. И забыть. - Что? - спросил Гарри и тут же прикусил язык. - Все. - Этим не напьешься, - резонно заметил Гарри, поболтав бутылкой. После двух-трех затяжных глотков она опустела почти наполовину. - Да и не поможет, - Гермиона опустила голову, личико ее вновь погрустнело. - Э-э, так не пойдет, - заявил Гарри, вставая. Он попытался обнять Гермиону, присев на подлокотник ее кресла, но быстро понял, что долго так не просидит. Другой мебели в комнате не было - еду и ту пришлось раскладывать на полу. - Знаешь что, Гермиона? - позвал он. - Давай выйдем на минутку из комнаты. Я тут ... поправить кое-что хочу. Она механически встала, по-прежнему погруженная в собственные мысли. Гарри взял ее за руку и вывел в коридор. Краем глаза он отметил какое-то движение за углом, но вникать, что там такое, не было времени. - Нам нужно место, где можно сидеть рядом и болтать... - на этот раз он говорил тихо, почти про себя, - Нам нужно место, где можно сидеть рядом и болтать... а лучше полежать... Когда они снова вошли в комнату, половину ее занимала огромная кровать. - Что это? - удивилась Гермиона, встав, как вкопанная. Гарри был совершенно ошарашен своим творением. - Вообще-то я хотел диванчик, - промямлил он. - Ну, чтоб я рядом с тобой мог сидеть. Но это ничего, давай выйдем и... - И весь вечер будем ходить туда-сюда? Не стоит, - решила Гермиона и плюхнулась на кровать. Немного покачавшись и сверкнув в сторону Гарри улыбкой ("Мягкая!"), девушка вольготно разлеглась среди подушек. Гарри облегченно вздохнул, взял подушку и сел, опираясь на спинку кровати. Гермиона ойкнула. Гарри сообразил, что уселся на длинную прядь из ее пышной гривы, и поспешно вскочил. Гермиона хихикнула и перевернулась на живот, собирая волосы в пучок. Как обычно, попытка эта абсолютно ни к чему не привела, и Гермиона улеглась снова, обняв подушку и покачивая ножкой. - Гарри? Гарри спохватился, обнаружив, что, как дурак, пялится на эту ножку, по-прежнему стоя у кровати. Аккуратно пристроив подушку и стараясь держаться подальше от Гермионы, он уселся обратно на кровать. Его маневры не укрылись от девушки, и она спросила: - Что такое, Гарри? Разве ты не собирался сидеть рядом со мной? Гарри выругал себя и придвинулся ближе. Гермиона пересортировала подушки и уселась рядом, обхватив руками колени. Со своего места Гарри видел только кончик ее носа - остальное лицо скрывали непослушные волосы. Бессознательно Гарри отвел рукой пушистые пряди, невзначай проведя рукой по теплой щеке. Гермиона улыбнулась. Но стоило ему убрать руку, как своенравные волосы тут же вернулись на место. Пришлось отвести их еще раз и для верности приобнять Гермиону за плечи. - Знаешь, Гарри, - заговорила девушка, склонив ему голову на плечо. - Я устала. Я ждала его приглашения на бал, а он пошел с Падмой, но при этом накричал на меня из-за Виктора. Я позвала его к Слагхорну, а он целуется с Лавандой. - Голос Гермионы задрожал, и Гарри испугался, что она опять заплачет. Он покрепче прижал девушку к себе. - Всему на свете границы есть. Зачем убиваться из-за парня, который меня знать не хочет? - Он хочет, - неуверенно возразил Гарри, стараясь отогнать воспоминание: Рон и Лаванда в плотных объятиях. Гермиона, должно быть, вспомнила о том же, потому что издала звук, похожий одновременно на фырканье и на всхлип. - Скажи, Гарри, - вдруг спросила она. - Неужели я такая... непривлекательная? Да, я знаю, я заучка и мои волосы не образец аккуратности, но... Голос Гермионы сошел на шепот и затих, но Гарри не заметил этого. Смешно сказать, но вопрос подруги застал