Лекарство от безумия

Лекарство

День первый       Бульк… бульк… и соловьи разлились похоронной трелью всем моим надеждам покончить со всей этой авантюрой раньше положенного срока и отделаться легким испугом. Я тоскливо проводил утонувшие в реке телефон и рацию (аминь) и перевел взгляд на стоящего передо мной холеного, лощеного и очень красивого молодого парня, который воинственно топорщил крылья и явно гордился собой. — Мажор, у тебя мозги есть? Ты понимаешь, что теперь, пока мы до конца маршрута не дойдем, нас с реки никто не заберет? — Мы возвращаемся в Москву прямо сейчас. — Крылья поднакачай сначала, дракон недоделанный, тебе нас всех отсюда на себе не утащить, — ехидно посмотрел я на наглого и явно не отражающего весь ужас своего положения мальчишку. — Вертолет улетел час назад, до ближайшего поселения больше ста километров по непролазному бурелому, а рацию и телефон ты только что утопил.       Он сбледнул. Бедняжка. Ничего, в следующий раз думать будет, прежде чем по привычке вещи куда ни попадя кидать. Или в кого. Не ожидал, наверное, что я увернусь. Ха! Это я с виду рохля и толстопузик. На самом деле у меня мышцы покрепче шварценеггеровских будут, но данным конкретным товарищам об этом знать не следовало. — Ты врешь, мерзавец! — растерянно возмутился мажор.       Ага, кажется, до него дошло, что именно он только что натворил. Парня звали Даниилом, и был он сыном того злодея, который весь этот ад ему устроил. Ему, а заодно и трем своим директорам, которые были в красавчика влюблены, спали с ним, жестоко ревновали и напрочь отказывались работать, предпочитая выяснять отношения и делать друг другу гадости. Творческая интеллигенция, мать их за ногу! Я задумчиво почесал непривычную для меня бороду. Придется собираться в дорогу по-серьезному. Речка, по которой мы собирались сплавляться, после третьего дня пути становилась твердой двоечкой с намеком на троечку — с шиверами, пятью несложными для бывалых водников порогами и множеством узких рукавов с расческами. Соваться туда с этими столичными голубками я вовсе не собирался, но Даниил не оставил нам выбора. — Николай, только не говори, что мы на самом деле будем четыре ночи спать на голой земле, — принялся обмахиваться белоснежным модным кепариком высокий, крепко сбитый блондин, стоящий за спиной скрипящего зубами Даниила.       Если бы не идиотская манерность, был бы вполне себе нормальным парнем. Из всей этой компашки Стас казался самым адекватным и безопасным — коммерческий директор все-таки, да и родителей богатых у него не было. Свои миллионы он себе сам заработал, а это дорогого стоило. Я искренне надеялся на то, что на его перевоспитание время тратить не придется, и вся дурь слетит с него после первого же падения в воду. — Это не самое страшное, Стас, — насмешливо посмотрел на него я. — Нам придется пять дней веслами махать, вот это — действительно проблема. Если бы Даниил не выкинул рацию, мы могли бы свалить с реки через три дня, а так… ни рук, ни спины к концу путешествия у вас не останется, хорошо хоть задницы вы себе натренировали. — Ты специально нарываешься? — покраснел от бешенства Даниил, грозно засверкал темными глазищами и даже сжал руки в кулаки. — Да я тебе за это… я тебя… — Ага, обязательно, — перебил его я. — Как в Москву вернешься, так сразу и отомстишь, а пока закрой рот и иди собирать катамаран. На эту поляну вертолет прилетит только через месяц.       Даниил открыл было рот, чтобы продолжить разборку, но Стас обнял его за плечи и заворковал ему в ухо таким ласковым голоском, что меня передернуло. Мажор это заметил, резко повеселел и поспешил загнуть Стаса в крендель, чтобы страстно поцеловать в губы, а я понял, что узнаю за эту неделю все от и до не только о творческих геях, но и о мужских истериках, потому что третий член нашей команды от такого зрелища чуть не свалился в воду. — Дэн!       Я вздрогнул и впился в Даниила глазами. Они называют его Дэном? Дэном!!! Черт возьми! Почему его отец мне ничего об этом не сказал?! Даниил в ответ на этот вопль нагнул Стаса еще ниже, разрешая лапать себя за задницу и отвечая ему тем же. Странное зрелище: худощавый молодой парень командующий мужиком пусть ненамного, но старше, а главное больше и мощнее себя. Неправильное зрелище. — Ты обещал не целоваться ни с кем из нас, пока не разберешься в себе! — раненым кроликом взвыл смуглый тонкокостный парень и, с трудом преодолев мокрый от утренней росы крутой подъем от реки к поляне, бросился выковыривать предмет своей страсти из рук блондина. — Иван, твоя ревность мне осточертела! — нахмурился Даниил, но от Стаса отлепился. — Если ты опять начнешь устраивать истерики, я займусь с ним сексом у тебя на глазах, ты понял? — Прости, сладкий мой, — мгновенно растерял весь свой пыл Иван, главный бухгалтер этой насквозь голубой конторы. Виновато заглянул Даниилу в глаза и провел по нему рукой от шеи до бедра. — Я схожу с ума по тебе, ты же знаешь! — Иван, убери от Дэна руки немедленно! — похолодел Стас. — Иначе их уберу я. — Мальчики, перестаньте, что вы опять начинаете, — игривым голосом сказал Даниил, провоцируя скандал, который разгорелся тут же.       Я смачно сплюнул в траву у ног развратного мажора и пошел к разложенным на траве вещам. Слушать это непотребство было выше моих сил. Последний член нашей команды сидел на рюкзаке и задумчиво жевал травинку. Главный архитектор. Темноволосый, симпатичный, подтянутый мужчина сорока двух лет, самый старший из них. За все время нашего не слишком долгого знакомства Тимофей не сказал мне и пары слов, что напрягало меня гораздо больше властных замашек Даниила, манерности Стаса и бесконечных истерик Ивана. Что творилось в голове Тимофея, мне было неведомо, как и то, как он поведет себя в критической ситуации. На вид он был вполне нормальным мужиком, но, как известно, в тихом омуте черти водятся.       Я бы понял его, если бы он трахал Даниила (как и следовало бы из его досье и общего поведения), но все было наоборот, и это сбивало меня с толку. Почему эти мужики позволяли иметь себя двадцатипятилетнему парню? Непонятно. Впрочем, кого я обманываю? Как только прозвучало имя «Дэн», я нашел ответ на этот вопрос, а теперь просто прятал голову в песок в надежде, что на этот раз все обойдется без крайностей. — Надеюсь, хоть ты в это избалованное недоразумение не влюблен? — спросил я его. Они же не знали, кто я, так что небольшая провокация… — Влюблен, — улыбнулся он, поднимаясь на ноги.       Я поспешил вручить ему сумку с баллонами от ката. Тимофей послушно принялся ее разбирать. — Тогда почему ты так спокоен? — Дэн бросил этих дурачков ради меня и живет со мной уже целый месяц. — Ты уверен, что он живет только с тобой? — добавил в голос полтонны яду я. — Да. Я знаю о моем мальчике все, — улыбнулся Тимофей. — Он может говорить что угодно, кокетничать и даже целоваться, но я знаю, что Дэн любит меня и спит только со мной. Иван мне не конкурент, а Стас десять раз пожалеет, что в этот поход поперся. Я его к Дэну только через мой труп допущу.       Меня от его улыбки и слов бросило в дрожь. Оголтелого собственника мне тут и не хватало! И что делать? Тимофей искренне считал, что Даниил спит только с ним, тогда как на самом деле развратный ангелочек по-прежнему трахался со всеми тремя. Именно поэтому их всех сюда и отправили — разбираться. Официально это все звучало как «тренинг по командообразованию», но дураков в нашей компании не было ни одного. Я быстренько просчитал варианты развития событий и с ужасом понял, что ничего хорошего нам не светит, и не только потому что Даниил снова стал Дэном. Глаза Тимофею на любимого мальчика откроют очень быстро, а что начинающий Отелло с этим знанием станет делать, — неведомо. Надо будет топор на ночь в свою палатку забирать. И ножи. Мало ли.       Разговор заглох, и мы принялись собирать кат. Как ни странно, буквально через пять минут к нам присоединился Даниил. Скинул толстовку, оставшись в светло-голубой футболке в облипку, демонстративно поцеловал Тимофея в губы и сделал вид, что очень хочет помочь. Архитектор не сумел сдержать торжествующую ухмылку, а я вручил мажору баул с разобранной алюминиевой рамой с наказом ее собрать и отправился разнимать вцепившихся друг другу в волосы парней на берегу. …       Я лежал на накачанном баллоне ката пузом кверху и бездумно щурился в голубое небо. Свою часть работы я сделал, так что теперь наслаждался жизнью и ловил кайф от мучений голубков, которые вот уже битый час не могли собрать раму для катамарана. Казалось бы, чего проще? Всего-то надо соединить между собой десять палок в правильном порядке. Но! Если не знать, какую палку в какую вставлять, какой болт куда заворачивать, как вся эта конструкция должна выглядеть в итоге, а главное — что двух креплений в ней не хватает (я же не думал, что нам придется сплавляться по-настоящему!), то собрать раму оказалось весьма проблематично. Я повернул голову к тихо переругивающимся парням и наткнулся на тяжелый взгляд Даниила. Он сканировал меня с таким усердием, что мне стало не по себе. — Господа, время уже полдень, а мы до сих пор не встали на воду. Если не поторопитесь, то вместо того, чтобы наслаждаться природой, мы будем грести, как проклятые, лишь бы успеть на стоянку до темноты. Вроде умные ребята, геи опять же, а разобраться, что и куда вставлять, не можете. Позор на ваши задницы, уважаемые. — Николай, не надо иронизировать, — оторвался от созерцания в который раз неправильно собранной рамы Тимофей, держащий в руках два лишних крепления. — Тот, кто придумал эту чертову раму, был извращенцем! — Так и вы не слишком нормальные, — не удержался от шпильки я.       Даниил подошел ко мне, неожиданно опустился на колени и сложил на мой живот руки и голову. Я немедленно свалился на землю по другую сторону баллона. — Не вздумай ко мне приставать! Тебе что, трех влюбленных мужиков мало? — Мне нужен только один, — нехорошо улыбнулся Даниил, разглядывая меня в упор. — Только я никак не могу определиться, который именно. Ну да ничего, скоро все станет ясно.       Вот черт! Неужели он узнал… Я оборвал поток глупых мыслей. Этого не может быть! Наверное, Даниил захотел добавить в нашу походную жизнь адреналина и до кучи совратить еще и меня. Обломается. Его ручные церберы не позволят ему приставать ко мне в открытую, а я сделаю все, чтобы он не смог, а главное, перехотел делать это в принципе. — Ребята, вы слышали? — поспешил перевести разговор в нужное русло я. — Даниил решил определиться с выбором до конца путешествия. Не упустите свой шанс. — Николай, на каждую зубастую рыбину найдется тварь позубастее, — сладко улыбнулся Даниил. — Ты своего отца имеешь в виду? — свернул полемику я. Знаем мы, куда все эти разговоры заводят. Обойдешься, парень, тебе до меня, как до луны пешком. — Господа, я даю вам десять минут. Если за это время раму не соберете, становитесь моими рабами на все время похода. — Рабами, говоришь? — переспросил Даниил и принялся подниматься с колен.       Трое мужиков за его спиной застыли статуями, потому что он не просто поднимался: оперся грудью о баллон, провокационно приподнял затянутую в узкие джинсы попку, прогнулся в талии чуть не до земли и медленно заполз на банан. Обхватил его руками и ногами. Снова выгнулся в пояснице, поднимаясь на руках, и уселся на нем, широко расставив ноги и опершись ладонями о ягодицы.       Я отмер первым. Схватил стоящий неподалеку котелок с холодной водой и облил Даниила с ног до головы. — Остынь, мальчик, я порнуху не заказывал.       Быть бы мне за это битым, но разъяренных парней остановил Даниил. Взмахнул изящной ладошкой, и они замерли за его спиной, как вкопанные. О как! Я погрустнел. Дело обстояло еще хуже, чем я думал. Они ж и вправду друг друга за него на клочки порвут. — Я с ним сам разберусь, — так ласково сказал Даниил, что нас всех передернуло, а он стер воду с лица, стянул мокрую футболку, сделал каменное лицо и снова посмотрел мне в глаза. — Покажи, как собирать эту чертову раму. — Пожалуйста, — подсказал я. — Пожалуйста, — сквозь зубы процедил Даниил.       Я расплылся в довольной улыбке, отогнал от палок хмурых парней и собрал раму за семь минут, замотав отсутствующее крепление скотчем и резиновыми жгутами. … — Это же элементарно! — стонал Стас, кое-как привязывая свой рюкзак к собранному кату. — Знал же, что Тимофея слушать не надо.       Я попрощался со сгущенкой, печеньками к завтраку и двумя обедами, что были переданы Стасу на хранение. Не сегодня, так завтра они отправятся на дно речки вместе с парнем и его рюкзаком. — Для кого элементарно? — Для всех! Вечно ты из мухи слона делаешь. Что в жизни, что на работе. Умный не в меру, особенно там, где не надо. — Заткнись, а? — заворчал в ответ Тимофей, закручивая свой рюкзак веревками насмерть. — Ты зато простой. Только и умеешь, что под руку говорить. Толку от тебя, как от козла молока.       Я перестал их слушать, гаркнул на ухо Ивану, засмотревшемуся на купающегося в реке голого Даниила, и пошел вылавливать обнаглевшего парня из воды. — Слышь, мажор, ты решил по реке без ката сплавляться? — Ты против? Боишься, что утону?       Даниил вырос из воды по пояс и побрел к берегу. Эротично, плавно, бесстыдно… голоса за моей спиной смолкли. Твою ж дивизию! Мы так никогда на воду не встанем! — Я бы тебя прямо тут утопил, — в сердцах сказал я, бросая в мажора полотенце.       Свое полотенце, черт бы его побрал, потому что одежду Даниил оставил рядом с катом и даже не подумал вытащить из рюкзака то, чем будет вытираться. Чего он добивался, разгуливая голышом перед влюбленными мужиками, мне было непонятно. Может, хотел, чтобы они перестали подчиняться и жестоко отымели его втроем? — Вкусно пахнет… знакомо… — спрятал лицо в махровой ткани Даниил, а я проклял свою аллергию на стиральные порошки последними словами. — Да ты у нас, оказывается, не так прост, как хочешь показаться, а, дикий сибирский увалень?       