Мне твое горло – чаша Чаша любви и боли, Нет мне печали слаще Вкуса горячей крови, Дай прикоснуться к горлу, Дай прокусить зубами Кожу - и я покорно Себя утолю нами. ("Зарисовки", Б.А.)
***
Все началось с царапин. Едва ощутимых, почти незаметных, лишь легкое касание жесткой щетины по нежной коже на внутренней стороне бедер. Стайлз лежит на спине и выгибается до хруста в пояснице под умелыми и жадными ласками Дерека, обводящего языком каждую вздутую венку налитого кровью члена, зарываясь в совершенно животном жесте носом в мягкость волос на паху, втягивая приторный, пряно-сладкий мускусный запах чужого возбуждения. Дерек трется щекой о бедро и прикусывает нежную кожу, проводит языком, собирая капельку пота с бледной кожи и едва ощутимые, незаметные кусочки эпителия с потревоженного кожного покрова. Не видимое невооружённому взгляду покраснение кожи – раздражение от излишне жестких волосков и укусов - все это дурманит похлеще белого аконита в ирландском виски. Стайлз практически скулит, впиваясь длинными пальцами в волосы на затылке Дерека, подталкивая его ближе к изнывающему от такой ласки члену, выгибается, двигает бедрами, подставляясь – покорно и послушно, а Хэйл впивается пальцами в соблазнительные ягодицы и рывком подтягивает парня ближе, кусает выпирающую косточку на бедре и зализывает укус, чтобы провести по этому же месту пальцами с чуть удлинившимися когтями и легко оцарапать, до мелких алых точек крови по линии царапины. Стилински, толком не соображая, может лишь завороженно наблюдать, как горячий и влажный язык собирает вязкую, солено-острую дорожку крови с ранки. Глаза оборотня вспыхивают, когти удлиняются, сам Дерек выгибается в спине, поводя плечами, как зверь, припадающий на передние лапы, глухо рычит, когда Стайлз непроизвольно сильнее впивается пальцами в затылок, и вбирает в рот головку члена, плотно прижимая ее языком к нёбу. Сильные руки удерживают бедра, сжимая пальцами так сильно, что, без сомнений, останутся синяки, а умелые губы и язык доводят до беззвучного вскрика: Стайлз выгибается, запрокинув голову, округляя припухшие, исцелованные до маленьких трещинок губы в изумленно-восторженном «О» и кончает. Чувствуя приближение разрядки Стилински, Дерек с легким хлюпом отстраняется от члена, прижимая его пальцами к животу, чтобы густые капли семени упали на напряженный живот и грудь, он сидит на коленях меж широко разведенных ног подростка и видит каждое движение тела, распластанного под ним в оргазме, наслаждается им. Когда Стайлз смотрит на Дерека, придя в себя, он видит зрачок, затопивший светлую радужку практически полностью, и взгляд этих одержимых желанием глаз направлен на белесые подтеки на его груди и животе. Широкая горячая ладонь накрывает грудь – прямо над заполошно бьющимся сердцем – и ведет ниже, размазывая капли спермы по коже, почти соскабливая ее ногтями с тела ниже, чтобы на тонкой линии царапины на бедре смешать сперму и кровь. Стайлз глухо выдыхает, облизывает губы, приподнимается, чувствуя дрожь в руке, на которую он опирается и смотрит – не отрываясь, не двигаясь почти, он смотрит, как медленно, будто зверь на водопое, Дерек склоняется к его телу и проводит языком по этой смеси, слизывая ее, вбирая губами и языком доказательство, вещественное доказательство заполнившего все вокруг запаха страсти и возбуждения. Завороженный этим действием, Стайлз тянется пальцами к щеке своего любовника, хрипло роняя: - Дерек?.. Едва заметный вопрос в этом выдохе остается без ответа – Хейл лишь потирается щекой, ластится к протянутой ладони, как кот, и подтягивается ближе, ложась на разморенного ласками партнера, чтобы в несколько быстрых движений собственной ладони довести себя до разрядки, спустив на живот и опавший член Стайлза. Все продолжилось ссадинами. Стайлз у Дитона: МакКолу потребовался совет, Дитону нужно было высказать свое мнение, подработка горе-альфы, пусть и истинного, всё такое и прочее, и всё так совпало, поэтому после занятий Стайлз сидит, свесив ноги, на железной кушетке, со вкусом уминая сочное яблоко, наблюдая за спором двух по-своему упертых людей. До нелепости неловкое движение, когда, чтобы спрыгнуть с кушетки и выбросить огрызок, Стайлз опирается