его врасплох. Он никогда раньше не задумывался о ней, как о девушке. И теперь смотрел на нее, словно впервые увидел. Ее губы, такие (как он теперь знал) шелковистые и мягкие... Ее волосы, непослушные, но такие приятные на ощупь... Ее глаза, карие, бархатные, которые она распахивает, когда удивлена, прикрывает, когда смеется, и щурит, когда негодует... Ее фигура, скрытая мешковатой мантией... плечи под его рукой... ножка... - Гарри? Гарри помотал головой и очнулся. Гермиона смотрела на него грустно, даже жалобно: - Не хочешь говорить? Не хочешь меня огорчать? Гарри пришлось напрячься, чтобы вспомнить ее предыдущий вопрос. Он вздрогнул, неловко махнул рукой и пробормотал: - Нет, конечно же нет! - и так как Гермиона теперь выглядела еще и озадаченной, он пустился в сбивчивые объяснения: - Я задумался... то есть я смотрел на тебя... ну, ты спросила... а я раньше никогда... а тут... - он окончательно запутался и умолк. Гермиона озадачилась еще больше: - Прости, Гарри, я ничего не поняла. Гарри набрал в легкие воздуху и попробовал снова: - Ты... привлекательная. Я раньше не думал об этом, но ты правда привлекательная. У тебя глаза такие... - он запнулся в поисках подходящего слова, - выразительные. И такие длинные ресницы. И брови красивые, - в подтверждение своих слов он провел ей по брови пальцем. - И кожа такая нежная, - его пальцы скользнули по теплой щеке, - и губы... Оказывается, Гарри недооценил воздействие сливочного пива на полуголодный желудок. Он плавал сейчас в блаженной золотистой дымке, не думая ни о чем, кроме девичьего личика прямо перед ним. Слушая его излияния, Гермиона распахнула глаза и приоткрыла рот от изумления, но это его ничуть не смущало. - Ты всегда была мне как сестра, - прошептал он. - Ты и Рон... вы были семьей, которой у меня никогда не было. Но сейчас...сейчас я чувствую по-другому... сейчас я смотрю и вижу, какая ты милая... и я хочу... - Что? - шепнула она, вглядываясь в его яркие зеленые глаза. Гарри отпустил ее плечи и стал нетерпеливо водить руками, силясь объяснить. Он хотел сказать, что чувствует ее, хочет ее касаться, быть рядом с ней, что не может на нее насмотреться. Все это носилось у него в голове, сталкиваясь и разлетаясь, и он не мог собрать мысли в единое целое. Наконец, с трудом, он выдавил: - Хочу сидеть с тобой вот так, долго-долго. Гермиона тихонько рассмеялась. Гарри счастливо улыбнулся. Неожиданно для себя, он подался вперед и потерся носом об ее щеку. Гермиона взглянула ему в глаза и впервые сама погладила его. От ее прикосновения в груди у Гарри заскакали зайцы, запорхали бабочки и замурчали котята. Он прикрыл глаза, наслаждаясь, наклонился вперед еще чуть-чуть... и почувствовал ее губы на своих губах. Время остановилось. Лаванда, Вольдеморт, Пожиратели, вероломный Рон и противный Снейп были забыты. Гарри и Гермиона целовались. Неизвестно, сколько времени прошло. Они уже не сидели, а лежали, обнявшись, целуясь и наслаждаясь теплом друг друга. Опьянение от сливочного пива постепенно проходило, сменяясь опьянениям друг от друга. В какой-то момент обоим стало жарко и они стянули мантии, что позволило Гарри лицезреть ножки Гермионы до самых коленок. Пока они катались по кровати, юбка девушки так и норовила задраться повыше, и этот факт парня странно волновал. Он никогда еще не чувствовал себя так - одновременно расслабленым и напряженным. С одной стороны, хотелось валяться и нежиться, а с другой - прижать к себе Гермиону покрепче и целовать, целовать, целовать... Скорее случайно, чем намеренно, его рука легла ей на бедро, и