Я отвечать не стал. Молча завернул Даниила в полотенце и пинками догнал до рюкзаков. Иван глянул на меня, понял, что я скоро взорвусь, и быстро запихнул недовольно пыхтящего парня в его не слишком подходящую для похода одежду. В джинсах на неудобном сиденье из рюкзака долго не просидишь. Впрочем, большую часть пути Даниил явно собирался провести на натянутом посередине ката тенте, удобно развалившись среди сумок, жилетов и рюкзака. Ага, щассс! Размечтался. Я не стал проверять, как привязаны вещи, не настаивал на спас жилетах и касках, дождался, когда народ взгромоздится на свои места, и отчалил. …       Я сидел в мокрой от пота майке, тщательно обрисовывающей мой животик, в распахнутой настежь рубашке с длинным рукавом и шортах ниже колена, изнывая от желания окунуться в воду. Солнце клонилось к закату, жара стояла адская, на запланированную стоянку мы явно не успевали, а до запасной оставалось совсем недалеко, так что я сквозь пальцы смотрел на забавы распоясавшихся парней. Весла были брошены на середину ката, а они гонялись друг за другом по неглубокой речке, как малые дети. Даниил догнал Стаса и впился в его губы поцелуем… ну, или как озабоченные морские свинки. За те два часа, что они плескались, мажор перецеловал всех и не по разу, а я смотрел на него с тоской и все больше убеждался в том, что его отец нашел меня не зря: Даниил балансировал на грани нервного срыва, последствия которого будут катастрофическими. — Ты мне надоел, — услышал рядом со своей ногой его недовольное шипение я и не успел и глазом моргнуть, как оказался под водой.       Наконец-то! Я уж думал, они никогда меня с ката не столкнут. Я поднырнул под тент между баллонами и затаился. Добавим в беззаботное веселье немного адреналина, м? — Эй, ребята, а где Николай?       Первым понял, что меня слишком долго нет, Иван. Я ушел под воду с головой, пережидая лихорадочные поиски. Речка была не слишком прозрачной, а потому вот так запросто найти меня у них не получится. Подождал до последнего, глотнул воздуха и всплыл спиной кверху. — Николай!!! — истеричный вопль Ивана мог разбудить мертвого. — Тихо, Иван, не нервничай. Все с ним в порядке. Будет, — спокойно сказал Тимофей.       Меня перевернули, потащили из воды наверх, но на полдороги со всего маху уронили животом на баллон ката. Рама основательно проехалась по ребрам и вышибла из меня дух. Вот же fuck, это кто у нас такой умный? — Осторожнее, Стас! — запаниковал Иван. — Ты же ему чуть грудную клетку не сломал! — Зато воду из легких выгнал, — возразил Стас, затаскивая меня на кат. — Кто-нибудь знает, как искусственное дыхание делать? — Я знаю.       Холодные пальцы пробежались по моему лицу, зажали нос, а в губы впились жадные губы Даниила. Засосом. Я «пришел в себя», скинул мажора в воду и принялся остервенело вытирать поцелуй рукой. — Не вздумай отмочить такое еще раз, паршивец озабоченный! Я твою цыплячью шею на раз сверну. — Не фиг притворяться, клоун, — усмехнулся Даниил. — Я стольких любовников из-под кайфа выводил, что мама не горюй. Нашел, кого обманывать, приколист.       Я не стал лезть в бутылку, запихнул всех на кат и заставил грести. На сегодня проверок на прочность и истеричность достаточно. В конце концов, у нас еще пять дней впереди. …       Костер уютно потрескивал полешками, лес умиротворяюще шуршал ветками сосен высоко над нашими головами, а ветер разгонял тучи комаров и позволял наслаждаться жизнью на полную катушку. Я поплотнее укутался в штормовку и пригубил чай, в котором плавали ягоды черники и земляники. Давно я не пил такой чай — настоящий, терпкий, лесной кипяток. Будто в другой жизни! Впрочем, это и было в другой жизни. Мне тогда было всего двенадцать, жил я в Новосибирске и думать не думал, что скоро распрощаюсь с родиной навсегда. — Коль, дай мне твою штуку от комаров, а? Они из меня всю кровь выпили, — взмолился Иван, сидящий по другую сторону костра. — В списке было четко написано, что с собой брать, — строго посмотрел на него я. — Почему ни один из вас репеллент не взял? Презервативы и смазку так никто не забыл. — Что ты все время ножом по яйцам, — возмутился Иван, все быстрее отмахиваясь от дыма и комаров в подступающей истерике. — Мы же к тебе с предложениями перепихнуться не пристаем и у тебя на глазах не трахаемся. Чего ты цепляешься? — Да мне плевать, где и с кем вы трахаетесь, — ухмыльнулся я. — В ближайшие дни вам вряд ли удастся насладиться сексом. — Это еще почему? — возник за моей спиной Стас. — Не буду я вам ничего рассказывать, завтра вечером сами все поймете. — Это вряд ли. Дэн без секса жить не может. — А что, Тимофей позволит ему с вами переспать? — Кто его спрашивает? Как Дэн скажет, так и будет. — Вам не стремно пускать в свою задницу того, кто только что отымел кого-то другого? По мне вы все для него, как презерватив: одного снял, другого натянул. Тьфу! — Коля, не преувеличивай! — Ваш Дэн — тупой похотливый кролик, которому без разницы, в какую дырку причиндалы совать. Что вы в нем нашли? — закончил мысль я, бросая спичку в бочонок пороха.       Иван дернулся, как от пощечины, Стас прищурился и невесело рассмеялся, а мне в волосы вцепились чертовски сильные пальцы, оттягивая мою голову назад. — Как ты меня назвал? — на грани ультразвука зашипел Дэн. — Как?! — Тупым, — повторил я, глядя ему в глаза. — Похотливым. — Возьми свои слова обратно! — Озабоченным пид…       Он заткнул меня поцелуем — жестоким и абсолютно аморальным, на который я ответил точно таким же, а потом дернулся в сторону и пролил на свою руку кипяток. Та-дам! Я гений. Теперь место в центре ката мне было обеспечено.       Дэна от меня оторвал Тимофей и утащил в палатку успокаивать, судя по звукам, которые раздались оттуда буквально через пять минут, с помощью секса. Иван ушел к реке, чтобы этого не слышать, а Стас принес аптечку, опустился на колени и под моим четким матерным руководством начал бинтовать мне ладонь. — Ты понимаешь, что сам виноват? — спросил он, поднимая глаза от моей руки и заглядывая в лицо. — Зачем ты провоцируешь Дэна, Коля? Хочешь поиздеваться над гомиком? Издевайся надо мной, я же тоже гей. — Над тобой издеваться неинтересно, — тяжело вздохнул я, взлохматил его светлые волосы. — Ты просто чуток запутался, но к концу похода во всем разберешься. В крайнем случае Тимофей тебе поможет. — Почему он? — Поймешь, когда в себе разберешься. — А если не разберусь? — Я в тебя верю, — шутливо почесал его за ухом я. — Почему в этот идиотский поход отправили именно тебя? — спросил Стас, обхватывая меня рукой за затылок. Нащупал резинку, медленно стянул ее с моих длинных волос и многозначительно понизил голос. — Ты ведь не гомофоб, правда? Просто притворяешься. Цену себе набиваешь?       Я мысленно хмыкнул. Вот тебе и влюбленный мужик. Впрочем, Стас наверняка понимал, что Дэну на него плевать, а потому старался избавиться от своей зависимости изо всех сил. Я ему в этом помогу. Собственно говоря, именно этим я сейчас и занимался. Не зря же я с них со всех глаз не сводил во время купаний, а увидеть почти не скрытое и сделать выводы для меня вообще не проблема. — Оно тебе надо — знать ответы на эти вопросы? — печально улыбнулся я, позволяя притягивать себя все ближе и ближе. — Еще как надо! — Я не набиваю себе цену, я просто лекарство: горькое, противное, но жизненно необходимое вам всем. — Значит ли это, что я могу принимать тебя внутрь? — прошептал мне в губы Стас.       Я прислушался к затишью в палатке, поставил в уме галочку и позволил себя поцеловать. Мало того, ответил на поцелуй, запутывая языком, играя с ним, заставляя сдавать позиции и хозяйничая у парня во рту, как дома. Он оторвался от меня, глотнул воздуха., а потом сдернул на землю на колени, прижимая к себе за плечи и бедра, чтобы продолжить. Я не сопротивлялся. Все равно это баловство долго не протянется. — Стас! Ты что себе позволяешь?!       Полный изумленной ярости голос Тимофея разрезал лесную тишину ревом пожарной сирены. Стас вздрогнул, разорвал очередной поцелуй и уставился на меня в растерянности, спустя мгновение сменившейся изумленным пониманием. — Лекарство, говоришь? — В твоем случае — от слепоты, — подмигнул ему я.       Он моргнул, а потом понимающе рассмеялся и поднялся на ноги, поворачиваясь к Тимофею лицом. — Давно хотел это сделать. — Что «это»? — Вот это! — рявкнул Стас и с видимым наслаждением залепил коллеге коленом в пах.       Тимофей со стоном рухнул на колени: — Блять, какого?! — Четыре года я работаю с тобой бок о бок, и все это время ты ставил мне палки в колеса. С самого первого дня! Ты, так или иначе, вынудил меня разогнать всех моих любовников. Ты соблазнил и увел у меня Дэна. Ты заставляешь меня думать о тебе постоянно. Я не могу так больше, Тимофей. Мне осточертела эта подковерная война! Я даю тебе срок до конца похода. Или ты признаешься…       Я успел больно ткнуть Стаса в спину, не давая совершить непоправимую глупость. Он понял меня правильно. Он вообще очень умный и решительный парень. Это поможет ему выжить, если Даниил слетит с катушек. Нам всем поможет. — Я хотел сказать: или ты извиняешься передо мной за свое свинское поведение, или я увольняюсь. — Да я тебе прямо щас отвечу! — простонал Тимофей, медленно разгибаясь после жестокого удара. — Пошел на хуй! — Будем считать, что я этого не слышал.       Стас увидел стоящего возле палатки не в меру задумчивого Дэна и поспешил разборку закончить: подошел к нему, поцеловал, обнял и утащил на берег речки. Обратно они вернулись вместе с Иваном как раз тогда, когда я собирался ложиться спать, и тут Даниил меня удивил. — У нас две палатки. Однако в одной будут спать четверо, а в другой — один. Это несправедливо, — пропыхтел он, залезая в свою палатку и выкидывая оттуда спальник, пенку и рюкзак. — Поэтому я буду спать вместе с Николаем, а вы — втроем.       Я открыл было рот, чтобы начать длительные препирательства, но наткнулся на задумчивый взгляд Стаса, увидел, как неосознанно оживился Тимофей, и ворчать передумал. Кроме того, Даниил сам сделал то, чего я хотел от него добиться к концу похода, что радовало. Наверное. Предчувствие неприятностей холодило мой обросший длинными волосами затылок непрестанно. Я подумал хорошенько и понял, что именно насторожило меня в заявлении Даниила: его переезд в мою палатку произошел не по моей инициативе. Что он задумал? Я подавил приступ глупой паранойи. Будем считать, что звездный мальчик решил не устраивать дикую групповуху, а продолжить изводить своих любовников по одному.       У костра мы просидели недолго. Ветер почти стих, комары взялись за дело с утроенной силой и загнали парней в палатку одного за другим. Я смилостивился над ними, выдал репелент и пошел устраиваться на ночь. …       Фонарик висел под потолком просторной трехместной палатки синим огоньком и раскрашивал все вокруг в мертвенно-бледные цвета. Даниил расположился подальше от меня прямо у стенки. Я тяжело вздохнул, но говорить ничего не стал. Сам к утру приползет. Лето летом, но с реки все равно холодом тянет, а спальник у него не ахти какой теплый.       Раздеваться с замотанной правой рукой оказалось не самым простым занятием, так что когда дело дошло до пуговиц, я слегка подзастрял. Дернул меня черт напялить рубашку! Выпендрился, побыл в приличном виде в аэропорту. Тьфу, идиот. — Давай, помогу, — зашевелился в своем спальнике Даниил.       Дополз до меня зеленой гусеницей и аккуратно расстегнул пуговицы. Я сидел с каменным лицом, делал вид, что мне побоку его помощь, и старался даже не дышать, потому что вместе с моими пуговицами с красивого лица исчезала тень того безумия, что почти поглотило его с головой. Он расстегнул пуговки на ширинке моих штанов. — Спасибо, Данька, дальше я сам, — тихо сказал я, вежливо, но неуклонно отодвигая его руки и проклиная себя за слабость, но… не назвать его настоящим именем я не смог. Это было выше моих сил! Я же человек, а не робот. Кроме того, если Дэн — тот самый Дэн, то молчать смысла не было. — Давно меня так не называли, — нехорошо рассмеялся Даниил, отползая обратно в свой угол палатки, — и слава богу. — Почему? — Я Дэн, Николай, а не какой-то там непонятный побитый жизнью Данька, — ответил он, пристально наблюдая за мной из своего укрытия.       Сердце мое сжалось от тоски. Я высунул голову из песка и посмотрел правде в глаза: обратный отсчет пошел, а значит, без Даньки нам все равно не обойтись. — Можно попросить тебя об одолжении? — спросил я, заползая в спальник. — Проси. — Ты можешь быть добрым и славным Данькой хотя бы в этой палатке? Всего на четыре ночи. — Зачем? — Просто так, — вздохнул я. — Мне нравится, когда ты тот, кто ты есть, а не какая-то там зарвавшаяся порнозвезда Дэн. — А откуда ты знаешь, кто я есть на самом деле? — Я не знаю, я догадываюсь. — Не уходи от ответа, — проворчал Даниил, недовольно ерзая на твердой земле. — Вот блин! Как на этом спать можно? — Легко, — улыбнулся я. — Завтра будешь спать, как убитый, это я тебе гарантирую. — Не может быть. — Стопудово. — Ладно, потом с этим разберемся. Меня больше интересует, что ты обо мне… — Спокойной ночи, Данька, — мягко перебил его я и выключил фонарик. …       Как я и предполагал, Даниила хватило ненадолго. Ночь вступила в свои права, отпуская хищников на свободу, оживившийся ветер играл кронами сосен, скрипел ветвями осин, шелестел листьями кустов и ив у берега журчащей речки, где-то подвывал волк, кто-то шарился возле костра, а мы, практически беззащитные человечки, лежали в ненадежной палатке в чаще глухого леса и пытались уснуть. — Николай! Ты спишь? — Ммммм… — Можно я возле тебя спать буду? — Ммммм? — Мне страшно. Я даже в своей комнате один боюсь по ночам оставаться, а тут и вовсе. Можно? — Так и быть, уговорил.       Даниил гусеницей дошуршал до меня и притулился под боком. Я улыбнулся в темноту и понял, что ждать мне осталось недолго. My God, неужели я снова услышу… я смогу… Я боялся додумывать мысль до конца. — Никколай? — Ммммм! — Не злись, Никколай, я просто… Можно я тебя обниму? Я не буду к тебе приставать, честное слово! — Точно не будешь? — Я же не Дэн, я Данька. Это он ко всем пристает, а не я, понимаешь? — Мышонок, ну тебя в болото. Нам вставать рано, а ты всякую ерунду несешь. Ты — это ты. Один-единственный и неповторимый, — возмутился я, бережно укладывая его к себе на грудь. — Думаешь? — Уверен.       Данька довольно засопел, заползая на меня как можно больше, умостился лбом где-то возле уха и мгновенно уснул. День второй       Первый раз я проснулся ранним утром от того, что Данька начал клацать зубами от холода. Пришлось расстегивать спальник и его, и мой, укладывать холодную тушку на меня любимого и укрывать нас его спальником. Он даже не проснулся. Улегся на меня плашмя, уютно зажав мою ногу между своих, обнял за плечо и засопел слаще прежнего. Я проглотил ком в горле, железным усилием воли не позволил себе его лапать и заставил себя уснуть.       Второй раз я проснулся, когда солнце уже встало, от того, что встало не только оно. Напряженный член Даньки упирался мне в ногу, а руки разгуливали по моему телу, нагло забираясь под майку. Это мигом привело меня в чувство. Я сгрузил его на пенку и сбежал на речку мыться. Повышенная волосатость на голове, лице и всем теле изрядно напрягала, но зато сокращала время на приведение себя в порядок в разы. Я благополучно завершил водные процедуры и даже успел одеться, когда на берег выполз сонный Стас. Он у нас был сегодня за дежурного. Я совсем было решил выйти из-за куста, за которым переодевался, когда заметил притаившегося за одной из старых толстых сосен Тимофея. Сна у него не было ни в одном глазу.       