влажными от сока пальцами на металлическую поверхность: рука соскальзывает, Стилински совершенно по-идиотски взмахивает в воздухе руками и падает, стесав о каменный пол лаборатории Дитона ладонь. Дитон с привычным уже «Стайлз» вздыхает и обрабатывает царапины чем-то универсальным, как он сам трижды уверил Стилински, чем-то, что подходит и людям, и животным, и «Да, Стайлз, это не для животных, это для людей». - Угадай, кто может занять первое место по нанесению себе увечий, будучи под защитой супер-места друида, самого друида и истинного альфы? – Говорит Стайлз, едва перед ним открывается дверь лофта, гордо вытягивая вперед растопыренную ладонь, демонстрируя стесанную кожу с едва подзажившими ранками и тонкой корочкой запекшейся крови. Дерек поднимается с дивана и втягивает воздух, принюхиваясь, смотрит на оцарапанную ладонь и подходит ближе, выгибает бровь: - Серьезно? Стайлз пожимает плечами и обходит оборотня, бросая рюкзак на пол, стягивает толстовку, но не как все, а снова по-другому, через голову, ибо молния сломана. Дерек смотрит как тонкое жилистое тело выгибается, сгибается и тянется, силясь снять вещь, так, что края футболки, надетой под толстовку, задираются, обнажая поясницу и немного – нижние ребра. Стайлз такой худой, что его ребра можно пересчитать даже не пальцами, а взглядом. Дерек раскладывает Стайлза прямо на полу в лофте. Он подходит к запутавшемуся в своей одежде подростку и кладет ладони на худые бока, сжимая их, притягивает его вплотную к себе и запускает руки под задравшуюся футболку, легонько царапает живот и грудь, вырывая сердце Стилински из привычного ритма, заставляя срываться на учащенный. Шумный протяжный выдох, Стайлз замирает под этими прикосновениями и тут же начинает копошиться, чтобы выпутаться, наконец, из толстовки. Дерек горячо выдыхает в шею, чуть ниже линии роста волос на затылке и прикусывает кожу, заставляет опуститься за собой вниз: встать на колени, подчиниться и не дергаться. Он ласкает на грани боли – сжимает, кусает и гладит горячими шершавыми ладонями чувствительную кожу, запускает одну руку под края джинс, чтобы сжать уже почти полностью вставший член Стайлза через ткань белья. Дерек отирает большим пальцем головку, размазывая медленно выступающую смазку слишком грубой для чувствительной кожи тканью, вытягивая из самой глубины любовника полузадушенный всхлип-вдох, удовлетворенно рычит и заставляет податься вперед, упасть в коленно-локтевую, не дав высвободить руки из все еще не снятой до конца толстовки. Сиплое «Дерек, блять, только попробуй» обрывается тихим стоном, когда уверенные ладони сжимают бока и ягодицы, стягивая расстегнутые джинсы с бедер вместе с бельем, так, что ремень царапает тонкую кожу. Дерек, одной рукой не позволяя разогнуться, второй продолжает избавлять от одежды, едва сдерживаясь от того, чтобы просто не вспороть когтями эту ненужную сейчас тряпку, мешающую ему развести худые длинные ноги шире и вставить по самые яйца. Он, наконец, стягивает джинсы, заставляя проехаться Стайлза острыми коленками о холодный бетонный пол лофта, и тут же глухо угрожающе рычит, когда тот дергается, шипя, чтобы избежать подобного трения. С шумом втягивая воздух, Дерек упивается едва ощутимыми нотками серебра и железа в воздухе, перебиваемыми мускусно-остро-кислыми нотами возбуждения. Кислота – от страха, и это заводит еще больше, как и его самого, так и выгнувшегося Стилински, прогибающегося под властными прикосновениями. Стайлз с трудом вытягивает одну руку из рукава толстовки и оказывается тут же прижат к полу грудью, снова проехавшись голыми коленками и перехваченным запястьем по бетонному полу, так как Дерек почти вбивает его всем своим телом в пол, обездвиживая и не давая дернуться из-под него никуда. Дерек растягивает его быстро, уверенно, почти грубо, но при регулярном сексе его пальцы проникают в растягиваемую дырку почти не встретив сопротивления. Сплюнув на пальцы, он вкручивает уже три, чуть разводя их, чтобы практически сразу после извлечения толкнуться собственным членом в жаркое, охренеть-какое-его-нутро, замереть, пережидая пронесшийся по нервам горячий поток возбуждения и наклониться, огладив бока и поясницу, чтобы укусить мягко – на контрасте с проникновением – вдоль линии выпирающего позвоночника. Стайлз тяжело дышит и матерится сквозь зубы, перемежая проклятия в адрес ненасытного волчары с благодарением Господа за эти чертовы руки, удерживающие его в том положении, не давая расползтись по полу на подгибающихся руках и ногах. Двигаясь в быстром темпе, Дерек сминает пальцами бедра, оставляя синяки и заставляя подростка сильнее раскачиваться в такт его толчкам, принимая его член до конца, до звонких шлепков кожи о кожу, но и этого практически мало, поэтому его рука скользит под живот Стайлза и ниже – на пах, так, что растопыренные средний и безымянный пальцы придерживают чуть основание члена мальчишки: под его ладонью он почти ощущает, как его собственный член раздвигает упругие стенки, растягивая, наполняя. Он ловит своей ладонью отголоски собственных толчков и говорит об этом Стайлзу, склонившись, он рычит ему об этом: - Такое чувство, будто я трахаю свой кулак, Стайлз, чуешь? Чуешь? Стайлз громко протяжно стонет, выдыхая рвано в промежутках между толчками очередное проклятие в адрес Хэйла и подается бедрами сам, уложив голову на толстовку, намотанную на руку, свободной рукой – как раз пораненной, упираясь в пол, расцарапывая нанесенные ранее ранки снова. Дерек выходит из него и переворачивает послушное тело под собой на спину, разводит ноги и снова всаживает, сминая ягодицы, укладывает их выше на свои бедра, скользя ладонями дальше – по бедрам и икрам, возвращаясь уже по голени, его ладони находят покрасневшие от трения об пол худые коленки. Дерек рычит и подхватывает ноги Стайлза под колени, склоняется и зализывает каждую гребанную царапину своим языком, чуть ли урча от удовольствия при этом, продолжая ритмично втрахивать Стилински в пол. Позвоночнику больно от такого ритма, футболка задралась и толстым жгутом собралась где-то в районе лопаток, заставляя неестественно выгнуться, насаживаясь на крепкий член, но все тело ломит от срывающего все тормоза возбуждения и желания прочувствовать еще больше. Дерек касается ладонями натертых коленей, царапает их и снова растирает, сжимая, короткими толчками вколачиваясь в разложенное на полу тело, втягивает носом запах крови – едва слышный в общем фоне и дуреет от каждой ноты хриплых стонов Стайлза. Они кончают практически одновременно: Дерек шагает за черту чуть раньше, сгибая почти пополам послушное тело и прикусывая шею Стайлза, когда того начинает трясти от прокатившегося волной цунами по нервам удовольствия. Все нарастает с каждым укусом. Дерек целует приходящего Стайлза и тихонько прикусывает губу, тут же проходясь по ней языком, зализывая. Дерек в момент шутливых споров на диване за просмотром фильма на ноутбуке кусает Стилински в шею, чтобы тот замолк и принял его точку зрения. Дерек кусается игриво, почти не больно, лишь в сексе почти срываясь на болезненные укусы до сукровицы, до сдирания тонкой кожи с губ, до царапин отросшими клыками по животу. Стайлз не дурак, он все понимает, да и сложно было бы не понять, когда еще в самом начале их знакомства он сам же вывел формулу отношений с Хэйлом: «твои клыки – мое горло». Стайлз только не может понять этого клокочущего в нем, почти трепетного ожидания, когда эти самые клыки действительно сминусуют его горло, разодрав глубоко, до самой трахеи, вскроют кожу и мышцы, выпустив кровь булькать в свежей открытой ране. Потому что это уже пиздец. Когда в голову Стилински приходит очередной гениальный план – всем остальным в его голове приходится потесниться, особенно Здравому Смыслу. Этому чуваку вообще не рады, когда речь о Плане. Стайлз задерживается в ванне, вертя в тонких пальцах обычное лезвие для старой бритвы, проводит им по коже на груди, оставляя тонкую розоватую линию на коже, тут же набухающую от прилившей крови. Он смотрит, как мелкими бисеринками по линии пореза выступает кровь и смазывает ее подушечками пальцев, хмыкает и подмигивает собственному отражению в зеркале. Стайлз ощущает, как горит под прикосновениями влажного от его же крови лезвия кожа и закусывает губу, старательно вычерчивая по груди линии. Вся в красных разводах, его грудь тяжело вздымается и опускается от непрекращающегося тянущего ощущения жжения