тут же отдернулась. Но Гермиона, улыбаясь, вернула его руку обратно. Гарри покраснел. Он никогда еще не трогал девушку так. И еще вчера он и подумать бы не смог, что будет так трогать эту девушку. Но Гермиона улыбалась, в глазах ее плясали смешинки, и это было главное. В гостиную Гриффиндора они вернулись под утро. Держась за руки, проскользнули через дыру за портретом. И - неожиданно, хотя не так уж нежданно - увидели одиноко сидящего в кресле Рона. При виде парочки Рон вскочил, сжимая кулаки, и крикнул: - Где вас носило?!! "Начинается" - подумал Гарри. Он был в не совсем подходящем настроении для того, чтобы утешать еще и Рона. Рон тем временем злился все больше и больше, по мере того как его взгляд выхватывал детали их облика - распахнутую мантию Гермионы, выправленную из брюк рубашку Гарри, припухшие губы обоих. - Впрочем, я, очевидно, зря переживал, - процедил Рон сквозь зубы. - Вы явно прекрасно провели время. Надо было и мне уединиться где-нибудь вместе с Лавандой. Гарри обернулся, испугавшись возможного эффекта, которые такие слова могли оказать на Гермиону. Но беспокоился он напрасно. Лицо у Гермионы было необычайно безмятежное. Казалось, она вообще не обращала внимания на происходящее в комнате, занятая своими мыслями. Она будто прислушивалась к себе. - Мне все равно... - наконец сказала она. Глаза ее засияли. - Слышишь, Рональд Уизли? Мне все равно! - Она засмеялась. - Поди ты к черту с твоей ревностью, с твоими вечными придирками и недоцелованностью! - Недоцелованностью? - одновременно опешил и вознегодовал Рон. - Да я, если ты не заметила... - Заметила, заметила, - легко откликнулась Гермиона. - И мне на это наплевать. - Она повернулась к Гарри. - Спасибо тебе. Я пойду спать. - Но ушла не раньше, чем крепко поцеловала Гарри. Рон, открывший было рот для язвительного ответа, при виде целующейся парочки потерял дар речи. И пока Гермиона, напевая, вприпрыжку поднималась к девичьим спальням, Рон провожал ее опустошенным взглядом. - Она..? - жалко кривя рот, спросил он у Гарри. - Вы..? Гарри кивнул. - Так я теперь вам не нужен, да? - крикнул Рон с нарастающим возмущением. - Я, выходит, третий лишний? Но Гарри был не намерен терпеть сцену "бал на четвертом курсе дубль два". - Рон, если ты сам имел виды на Гермиону, надо было целовать ее, а не Лаванду, - отрезал он. - Я... - начал Рон, но Гарри продолжал говорить, повысив голос: - Ты обидел ее, Рон. Ты вел себя с ней по-свински с тех пор, как узнал о ее поцелуе с Виктором. Ты у нее на глазах целовался с другой девушкой. Какие претензии у тебя могут быть после этого? - Защищаешь ее, - проговорил Рон с кривой усмешкой. - Взываю к твоему рассудку, - возразил Гарри. - Хотя я должен был знать, какое это безнадежное занятие. Ты это доказал еще на втором курсе. Рон побледнел, отчетливо выступили конопушки на носу. Казалось, он растерял весь свой запал. Он опустился в кресло, закрыл лицо руками и едва слышно проговорил: - Что... что же мне теперь делать? - А чего ты хочешь? - спросил Гарри. Ему самому было интересно. Рон пробормотал что-то невнятное, подозрительно похожее на "Гермиону". - Что? - нахмурился Гарри. - Ничего, - Рон откинулся на спинку кресла, не открывая глаз. - Ничего я теперь не хочу. - Ну раз так, то тебе и делать ничего не надо, - пожал плечами Гарри и пошел в сторону спален мальчиков. На полдороге он остановился, обернулся к Рону, который все еще сидел в кресле, и припечатал: - А Гермиону задирать больше не смей. Ты мой друг, но обижать ее я не позволю. Гарри ушел, а Рон остался сидеть в гостиной. Один.