Стас, зевая во весь рот, скинул одежду, поежился от утренней прохлады, потянулся, демонстрируя безупречное тело спортсмена во всей красе, и с разбегу влетел в воду. Я перевел взгляд на Тимофея. Жалкое зрелище! Он смотрел на барахтающегося в речке Стаса больными глазами, терзая рукой ширинку, и явно не знал, что делать дальше. Ох уж мне эти упертые мужички с кризисом среднего возраста. И сам не ам, и другим не дам! Я скользнул вдоль берега и зашел к нему с тыла. — Привет, подглядываешь? — спросил его я чуть ли не в ухо.       Тимофей вздрогнул, ударился лбом о сосну и матерно выругался. — Николай! Да чтоб тебя! Какого черта ты так подкрадываешься? А если бы у меня разрыв сердца случился? — Вообще-то, я думал, ты кончишь, — ехидно сказал я, не давая свернуть со скользкой тропинки. Чем быстрее он отцепится от Дэна, тем лучше для всех. — Стас — настоящий красавчик, м? — Да иди ты! — отмахнулся Тимофей, развернулся было к лагерю, но я схватил его за плечо и вернул обратно. — Куда ты собрался? Самое интересное начинается. — Да ну. — Ну да. Стас из воды выходить будет. Когда ты еще такую красивую картинку увидишь? — Николай, ты кто? Демон? — спросил Тимофей, пожирая плывущего на спине Стаса глазами. — Чего тебе от меня надо? — Скажи, зачем ты спишь с Дэном, если любишь Стаса?       Он дернулся, засопел, явно намереваясь соврать, но я ему такой возможности не дал. — Давай без глупостей, а? Я тебя не знаю, ты меня тоже. Мы после этого похода никогда больше не увидимся. Кому еще ты можешь сказать правду? — Я его терпеть не могу! Он смешал мне все карты, черт бы его побрал, — зло и обреченно ответил Тимофей, не отрывая глаз от предмета своих мучений: Стас выходил из воды и был просто великолепен. Картинкой впечатлился даже я. — Я стал геем из-за него. Развелся с женой, переспал с кучей парней, чтобы научиться заниматься сексом с мужчинами, купил дом в Серебряном Бору — все ради него, а он… — Что он? — Когда я набрался смелости и предложил Стасу сходить со мной поужинать, он послал меня нахуй. Я месяц в себя прийти не мог! — Ты знаешь, почему он тебя послал? — Шутишь? — возмутился Тимофей. — Я после этого с ним полгода вообще не разговаривал. Даже по делу. — Стас мириться пытался? — Николай, ну что ты ко мне пристал? — ощетинился Тимофей, я только головой покачал. — Значит, пытался. А ты его в отместку тоже послал, да? — Да. — Послушай меня, Тимофей, — сказал я тоном мудрого мужика из глухой деревни. — Я ни черта не понимаю в психологии и гейских заморочках, но если бы он был бабой, я бы его поймал и трахнул. Не насильно, конечно, но почти. Стас хоть и похож на мужика, но из вас двоих сверху должен быть ты. Это решило бы все проблемы. Разве нет? — Если бы все было так просто! — снова схватился за ширинку Тимофей.       Стас стоял на берегу, вытирался полотенцем и терзал рукой утренний стояк, явно намереваясь получить от сегодняшнего утра максимум удовольствия. На фоне реки, леса и восходящего солнца он выглядел богом. — Ладно, не буду мешать, — понимающе хмыкнул я и пошел в лагерь. …       Я лежал посреди ката, удобно устроившись между баулов, и разглядывал кучевые облака, которые сегодня вели себя крайне аморально и показывали картинки исключительно порнографического содержания. Парни глазели на заповедный лес, зайцев, бобров и прочую живность на крутых берегах, сушили весла и совершенно не желали меня слушать, а я опять не настаивал. Скоро наша милая речка все расставит по своим местам. Мы шарахались от одного берега к другому, кружили на воде бабочкой, виляли, как пьяный сапожник, и большую часть времени плыли по реке боком. Долго так продолжаться не могло, так что я просто ждал, когда парням прилетит. Философская беседа о масках, которые мы носим по жизни, положила начало бурному спору между сидящими сзади Тимофеем и Стасом как раз вовремя: прямо перед извилистым и быстрым участком. Они так увлеклись друг другом, что перестали смотреть по сторонам вовсе, делая катастрофу неминуемой. — Кто ты есть, Тема?       Стас упорно изводил тайного воздыхателя неудобными вопросами, ведя дело к открытой войне, во время которой можно было быстро и удачно сдаться в плен так, что не подкопаешься. То, что Стас решил поменять объект своей страсти, я понял в тот момент, когда он засадил Тимофею коленом в пах. Похоже, не только главный архитектор мучился от желания заняться со своим вредным коллегой бурным сексом. — Ты все время врешь. Клиентам, сослуживцам, любовникам, даже самому себе — и то врешь. — Я вру? На себя посмотри, продажник! Наговоришь клиентам всякой ерунды, а я прогибаюсь. Хоть бы раз сказал: да, я болван, ни черта не смыслю в дизайне и архитектуре, а в этой конторе работаю, потому что голубой. — Ну ты и хамло, — возмутился Стас, недвусмысленно размахивая веслом возле черноволосого затылка Тимофея. — Я вовсе не обязан вникать в ваши творческие заморочки! Я компании столько денег принес, что и не сосчитать. Иван, скажи этому идиоту!       Иван не ответил, а я посмотрел вперед, увидел, что нас несет на расческу, и потянул на себя за руку сидящего на своем рюкзаке боком Даниила, который однозначно угодит под нее первым. — Николай? — насторожился он, послушно наклоняясь ко мне. — А ты знаешь, кто ты на самом деле? — спросил я, но ответить он не успел.       Ветки растущего параллельно воде дерева прошлись по кату очищающей метлой и уронили в воду Стаса вместе с его символически привязанным к баллону рюкзаком. Даниил свалился на меня, а на него сверху прилетел Иван. — Николай… — жарко выдохнул Дэн и крепко поцеловал меня в губы.       Я взбесился. У нас ЧП и человек за бортом, а эта похотливая скотина целоваться вздумала! Я скинул Дэна в воду между баллонов ката, поймал проплывающее мимо весло и зацепился им за стволы кустов возле берега, загоняя нас в маленькую и очень ненадежную заводь. Течение вымывало из нее наше неповоротливое суденышко, но я не сдавался. Иван лежал посреди ката и никак не мог прийти в себя от жестокого потрясения, судорожно сжимая кулаки и уткнувшись лицом в рюкзак, так что на него надежды не было никакой.       Я сжал весло покрепче и уставился на речку в ожидании парней. Тимофей нырнул следом за Стасом сразу же, как только тот ушел под воду с головой, так что за их жизни я не переживал. Так им обоим и надо, управляли бы катом хоть как-нибудь, и ничего бы не случилось. Пара-тройка синяков им точно не помешают. Другое дело — сгущенка с печеньками и два обеда. Их было жалко до слез. — Тема, где Стас?       Тимофей, показавшийся из-за поворота, поднял большой палец вверх и начал выбираться на берег чуть выше нас по течению. — Скажи ему, чтобы не вздумал рюкзак искать! — крикнул я. — Только время и силы зря потратит. — Ладно! — отозвался Тимофей и ушел вытаскивать из воды наивного Стаса, наверняка пытающегося спасти свои вещички. — Николай, ну ты и гад, — сказал Дэн, залезая обратно на кат. — Какого черта ты меня в воду скинул? А если бы я утонул? — Говно не тонет, — отрезал я. — Твой товарищ, да что там, твой любовник в воду упал, а тебе целоваться вздумалось?! — Ты такой красивый и сексуальный, когда за меня переживаешь, — пропустил мои слова мимо ушей Дэн и пополз по кату ко мне. — Я не смог перед тобой устоять.       Мокрая одежда облепила его стройное тело, а в темных глазищах горела неистовая похоть, которая делала все его движения невыносимо сексуальными. Иван, увидев это, пришел в себя и даже попытался облапать его задницу, но Дэн лягнул его в грудь ногой и добрался до меня. Я выругался вслух, потому что защищаться от него мне было нечем: одна рука и ноги держали кат у кустов, а вторая рука была перебинтована так, что ладонь не согнуть, и отбиться ею от ловкого, сильного парня не представлялось возможным. Он скользнул под больную руку, зафиксировал ее на кате коленом, обхватил ладонью мою руку на весле, помогая удерживать нас на месте, и принялся меня целовать. — Иван! — шипел я между поцелуями, теряя голову и волю.       Я так давно не прикасался… настолько соскучился… пусть даже это чудовище совсем не тот, кто мне… — Убери его от меня!!! — Это бесполезно, — потерянным голосом отозвался Иван. — Пока Дэн тебя не трахнет, не успокоится. — Тогда вытащи кат на берег! — Как? Тут слишком глубоко, а до берега метра два, не меньше, и потом, ты нас еле держишь! Вдруг я вылезу, а вы уплывете? — начал истерить Иван. — Николай, я все слышу. Тебе не уйти от меня, так что заткнись, расслабься и получай удовольствие, — принялся лизать мою шею за ухом Дэн. Я не смог сдержать стон. — О да! Ты будешь принадлежать мне, как и все до тебя. — Даниил, посмотри на меня, — взмолился я. — Посмотри мне в глаза, пожалуйста! — Зачем? — Я так хочу. — Что мне за это будет? — Я отвечу на твой поцелуй, — простонал я, чувствуя, как его пальцы обхватывают мой член. Черт, когда он успел-то? — Правда? — вскинул голову Дэн.       Посмотрел на меня, и я увидел в его глазах Тьму. Черт побери!!! Devil и все его преисподние! Только не это, my God, not now, please! — Да, мой славный мальчик, — ласково улыбнулся безжалостному чудовищу я. — Ты один можешь заставить мое сердце биться чаще. — Серьезно? — сел на меня верхом Дэн, тем самым оставляя мой член в покое. И то вперед. — Не врешь? — Я не могу тебе врать, — почти честно ответил я. — Ты знаешь это, не так ли? Однажды мы уже говорили с тобой об этом. — Однажды говорили? — насторожился он.       Я застонал от злости на самого себя и сосредоточился. Одно неверное слово — и всем нам придет конец. Мне-то ладно, ребят жалко. — Поцелуй меня, мышонок. Так, как целовал давным-давно своего ангела-хранителя. Помнишь? — Нет, не помню, — задумался Дэн. — А у меня есть ангел-хранитель? — Да. Он, конечно, не настоящий ангел. Просто человек, который не позволит Тьме забрать тебя с собой. — Я не хочу во Тьму, — тяжело вздохнул Дэн, наклонился и облизал мои губы языком. — Ты вкусный, Николай. Не такой, как остальные. — Я вообще особенный, — беззаботно улыбнулся я. — И если ты будешь вежлив со мной, я буду ласков с тобой. — Не надо угрожать, Николай, — вкрадчиво прошептал Дэн, сексуально вылизывая мое ухо и висок. — Я не люблю, когда мне угрожают. Я тебя накажу. — Славный мой, давай поговорим о наказаниях позже, м? Я хочу обнять тебя крепко-крепко и поцеловать так, как обещал, но у меня заняты руки. Поможешь? — А потом поцелуй? — Да, долгий и страстный. Особенный. Тебе понравится. — Уговорил, — согласился Дэн, и не успел я рот открыть, как он спрыгнул в воду, добрался до берега и притянул кат к нему веревкой, завязывая ее на стволе ближайшего дерева.       Я выполз на берег и облегченно упал на траву. Теперь у меня была реальная возможность защищаться, если дело зайдет слишком далеко. Дэн снова уселся на меня верхом, я положил руки ему на спину и медленно притянул к себе. — Не мешай мне, мышонок, — прошептал я ему в ухо и легонько прикусил хрящик. — Не сопротивляйся и поверь. — Николай… — Сними футболку, хороший мой. — Николай…       Футболка упала на песок, давая волю моим рукам. Я провел кончиками пальцев вдоль позвоночника: медленно, едва касаясь и намекая на то, что дальше будет еще лучше. Он застонал от наслаждения, закрывая глаза и закидывая лицо к небу. Данька, услышь меня, ну же! — Ты такой хрупкий. Такой славный и добрый, что я не смею тебя даже обнять как следует, не то что поцеловать. Я не хочу причинять тебе боль, хороший мой, но боюсь, меня могут заставить это сделать.       Тьма в сверкающих глазах Дэна улыбнулась так многообещающе, что у меня екнуло сердце. — Не бойся, я никому не позволю тебя заставлять или обижать. — Правда? — не поверил я, лаская пальцами его затылок. Дэн довольно вздохнул. — Конечно. — А ты меня не убьешь? — Глупый, зачем тебя убивать? — рассмеялся Дэн. — Ты же принадлежишь мне, а я не хочу тебя терять. — Мышонок, — ступил на очень тонкий лед я, целуя его нежную шею, щеку и подбираясь к чувственным губам. — Я не могу принадлежать тебе, потому что не знаю, кто ты. Сейчас ты — Дэн, а через минуту ты — Данька. Как мне разобраться? — Откуда ты знаешь о Даньке? — Мне рассказал твой отец. Я очень хочу познакомиться с ним и стать его другом. Ему, наверное, очень одиноко. Я не хочу, чтобы он страдал или мучился. Данька такого не заслужил. — Ты говоришь о нем с такой нежностью, — нахмурился Дэн. — Ты что, любишь его? — Этого я тебе сказать не могу, Даниил. — Я Дэн! И я хочу, чтобы ты был моим! Чтобы любил меня, как и все остальные! — больно вцепился мне в шею руками Дэн. Тьма в его глазах злилась. — Я не буду подчиняться силе, — пристально глядя в каменеющее лицо сказал я, за что получил жестокий поцелуй в губы, на который не ответил. — Николай, я убью тебя, если ты не перестанешь упрямиться! — Ты обещал не убивать меня, Дэн. Дай мне поговорить с Данькой. Минутку всего! Я просто узнаю, как у него дела, и все. Вдруг он меня уговорит? — Данька? Тебя? Уговорит? Да что он может-то? Слабак! — Раз он слабак, тебе нечего бояться.       Дэн задумался ненадолго, а потом зажмурился, наклонил голову к левому плечу и как будто сдулся. Я успел накрыть его глаза губами за миг до того, как он их открыл. Обнял его изо всех сил, не веря своему счастью, и зашептал в ухо: — Славный мой, sunshine! Я скучал, любимый, я тосковал по тебе так сильно, что едва не сошел с ума. — Ник, — всхлипнул Данька, обхватывая меня за шею так, что едва не задушил. — You found me! Нашел! Снова! Не отдавай меня ЕМУ, Ник, пожалуйста. Дэн — чудовище. Он хочет убить этих парней и посадить на цепь в подвале тебя. Опять! Я не вынесу этого. — Мышонок, не плачь, please! Тебе нельзя плакать, Данька, помнишь? Поверь, мы справимся. Вместе мы сможем избавиться от Дэна раз и навсегда. — Обещаешь? — Клянусь. Мы поговорим с тобой ночью, sunshine. Как только ты закроешь вход в нашу палатку, Дэн исчезнет. ОН не сможет войти в наш с тобой дом, Данька, — быстро прошептал я, чувствуя, как снова наливаются невероятной силой мышцы на стройном теле.       Глубоко вдохнул и поцеловал парня серией коротких, глубоких, порочных поцелуев. Тех самых, которые любил ОН. — Ты умеешь целоваться, Николай, — довольно сказал Дэн, когда отдышался. — У меня был хороший учитель. — Я тебя и не такому научу, — многозначительно пообещал Дэн, но Тьма в его глазах померкла, так что я не обратил на его слова особого внимания. — Я вообще круче всех, и могу все, что угодно. — Тогда ты сможешь присмотреть за нашим кораблем, пока я схожу за Тимофеем и Стасом? — Уговорил, — слез с меня Дэн.       