и легкой визгливой боли, когда в заднем кармане джинс вибрирует телефон. Отложив лезвие на край раковины, Стайлз отвечает, пачкая пальцем сенсорный экран телефона, на звонок Хмуроволка: - Стайлз, ты где? – Дерек прижимает трубку сильнее к уху, хмурясь от излишнего шума на улице близ кафе, в котором они договорились встретиться. - Дома еще, волче, скоро буду, - Стайлз оглядывает себя в отражении, открывает кран и настраивает воду чуть теплой, чтобы смоченным полотенцем убрать подтеки крови с тела. – Блять, - Стайлз шипит от прикосновения тряпки к потревоженной порезами коже и быстро затыкается, слыша, как Дерек настороженно переспрашивает: - Что случилось? - Ничего, ничего не случилось, скоро буду, - быстро говорит в трубку Стайлз, чтобы тут же сбросить звонок и убрать телефон на блокировку, продолжив смывать с груди кровь полотенцем. Выбросить полотенце после этого будет куда гуманнее, нежели пытаться его отстирать. Дерек целует опоздавшего на полчаса Стайлза перед входом в кафе, улавливает едва заметный за всеми наносными запахами запах крови и хмурится, видя, как парень чуть заметно морщится, прижавшись грудью к оборотню в момент приветствия. - Что случилось? – Дерек всматривается в беззастенчиво собирающемуся врать ему прямо в лицо Стайлза и хмурится чуть более внушительно, поджимая губы, кладет ладонь в район солнечного сплетения подростка и договаривает: – Я слышу, когда ты врешь. Говори. То, что в конце фразы он ли не рыкнул на все также собирающегося врать Стилински, он списал на запах крови, который после прикосновения стал сильнее. Отняв руку от груди Стайлза, Хэйл оторопело всматривался в проступившие на футболке полоски. Серая футболка («ты-умница-конспиратор-стайлз») и бурые полосы. Дерек подхватывает парня под локоть и почти насильно запихивает его в свою машину, не вслушиваясь в поток ругани и объяснений, уверений, что все в порядке. Если это не несчастный случай, то Хэйл вырвет руки тому, кто виноват в этих кровавых разводах на футболке мальчишки. То, что он сам причина таких царапин, на время вылетает из головы, заглушенное угрожающим рычанием волка в голове, требующего найти и наказать того, кто протянул руки не к тому, кому можно. - Воу, чувак, остынь, Дерек, Дерек, остынь, блять, все в порядке! – Стайлз выворачивается на сидении автомобиля ужом и упирается лопатками в дверь, выставив руки впереди себя, когда Хэйл тянется к нему, едва сдерживая трансформацию (контроль к черту, совсем к черту, если в деле замешан Стилински), чтобы задрать футболку и осмотреть царапины. Дерек поджимает губы и смотрит исподлобья, пока сдавшийся под таким взглядом Стайлз не задирает покорно футболку вверх, до самого горла, открывая вид на смазанные кровавые разводы от длинных, в два-три захода прорисованных царапин, в очертаниях которых угадывается голова волка. Стайлз вырезал на себе волка, пока волк не выгрыз себя в нем. Утром это казалось гениальной идеей. Сейчас же, глядя на расширившиеся зрачки Хэйла, будто тот под наркотой, шумно втягивающего носом воздух, тянущегося рукой к порезам, со свистом выдохнувшего коротко-потрясенное «Стайлз», Стилински не уверен, что гениальные идеи – это именно то, что позволит ему дожить хотя бы до тридцати. С тихим стоном Дерек утыкается лицом куда-то в бедро Стайлза, хотя последнему отчетливо слышится приглушенный мат сквозь стиснутые зубы. Стилински откидывает голову назад, несильно стукаясь затылком о стекло и запускает пальцы в волосы оборотня, пропуская меж пальцев жесткие пряди и опускаясь ниже – за ухо и линии челюсти, ощущая под прикосновением жесткость щетины, вспоминая, что все началось с царапин. Когда Дерек вылизывает его грудь, задевая порезы отросшими клыками, аккуратно прикусывая кожу у пульсирующей вены на шее, а Стайлза, выгнувшегося в неудобной позе прямо на переднем сидении автомобиля (они даже не вышли с машины, когда чудом без аварий доехали до лофта) разбивает крупной дрожью от звука клацнувших зубов у его горла, он хрипло, на выдохе, зажмурившись, проговаривает: - Это твое горло, волче, твое горло… Перегрызть собственную глотку – не то, что подвластно даже оборотню, даже тебе… И Хэйл согласно рычит: это его горло. Горло его человека.