Город гнилых праотцов

Утром сидел и смотрел в окно. Печальные дома, полные мрачных и неуклюжих теней, стояли на занесенной снегом площадке. Стращные голуби своей огромной серой стаей вырывали булку белого хлеба из рук пятилетнего ребенка, грозные новостроечные комплексы оскалили свои подъездные пасти на мое безалаберное лицо. Очень редко выходив из дома, я позабыл как выглядит этот город. Но сегодня бюрократическая нужда заставила меня отбросить последнюю иллюзию оптимистического взгляда на будущее, и я скрипя всеми струнами души вылез из мшистого и мрачного бункера наружу. Смотря сквозь окно, я мог видеть только пустынный песковой пустырь, канализационные люки, из которых по ночам выползали на поверхность кошмарные подземные птицы, убивающие неосторожных путников, маленьких детей, бредущих в пургу на станцию за единственным в округе конем, черных бомжей и красных нищих мещан в их испачканном тряпье. В пространстве сквозь мое окно виднелись серые дома, похожие на угрюмые надгробия, вечно злые люди с их неприятными лицами, грязные ручейки талого снега, кромка придорожного льда, обросшего многовековой пленкой из песка и грязи, желтые фонарные стобы, заменяющие людям подземелья солнце во время их мрачных вылазок за мясом, кровью и венами на вездесущую поверхность гнилой клоаки мира неживых. Открыв дверь, загородив рукой глаза от ослепляющих солнечных лучей, я впервые за долгие годы своей бездеятельной жизни червя-иждивенца увидел пейзаж домов-надгробий и хмурых людей без парадигмы оконной рамы. И сознание мое было уничтожено: веселые и крикливые дети, вбивающие голубя головой в асфальт, жизнерадостные молодожены со своим колясочным ребенком, держащим в рука пока еще не сворованный дикими голубями хлеб, громоздкие хрущевки в оболочке из бетонных плит и растаявшего снега, стекавшего с них так радужно и странно. Возвращаясь в свой запотаенный в стенах бетонной коробки бункер после трех часвого пребывания в бюрократическом рассаднике лысеющих чиновников и толстеющих женщин, я увидел пустырь. Из канализационных люков валил столбом ярко-зеленый пар. Все слилось воедино. Я стал воспринимать мир как одну большую понораму. Смеющийся хлеб, серый голубь, отбирающий грустный хлеб у младенца, радостные молодожены, громоздникие надгробия умервщленных домов, подземные птицы, поющие оду грязи и разврату, кладбище несбывщихся желаний в подземном мира раскаявшихся недочеловеков. Подземные птицы смотрят мне в след, махая своими пепельными крыльями, ядерные отходы земной свалки мира в лице моей родины. Подземные жители канализационных труб, жмущие мою открытую ладонь.