Огляделся по сторонам, наткнулся взглядом на потерянного Ивана, до сих пор безвольно лежащего посреди ката, и нехорошо улыбнулся. Я мысленно выругался и отправился на поиски парней, искренне надеясь, что Иван отделается только жестоким трахом. …       Я лежал посреди ката, разглядывал облака и старался не слушать матерную ругань, что витала вокруг меня вот уже три часа — парни учились работать в команде: гребли кто в лес, кто по дрова, боролись за власть и раз за разом залетали в расчески, царапая моськи, плечи и все открытые участки тела. Первым напялил спас жилет и каску, как и следовало ожидать, Иван. Через полчаса его примеру последовали все остальные. Я даже ехидничать не стал, наткнувшись на недовольную моим пофигистическим поведением Тьму в глазах Дэна. А я что? Я ничего. Я предупреждаю только один раз, а потом стреляю на поражение. — Тема, скотина, с хрена ли ты щас табанил? Я тебе кто, Геркулес, нас выравнивать? Достал уже! — зарычал Стас, с трудом вытаскивая зад ката и себя любимого из-под очередных веток. — Эй, там, впереди сидящие! Заснули, что ли? — заворчал Тимофей. — Весла в руки и грести! Мы тут не нанимались за всех работать, а ты, Стас, заткнись. Весло глубже в воду опускай, и все нормально будет. — Ты чего это раскомандовался, а? Адмирал, бля. Морской волк! Первый раз на реку выбрался, а туда же, — возмутился Стас. — Николай пока не у дел, так что я за главного. Больше-то ведь некому! — Дэн, а ты что молчишь? С каких пор ты позволяешь собой командовать? — Стас, пусть Тимофей поиграется, тебе что, жалко? Я ему за это командование вечером так зад надеру, что он завтра не то что командовать — сидеть нормально не сможет, — лениво и так зловеще отозвался Дэн, что у меня екнуло сердце.       Парни рассмеялись. Наивные беззаботные дети, не понимающие всего того кошмара, в который попали. God, дай мне сил и умения не допустить непоправимого! — Бальзам на мое измученное сердце, — сказал Стас. — Можно мне на это посмотреть? Всегда мечтал надрать Тимофею задницу. Если сам не могу, так хоть со стороны глянуть. — Стас, ты не забыл, что твой рюкзак вместе со спальником и одеждой покоится на дне реки? — вкрадчиво поинтересовался Тимофей. — Еще пара слов — и чтобы не замерзнуть ночью, тебе придется отдать мне на растерзание твою шикарную попку, дорогуша. — Размечтался! Меня Иван спасет. Правда, Иван?       Иван не ответил. Он молчал, почти не двигался, делал все, что ему говорили, и вздрагивал каждый раз, когда к нему обращался Дэн, тем самым подписывая себе смертный приговор. Я не знаю, что он с ним сделал, но когда мы вернулись, кровь в песок впитаться не успела. Видимых повреждений на Иване не было, что наводило на мысль о том, что вся ярость Тьмы досталась его заднице. Надеюсь, Дэн не добрался до нее ножом как когда-то до…       Я оборвал мысль на корню, потому что наткнулся на жадный взгляд Тьмы, изучающей мое лицо в тщетной попытке совместить несовместимое. Ты не узнаешь меня, Дэн. Я сделал для этого все возможное, да и времени с тех пор утекло немало. …       Нечто, приготовленное Стасом на ужин, мы все-таки съели, но лишь потому, что у нас не было выбора. Солнце только начинало спускаться за кромку соседней горы, так что через какое-то время все разбрелись кто куда. Я посидел у костра, поправил на поясе охотничий нож и пошел их проверять.       Стас обнаружился на берегу: лежал спиной на поваленном дереве, нависающем над водой, подставляя теплому ветру и последним лучам красивое обнаженное тело, и спорил с Тимофеем, который сидел рядом на большом, нагретом солнцем камне в одних плавках и всем своим видом выражал готовность наброситься на провокатора с поцелуями. Я ухмыльнулся. Если Тимофей не возьмет Стаса ночью, воспользовавшись тем, что будет спать с ним в одном спальнике, то уж завтра утром не выдержит наверняка. Я бы полюбовался на них еще немного, но далекий вскрик заставил меня вспомнить о главном.       Я опоздал. Нет, Дэн Ивана не убил, он просто отодрал его так, что тот висел мокрой тряпкой на поросшем мхом дереве и был не в силах даже натянуть штаны. Я подошел к нему, когда Дэн исчез среди деревьев, оставляя Ивана одного. Согнал с бедного парня комаров, стер кровь с порезанной ножом поясницы, заклеил буквы D и A пластырем, натянул штаны и спрятал его лицо на своей груди. — Николай! За что он так со мной? Я же люблю его! — Ты идиот? Дэн — ненормальный садист! Он порезал тебе задницу ножом, а ты говоришь, что любишь его?! Кто из вас двоих сумасшедший? — Ты не понимаешь, — заревел Иван. — Когда Дэн смотрит на меня своими невозможными глазами, я не принадлежу себе. Я его раб. Он для меня, как наркотик, мне без него не жить.       Я Ивана понимал. Еще как понимал! И не мог ему толком помочь, потому что избавиться от Даниила вот так запросто невозможно. Пара месяцев в специальной клинике и несколько лет полного раздрая — это лучший вариант развития событий. Тьма ни за что не отпустит того, кто принадлежит ей с потрохами. Оставалось надеяться на то, что Иван, как существо хоть и умное, но чертовски истеричное и склонное все драматизировать, серьезно преувеличил свою зависимость. По жизни ему нужен был тот, кто будет сдувать с него пылинки, а Дэн вряд ли сказал Ивану даже пару ласковых слов. — Дружище, ты понимаешь, что тебе надо к психологу? Ты не справишься с этим всем один. Дэн сведет тебя с ума, и однажды ты сиганешь с крыши многоэтажки на асфальт, а он пройдет мимо и даже не вспомнит о тебе. — Неправда! Дэн любит меня, просто он не умеет любить по-другому. — Умеет, Иван, еще как умеет, — сказал я, откидывая голову на ствол березы, возле которой мы сидели. Облака в вышине грустно улыбались мне и просили помочь этому запутавшемуся парню хоть чем-нибудь. — Послушай меня. Если ты будешь себя вести так и дальше, то до конца похода не доживешь. Тебя сломает либо река, либо Дэн. Твои истерики будят в нем зверя, а беззащитность расправляет крылья той Тьме, что живет в нем много лет. Ты провоцируешь его, понимаешь? — Да, но я ничего не могу с собой поделать! Я ненавижу лес, природу, все это! Я согласился на эту авантюру только ради Дэна. Я готов отдать все на свете, лишь бы вернуться домой немедленно. — Если ты хочешь жить в твердом уме и ясной памяти и дальше, не дай Дэну вырезать на себе последнюю букву. Даже если он будет мучить тебя. Твое согласие на N равнозначно самоубийству. — Откуда ты знаешь? — отодвинулся от меня Иван. Ужас и неверие в его глазах разве что не выплескивались наружу. — Кто ты такой, Николай? — Я лекарство, Иван, — грустно улыбнулся я и начал стирать слезы с его лица поцелуями.       Я хотел напомнить ему, что на самом деле он любит и чего хочет. Мне это удалось. Иван притих, вцепился в мой воротник обеими руками и недоверчиво поцеловал меня в ответ. Спустя пару минут мы целовались, как сумасшедшие. Я мысленно рассмеялся и обнял его еще нежнее. Господи, какие же эти творческие геи все-таки врунишки! Вся безумная любовь Ивана — просто химера, гибрид похоти и животного магнетизма Дэна, так что бороться с ней будет не так уж и сложно. Если знать правильный способ, конечно. — Ты такой сладкий, — прошептал я ему на ухо, вытаскивая его возбужденный член из штанов и начиная надраивать его рукой. — Ты чудо! Вокруг тебя столько парней, а ты не замечаешь никого. Глупый! Орхидеи на твоем столе откуда? — Дэн… — выгнулся Иван, подставляя мне шею.       Я прогулялся по ней языком и пальцами, заставляя его терять голову и забывать о своем жестоком любимом. — Нет, Иван, это мужчина, с которым ты познакомился полгода назад в налоговой. Ты изредка обедаешь с ним и в упор не видишь, как он смотрит на тебя. — Как смотрит? — простонал Иван, целуя меня в губы короткими влажными поцелуями, которые так любил Дэн. Ну уж нет. — Он сходит по тебе с ума.       Я сжал пальцы на члене Ивана и властно, но очень осторожно отымел в рот языком. Дал ему глоток воздуха и жадно вылизал его губы, провоцируя на ответ, который не замедлил себя ждать. Я не дал Ивану командовать парадом долго. Разорвал поцелуй, прикусил шею и заставил кончить. Он вскрикнул, облегченно дернулся и прилип губами к моему виску, обнимая так, будто я — его единственная надежда. Так оно, в общем-то, и было. — Нам пора возвращаться, — сказал я пару минут спустя. — Дэн не должен знать, что я обнимался тут с тобой. Он убьет нас обоих. — Почему ты помогаешь мне? — посмотрел мне в глаза Иван. — Я помогаю Даниилу, а не тебе, — честно ответил я.       Он провел пальцем по моим бровям и носу так задумчиво-эротично, что я окончательно пересмотрел свои взгляды на его лечение. Похоже, в этот раз Дэн не стал доводить своего любовника до полной невменяемости. Или просто не успел? — Не вздумай в меня влюбляться, парень. Ты нравишься мне, но не до такой степени, чтобы я заступился за тебя перед Дэном. Подумай лучше о том, кто дарит тебе орхидеи. Он хоть и не самый богатый мужик на свете, но зато будет сдувать с тебя пылинки и носить на руках. Да и вообще, мало ли вокруг тебя страстных и добрых пидоров? Целая контора! — Ты серьезно думаешь, что я смогу забыть Дэна? — Если очень захочешь, если позволишь кому-нибудь другому любить себя и если попадешь в руки хорошего психолога, то да. — Слишком много «если» для такого слабовольного влюбленного гея как я, — мгновенно скуксился Иван, будя зверя даже во мне.       Терпеть не могу слабаков! К черту его! Я сделал все, что мог, так что совесть моя чиста. Захочет — выкарабкается, не захочет — ну и хрен с ним. — Хотя бы подумай над этим, ладно? Чем еще можно заниматься, сплавляясь по реке? Разве что перебирать смазливые мордашки знакомых да вспоминать об орхидеях, м? — Ты прав, — повеселел Иван.       Я только головой покачал, глядя на то, с какой скоростью меняются его настроения. Ему психолог точно не помешает. Я стер с нас его сперму салфеткой, привел в порядок одежду и подтолкнул Ивана в сторону лагеря. Он тут же запнулся о какую-то ветку и чуть не рухнул на землю. Я тяжело вздохнул, вздернул его за шкирку и потащил за собой. — Что ты за беспомощное существо-то за такое?! Еще раз уйдешь так далеко в лес «подумать», я тебя даже искать не буду! — начал громко ворчать я на подходе к лагерю. — Тут зверья — тьма тьмущая, начиная с кроликов и заканчивая лосями. Скажи спасибо, что тебя нашел я, а не медведь! — Николай?       Дэн выскользнул из-за древней разлапистой ели так бесшумно, что я его даже не заметил. Тонкий стилет мелькнул в его руках и исчез в кармане куртки, едва он разглядел обиду на лице Ивана и бешенство на моем. Тьма насмешливо оглядела нас с ног до головы и успокоилась. Я поспешил воспользоваться ситуацией и прямо-таки швырнул Ивана Дэну в руки. — Присматривай за своими любовниками, Казанова! — Подумаешь, немного… — Заткнись! — перебил Дэна я, решительно топая к костру. — Еще хоть раз отойдете от лагеря вглубь леса дальше, чем на десять метров, там вас и оставлю! Не хватало мне по непролазному бурелому бегать! — Не злись, — примиряюще сказал Дэн, наливая в кружку чай и закидывая в него три кусочка сахару. Подал кружку мне. — Тебе это не идет. Я не хочу, чтобы на твоем античном челе собирались морщинки.       Я на это романтическое заявление не отреагировал. Выпил чай и завалился в палатку спать, не думая о том, как будет устраиваться на ночь оставшийся без спальника Стас. Он умный мальчик и наверняка воспользуется ситуацией с максимальной для себя выгодой. … — Ник…       Холодные пальцы пробежались по моему лицу, а глаза накрыли легкие поцелуи. Такие знакомые и любимые, my God! — Данька…       Он накрыл меня собой тут же. Обхватил за шею и коснулся губами моих губ так ласково и нежно, что у меня скрутило сердце. Я ответил ему, добавляя в поцелуй силу и страсть, обнимая стройное тело, сжимая в руках ягодицы и теряя разум. — Ник, любимый мой! — оторвался от меня Данька. — Где ты был так долго? Почему оставил одного? Я ждал тебя, ждал, а ты все не приходил, и Дэн уговорил меня выпустить его из клетки. Он обещал, что найдет тебя, а потом оставит нас в покое. Навсегда. — Данька, доверчивый ты мой мышонок! Ты же знал, что Дэн не вернется в заточение добровольно. — Я бы все равно сошел с ума от тоски по тебе, так что… — Ты знаешь, сколько народу Дэн убил на этот раз? — Никого. — Никого? — охнул я. — Данька… — Да, Ник. Эти парни, этот поход — все это было затеяно им только для того, чтобы добраться до тебя, и я ему не мешал. Я больше не могу жить так, как жил все эти годы. Из десяти лет я не помню и половины. Что я делал? Где был? С кем спал? Нет ответов, Ник. Помоги мне снова стать самим собой, please! — Ты должен избавиться от Дэна, раз и навсегда. Ты знаешь, как это сделать? — Нет, — всхлипнул Данька. — Не знаю! Но ты прав. С Дэном надо покончить, так или иначе. Лучше умереть мне, чем позволить ЕМУ убивать и мучить людей. — Тссс, sunshine, только не плачь, please! Дэн отберет тебя у меня тут же.       Чем его отвлечь? Чем? Ах да… Я позволил своим желаниям взять верх над мозгами. — Любимый мой, я ужасно соскучился. Я хочу тебя так, что у меня сводит внутренности. — Нииик, — мигом перестал хлюпать носом Данька.       Поерзал на мне, неприлично хмыкнул в ухо, наткнувшись бедром на весомое доказательство моих слов, и запустил обе руки мне в волосы, снимая дурацкую резинку. — Старый ты развратник. — Я развратник? Ты меня с ума свел, малолетка! — лукаво возмутился я, стаскивая с него футболку.       Данька запустил руки под мою майку, чтобы сдернуть ее с меня, наткнулся на пояс с животиком и рассмеялся, заглушая звуки моим плечом. Я поспешил раздеть его догола. — У меня гора с плеч свалилась, — выдохнул он, откидывая в сторону все наши тряпки, спускаясь по моей груди губами и пересчитывая холодными пальцами и языком железные кубики пресса. — А что, если бы я стал толстопузом, ты бы меня разлюбил? — Нет, — рассмеялся мне в пах Данька. Обхватил член ладошкой и принялся щекотать языком яички. — Я люблю тебя любым, ты же знаешь. Даже порезанным на лоскутки, худым, грязным и почти мертвым. — Хммммхм! — простонал я, закусывая запястье. Не умею я заниматься сексом тихо, хоть ты что со мной делай. — Все, что захочешь, — согласился Данька, возвращаясь мне на грудь и подставляя моим рукам свои упругие половинки, а губам — губы. — Ник, я безумно хочу почувствовать тебя в себе, но у меня никого не было очень давно, понимаешь? Я буду просить тебя, умолять, требовать. Не слушай меня, ладно? Не буди Дэна болью, пожалуйста!       