Память. Доброе утро

      Дракон снова и снова прокручивает в голове события минувшей ночи. Когда они были вместе в движениях мага непривычная гибкость, заместо угловатости. Он откидывает голову, выгибает спину, кода Тай проводит пальцами по чуть впалой грудной клетке. Кусает губы почти до крови простынь в руках сжимает так, что белеют костяшки пальцев. Принц осторожно поводит плечами, на движение тянущей болью отзываются длинные красноватые полосы царапин на спине — доказательство того, что все случившееся было не сном. Дракон роняет голову на руки, тяжело вздыхая, трет ладонями лицо, озлоблено шипя и коря себя за все, что посмел сделать. За то, что прикоснулся, за то что был слишком близко, за то что не смог сдержать себя... Рядом с Кирой он терял голову. Этого мальчишку хотелось прижать к себе и долго-долго не отпускать, но он не мог позволить себе и этого. Дракон слышит тихие шаги за спиной. Оборачивается. В дверях кухни стоит Кира. Взъерошенный, сонный, в одних штанах до колен. Маг ежится от утреннего холода (в отличие от Таканаши, которому легкий морозец как летний ветер), сонно щурит разные глаза, одной рукой облокачивается на косяк, вторую, сжатую в кулак прижимает к груди. На плечах и ее синюшные пятнышки и следы от укусов одного беловолосого дракона, который сейчас вонзает в мальчишку штыки синих, пронзительно-синих глаз, способных кажется, подобно штыку винтовки пробить душу насквозь. Снова дракон в воспоминаниях: у юноши на глазах выступают слезы, он как всегда не издает ни звука, только впивается тонкими пальцами в плечи и снова кусает губы. Тай целует его в подбородок, потом в губы — заставить прекратить стискивать зубы, заставить кричать и стонать — это дракону удается. Из прошедшей ночи в реальность дракона выбивает грохот — Кира метнувшись в сторону из под штыка-взгляда роняет стул — как обычно очаровательно неуклюжий, тут же бросается поднимать. Ловит взгляд Таканаши. Глаза в глаза. И тут же отводит взгляд, краснея и закрываясь занавеской встрепанной челки. У дракона сжимается сердце. В движениях лазурного чувствуется напряжение и неуверенность, подрагивают руки. Ему неуютно на кухне, он в смятении, от тоже осознает реальность произошедшего. Маг тихонько гремит чашками и тяжелым железным чайником, подобно натянутой тетиве подрагивая под пристальным взглядом. Дракон силится отвести глаза, но ему это не удается. Каждое движения заставляет снова впиваться в сутулую спину, угловатые плечи, змею-шрам, извивающуюся вдоль позвоночника, гипнотизирующую. Вспоминает, как юноша вздрагивает и хватает ртом воздух, когда он проводит рукой по спине, вдоль шрама, сверху вниз, как бы пересчитывая позвонки. Тай делает над собой усилие, переводя взгляд за мутное, чуть запотевшее стекло, за которым размытые в утреннем тумане двор и лениво скачущие грачи, среди ростков на паре жалких грядок и какой-то травы. Огромный старый дуб покрыт зеленой дымкой еще не распустившихся листьев. Царит абсолютная тишина, нарушаемая лишь звоном посуды, звуками улицы и шорохом шагов. Кира робко садится за стол, напротив дракона, тот снова вздыхает, лишь краем глаза мазнув по бледному лицу. Никто не в силах проронить не слова. Мальчишка шумно отпивает горячего чая, тоже поворачивает голову в окно, проводит пальцами по стеклу — от них остаются прозрачные полосы. Тикают часы на стене, о чем-то каркают грачи на улице. В какую то секунду парни встречаются глазами, снова задерживаясь, разглядывая лица друг друга. Кира не выдержав фыркает и неуверенно улыбнувшись опускает голову, снова глаза за пушистой челкой-занавеской. Дракон осторожно, как к хрупчайшему стеклу прикасается к руке юноши; что и требовалось ожидать — ледяные, наверняка как и плечи и спина. Недаром он сжался от холода и внутреннего напряжения. Маг чуть вздрагивает, ему прикосновения кажутся горячими, обжигающими. Не эти ли руки вчера мягко скользили по его телу? Кире казалось, что он до сих пор чувствует тепло от прикосновений. Позволив себе лишь такую мысль юноша снова смущено краснеет и втягивает голову в плечи. Теперь из под челки виден только острый кончик прямого носа и закушенную губу. Маг краснеет до кончиков ушей, сжимает руки в кулаки. Дракон ловит себя на мысли, что в сжатом кулаке видно даже кости пястья и голубые вены. Эта дикое смущение и красные уши отчего-то смешат беловолосого. Ему кажется маг сам готов расплакаться. Одновременно и смешно и ужасающе больно от того, что позволил себе такую дерзость. Душа мага вывернута наизнанку, он весь был перед ним, весь в его руках, ставший податливым как горячий воск. Ему удалось, удалось вчера заставить мага сбросить с себя все оковы и освободиться самому. В тот миг в глазах лазурного не было извечной печали, Таканаши, заглядывая ему в лицо видел лишь отражение собственных чувств: страсти, дикого смятения, смущения. Маг все стремился закрыть лицо руками, но Тай не позволял ему, сжимая горячими ладонями тонкие запястья. «Что я наделал..» - как то медленно, прорываясь сквозь дрему проплыло в голове у дракона, когда юноша уже засыпал у него на груди, сжавшись, как котенок. Кажется им обоим в тот миг снесло крышу. И вот теперь, маг снова перед ним как на ладони, опустивший голову и дрожащий как воробей под дождем. Ему холодно. Дракон встает из-за стола, обходит его и обнимает за плечи юношу, прижимая к себе. Тот на самом деле оказывается очень холодным. На секунду он замирает, кажется задохнувшись. Тепло тела обжигает его, но он снова цепляется тонкими пальцами за спину Тая. Затем, глубоко вздыхает, и слегка бодает принца головой в живот. Тот чуть отстраняется, лазурный поднимает голову. Все еще розовеющие щеки, но в глазах уже веселые искорки, поверх той вечной печали. Голос чуть дрожит от смущения: - Полагаю, это значит «доброе утро»? - Тихо говорит он. Драконье сердце пропускает удар. Не оттолкнул, не вырвался, ни слова упрека. Значит ли это, что лазурный простит его за все то, что он сотворил с ним ночью? За то, что дракон дал волю чувствам, которые как стая собак рвали его душу, которые выплеснулись наружу, хотя не должны были. Оковы сброшены, они были вместе, ловя прикосновения и взгляды друг друга. Долгая паузка. Таканаши с неуверенной, дрожащей улыбкой треплет юношу по волосам. И оба с каким то облегчением рассмеялись. Мосты не сожжены, все на своих местах. Теперь они лишь крепче переплели нити своих судеб. Что-ж неплохое начало дня. И только дня ли?