Не верь сказкам

      Молли редко верит сказкам. Понятие "волшебство" давно утратило для неё своё свойство, обратившись в туманную пыль, что любит полежать на старых фотографиях. Проходя мимо красивой рамы с фотографией, она не поворачивает голову в её сторону, будто бы боясь случайно сдуть пыль. И вспомнить все веселые былины про долгую, счастливую жизнь. Как можно о чем-то мечтать, если ты работаешь в морге и являешься почти что самым последним проводником людей на тот свет? Волшебная палочка обратилась в скальпель, а крестная фея, посещающая маленькую девочку во снах, уже давно перестала дышать.       Молли редко верит сказкам, однако вместо этого она верит в одного человека. Именно в тот момент, когда двери лаборатории открываются, входит рассказчик грустной, но с надеждой на яркий конец сказки. Только он не похож на остальных авторов красивых мемуаров – его взгляд на мир полон противоречий и взысканий, что даже верить не хочется горькой реальности. Он холоден сердцем, будто айсберг в открытом океане и горяч головой, словно жерло вулкана, хотя у обычных людей все происходит наоборот. И самое главное, что внутри несчастного патологоанатома все обрывается, если ледяные глаза на секунду не задержатся на ней.       Великолепный сыщик – великолепный Шерлок Холмс слишком сильно занят расследованиями, что не замечает никого рядом, а она так хотела бы прикоснуться к его узкому плечу или хотя бы кончиком пальца провести по черным кудряшкам. Но вместо этого молча кивает тихим бормотаниям великого ума, сталкиваясь с сочувственным взглядом Джона Ватсона. Автор истории не может начать новую главу, забыв о героине, что медленно чахнет от пыли.       Если же Шерлок оторвется от микроскопа и повернется к Молли, то девушка видит в его умных глазах лишь пустоту, незаинтересованность и скуку. Она осекается на полуслове, смущенно опускает голову, чтобы не мешать своему рассказчику наносить планы на бумагу. Иногда его заносит, что причиняет сильную боль в области груди, где тихо, но верно бьется влюбленное сердце. Язвы, срывающиеся с губ детектива, пугают её, оскверняют затравленный разум, замыкают в себе. Он смеется, ехидничает, будто все так просто, а Молли бойко выслушивает свои тайны с чужого языка. Это неприятно, когда другие знают, какими личными делами ты занимаешься, с кем встречаешься, до скольких часов поздней ночи возвращаешься домой. А когда близкий человек смеется над этим – боль возрастает.       Молли верит, что люди женятся на своих работах ради забавы. Будто билеты на интересное представление, которое стоит заслужить. Холмс женился на работе, а убийства несчастных служат ему билетами. Это видно по вдохновленной улыбке. Становится невыносимо жутко, и она нервно сглатывает слюну, слушая громкие, возбужденные возгласы рассказчика, раскрывающего очередное дело. После он убегает, дверь лаборатории со скрипом сожаления затворяется за исчезнувшим пальто, а девушка садится на стул, устало прикладывая руки к лицу, чтобы прийти в себя. Шерлоку всегда удавалось отбирать у неё все силы, даже если он просто сидел и тихо работал.       Как-то раз Молли увидела, как занудная и ехидная улыбка сползает с его угловатого лица, едва Ватсон отвернулся. Сыщик оставался расслабленным, но до того истощенным, что девушке почудилось: ему надоело работать. — Тебе грустно, когда ты думаешь, что он не видит, — шепотом произнесла Молли, задумчиво склонив голову к плечу. — Тебе показалось. Если думаешь этим завести разговор, скажу сразу – не выйдет, — грубый мужественный голос Шерлока притягивал и манил, но его суровый тон одновременно отталкивал, а слегка прищуренный и немигающий взгляд продирал до костей.       Молли редко верит сказкам, потому что знает – жизнь всегда любит ломать кайф от секундной радости и желанной судороги в коленках. Она старалась вести себя подобающе, но потом просто плюнула на все и сняла с себя притворную маску. — П-понимаю… Но что бы ни случилось… Я все сделаю ради тебя.       Удивленное моргание – она ощутила триумф. Как после долгого бега ноги перестают уставать, и дорога кажется такой прямой, доступной. Стоит лишь открыться… На глаза навернулись слезы, но Молли чертыхнулась, кусая губу. — Все.       Что-то изменилось, словно часы остановились, пространство застыло. Теперь он обратил на неё внимание, хорошенько разглядывая черты милого лица, строя образы вновь расцветающей героини. Шерлок Холмс удивлен, может, восхищен и, естественно, он этого не покажет. Однако ей больше не все равно. Женщине, что смогла вызвать искорку удивления в глазах бессердечного детектива.       Молли редко верит сказкам, но подумывает о том, что сможет стереть пыль со старой фотографии. И со вздохом представляет, как Холмс влетает в окно; её окно. Стряхнув осколки битого стекла, – такого блестящего, что в каждом кристаллике виднеется отражение плачущего патологоанатома – он останавливается рядом, длинными пальцами властно, но с пощадой пробегаясь по влажным щекам. Шерлок высокий, однако рост не мешает ему наклониться и крепко-крепко, почти до боли, впиться в губы. Жалкое подобие громкого прощания, но Молли не страшно; она наконец сможет прикоснуться к его черным кудряшкам, всем телом завыть от горячего дыхания в лицо. Без пошлости и особой страсти – даже это Холмс делал необычно. Спустя секунду он уже убегает, величественно размахивая подолом своего любимого пальто, оставив девушку с пустой головой и разбросанными вокруг мыслями.       Молли делает шаг вперед к полочке, на которой пылится фотография, берет её в руки и дрожащей ладонью протирает стекло. А за стеклом стоят двое улыбающихся мужчин, среди которых она узнает Джона Ватсона – такого же слегка морщинистого, забавного доктора. И Шерлока Холмса – автора истории, в кой когда-нибудь заиграют другие краски, если выйдет новая глава незавершенной сказки.