Я сделал все, чтобы не сойти с ума: остался лежать на спине, не позволил Даньке целовать меня слишком сладко и растягивал его до тех пор, пока он не стал насаживаться на два моих пальца максимально глубоко и не сорвался на хрип от заглушенных рукавом толстовки стонов и просьб перестать его мучить. Я контролировал себя даже тогда, когда Данька терзал зубами соски на моей груди, но когда он прижал мои руки к земле над головой и поймал своей дырочкой головку моего члена, я пропал.       Тихий протяжный стон мне в волосы — и я глубоко внутри него.       Нетерпеливый укус в плечо — и я начинаю движение посреди узкого теплого коридора, чувствуя, как сжимаются стенки жестокого колечка на выходе.       Страстный поцелуй в губы — и я замираю под любимым, позволяя ему выбирать темп, угол и направление движения.       И он выбирает. О да! Данька знает, что делает, когда насаживается на меня, выгибается назад, опираясь руками о мои колени, и короткими жесткими движениями доводит нас обоих до оргазма. — Данька, sunshine, я слишком давно не видел тебя. Мне мало, любимый.       Он счастливо смеется, наклоняется ко мне, целует в губы и поводит бедрами, зазывая на десерт, и я снова врываюсь в него, ласкаю нежную кожу спины и плеч руками, вылизываю шею, прикусываю горошины сосков и, в конце концов, довожу его до истерики точными попаданиями головки члена по бугорку простаты. — Никки… I love you… — шепчет Данька, кончая мне на живот, и утекает в царство Морфея счастливым.       А я укладываю его на спальник и начинаю приводить в порядок. Стираю следы преступления влажными салфетками, провожая каждое движение губами. Смазываю кремом припухшее колечко в ягодицах. Натягиваю на Даньку плавки и футболку, одеваюсь сам и устраиваю его на себе. Он довольно сопит мне в ухо, а я смотрю в темноту сухими глазами и отчаянно жалею о том, что десять лет назад разучился плакать. День Третий — Николай?! Какого хрена у меня ноет задница? Ты что, трахнул меня ночью?!       Злобное шипение Дэна и цепкие руки на шее вытащили меня из блаженной утренней дремы на раз. Приоткрытый вход палатки снова превратил Даньку в Дэна, сводя меня этим с ума. Я скинул его с себя и презрительно оглядел с ног до головы. — Я? Тебя? Да у меня на тебя не встанет! — Да что ты говоришь! — мгновенно переключился с прошлого на будущее Дэн.       Поднялся на колени, сексуально стянул футболку, плавки и уронил меня на спину. Я не сопротивлялся. После ночи с Данькой он мне был нафиг не нужен. Я успокоил сердце и тело, так что ни черта у НЕГО не выйдет. Никогда не выходило. — Николай, — промурлыкал Дэн мне в губы, гуляя руками у меня в паху. — Ты с утра всегда такой вялый? — Я не хочу с тобой ссориться, а это случится, если ты не уберешь руки. Еще раз повторяю: у меня на тебя не встанет, как бы ты не извращался. Ты мне этого не простишь. Остановись. — Передо мной никто не может устоять! — вскипела в глазах Дэна Тьма. — Даже не сомневаюсь, — искренне сказал я. — Совсем скоро проснется Тимофей, а за ним Стас. Может, ты трахнешь их? — Обоих? — задумался Дэн. Уселся на меня верхом, провел рукой по майке на моей груди и животике, недовольно поморщился и сполз на землю. — Так и быть, уговорил. Имей в виду, сегодня тебя спас твой мерзкий живот. Вернемся в Москву, и я тебя от него живо избавлю. — Дэн, ты сумасшедший, — рассмеялся я. — Что мне в столице делать? Я ненавижу большие города и вовсе не собираюсь возвращаться вместе с вами. — Я хочу, чтобы ты был со мной рядом до тех пор, пока мне не надоест, — сказал Дэн, открывая вход, — а значит, так оно и будет. — Я не меняю своих решений.       Он накинул на плечи большое банное полотенце, выковырял из рюкзака смазку и презервативы, обернулся и улыбнулся мне так, как в тот день, когда защелкнул железный ошейник на моей шее и первый раз воткнул нож в мое тело. — Ты передумаешь, Николай. Я умею уговаривать.       Дэн ушел, а я остался лежать, спрятав лицо в скомканный спальник. Потихоньку приходил в себя и с тоской думал о том, что живыми мы с Данькой из этого похода не выберемся. …       Стас стоял за большим ивовым кустом и скрипел зубами. Я подкрался к нему и первым делом попытался разглядеть, что же его так выбесило. Тимофей стоял на коленях в траве у самой воды, держась обеими руками за ствол тонкого деревца далеко впереди себя, а Дэн жестоко трахал его членом и пальцами, заставляя прогибаться все ниже и ниже, натягивая струной между собой и деревом и умышленно причиняя ему боль. — Проси, Тема! — Дэн, перестань, что на тебя нашло? — простонал от боли Тимофей, убирая руки с дерева. — Верни руки на место! — зашипел Дэн, сжимая его член с такой силой, что Тимофей вскрикнул и схватился за березку так, что она треснула.       Дэн провел ладонями по его спине, прижался к нему всем телом и проложил цепочку игривых укусов по плечу к уху, заставляя его стонать уже от удовольствия. Стас содрал кору с сосны пальцами, а я грустно усмехнулся. В таких играх Дэну не было равных. Он мастерски смешивал боль и удовольствие в невыносимый коктейль из похоти, нежности, жестокости, ласки и страсти, который пьешь, прекрасно понимая, что ничего хорошего из этого не получится, но сил сказать себе «СТОП» не хватает. — Стас, ты сейчас за кого переживаешь? — спросил я, когда Дэн в очередной раз намеренно причинил Тимофею боль, пережав его член у основания и не позволив кончить. — Как я мог быть таким слепым? — прошептал Стас, не отводя глаз от парочки на берегу. — Дэн — чудовище! Неужели он так же имел меня?! — Наверняка. — Ты только посмотри на него! Мы любили его, отдавались ему всей душой, а он насиловал нас, издевался над нами и даже не скрывал этого. Да его убить мало! Я больше никогда не позволю Дэну к себе прикасаться. Ни к себе, ни к Теме. Ни за что! — Стас, очнись! — развернул парня к себе я. — Ты забудешь обо всем сразу же, как только Дэн пустит в ход свои чары. — После того, что увидел? После того, как Тим ласкал меня этой ночью так, что я чуть не умер от наслаждения? Да ни… — Ты ведь умный парень. Дэн пустил корни в твое сердце очень глубоко. Разве нет? — Плевать! Я ему больше не принадлежу! — повысил голос Стас.       Я заткнул разошедшемуся парню рот ладонью и с превеликим удивлением понял, что он действительно верит в то, что говорит. А это значит, у меня появился союзник. — Вчера утром Тимофей сказал мне, что из-за тебя развелся с женой и стал геем. — Аммфф… — растерялся Стас.       Я убрал ладонь. — И купил для тебя какой-то дом в Серебряном Бору. Ты знаешь, о чем он говорил?       Стас заморгал, но нервы успокоить не смог: закрыл лицо руками, сполз по сосне вниз, напрочь поганя свою единственную футболку смолой, и принялся безудержно рыдать. Я в раздражении потер переносицу. Ох уж мне эти впечатлительные гомики! — Стас, ты чего? — Ты не понимаешь! Этот дом — мечта всей моей жизни. Его хотели снести пару лет назад. Я чуть не умер от переживаний! Как Тимофей сумел его выкупить? Ни у него, ни у меня нет нужного для этого места статуса. — Это ты у него сам спросишь, — улыбнулся я. — Только не сегодня, идет? — Идет, — согласился Стас, переставая рыдать и собираясь с мыслями. — Тема, черт, кто бы мог подумать, а? Романтик хренов! Я ж его теперь от себя ни за что не отпущу. — Я что хотел сказать-то, — вернул его из розовых мечтаний на грешную землю я. — Тимофей любит тебя, но вместо того, чтобы трахаться с тобой, с извращенной радостью позволяет Дэну иметь себя в хвост и в гриву. Ты можешь поменяться с ним местами в любой момент. — Нет! — вскочил на ноги Стас.       Я в ответ дернул его на себя и поцеловал так, как всегда целовал своих любовников Дэн. Стас сдался через минуту. Я сквозь шорты довел член парня рукой до предела, а потом вытащил его из ширинки и резко оттолкнул Стаса от себя. Он врезался спиной в сосну, открыл глаза и увидел разгоряченного полуголого себя на фоне насмешливого и полностью одетого меня. — Посмотри на себя, Стас, а ведь я даже не Дэн.       Если бы можно было сгореть от стыда и унижения, от парня осталась бы кучка пепла. Я смотрел на него и не собирался ему помогать. Он должен перебить своих тараканов сам. Сколько мы так простояли — неизвестно, но в какой-то момент Стас неуловимо изменился. Взялся за член и довел себя до оргазма, глядя мне в глаза. — Я ничего не смогу поделать со своим похотливым телом, но я не пущу в свою душу и сердце никого. Это место занято Темой. Раз и навсегда, ясно тебе, чертов бородатый искуситель? — сказал Стас с такой железобетонной уверенностью в голосе, что я рассмеялся. — По крайней мере, это честно. — Да. Что нужно сделать, чтобы вытащить из загребущих лап Дэна Тему? — спросил он, приводя себя в порядок. — Обычные способы ведь не проканают, не так ли? — Да. Тимофей не такой, как ты, Стас. Он из тех, кто не распутывает узлы, а рубит их с плеча: все или ничего. Если он поймет, что ты любишь его, то не позволит Дэну к вам прикасаться. Ни к тебе, ни к себе. — Дэн нам этого не простит. — Мало того, он вас за это убьет, — сказал я. Стас хотел было улыбнуться, но увидел правду в моих глазах и задохнулся от ужаса. — Да. Не вы первые. — Сколько? — охрип он. — Трое мертвых, один недобитый и шестеро изнасилованных и порезанных в хлам, — ответил я. Стас поверил мне безоговорочно. — Мы можем связать его… — Тимофей и Иван не поверят мне до тех пор, пока один из нас не умрет. Кроме того, держать Дэна связанным три дня и две ночи невозможно. Он сбежит, уничтожит кат, и тогда я точно не смогу нас спасти. — Есть ведь еще один вариант, — сказал Стас, подходя ко мне близко-близко.       Я обнял его, а он спрятал лицо у меня в волосах. — Какой? — Ты же можешь убить его, Николай. — Не могу. — Почему? — Потому что я должен спасти того, кого люблю больше всего на свете. — Дэна? — Даньку, Стас. Славного парня, которого свели с ума пытками и издевательствами трое мужиков в далеком Чикаго много лет назад. — Трое? А тот, кто выжил, он… — Коп, который нашел Дэна и вытащил из подвала, где они держали его. Единственный свидетель его позора, ужаса и отчаяния. — Он хотел убить тебя за это? — больно вцепился мне в волосы Стас. — Он… мучил тебя? — Да. Так же, как те уроды его. И даже хуже. — Но ты же спас его! — Дэн думает, что если умру я, то вместе со мной умрет и его прошлое. — Как тебе удалось выжить? — Мне помог Данька, — сказал я и отодвинул Стаса от себя. — Он для меня важнее всех нас четверых вместе взятых. Я не позволю убить Дэна ни при каких раскладах и ни за что не оставлю его в лесу одного. — Ты сумасшедший! — отшатнулся от меня Стас. — Наверное, — пожал плечами я. — Но если ты поможешь мне, то все может кончиться не так уж и плохо. — Серьезно? — Вы трое выберетесь из ловушки Дэна живыми. Звучит весьма позитивно, не так ли?       Стас потер руками плечи. — А ты? — А я останусь с Данькой. — Что я должен делать? — спросил Стас пару минут спустя.       Я улыбнулся. — Ты слишком решительный для гея. Может, зря я посоветовал Тимофею быть в сексе с тобой главным? — Не зря, — рассмеялся Стас. — Он будет трахать мою задницу, а я — его мозг. Меня такое положение вещей вполне устроит. — Надеюсь, ты любитель больших членов, — прищурился я. — Завтра утром ты должен будешь заняться сексом с Дэном и Тимофеем на троих. Как ты понимаешь, в итоге они наверняка залезут в твою задницу вдвоем. — Да я, в общем-то, не против, — ухмыльнулся Стас. Тьфу, извращенец! — Только какой в этом смысл? — Пока они будут терзать твою задницу, ты уведешь у Дэна Тему. Глаза в глаза, понимаешь? Только когда он утонет в тебе с головой, ты позволишь ему кончить. Не Дэн, а ты, это очень важно. — Я понял. — Еще кое-что, Стас. Тимофей может вопить о своей любви в оба глаза, но ни в коем случае не должен говорить о ней вслух. Дэн этого ни за что не простит. Я буду поблизости, но могу и не успеть спасти твою прелестную шейку от его цепких буйных рук. — Ты серьезно думаешь, что Дэн сможет свернуть мне шею? Да у него сил на это не хватит! — Он раздробил мне кость на ноге рукой. Тогда ему было шестнадцать, — сказал я.       Стас побледнел. Я обнял его за плечи и потащил в лагерь. — Не дрейфь и не притворяйся, лады? Даниил — отличный парень, если его не злить, конечно, а мы его злить не будем, м? — Угум.       Стас подхватил стоящие под деревом котелки и пошел устраивать Тимофею, который сегодня был дежурным, разборки, ибо не фиг трахаться, когда завтрак еще не готов. …       На кате царило умиротворение. Может, потому что ребята разобрались кто, куда, когда и зачем гребет, и наш кат, наконец-то, шел по реке ровно, лишь изредка виляя задницей, а может, потому что беседа сегодня велась о тех местах, в которых мы хотели бы жить. Как и следовало ожидать, Тимофей со Стасом забыли обо всем, едва речь зашла о доме в Серебряном Бору. Они единодушно разобрали его по кирпичику и собрали снова, а потом вцепились друг другу в глотку из-за зимнего сада. До внутреннего убранства дело так и не дошло. Я щурился на солнце, пялился на бобров и ловил кайф, когда Дэну надоело слушать увлекшихся деталями парней. — Николай? А где хочешь провести остаток жизни ты? — Остаток?       Он ехидно заулыбался. — Тебе же сейчас под полтинник, не так ли? — Мне сорок! — обиделся я. — По тебе не скажешь. — Ха! — Так где твой рай, Никколай? — споткнулся на моем имени… Данька? — Может, я захочу поселиться там с тобой?       Светло-карие с золотой крапинкой глаза смотрели мне прямо в душу, а я открывал рот, как вытащенная на берег рыба, и не мог сказать ни слова. Я не видел моего sunshine при свете дня, живым, здоровым, веселым и флиртующим со мной напропалую, вечность. Он стянул с головы кепку, и ветер разметал светлые волосы, как всегда оставляя торчать упрямый вихор на самой макушке. Когда-то, в другой жизни, я боролся с ним всеми известными мне способами, начиная от поглаживаний и заканчивая вылизыванием, а Данька млел от удовольствия, хихикал и кончал, когда я напоследок выдергивал из пушистой копны тонкий волосок. — Не смотри на меня так, Ник, — одними губами сказал Данька, неприлично терзая рукой гладкую ручку весла. — Я наброшусь на тебя через минуту!       Нас спас камень. Самый обычный камень, который мы не заметили. Левый баллон неожиданно наехал на него, кат накренился, и Данька плюхнулся со своего места на правом баллоне в воду, выныривая из нее уже Дэном, но я расслабился, размечтался, а потому ответил на вопрос честно. — Есть на свете такой штат — Небраска. Маленькие городки, мелкие речушки, старые красно-оранжевые горы и целые моря кукурузы. Крепкий деревянный дом на берегу ручья, конюшня, любимый человек рядом и больше никого на мили вокруг — это мой рай. — Эк тебя занесло, Николай, — проворчал Дэн, стаскивая кат с камня. — Фильмов про Америку насмотрелся? Буржуй. Никакой фантазии! Да в этом доме с тоски подохнуть можно. Каждый день одно и то же, и ты в качестве развлечения. Ужас. — Наверное, ты прав, — грустно улыбнулся я, наклоняясь к нему, чтобы облегчить левый край ката, — но мне в жизни развлечений по самые гланды хватило. Я хочу покоя. — Старикашка занудный, — проворчал… Данька, дернул меня за плечо и уронил в воду.       