Качели

На улице весна. Май. Дует теплый ласковый ветерок. В воздухе витает аромат сирени и черемухи, заставляя идущих с работы прохожих довольно прикрывать глаза и вдыхать это приятное сочетание. Солнце уже не так ярко светит, как днём, но от этого его свет лишь приятней. Оно золотит траву, зайчиками прыгает по зеркалам автомобилей, мерцает в волосах людей. Россия сидел на лавочке одного из дворов крупного города нашей необъятной Родины, ожидая заката. Лениво щурясь, он смотрел на куда-то идущих людей, вечно спешащих по своих делам, на огромную вереницу автомобилей, что стояла на шоссе, на детей, играющих на площадке. Вот она, жизнь. В каждой мелочи вокруг. В каждом шаге, каждом слове, каждом вздохе, шорохе. Бесконечная череда. Иван откинул голову назад, посмотрел на яркое голубое небо, по которому не спеша плыли облака. Тут тебе и лошадка, и храбрый рыцарь, и орел, парящий далеко-далеко! Не налюбуешься. Брагинский сомкнул веки. Тут же перед глазами замелькали цветные точки, поплыли необычные, постоянно меняющиеся круги. Снова сев прямо, Иван открыл глаза. После светлого небосвода все окружающие предметы казались темнее и резче, чем обычно. Скоро иллюзия прошла, и мир снова стал таким, каким был раньше. Вот и дети бегают вокруг песочницы. Такие беззаботные, веселые, не то, что их родители, вечно серьезные и немного угрюмые. Взгляд России наткнулся на маленького мальчика, лет четырех, не больше, катающегося на качелях. Брагинский невольно улыбнулся. Мальчик был довольно сильно похож на него: тот же носик, те же светлые волосы, которые нещадно трепал ветер, та же милая улыбка, только более открытая, и добрые глаза. — Ваня, еще пятнадцать минут, и идем домой! – крикнула мальчугану женщина лет тридцати, сидящая на дальней лавочке рядом со своей подругой. — Хорошо мам! – звонко крикнул в ответ мальчик. Ваня. Даже зовут одинаково. Брагинский глубоко вдохнул и прислушался к окружающим звукам. Где-то поблизости пели птицы, шелестела листва на ветру, слышалось рычание сотен моторов автомобилей с дороги. Совсем рядом скрипели качели, на которых качался Ванюша. Надрывный скрип, словно плач. Немного напрягает, но уже настолько привычный звук, что перестаешь придавать ему значение. Мальчику тоже было всё равно. Он бодро раскачивался на стареньких качелях, словно пытался взлететь, подобно голубям, прыгающих возле горки, и улетающим всякий раз, когда мимо пробегал очередной ребенок. «Туда-сюда, туда-сюда. Скрип-скрап, скрип-скрап. Туда-сюда, туда-сюда. Скрип-скрап. Скрип!» Качели последний раз жалобно взвыли и.…Рухнули. Ваня даже не успел вскрикнуть, как уже оказался накрытым упавшими качелями. Окружающие не сразу поняли, что произошло. Только спустя полминуты напряженной, тревожной тишины, все, словно очнувшись, бросились доставать Ванюшу из-под качелей. Россия, не размышляя, побежал помогать остальным. — Качели упали! Упали качели! – кричали прохожие, суетясь вокруг. Стараясь сохранять спокойствие, не слушая плача напуганной ребятни и причитаний пенсионерок, Россия аккуратно перевернул мальчика на спину. Тот был без сознания. От удара, по голове, перепачкав светлые волосы, по лицу бежала тонкая струйка алой крови. В горле Ивана появился тяжелый ком. Ужасное зрелище — наблюдать хрупкое тело ребенка в неестественной, изломанной позе, когда по его лицу стекает кровь, когда маленький носик разбит от столкновения с асфальтом, а вокруг него маленькие рубиново-красные бисеринки. — Кто-нибудь, вызовите скорую! – в отчаянье закричала мать Ванюши. И снова суета. Каждый, у кого был мобильный телефон, начал звонить. Шум, гам, какая-то паника. А Ваня всё так же лежит, не шевелится. — Господи, только бы всё обошлось… — тихо шепчет Россия, сжимая маленькую ручку мальчика в своей ладони. — Где же скорая? – в истерике носится рядом мать, едва не вырывая на себе волосы от переживания. Прошло уже почти двадцать минут, а медиков всё не было. — Безобразие! До чего докатились! Пока не умрешь – врачи не приедут! – возмущались прохожие, столпившись на детской площадке. И вот, спустя еще пять минут, вдали послышался звуковой сигнал скорой помощи. Но идет время, а машины всё нет. — Да что же это такое! – бросился кто-то к дороге. — Ну что там? – привстала на носочки какая-то женщина. — В пробку попали, — замахал руками мужчина, — Вот, побежали так. Вскоре на площадку, с носилками, вбежали двое врачей. — Наконец-то! – ворчали старухи. Россия был вынужден отпустить руку Ванюши. Ему оставалось лишь наблюдать, как врачи измеряют мальчику пульс, что-то колют, и, положив на носилки, спешно идут в сторону машины, пробираясь сквозь плотный, замерший на месте поток автомобилей. И вот, снова взревела сирена, а вдали замерцали огни мигалок скорой помощи, увозившей мальчика в больницу. Еще минут пять люди не уходили, глядя вслед карете скорой помощи, а потом потихоньку начали уходить, один за другим. Третий, четвертый, пятый, восьмой, десятый… Совсем скоро площадка опустела. Ревущих малышей родители отвели по домам, любопытные подростки куда-то исчезли, бабушки, всё еще неодобрительно покачивая клюками, тоже пошли домой. Вот и всё. Будто бы ничего и не было. Качели отнесли куда-то к кустам, в тень, ямку, образовавшуюся после их падения, в суматохе затоптали. Солнце уже опускалось. Наступал закат. Всё так же пели птицы, шелестела листва, так же стояли в пробке автомобилисты. Лишь красный, липковатый след на правой руке, напоминал о случившемся. — Не приведи Господь, видеть покалеченного ребенка и понимать, что ничем не можешь ему помочь. Это страшно. Очень. А солнце всё так же медленно садилось за горизонт, окрашивая небо в розово-красный цвет. Будто бы ничего и не было.