Месть моя была страшна. Я гонял его по плесу, кидался в него мелкими камушками и делал подсечки, а Данька ржал, как конь, ронял меня в воду и, в конце концов, загнал в камыши. Прыгнул мне на руки со всего размаху, уронил в грязные заросли и зацеловал до потери пульса. — Никки, Ник… я хочу… я взорвусь скоро… Никки!       Я жадно мял его упругие ягодицы ладонями, терзал обветрившиеся губы своими, терся о него всем телом и мечтал только о том… — Дэн, перестань топить Николая в грязи! Он нам еще пригодится!       Веселый голос Стаса чуть лажанул, но этого хватило, чтобы Данька исчез. Я только и успел макнуть Дэна лицом в корни камышей. — Озабоченный придурок! Сколько можно-то? Иди со своими кобелями трахайся.       Я выбрался из камышей и плюхнулся в воду с головой, но буквально через секунду меня выдернули из нее за волосы. Тьма в глазах Дэна горела неистовой похотью. — Ты довел меня до ручки, Николай, — ласковым голосом самого Дьявола прошептал Дэн, а в бок мне ткнулось острое лезвие стилета. Fuck! Где он его прятал? Где?! — Или ты сделаешь так, чтобы я кончил, или я за себя не отвечаю. — Ты что, маньяк? — дернулся в сторону я. Куда там! ОН был силен, как бык. — Есть немножко, — усмехнулся Дэн. — Ну так как? — После этого ты оставишь меня в покое? — До вечера — да, а там посмотрим. — Как ублажить тебя побыстрее? — скривился я.       Дэн рассмеялся и поцеловал меня в губы серией короткий коварных поцелуев, от которых мой возбужденный донельзя член увял на корню. Замечательно! Я увернулся от очередного поцелуя, залез в его плавки рукой, как бы неловко подхватил за яйца и, чуть повернув их в руке, крепко сжал, поддергивая ладонь вверх, тут же отпуская и цепляясь за самый кончик напряженного члена двумя пальцами. Я знал, что делал. Дэн взвыл, закидывая лицо к небу, и растекся по реке блаженной медузой. Я ему жестоко позавидовал (мой член хоть и успокоился, но чугунную тяжесть в яйцах никто не отменял) и побрел догонять наш кат. …       Я сидел на пеньке и смаковал чай. Парни валялись на земле вповалку. Еще бы! Я заставил их грести шесть часов подряд. На слабо взял, а они, дурачки городские, попались. — Николай, ты скотина, — простонал Иван, который махал веслом скорее для вида, но устал больше всех. — Ты же знал, что с нами будет! Завтра сам грести будешь. — Не буду, у меня рука не зажила. — Врешь ты все, — возмутился Дэн, подползая ко мне совсем не эротично и не провокационно. Боднул лбом в колено и уселся у моих ног, как побитая собака.       Я протянул ему перебинтованную руку. — Смотри сам, если не веришь.       Он размотал бинт из вредности. Я убрал чай подальше и… запустил левую руку в волосы Даньки одновременно с его прижавшимися к волдырям на моей правой ладони губами. — Мне почти не больно, слышишь? Только не плачь, мышонок.       Я говорил одними губами, но он меня услышал. Эту фразу я шептал ему столько раз, что сбился со счета. Данька мне не поверил, потому что знал, что я вру. Раньше так и было, но не теперь. Дэн пытал меня очень умело. Настолько, что некоторые участки кожи навсегда потеряли чувствительность, и моя покрытая решетом тонких шрамов ладонь правой руки была одним из таких мест. Хорошо хоть пальцы целы остались. — Зато мне больно, — пробурчал Данька, поднимая ко мне жалостливое лицо. — Нииик? Сделаешь мне массаж? — Поганец! — простонал я. Он вил из меня веревки! — Ну please! — сладким шепотом коварной змеи зашипел Данька, и я сдался.       Вытащил из палатки коврик, уложил на него наглого попрошайку животом, оставляя на нем только штаны, и начал делать массаж, который слегка подзатянулся. Во-первых, потому что делал я его одной рукой, во-вторых, потому что рядом с нами Стас разложил Тимофея и усердно на нем тренировался, отвлекая меня вопросами, а в-третьих, потому что Данька ловил кайф и сознательно не желал кончать, как бы хитро я его к этому не подталкивал.       Первым не выдержал Тимофей. Застонал вслух от совсем уж неприличных движений бедер Стаса на своих ягодицах, уронил его на землю и во время смачного поцелуя кончил. Я тихо и совершенно незаметно последовал за ним, а Дэн выскользнул из-под меня ужом, вздернул Стаса с земли за шиворот и уволок в палатку трахаться. Иван закрыл глаза руками и затих на пеньке памятником мировой скорби, а Тимофей оделся и пошел рубить дрова. Я подумал-подумал, закинул Ивана в свою палатку, отобрал топор у Темы и завалился спать.       Ночью меня разбудила жестокая возня. Дэн вышвырнул Ивана из нашей палатки, закрыл полог… и Данька упал мне на грудь, цепляясь за мои волосы и глотая подступающие слезы. — Ник! Ты что? Да как ты… я же… а ты… Я ж тебе за это ух! Все волосы на лобке без наркоза повыдергаю! — Мышонок, — рассмеялся я. Обнял его, поцеловал в губы, унимая истерику, и сжал ладонями ягодицы. — Ты такой грозный, что я не смею тебе перечить. — Чтоб ни-ни, понял? — нахмурился Данька.       Я слизнул морщинку между бровей и добрался до его попки под штанами пальцами. — Ох! Ник, а можно я сегодня не буду ничего делать? У меня все болит. — Может, отложим… — Ты что! — испугался Данька. — Куда отложим? У меня внутри аж слиплось все от желания. Если б не анус, я бы тек, как последняя сучка. — Фу, как грубо, — тяжело задышал я, стаскивая с нас одежду и поднимая Даньку на колени. Провел пальцем по судорожно сокращающемуся колечку. — Мышонок, а ты мне член не оторвешь? — Еще слово — и оторву, — простонал он, насаживаясь на мой замерший у входа палец сам. — Никки! Старикашка мерзкий! Опять тормоз с газом перепутал?       Такого оскорбления я не стерпел. Залепил ему ладонью по ягодице и влетел в него одним движением до самого конца. Данька забился в экстазе, а я мужественно продолжил, сходя с ума от сжимающегося ануса, от прогнувшегося до самой земли почти невидимого в темноте Даньки, от запретного удовольствия и от вырванного у судьбы кусочка счастья. День четвертый       Судя по всему, подглядывать по утрам становилось в нашем лагере традицией. Иван стоял, не особенно скрываясь, на верхней поляне, а на кате, стоящем на песке у воды, творился форменный беспредел. Тимофей лежал на нем на спине, Стас самозабвенно скакал на его члене, широко расставив ноги вокруг баллона, а Дэн ласкал член Тима внутри Стаса пальцами. Я пришел как раз тогда, когда ему это надоело. Он убрал пальцы, забрался в задницу Стаса вторым и начал врываться в него с такой силой, что сдвинул с места кат на целый метр. — Боже мой! Почему Стас позволяет вытворять с собой такое? — запричитал Иван, прикрывая рот ладонью. — Они залезли в него вдвоем! Это же так больно! — Ему нравится, разве нет?       Иван чуть не свалился вниз от неожиданности, благо я успел схватить его за воротник. — Нет. Ему не нравится! Посмотри, как он прикусывает нижнюю губу, видишь? И задницей своей шикарной не подмахивает! — А ты, я смотрю, большой знаток Стаса, м? — покосился на него я. Иван покраснел. — Я встречался с ним. Давно. Пару лет назад. — Ииии? — Дэн отобрал его у меня. — Не понял? — опешил я. — Ты что, был главным? Ну в смысле… — Да, я был сверху, если ты об этом. — Бля… Санта-Барбара какая-то! А с Тимофеем ты не спал? — Нет, конечно! Он больше сказки про своих любовников сочиняет, чем на самом деле с ними спит. — Знаешь что, дружище, — посмотрел на Ивана я. — Когда вы выберетесь отсюда, напросись к Стасу и Тимофею в гости и займись с ними сексом. Они для тебя — лучшее лекарство от Дэна. Стас сказал, что не против неприличных экспериментов. — Что? Он правда хочет, чтобы его имели вдвоем? — покраснел Иван и перевел взгляд на сползающий в воду кат.       Я обернулся. Мда… Я бы орал в три горла, если бы меня трахали в задницу два мужика, да еще с таким усердием, а Стас ничего — вцепился в волосы Темы обеими руками, смотрел ему в глаза и затыкал поцелуем каждый раз, когда тот пытался что-то сказать. Мое уважение к нему взлетело до небес. Настоящий мужик, хоть и гей. — Ооо, хорошо-то как! — отцепился от Стаса Дэн, огрел его по ягодице рукой, оглядел с видом мясника на скотобойне, скинул презерватив в кусты и полез в воду. — Без меня, надеюсь, справитесь?       Они не стали ему отвечать, а он не собирался их слушать. Тема прижал Стаса к себе и поцеловал по-настоящему, скидывая всякое притворство. Вот вам и разница между похотью и любовью. Все очевидно без слов. Иван судорожно втянул воздух, а я усмехнулся и сильно толкнул его в спину. Земля под его ногами осыпалась и принесла парня прямехонько к кату. Тимофей перестал целовать Стаса, посмотрел ему в глаза и рассмеялся. — Что? — смутился Стас. — Да, мне нравится, когда во мне орудуют сразу двое, и что? Ты меня возненавидишь? — Не смогу, — растрепал ему волосы Тема. — А Иван тебе подойдет? — Да, — расцвел Стас. — Ванька, когда не истерит, парень хоть куда: нежный, страстный и ласковый. Тебе понравится. — Эй, ребята, я вам кто, лошадь? — покраснел Иван, поднимаясь с колен. — Нафиг вы мне оба не сдались! Я Дэна люблю. — Мы тоже, — дернул его к себе за руку Тимофей, поцеловал в губы, — любили. Но ты только представь: ты ныряешь в шикарную задницу Стаса, а я в твою. Или мы вдвоем в нем, или… — Я согласен на все, — перебил его Иван, дурея от раздевающих его рук и порочных губ. — Только к Дэну меня не пускайте, лады? — Лады, — согласился Тема. — Давай, Стас извелся уже, не видишь разве? — Вижу, — покачнулся на нетвердых ногах Иван. Пристроился позади Стаса, вцепился ему в плечо зубами и вошел в него вторым. — Лапочка! Милый, сладенький… — Мне этого не хватало, — простонал Стас, целуя Тему куда придется. — Ванька такой болтун! Это так заводит. — Думаешь? — севшим голосом усомнился Тимофей. — Тема, если бы я знал, что у тебя такой красивый член, давно бы загнал тебя в угол, — переключился Иван, вдалбливая себя в Стаса без всяких тормозов. Тот довольно постанывал и подмахивал задницей ему в такт. — Мальчики мои, прививки вы мои от безумия, таблеточки… — Ванька, заткнись! — рыкнул Тема, но было уже поздно. — Аааааххааа…. Ванька, болтун, я из-за тебя кончил, зараза! — Теемммаа, — выдохнул Иван, падая на спину Стаса сдувшимся воздушным шариком. — Ты меня добил. — А как же я? — возмутился Стас. — Я вот не понял! Они, значит, обкончались, а я, как дур…       Договорить парни ему не дали. Иван повернул его лицо к себе и принялся целовать в губы, а Тимофей взял в руку напряженный до предела член. Им хватило минуты, чтобы Стас выгнулся между ними дугой и получил свой кусочек счастья, а я поздравил себя с успешно проведенной спасательной операцией. Они не дадут друг другу скучать и не позволят Дэну все испортить. После такого вот жаркого, забавного и откровенного секса — не позволят. Слишком уж резкий контраст был с тем, что у них было до сих пор.       Я развернулся и едва не растерял все свое хладнокровие, чудом не напоровшись грудью на стоящего всего в шаге от меня Дэна. Тьма в его глазах поглощала живую материю и меня с ней заодно. — Ты серьезно думаешь, что спас их, Никола…       Время растянулось в долгую вечную секунду. — ssssssss. Do you think Iʼm a stupid fag, Nicolas? — Нет, Дэн, я никогда не считал тебя тупым педиком. — Ты думал, я не найду тебя? Ты сбежал от меня, но в этот раз тебе не поможет никто. Я запер Даньку так глубоко, что ты не сможешь достучаться до него никогда! Слышишь?! Никогда!!! Ты будешь моим или не будешь ничьим. — Я люблю Даньку, Дэн. Ты знаешь это. Тебе ничего не светит. — Я убью тебя, Николас, — налился свинцом Дэн. — Я должен довести дело до конца. Может, когда ты умрешь, я получу свободу? А потом буду мучить Даньку до конца наших дней. Он ведь так боится боли, маленький трус! Особенно, когда дело касается его паха или задницы. В прошлый раз, помнится, вы оба сломались именно на этом, не так ли? Ты отдался мне, когда я зажал его яйца тисками. — В этот раз я заставлю Даньку бороться до конца, сволочь! — сорвался я. — Из этого леса живым выйдет только один из вас, и это будешь не ты. — Ну-ну, благородный педофильский коп, — усмехнулся Дэн. — Ты совратил школьника. Ты трахался с ним, как кролик, целых полгода, а потом выкинул из своей жизни, как ненужную куклу. В том, что случилось с Данькой, виноват только ты, гребаный пидарас! — Я хотел исправить… — Ты знаешь, как он попал в руки тех уродов, а? Не знаешь. Я тоже не знал, пока не подслушал его мысли. Данька шлялся по твоему проклятому всеми Богами району по вечерам в надежде, что ты спасешь его из рук каких-нибудь ушлепков и влюбишься снова, да так сильно, что не сможешь отпустить никогда! Малолетний влюбленный придурок! Он попал в руки изуверов, а ты пришел, как всегда, слишком поздно, тупой чикагский коп! Данька умер из-за тебя, сволочь. Только из-за…       Земля ушла из-под моих ног, небо поменялось местами с землей, а свет померк. …       Я очнулся от того, что меня жестоко уронили на кат. — Идиоты! Вы что?! Ему же больно! — Дэн, не истери, Николай даже… — Я не Дэн! Я Данька, понятно? — Да, Дань, конечно, — умиротворяющим голосом сказал Стас. — Что будем делать дальше? — Гребем, как проклятые, до упора. Тимофей, с картой разберешься? — Я постараюсь, Дэ… кха, кха… Стас, ты охренел? Больно же! Локтем прямо в печень попал, сволочь. — Тема разберется, Данька, — перебил Тимофея Стас. — Ты лучше скажи, что нам делать, если Дэн вернется. — Стас, ты больной? — опешил Иван. — Ты что несешь? — Стас… — Тихо все! — рявкнул Данька. — Стас, тебе Ник про меня рассказал? — Да. — Вы о чем? — вклинился Тимофей. — Что происходит? — Я маньяк, Тема, — сказал Данька и через пару секунд абсолютной тишины рассмеялся. — Рты закройте, а то муха залетит. — Ты с ума сошел? — осторожно поинтересовался Иван. — Да. Я, то есть Дэн, вырезал на твоей заднице две буквы, Вань. Конечно, я сошел с ума! Мало того, вы трое — потенциальные мертвецы, потому что Дэн хочет вас изрезать в лохмотья и утопить в реке. — Это что, шутка такая? — начал злиться Тимофей. — Данька, зайка… — начал Стас. — Мышонок. — Ага, ну да, мышонок, а скажи, как мы узнаем, что Дэн вернулся? — Я, так или иначе, заставлю вас раздеть Ника. — Зачем? — Он прекрасен, — с такой теплотой в голосе сказал Данька, что я чуть не умер от мук совести, что отправили меня в обморок. — Не смотрите на меня так. Разденете и сами все увидите. — Дань, а тебе обязательно нас убивать? — Дэна не остановить, Стас. Я воюю с ним больше десяти лет и все без толку. Тем более, когда рядом мой любимый Ник. Ай! Ой!       Хррррр. Наш кат налетел на камень и жутко проскреб по нему левым баллоном. Я совсем было решил открыть глаза, но смутное подозрение не дало мне сделать глупость. — Бля, ребята, что-то как-то наша речка перестала быть томной. Давайте-ка повнимательнее, — заворчал Тимофей. — Надо привести в чувство Николая. — Нет! Пожалуйста! Дэн вернется тут же. — Но Николай же не будет валяться в отключке вечность! Мы можем тебя связать, а его разбудить. — Дэн вам руки поотрывает сразу, как только заподозрит неладное, или порежет кат ножом так, что залатать не получится. Вы даже ахнуть не успеете, — предупредил Данька. — Кроме того, у Ника рука в волдырях. Он упертый сукин сын и будет грести, пока не сотрет ее до кости, так что это не вариант. Предлагаю делать все так, как запланировано, а на берегу вечером или ночью вы меня поймаете, свяжете и не позволите сбежать. — Бред, полный бред! — проворчал Тимофей. — Я знаю, ребята, — тяжело вздохнул Данька. — Вы такие клевые! Я безумно рад, что вы у меня есть. Дэн был с вами не слишком вежлив, но я… Короче, вы меня поняли. — Данька, а ты любил кого-нибудь из нас? — тихо спросил Иван. — Хоть немного? — Прости, Ванюш, но нет. Дэну нужно было над кем-то издеваться, а мне… я люблю только Ника. Одиннадцать лет люблю, понимаешь? Со школы. Если бы я был я, а не Дэн, вы были бы моими лучшими друзьями, а не любовниками. — Мда… звучит ужасно, — задумчиво протянул Стас. — Знаешь, Данька, моим другом ты бы не был точно. Я был жестоко влюблен в Дэна, а в тебя втюрился бы еще сильнее. Ты ж солнечный зайчик с офигенным телом и умопомрачительной улыбкой. — Да уж, настоящим мужчиной я так и не стал, — захихикал Данька. — Когда Дэн вместо меня, я мало что отражаю. Только когда что-то беспокоит, ну, вроде гадостей каких-нибудь, или секса, или вот Ника. — Данька, а ты не можешь запереть Дэна в какую-нибудь клетку и не выпускать? — Не могу. Он сильнее меня, Тема. Намного хитрее и коварнее. Слава всем богам, он не помнит моих разговоров, иначе нам всем давно бы пришел каюк. — Ты преувеличиваешь, — сказал Тимофей. — Нас четверо мужиков, а ты не самый сильный стройняшка. — Дэн раздробил Нику кость на ноге рукой. Просто сжал, и она треснула. — Ребята, а давайте стукнем Даньку по голове веслом, запеленаем, как мумию, и разбудим Николая, а? — подал голос Иван. — Я не хочу умирать. У меня только-только начало все в жизни налаживаться! — Тема! Тееема!!! Там впереди бурлит, мамочка! — неожиданно заорал Данька. — Цыц! Правые, гребем! Раз! Раз! Раз! Левые — табаааааань! Гребем все вместе, ну! Раз, раз, раз!       Плюх! Шрррррррхххх. Хрусть. — Аааа! Мое весло!!! Бля, сука, запасное, где?! — Берегись, Стас!!! Скала!       Бамс. Шшшшшшрх. Плюх, плюх, плюх. — Левые гребем! Раз, раз! Все вместе, ну же, чуть-чуть осталось! Раз, раз, раз. — Ура!!! Мы прошли порог! — заорал Данька, когда кат перестало болтать, и от избытка чувств дернул меня за ногу. — Никки! Прикинь! Мы теперь ого-го! — Греби, жеребенок восторженный, — рассмеялся Тимофей. — А я что делаю? Слуште, а почему мы с вами ни разу ничего не спели? Во всех походах туристы обязательно поют. — Данька, мы — не туристы. — А кто мы? Не будь занудой, Тема, — не сдавался Данька. — Стас, давай назло этому старому перечнику что-нибудь споем. — Что? — Ты частушки знаешь? — Нет. — А неприличные песни? — Нет. — Вот блин, сплошное расстройство. — А что, нормальную песню нельзя? — рассмеялся Стас. — Нормальную — это какую? Голубая луна, да?       Я лежал посредине ката, смотрел сквозь ресницы на кучевые облака в ярком голубом небе и плакал без слез. Данька, беззаботный ребенок, мой sunshine малыш, мое белобрысое чудо, сидел верхом на рюкзаке на ненадежном кате посреди богом забытой реки в сердце тайги, орал во все горло какую-то дурацкую песню, был самим собой и, наконец-то, наслаждался жизнью. Если бы я был уверен, что Дэн не вернется, то покончил бы с собой немедленно. Мне не искупить своей вины перед ним ни в этой, ни в следующей жизни.       Моя душа попала в Ад в тот день, когда я положил руку на плечо богатого пацана, который на спор украл из магазина женские трусики. Я отпустил его, а через два дня он попался мне в руки снова, и я утонул в его карих с золотом глазах навсегда. Я не сделал ни одного шага ему навстречу, я бегал от Даньки, как от чумы, но он пакостил, сдавался мне в плен и болтал со мной по-русски, не выбирая тем. Я сходил с ума и шлялся по гей-клубам на другом конце города, чтобы унять сердце и бунтующее тело, но все было бесполезно.       Данька застал меня врасплох в тот день, когда я выпил лишку, чтобы забыться и не думать о нем. Залез в мою квартиру через окно, выходящее на пожарную лестницу, и свел с ума одним-единственным поцелуем. Я должен был его остановить. Должен был! Черт возьми! Я смотрел на облака и понимал, что даже сейчас не смог бы ничего изменить. Данька — это Данька. Он добился бы своего рано или поздно. Ему было шестнадцать, мне двадцать девять, он был учащимся дорогущего лицея для очень богатых снобов, я полицейским детективом. Что у нас могло быть общего? Я не знаю, но нам было хорошо вместе.       Полгода мы сходили с ума, а потом я увидел, как Данька смотрит на одну из своих одноклассниц, и прозрел. Я поговорил с ним на следующий же день. Предложил забыть все наши голубые игрища и остаться просто друзьями. Данька в ответ закидал меня поп-корном, залил газировкой и заставил любить себя до самого утра. Вот тогда-то я принял решение, которое превратило наши жизни в кошмар. Я хотел, как лучше, my God, а вместо этого отправил любимого человечка в Преисподнюю. Не уберег, не объяснил, не поверил ему, не понял его! Раньше я знал, что правильно, а что нет, но теперь… Данька был счастлив со мной, но я прогнал его в надежде, что он возненавидит меня и забудет. Станет таким, как все, и заживет нормально, а в результате исковеркал ему жизнь, разделив надвое.       Дэн безумно хотел мое тело и мечтал о том, чтобы однажды я сказал ему, что люблю его, а Данька… мой sunshine мышонок простил меня и любит до сих пор. Несмотря ни на что. Черт возьми! Мы с ним друг друга стоили: когда мы выбрались из подвала, где нас пытал Дэн, от меня осталось только лицо. Все остальное было изрезано, сломано и порвано, в том числе и мой разум. Смотреть на то, как Даниил пытает сам себя, меняя Дэна на Даньку с периодичностью раз в десять секунд, было невозможно, но сломало меня даже не это, а то, что Данька забыл обо всем, что произошло с нами, сразу, как только мы попали в больницу, и стал Даниилом. Его отец, Эрик Соте, богатый банкир и владелец нескольких элитных игорных домов в Америке и Европе, сумел замять дело, оплатил мне операции, а также лечение у психиатров, которые собрали мой разум и душу по кусочкам, и приказал никогда больше на глаза его сыну не попадаться. Я и не попадался. До тех пор, пока Эрик не позвонил мне сам и не заманил в этот маньячный поход. …       Второй порог мы прошли гораздо спокойнее, чем первый, ребята расслабились, и я понял, что пора приходить в себя. Третий порог был вовсе не таким простым и легким, как первые два. Дэн меня опередил, в очередной раз доказывая то, что я знал и так: поймать его, если он сам того не захочет, невозможно. ОН был настоящим Дьяволом и чуял любые недобрые мысли о себе до того, как их обладатель их осознавал. Я не мог позволить ЕМУ испоганить катамаран. Наши разборки касались только нас и никого больше. — Тема, глянь, наш проводник жив еще там, под своей кепкой? — спросил Дэн слишком уж беззаботно, но ребята успокоились, а потому перемену не заметили. — Он похож на спекшуюся макаронину. — Сам смотри, — отозвался Стас. — Ты же от него без ума. — Вредные вы, слов нет! — проворчал Дэн, бросая весло на кат и садясь на мои бедра верхом. Приподнял за плечи, стаскивая футболку, намочил ее в воде и начал меня обтирать. — Хорошая мысль, — сказал Тимофей. — Только давай побыстрее, там впереди опять что-то бурлит. — Ок, — усмехнулся Дэн.       Достал из кармана рюкзака нож и аккуратно разрезал на мне майку. Я открыл глаза и уставился на него в упор. Он ответил мне тем же. Развел майку в стороны, разрезал пояс и восхищенно втянул воздух с таким свистом, что привлек внимание парней. Я сел, оказавшись к Дэну нос к носу, скинул тряпки и крепко взял его за шею. — Мать моя женщина! — потрясенно выдохнули позади меня Тимофей и Стас в один голос.       Я не обратил на них внимания, потому что знал, что они там увидели: безупречную спину греческого бога, на которой тончайшими нитями шрамов белели крылья ангела. Дэн усердно вырезал на мне каждое гребаное перышко целых пять суток. Страшнее пытки не было, нет и быть не может, если не считать того, что он вытворял с Данькой, а точнее с собственным телом. — Ты по-прежнему прекрасен, Николас, несмотря на идиотскую бороду и длинные волосы, — сказал Дэн. Дернулся в попытке меня поцеловать, но я держал его крепко. — Я. Не буду. Целовать. Тебя. Добровольно. — Не зли меня, Николас. — Дэн, впереди перекаты, вернись на свое место! — заорал Стас, спасая нас от бойни прямо на кате.       Я скинул Дэна с себя и встал во весь рост. Дьявол! Третий порог. Два исполинских камня торчали ровно посередине реки, а бурный поток разбивался о них на два рукава. Один проходил между скалой и несколькими камнями поменьше, а второй закручивался в бочку и вылетал на широкую чистую воду. Особых вариантов у нас не было. Я уселся на место правого переднего. — Дэн, меняйся с Иваном местами. Живо! Готовы? Уходим направо, наращиваем скорость и держим кат ровно, вы поняли? Зайдем боком — перевернемся! Делаем, что говорю, без раздумий и колебаний. Весла держим мертвой хваткой! При падении они спасут вам жизнь.       Мы влетели в порог почти правильно. Почти. Тимофей хорошенько приложился ногой о скалу, а Дэн от удара наверняка слетел бы в воду, если бы не вцепившийся в него пудовой гирей Иван. Я орал команды и выворачивал руки, удерживая кат в нужном положении.       Мы ухнули в бочку… секундное замешательство, которое едва не стоило нам ката, мой вопль: — Гребем!!!       И мы вылетели из бочки, как пробка из бутылки. Ребята на радостях орали так, что у меня заложило уши, а я улыбался, мочил весло в воду по самое не балуйся и прятал в ней окровавленные бинты на руке. Если Дэн увидит мою кровь, то утопит нас всех, для начала распоров ножиком баллоны, а потом наши животы, а мы ничего не сможем с ним поделать. Я сбегал от него дважды, и оба раза Дэн скручивал меня, опытного уличного копа, как кутенка. А уж на ненадежном кате или в мутной бурлящей воде, да в компании не готовых к войне парней, мне и подавно с ним не справиться. Кроме того, ребята не доберутся до вертолета по суше. Слишком далеко, опасно и страшно. Заповедный лес не прощает ошибок и любит кровь не меньше Дэна.       Я перестал об этом думать. Все решится сегодня ночью на берегу. …       Я рассеяно булькал веслом в воде. До стоянки оставалось не так уж далеко, речка успокоилась, а мне страшно хотелось купаться. Напоследок, так сказать. Иван с Дэном разглядывали нездорового вида синячище на ноге Тимофея, Стас ковырялся в аптечке, так что я решил, что на меня никто особого внимания не обратит. Стянул штаны и нырнул в воду. Булькался я в ней долго. Попросил у парней шампунь, позволил Стасу намылить мне голову, повисел на баллоне, держась за него ногами, пока всячески сдирал с тела пот символической мочалкой. Порассекал вокруг ката, смывая с себя все на свете, и только забравшись на баллон (одна нога стоит на колене, вторая на ступне и обе руки на ярко-оранжевой ткани) понял, что вокруг висит тишина. Вскинул голову, расхохотался и свалился обратно в воду. — Ты кто такой, Николай? — спросил Стас, когда я залез на кат снова. — Встань во весь рост, а? Я хочу полюбоваться на произведение искусства. — Стас, ты мне льстишь. — Не выпендривайся, Никки, — тихо-тихо сказал Данька, разглядывая меня в оба почти золотых глаза. — Я не видел тебя десять лет. — Только для тебя, мышонок, — согласился я. Встал на баллоне, уперев руки в бедра, и посмотрел на них так ехидно, как только смог. — Парни, вы больные на голову. Я такой же, как вы. Даже Стас красивее меня. — Ты не понимаешь, Ник, — потер переносицу Тимофей. — Твои шрамы… они вплетены в твои мышцы как… а ты точно человек, а? — Нет, я Падший Ангел, — рассмеялся я. — Выгнали меня из Рая за аморальное поведение, вот и вожу теперь по рекам всяких глупых туристов. — Никки… — Данька поднялся и медленно протянул ко мне руку. Провел по груди, задышал тяжело. — Я так и не увидел, каким ты выбрался из рук Дэна, Ник! Твои шрамы, их невозможно почувствовать, но они на тебе везде. Везде! Ник, Никки… — Тссс, — обнял его я, растрепал светлую копну на голове, поцеловал в висок. — Ты же не виноват, Дань. — Не виноват?! — обхватил меня за талию Данька. — Ник, я чудовище. Ты должен убить меня, пока я опять до тебя не добрался! — Мышонок, — я заставил его посмотреть мне в глаза. — Я. Не убью. Тебя. Никогда. Я же люблю тебя, глупый. — Так жить нельзя, — коснулся моих губ своими Данька. — Я устал. Я не могу без тебя, но и с тобой я тоже быть не могу. Дэн будет мучить тебя вечно. Это невыносимо! — Если ты убьешь Дэна, то все у тебя наладится. Я помогу тебе. — Как? Подставишься под нож? Отдашь себя на растерзание, только чтобы вытащить меня из глубин Дэна? Как тогда, в подвале? Еще раз такое мне не пережить. — Мы же выбрались оттуда живыми и даже увиделись снова. Ты сильнее Дэна, любимый, потому что я с тобой. Не с ним, а с тобой. Всегда. — Ник, прости, не хотел вас прерывать, но вон там впереди, посмотри, не стоянка ли? — Да, Стас, она самая, — выпустил из рук Даньку я.       Поспешно натянул штаны, потянулся за футболкой, но ее прижала к кату босая нога… Дэна. — Позже наденешь, Николас. Бери весло, нам пора причаливать.       Я не спорил. Мы благополучно причалили, но на этот раз я не стал затаскивать кат на берег далеко. Прикрепил его накрепко двумя веревками, случайно забывая между рамой и баллоном нож, который заметил Стас. Вскинул на меня полные ужаса глаза, но я вежливо ему улыбнулся и, пока он возился с рюкзаком Ивана, прикрепил два весла под тентом, попутно рассказывая байки о том, как надо рулить четверочным катом вдвоем и какие неприятности нас ждут завтра. Стас послушно смеялся в нужных местах и порывался найти бумажку и ручку, чтобы записать особенно выдающиеся перлы. В результате рюкзак Ивана от ката он отвязал, но тащить в лагерь не стал, оставив валяться рядом. И даже незаметно прицепил его к раме лямкой.       Вечер прошел вполне себе спокойно. Сидели у костра, шутили, жаловались на ломоту в костях, вспоминали пороги и строили планы на будущее. Я смотрел Стасу в глаза, не давал начать потасовку и тянул время. Далеко посреди ночи парни не уплывут, надо дождаться хотя бы проблесков рассвета. Два порога впереди и весьма беспокойная речка — это вам не хухры-мухры. Он переставал суетиться, но через полчаса начинал все заново. Дэн обнимался с Иваном, который опять попал под асфальтовый каток его неотразимого обаяния и растекался у его ног мокрой лужицей. Тимофей следил за костром и старался топор из виду не выпускать.       Дэн не дал нам ни единого шанса поговорить без него, был беззаботен и шутлив, чем без труда усыпил бдительность парней. Ему невозможно было не поверить, так что на его удочку едва не попался даже я, настолько убедительно-адекватным он был. Дэн лег спать последним. Злобно пошипел на страстно трахающихся в своей палатке парней и не стал закрывать вход в нашу, оставив только сетку от комаров. Я промолчал и задремал. Все равно ничего было уже не изменить. Да и не надо. Даньку по-другому не спасти. День пятый       Все произошло банально и очень быстро. Что-то большое и тяжелое рухнуло на нашу палатку на рассвете. Пока я выковыривал придавленные ноги и выпутывался из ткани, Дэн успел сделать свое грязное дело. Я выбрался на волю и увидел лежащих на траве голых связанных парней. — Николас, ты все проспал, дорогой, — улыбнулась Тьма в глазах Дэна, играющего ножом у горла плачущего от ужаса Ивана.       Дэн приподнял его повыше и провел по ключице длинную царапину. — Отпусти их. Они же тебе не нужны. — Раньше надо было думать. Кто вам мешал связать меня? Сдали бы в дурку уже сегодня вечером, и все дела. — Нет, — подошел к парням я.       Присел на корточки перед Стасом и убрал из его рта кляп. Простите, ребята, но Данька для меня важнее вас. — Почему нет? — Живым ты из этого леса не выйдешь. — Так ты специально позволил мне завалить этих парней, Николас? Зачем? Хочешь посмотреть, как я их порежу? — Ты отпустишь их. — Еще чего! — рассмеялся Дэн и вогнал не самый маленький нож в плечо Ивана по самую рукоять.       Иван захрипел от боли, дернулся и упал на лежащего на боку Тимофея. Связанные за спиной руки не давали парням реальных шансов на сопротивление. Короткий замах — и нож снова вошел в тело Ивана, но уже в спину рядом с поясницей. Я поднялся на ноги, Дэн вскочил следом. — Скажи мне то, что я хочу от тебя услышать, Николас, и тогда я не буду мучить этих доверчивых дурачков слишком уж сильно. — Никогда. — Первым умрет Иван. Из-за тебя, упрямый коп, — рассмеялся Дэн. Вздернул Ивана на ноги за волосы…       Мы кинулись на Дэна втроем. Тимофей подкатился ему под ноги, Стас с колен боднул его в бедро головой, а я выдернул Ивана из-под ножа Дэна в самый последний момент. — Бегите! — заорал я, поднимая их на ноги одного за другим за волосы и придавая ускорение мощным пинком. Они полетели к кату кубарем, а я кинулся на Дэна. — Сука! Убью! — вызверился он и уделал меня подчистую, потому что в состоянии аффекта с ним не смог бы справиться даже бывалый спецназовец.       Я начал терять сознание в тот момент, когда парни рухнули на кат, лихорадочно сдергивая причальные веревки сведенными судорогой пальцами. По-прежнему связанные, голые и совершенно беспомощные перед четвертым порогом, который ждал их всего лишь через пару километров. Да поможет им Бог и тот нож, что лежал на кате. — Аминь, мальчики. Далеко вы не уплывете, — хмыкнул Дэн и точным ударом в висок погрузил меня во тьму. … — Николас, знаешь, ты стал еще красивее.       Жадные руки, шуршащие по моему телу, привели меня в чувство. День клонился к закату, все в лагере было разбито, разорвано или сожжено, а я стоял на четвереньках, уткнувшись головой в траву. Как долго я находился в таком положении, я так и не понял. Плечи свело вывернутыми и связанными за спиной руками, а пальцы Дэна медленно сползали с моей спины на мою задницу. Ничего не изменилось. Ничего. Нож прочертил первую тонкую линию на моем копчике. Имя пластические хирурги убрали с моего тела первым делом. — Я ведь тогда поставил на тебе свою печать, Николас. Где она? — Данька! Помоги мне, — прошептал я. — Что ты там бормочешь? — спросил Дэн, поднимая меня от земли ногой за шею и возвышаясь надо мной в полном неглиже. Ничего не изменилось. — Данька! Помоги мне! — повторил я, выискивая во Тьме Дэновских глаз лучик Данькиного света. — Николас, ты что, серьезно? Ты, великий несгибаемый коп, просишь о помощи? — удивился Дэн, рисуя на моем плече короткий кровавый зигзаг. — Раньше ты такой размазней не был. — Данька! Help me!!! — заорал я, боднул его в живот, заработал нож в плечо, но сумел уронить Дэна на землю. — Данька! Вернись ко мне! Please, sunshine!       Дэн вывернулся, навалился на меня сверху, зажал локтем горло, выдернул нож из моего тела и полоснул меня поперек живота. Неглубоко, только чтобы раскрасить в цвета крови и продлить мои мучения на подольше. — Данька! Прости меня, мышонок, любимый мой! Я бросил тебя, потому что хотел, чтобы ты был счастлив. Чтобы жил нормальной жизнью, Данька. — Заткнись! Замолчи немедленно! — принялся трясти меня, как грушу, Дэн.       Нож отлетел в сторону, а на меня посыпался град ударов кулаками, но именно это родило во мне сумасшедшую надежду на то, что в этот раз у нас все получится. Дэн никогда не позволял себе избивать меня руками и использовал для пыток только стальные предметы вроде ножа, иголок, щипцов и прочей дьявольской херни. — Данька! Я ревновал тебя к той глупой блондинке, на которую ты смотрел почти так же, как на меня. Я боялся, что ты разлюбишь меня и бросишь. Данька, please! Forgive me! I love you! И всегда буду любить, слышишь? — Я вышибу тебе все зубы! — прошипел Дэн, занося руку для удара.       Я посмотрел ему прямо в глаза. Как бы он ни мучил меня, мое лицо было для него неприкосновенно. Если Дэн ударит, то следующим движением вонзит мне нож в сердце, я знал это наверняка и не собирался ему сопротивляться, потому что в моем распоряжении были только слова и ничего больше. Данька должен расправиться со своим вторым Я самостоятельно. Только так и никак иначе. — Данька, я такой дурак, my God. Я не верил в то, что можно любить так сильно, как любишь меня ты. Вернись ко мне. Я буду носить тебя на руках до конца наших дней. — Ник? — растерянно заморгал полными слез глазами Данька, падая рядом со мной на колени. — Ты правда хочешь, чтобы я вернулся к тебе? Не оставишь меня? Не отдашь отцу и не позволишь засунуть в психушку? — Я хочу быть с тобой больше всего на свете, любимый. Моя жизнь без тебя — Ад. — Я причинил тебе столько боли, Ник! Разве можно любить меня после такого?! — всхлипнул Данька, шаря по земле рукой. — Sunshine, мне все равно, что ты делал со мной раньше и что сделаешь потом. Это не важно. Я люблю тебя и ненавижу Дэна. Если бы я мог, то убил бы его за все то, что он вытворял с тобой. С нами обоими! — Как? Как его убить, Ник? — Я бы вонзил нож ему в сердце, Данька. После таких ран никто не выживает. — Точно? — сгреб в руку нож Данька.       Я смотрел ему в глаза, не отрываясь ни на мгновение. — Если ты ударишь прямо над левым соском, то пронзишь его сердце насквозь. Дэн сдохнет в страшных мучениях и никогда больше не вернется. Никогда! — А ты хитер, — расхохотался Дэн, меняя Даньку за долю секунды. — Почти подбил нашего слабовольного мышонка на убийство.       Я бросился вперед, наваливаясь на него всем телом. Получил ножом в бедро, этим же ударом рассекая путы на связанных за спиной руках. Мы покатились по земле в борьбе за нож, хрипя, напрягаясь изо всех сил и понимая, что эта битва будет последней. Никаких больше кровавых игр и только один победитель. Дэн навалился на меня, налегая на опускающийся мне в глаз нож изо всех сил, а я понял, что проиграл, потому что проткнутое плечо и истекающее кровью тело меня подводило. — Ты смысл моей жизни Данька. Самое лучшее, что со мной случалось, my love, — прохрипел я из последних сил.       Лезвие чиркнуло по моей брови, Тьма в глазах Даниила сменилась карим золотом… — I love you, Ник, — всхлипнул Данька.       Обхватил нож обеими руками и вогнал его в себя. — Мышонок! — кинулся к нему я.       Нож торчал из его груди ближе к ключице, а сам он уплывал в никуда. Я возблагодарил Бога за то, что мой славный мышонок ни фига не понимал в строении тела и засадил клинок в грудь туда, куда сказал ему я: очень далеко от сердца, в то место, где грудные мышцы сильнее всего, так что нож вошел в тело на несколько сантиметров и уперся в кость. — Ты убил Дэна, любимый, — сказал я, аккуратно укладывая Даньку на землю.       Голова кружилась от потери крови, и надо было действовать как можно быстрее. Долго я с такими ранами не протяну. — Правда? — счастливо выдохнул он. — Да. Мы свободны.       Данька соскользнул в обморок, а я с трудом поднялся на ноги и похромал к раскиданной возле горящего костра аптечке. Нашел плоскую красную коробочку, раскрыл ее и ткнул пальцем в кнопку. Если отец Даниила не соврал, нас по этому маяку засекут довольно быстро. Другой вопрос в том, что вертолету здесь приземляться негде. Может, они сумеют спустить спасателей по веревочной лестнице над рекой? Я огляделся вокруг, расставляя приоритеты. Сначала мои раны, потом безопасность Даньки, и только после этого моя смерть. Прижег раны найденным возле костра ножом, замотал обрывками штанов и футболок и принялся сооружать плот. У меня оставалось меньше часа, чтобы успеть оградить Даньку от зверья, что придет ночью на запах крови и растерзает меня на кусочки.       Как ни странно, примостить его на том странном ненадежном сооружении, что получилось в результате моих стараний, мне удалось. Я накрыл Даньку разорванным тентом палатки, привязал связанное из черт знает чего подобие веревки к торчащему из воды пню и толкнул всю эту красоту подальше в воду. Разжег на узкой полоске берега костер и принялся таскать дрова. Надолго меня не хватило. Я разложил ветки полукругом так, чтобы они загорались одна за другой, и без сил упал на песок у воды. Костер потухнет через пару часов максимум. Может, нам повезло, и волки ушли из этих мест? Сумрак окутал все вокруг туманом, далекий вой разбил мои надежды вдребезги, а сознание поплыло в далекие дали. — Прости меня, Данька, — прошептал я, глядя на выпавший из моей руки нож. Сил его поднять не осталось. — И прощай. Штат Небраска. Год спустя.       Последний тюк сена занял положенное место в сарае, и я стер пот со лба футболкой. Духота летнего полудня выматывала похлеще физических упражнений, которыми я изводил себя изо дня в день. Почти год прошел с того дня, как я последний раз видел Даньку и ребят в больнице, в которую нас доставили спасатели. Я считал дни и с тоской думал о том, что опять его оставил. В третий раз. Эрик забрал Даньку от нас очень быстро, а я так и не смог узнать куда. Нет мне прощения. Конечно, сидеть в тюрьме по обвинению в преследовании Даниила Соте было бы еще хуже, но совесть грызла меня днем и ночью. Как и тоска. Как и моя любовь. Лучше бы я умер на берегу той речки. — Обо мне думаешь, Николас? — раздался за моей спиной вкрадчивый голос, а в спину мне уперся острый кончик ножа. — Дэн, — выдохнул я, опуская руки в полной безнадеге.       Вот и все. Все наши с Данькой мучения были напрасны, а я так надеялся, что уловка сработает! — Можно попросить тебя об одолжении? — Проси. — Убей меня быстро.       Долгое молчание, убранный нож и легкие шаги были мне ответом. Я обернулся и увидел стоящего в нескольких метрах от меня обнаженного… Даньку? Он посмотрел на меня, расхохотался и бросился мне на шею, роняя в сено, целуя, сдергивая штаны и терзая мой член рукой. — Никки, я нашел тебя! Сбежал из психушки и нашел!!! Знал бы ты, чего мне это стоило. Я пригрозил отцу, что буду пытать его вечность, и только тогда он отпустил меня к тебе. — Насовсем? — схватил Даньку за светлые вихры я. Поцеловал в губы, провел по его телу руками, не веря самому себе. — Любимый мой, славный мышонок, это правда ты? — Да, я, — покусал меня за плечо Данька. — И можешь больше не прятать от меня ножи, Никки. Тебя я не трону. — Только меня? — прищурился я, чувствуя, как накатывает облегчение.       Невозможно вылечиться от такого безумия до конца. Так не бывает. Но я ведь этого и не ждал. Если Дэн умер, а Данька перестал раздваиваться и терять память — этого вполне достаточно. Со всем остальным мы точно справимся.       Данька нетерпеливо поерзал на моих бедрах, и я поспешил забраться в него так глубоко, как он мне позволил. — Я буду очень хорошим, если меня не злить, — пообещал Данька, поднимаясь лизучими поцелуями от моей груди к шее и уху. — Ты в безопасности, а вот за остальных я не ручаюсь. Но ты ведь меня остановишь? — Может быть да. А может быть и нет. У нас тут отморозков хватает. По мне так маньяк для них будет самое оно. — Проверяешь? — поцеловал меня Данька.       Ни тени Тьмы не мелькнуло в карих глазах, наполненных светом, что жил в них в те времена, когда мы были счастливы. — Слегка, — улыбнулся я. — Я помню ВСЕ, что со мной было, любимый, но я не буду сходить с ума от того, что вытворял Дэн. Он мертв, и он — не я. Точка. — Хорошо, — счастливо выдохнул я, осторожно качая его на своих бедрах. — Тогда поговорим о нашем безмятежном будущем? — Только поговорим? — сверкнул золотой хитринкой в сияющих глазах Данька. — Не только. Я много чего обещал тебе. Настало время выполнять обещанное. — С чего начнем? — С того, что я сделаю тебя счастливым.       Данька расцвел, забыл о сексе и принялся шептать мне в ухо всякую ерунду, захлебываясь словами, как ребенок, обнимая меня и превращаясь в наполненный гелием воздушный шарик. Я не дал ему впасть в детство, поцеловал в губы, повел бедрами, напоминая, почему он сидит на мне голым, и посмотрел прямо в карие с золотой сумасшедшинкой глаза, понимая, что мой любимый мышонок больше не будет меня мучить. Никогда. Просто не сможет. Вполне возможно, что однажды он воткнет мне нож в сердце, а потом покончит с собой, но я сделаю все, чтобы этого не случилось, ведь я выбрал это место для нашего дома не случайно: никаких людей, улиц и подвалов на мили вокруг. Только солнце, бесконечная даль и мы вдвоем. — Пока ты рядом со мной, мое самое главное лекарство, я буду в порядке, — ответил на мои мысли Данька.       Я улыбнулся, облил его водой из бутылки, уронил в сено и занялся с ним любовью так, как делал это двенадцать лет назад: безудержно, безоглядно и безмятежно.